Было

Чего уж там говорить, было-было, но прошло всего лишь мгновение… Всё, как сейчас помню. Мало того — всё вижу, всё чувствую, даже запах её волос слышу. А ночь какая! Кузнечики так трещат, что уши закладывает. А на небе звёзды! Если лучше всмотреться, то его глубины не видно, а только лишь точки серебристые по небу рассыпаны, словно блёстки на платье невесты.

И вот ты с девушкой на самой вершине стога соломы. Солома свежая, только утром собранная. Стог большущий, да ещё и на самой возвышенности стоит. Отсюда, сверху, вся округа как на ладони. Видно всё и вся, а тебя как бы и нет. Потому что ты маленький на фоне исполинского силуэта свежеуложенного стога. Где-то там наверху голова твоя как точка, а если лечь на спину и положить руки под голову, то и вообще не видно. Да и кому там смотреть? Дорога в метрах ста будет, так если редкий прохожий какой поспешит на станцию, чтобы не опоздать на последнюю электричку. Да и то, все нормальные люди давно уже уехали, и ты это хорошо знаешь.

А тут луна из-за леса выходит. Она сначала розовой вуалью покрыта, как девица красная, не хочет сразу являть свой лик миру. Ну а поднявшись над лесом, скидывает её с себя и предстаёт перед ночным простором во всей красе: белолицая, яркая, аж глаза слепит. От её света теперь скрыться трудно будет — видно всё, как на ладони.

Я поворачиваюсь к Марине, жадно ищу её губы. Она сначала отворачивается от меня, а потом неумело трогает губами мою щеку… Я быстро нахожу их и жадно целую — по-мужски, не церемонясь, грубо. Что только в эти минуты не проносится в моей голове! Губы сладкие — ещё недавно мы набрели на заросли дикой малины… Они также пахнут ромашкой и васильками. Какие родные запахи!

Как долго в моей жизни вкус солёного морского ветра был единственным спутником в странствиях по Свету. И вот, наконец, я дома! Это поле, дальний лес, ночь, моя девушка! Да, тут всё очень важно. В мире много различных пространств, одни высохшие прерии Техаса что стоят! Но разве они смогут сравниться с этой красотой? С этим жнивьем, с этой лунной ночью, с моей Мариной, наконец. Она наивно убирает свои худые коленки под юбку, думая о самом «сокровенном». Не знает она, что мне достаточно сидеть на этом стоге соломы, свесив ноги вниз. Открывать объятья лунному свету и кричать во весь голос, чтобы услышал меня дальний лес и примолкший посёлок на том берегу реки и, вообще, весь Мир:

«Ура! Я счастлив! Я такой молодой, и вся моя жизнь ещё впереди! Эй, вы, люди, слышите меня!»

Да разве им понять это, занятым своими мелкими заботами, насколько я счастлив!

Я оборачиваюсь к Марине, хватаю её в объятия и начинаю целовать! Такое впечатление, что она только и ждала этого. Она обвила меня своими руками.

«Саша, Сашенька мой. Я люблю тебя!» — еле слышно шепчет она.

Я начинаю торопливо расстёгивать пуговицы у неё на блузке, а потом тону в белоснежности её груди…

Домой возвращаемся утром, навстречу восходящему солнцу.

Она изредка просит вынуть из-под кофточки застрявшую там травинку, при этом блаженно улыбалась и постоянно повторяла:

«Я люблю тебя!»

В ответ я нежно целую её, а редкие автомобили, проезжающие мимо, лукаво сигналят. Водители вертят пальцем у виска, хотя потом улыбаются, показывая свою сопричастность к происходящему.

Марина и не знает, что уже вечером я улетаю в Ростов, в свою мореходку, где должен пройти последний год моего обучения. А впереди нас ждёт обозлённый дед Матвей, который всю ночь «дежурил» у порога, поджидая свою «беспутную» внучку. Но сейчас утро. Мы оба счастливы! И нам совершенно всё равно, что о нас подумают.

                2014г*)