Крис. История Кристины

"Неважно сколько раз мои мечты будут разбиваться об эти скалы. Пусть миллионы людей скажут, что я бездарна, я хочу быть гением для тебя. Я не сдамся, не вернусь назад, пока ты в меня веришь. "

1. Мечты

07.22. Я сижу на кухне и запиваю головную боль крепким кофе. Солнце слепит мне глаза и превращает оконное стекло в зеркало, в котором мелькает мое отражение. Вид у меня совершенно разбитый, потому я стараюсь меньше смотреть в сторону окна. Уставившись на свой кофе, я болтаю в нем ложкой и пытаюсь разбудить свой разум. Сегодня понедельник. Очередной. Кажется, понедельники всегда застают нас врасплох. Они как будто приходят, когда им вздумается, во время твоих заслуженных выходных и заставляют снова окунуться в серость будней. 
Кипяток обжигает мне горло, аромат кофе прогоняет сон. Я запускаю пальцы в сбитые волосы и зеваю. Громко хлопает дверь в ванной, наверное, это Ваня уже проснулся. Надеюсь, что это не я его разбудила, не за чем ему просыпаться в такую рань, имея редкую возможность просыпаться к полудню.
Я выглядываю в коридор и понимаю, что дверью хлопает всего лишь сквозняк. С кружкой в руках я прохожу в комнату и останавливаюсь в дверях. Ваня спит, глубоко закопавшись в одеяло, а на его лицо спадает прядь светлых волос. Он так похож на ангела, когда спит. Невольно, я облокачиваюсь головой о дверной косяк и замираю на минуту. Мой кофе остывает, а я продолжаю всматриваться в такие родные черты лица.
Собираясь на свою новую работу, вспоминаю, как все начиналось. Как я закончила школу с золотой медалью и раздавленной душой. Это сложно объяснить, например вам знакомо то чувство, когда в один момент твои самые близкие друзья решают, что ты не достаточно хорош для них. И тебя бросают, как надоевшую игрушку, которую так любили в детстве. Ты больше не нужен, твой удел - пылиться на верхней полке шкафа. Такой игрушкой стала и я.
Нет, я никогда не была изгоем, не была тихой и забитой девочкой. Я просто была одинока, у меня было много знакомых, я неплохо ладила с одноклассниками, но не могла больше никого близко подпустить к себе и довериться.
Сложно ведь доверять людям, когда тебя уже однажды предали, как страшно идти в воду, если однажды, ты едва не утонул.
Возможно, именно из-за отсутствия друзей я так много времени уделяла учебе. Я не знала, чего хочу. Мои родители были уверены, что я должна стать юристом. Пустые мечты о карьере писательницы, были оставлены мечтами и сложены в самый дольний ящик стола. Вернее писательницей я никогда быть и не хотела, точнее - я писала стихи. С детства, я помню, как слова в моей голове складывались в строчки, в рифмы, еще раньше, чем я толком научилась их произносить. Мои родственники на семейных праздниках всегда с интересом слушали меня, а я исписывала толстые тетради своими творениями и складывала их на подоконник. Однако пришел тот день, когда родители усадили меня в кресло, а сами сели на против и начали «серьезный разговор» о моем будущем. В этом разговоре была поставлена точка. Я должна была заниматься математикой и языками и забыть про детские хобби. Как сказала мама, времени на глупости у меня больше не будет.
Сейчас, прокручивая в памяти то время, я пытаюсь понять, почему так легко рассталась с тем, что люблю. Отдала все без малейших сопротивлений. Неужели так мало у меня было веры в то, что я смогла бы?...
Я родилась в обеспеченной семье тех самых юристов, и должна была продолжить дело моих родителей: получить высшее образование в престижном ВУЗе, после чего устроиться с помощью папиных связей на высокооплачиваемую стабильную работу. Я старательно выполняла их план. Закончив с отличием школу и прекрасно сдав вступительные экзамены, я без проблем поступила, куда они хотели, на юрфак.
Мое будущее было ясным и понятным до мелочей. Даже жить было не интересно. Я как будто смотрела фильм, на который уже посмотрела трейлер, как будто сюжет этого фильма мне уже не раз рассказывали, и он даже показался мне ужасно похожим на сотни других сюжетов…
Наверное, так бы все и шло, и я бы прожила эту глупую посредственную жизнь, если бы в один прекрасный день все не перевернулось с ног на голову. Мои родители и старые раны перестали быть режиссерами этого фильма. И я не могу сказать, что режиссером теперь стала я, потому что это не так. Потому что теперь это был уже не фильм – это была настоящая жизнь, та самая, которая не зависит от тебя самого. Ей словно управляет ветер, кидает из стороны в сторону и несет, куда ему захочется.
Не знаю зачем, совершенно без какой-либо цели, я опублиоковала свое старое произведение на каком-то сайте в Интернете. Мы с моей бывшей одноклассницей Женей сидели у меня дома, она копалась в моих вещах и наткнулась на одну из тех тетрадей со стихами.  Мы отправили совсем коротенькое стихотворение с красивым названием «Воздушное море» и забыли об этом через минуту. Отправить в интернет равносильно отправке в пустоту. Там океан таких же стихов, лучше и хуже, и мое "Воздушное море" благополучно погрузилось на дно этого океана.
Я об этом даже не думала. Отправила и отправила, а через месяц Женя сказала мне, что прочла мое стихотворение своему парню и тот сказал, что ему очень нравится. А я даже никогда не видела этого Жениного парня. Они у нее так часто менялись, что не успевала запоминать имена. Этого звали Антон. Компьютерный гений и целитель искусства.
Мы гуляли вместе какое-то время. Я была третьей лишней, но зато больше не надо было проводить время в одиночестве. Они постоянно просили меня прочитать свои стихи, я читала. Так глупо было и нелепо, мы шли по широким улицам, вокруг зажигались окна в обветшалых десятиэтажных домах, а я выливала свою душу тем, кому на самом деле было все равно. Позже я поняла, что им просто больше не о чем поговорить со мной, поэтому они всегда говорили мне: «Кристина, расскажи нам чего-нибудь нового». И я с удовольствием делилась. Вот дура. Всегда боялась быть человеком, который навязывается. Но так выходило.
Хватит о грустном! Ваню я впервые встретила в один из таких вечеров. Мы как обычно проводили Антона до дома и во дворе наткнулись на его соседа и хорошего друга. Они поздоровались, пожали руки, поделились новостями и бредом друг с другом.
- А это Кристина, - сказал затем Антон, указывая на меня, - это про ее стихи я тебе рассказывал.
- Очень приятно, - улыбнулся мне Ваня, - жаль, что я нашел только одно твое произведение. Меня очень зацепило. А еще есть?
- Есть, только в тетрадях, - пожала я плечами, и они почему-то рассмеялись над моими словами, только не Ваня.
- Я бы очень хотел их прочитать, не против встретиться как-нибудь после твоих занятий?
- Нет, не против.
Я была уверена, что он забудет о том что сказал, как только мы разойдемся. Но на следующий день, забирая вещи из гардероба, я увидела за окном знакомого парня на крыльце университета. Он выглядел совсем как я. Парка, ботинки, синие джинсы, даже огромный шарф, закрывающий лицо, был копией моего.
- Привет, я Ваня, помнишь? – поздоровался он.
- Помню, я думала ты не придешь, - ответила я.
- А я думал, что ты меня уже не помнишь.
Я улыбнулась.
Помню, как мы в тот же день сидели в моей квартире на полу, в окружении тетрадей, и творческого хаоса комнаты студента, ставили на ковер кружки с горьким и остывшим чаем без сахара, он читал, я наблюдала за реакцией. За окном погасло солнце, и мы зажгли лампы. Чай, тетради, шепот страниц, запах старой бумаги. Я помню все детали, как будто это было вчера. Наступил уже достаточно поздний вечер, когда Ваня захлопнул последнюю из моих тетрадей и серьезно взглянул на меня.
- Скажи мне только одну вещь, что ты делаешь на этом гребанном юрфаке? – спросил он с сильным упреком в своем низком голосе.
- Учусь там. Почему нет? – я даже слегка растерялась от его резкости.
- Но ты не должна быть юристом, ты должна писать. Все это чудовищная ошибка!
- Ты ошибаешься, это как раз правильно. Все это, эти детские глупости… Мне ведь уже девятнадцать лет. Какая разница? Я не особенная, такая же как все.
- А если я скажу тебе, что ты гений?
Хорошо запомнила Ванино лицо в тот момент, то как на него упал тусклый свет лампы очертив скулы спрятав зеленый цвет его глаз. Если бы мне сказал эти слова кто угодно, любой другой человек, они бы показались мне смехотворными и глупыми, я бы сочла за сарказм и иронию. Но то, как произнес это он, было очень сильно. Как будто меня ударили кирпичом по голове, и я на мгновение потеряла сознание.
- Я отвечу, что ты сам не знаешь, что говоришь, - сказала я, быстро приведя мысли в порядок.
- Ты не имеешь права это бросать, у тебя талант, пойми! Посмотри на себя, ну какой из тебя юрист?
- Ты меня не знаешь, - скоро должны были прийти родители, я поспешно убрала тетради с пола и поставила кружки с чаем в раковину.
- Просто пиши, хотя бы для меня.
Ваня бросил мне последнюю фразу, покидая квартиру, и она эхом до сих пор звенит в моей голове. Каждый раз, когда я забывала смысл своих действий я вспоминала эти слова. Я спрашивала себя: «Зачем?» и тут же получала ответ: «Для него. Ему это нужно. Не так, как было нужно моим псевдодрузьям Жене и Антону, нужно по-настоящему.»
Он объяснил мне спустя пол года, что именно его так задело в моих стихах, хотя я и так это поняла практически сразу. Я ведь писала об одиночестве в пыльных и душных квартирных блоках, о пустоте, которой внутри каждого из нас больше, чем даже в открытом космосе. И он узнал себя. Классическая история: любим то, в чем находим свои переживания. Сначала это нас цепляет, а потом мы влюбляемся. Он был одиноким, таким же отшельником не от мира сего, как и я. Такие отброшенные в сторону люди должны непременно находить друг друга. Это важно. Они непременно должны сходить с ума вместе.

- Если бы я не был совершенно бездарным музыкантом, я бы написал музыку к твоим стихам. Это были самые прекрасные песни из всех, что я слышал, - говорил мне Ваня, когда мы после моих занятий прогуливались по парку.
- Знаешь, если я их когда-либо запечатлю, то это непременно будут песни.
С тех пор, как у моего творчества появился поклонник, я стала хуже учиться и больше мечтать. Я мечтала о том, что однажды найду себе группу музыкантов и мои стихи станут песнями. Так глупо. Но я позволяла себе мечтать о чем угодно, потому что моя самая главная мечта сбылась: я нашла своего человека.
Я бросила общаться с Женей и ее постоянно разными парнями, перестала цепляться за совершенно неинтересных мне людей, чтобы только не чувствовать себя никому не нужной. Мой круг общения сузился до одного единственного человека, но впервые я была не одинока. Любви между нами не было. По крайней мере такой любви, какой ее понимают люди.
Мы будто знали друг друга всегда. Ваня был мной в мужском обличье. Такой же взгляд на мир, такой же музыкальный вкус, такие же привычки, похожий характер. Он был таким же интровертом как и я, только если я была одинокой из-за этого, то он напротив - весьма популярным. Такой загадочный и молчаливый парень с прекрасной внешностью. Я позже узнала, что он покорил большую часть девушек из моего университета, где стал часто появляться, и даже ту самую Женю. Все они засыпали его электронными письмами в соц.сетях. и умоляли о встрече. 
Ваня встречался со многими из них, но все это было несерьезно. Среди всех этих «одноразовых» девушек было много неадекватных. Каждая болезненно ревновала Ваню ко мне, хотя я оставалась только другом. Со мной Ваня проводил больше времени, чем с ними. Мы ходили вместе в театр. С ними он конечно же не мог пойти туда.
У нас был маленький городок со всего одним очень скромным театром, куда крайне редко кто-либо ходил. Спектакли показывались буквально для пустого зала. Мы покупали билеты на балкон и издалека смотрели. Так лучше, когда смотришь с большого расстояния. Меньше замечаешь фальшивую игру актеров.
Еще мы собирали плакаты наших любимых музыкантов, конечно попасть на какие-то концерты мы и не мечтали. Зато я мечтала, что однажды Земфира споет песню, написанную на мои стихи. Говорю же, я позволяла себе мечтать едва ли не о космосе.
Незаметно прошла осень, и наступила моя двадцатая зима. Почти как в песне бессмертного Цоя. Тихое было время. Я стала писать больше, но продолжала учиться на юриста, упорно прокладывая себе дорогу в «не ту жизнь». Так было изо дня в день.   

На календаре было пятое января, когда Ваня сообщил мне, что уезжает. Мы стояли на нашей любимой крыше. А знаете, с крыши любой серый городишка кажется таким красивым и поэтичным. За это стоит любить высоту, она дарит ощущение полета и свободы. Если ты не можешь найти это в себе, ты найдешь это на высоте многоэтажек.
Ветер со снегом трепал мои волосы и тер щеки, словно наждачная бумага. У меня трескались губы до крови, потому что я много плакала. Стояла там и ревела. Так , что проходящие там, внизу, должно быть думали, что я взобралась на эту крышу, чтобы расстаться с жизнью.
Ваня прислал мне сообщение, в котором написал, что собирается уехать в Питер еще до февраля, и что нам нужно встретится и поговорить. Он ничего толком не объяснил, еще и прилично задержался. Вспоминаю, как у меня тогда все бушевало внутри. Мне казалось, что это конец, меня бросил мой единственный друг, и я теперь уж точно никогда и никому не смогу доверять.
Я не слышала, как он пришел, только почувствовала, как его рука легла на мое плечо.
- Прости, что я опоздал.
- Я никогда тебя не прощу, - сказала я, не в ответ на его слова.
- Эй, ты чего? – он заглянул в мои красные глаза и заботливо вытер слезы с моих щек.
- Зачем тебя понесло в этот Питер? Что ты там забыл?
- Когда мне было тринадцать лет, мои родители развелись. Я мог уехать тогда в Петербург с папой, но я решил, что маме здесь будет нужно, чтобы я остался. А теперь она вновь выходит замуж. Все наладилось. Отец постоянно напоминает мне, что в Питере мне есть где жить. И я поеду. Что мне ловить в этом забытом Богом городе. Неужели ты не видишь, что мы с тобой увязаем в каком-то болоте? Что меня здесь держит? Ничего!
- Значит и я тебя не держу? – я была готова разорваться от боли на тысячу осколков, изо всех сил держалась, чтобы не показывать слез, но они лились из моих глаз сами.
- На самом деле, я хотел предложить тебе поехать со мной.
Мне это показалась такой глупостью. Его слова довели меня до отчаяния, потому что я прекрасно понимала, что это невозможно. Бросить учебу, родителей, так и не получить образование, уехать с человеком, которого знаю несколько месяцев в незнакомый город. Даже смешно, и больно.
Я смотрела на Ваню. Он стоял рядом со мной на той крыше, он – единственный человек, который в меня когда-либо верил. И я чувствовала, как ветер раздувает мои волосы на высоте десяти этаже и ощущала свободу всей своей душой. И тогда я поняла, что не хочу расставаться с этим никогда. Меня как будто пробило молнией. Я ведь могу все! Я могу пойти куда хочу, быть кем угодно. Я живая, я – ветер, и только я сама держу себя в этой тюрьме. И я отпустила себя и свой разум.
- Ты поедешь со мной? – спросил он.
- Поеду! - ответила я.
Просто облила бензином свое прошлое и одним ловким движением бросила зажженную спичку.
Мои родители меня так и не простили. Они даже не вышли попрощаться со мной, когда я выносила легкие сумки из квартиры. Их можно понять, я их разочаровала, бросила, не осуществила планы на меня. Я аннулировала два с половиной года учебы в ВУЗе.
Вскоре, свободная и живая как никогда раньше, я уже стояла на вокзале, слушала поезда. Под шум колес, облокотившись на плечо Вани, улетала куда-то мыслями. Далеко далеко. Так приятно тянуло дымом то ли от сигареты в пальцах ожидающей отправки проводницы, то ли от моих сгоревших мостов. А в наших наушниках, одних на двоих, играла «Выхода нет».
Этот вокзал стал началом моей жизни. Одиночество, серая жизнь распланированная до крышки гроба, та Кристина, которая выливала душу безразличным к ней людям – все это осталось в моем прошлом. Я уезжала в какой-то идеальный мир, где мы с Ваней будем осуществлять самые безумные наши мечты, где я буду писать песни и читать свои стихи полным залам на собственных творческих вечерах. У нас будут и деньги, и одна на двоих свобода. Что же, я и до сих пор думаю, что это у нас однажды будет.


2. Жизнь

В ожидании журналистки я сидела в маленьком уютном кафе и перелистывала глянцевые страницы журнала с  моим фото на обложке. Официант, одетый в белоснежную рубашку с закатанными рукавами, принес мне кофе и внимательно окинул взглядом мое лицо, пытаясь понять, почему оно кажется ему знакомым.
- Вы актриса? – спросил он, не отрывая от меня глаз.
- Играла роль снежинки на утренниках, - я плоско пошутила и улыбнулась в ответ. Парень тем не менее продолжал ломать свою голову и вглядываться в черты моего лица. Я не стала долго мучить его, - я пишу стихи, у меня недавно сборник вышел.
- Точно! – радостно воскликнул официант, едва ли не выронив из рук поднос. – Вас зовут Крис, правильно? Я видел вас по телевизору в прошлую пятницу. Вы так хорошо выглядели!
Незнакомый парень осыпал меня комплиментами несколько минут. Я совсем недавно научилась реагировать на них. Правильно улыбаться в ответ, правильно произносить слово «спасибо» и не краснеть от смущения, а выражать благодарность выражением лица.
Все началось несколько месяцев назад, когда я была уже достаточно популярна в Интернете со своими «творениями», позже Ваня познакомил меня со своим другом, владельцем издательства в Москве. Так я напечатала свою книжку и окончательно покинула нелюбимую работу в малоизвестном журнале, на которую устроилась в Питере, сразу после переезда.
А потом меня пригласили на ток-шоу, которое выходит по пятничным вечерам. Это передача, которую смотрит за ужином огромное количество людей. И я была там, в прямом эфире. Сидела в окружении камер и софитов, одетая в строгое черное платье, вся покрытая тенями и румянами. Ведущий сыпал вопросы и комплименты, и каждый раз, когда шутила в ответ или невольно расплывалась в улыбке, зал взрывался аплодисментами.На следующее утро я проснулась звездой.
И вот теперь сидела в ожидании очередной журналистки, помешивая кофе в кружке, ловила свое отражение в витрине,курила. Алая помада на губах и безупречная укладка. Я не могла узнать себя, совсем как тот официант, которому мое лицо показалось знакомым, не узнавала, как ни старалась уловить в этих чертах лица, принадлежащих Крис, хоть что-то оставшееся от Кристины.
Моя книга. Я отчетливо помню, как держала экземпляр в руках, чувствовала запах бумаги, только что вышедшей из типографии. Но только там, как будто бы меня не было. И это не я расписывалась на обложках моего сборника, не меня фотографировали журналисты. Все это больше походило на неясный сон.
- Здравствуйте, меня зовут Алла, - представилась журналистка, которая секунду назад вошла в кафе и теперь садилась за мой столик.
Она повесила пальто на спинку стула, щелкнула ручкой. Шум машин проезжающих мимо смешался в моей голове с шелестом страниц ее блокнота. Она заказала чай. Начала меня расспрашивать, я отвечала и почему-то не узнавала свой голос. Он стал грубее от сигарет, а слова, которые вылетали из моего рта, не сходились с мыслями в голове. Как будто за меня говорил кто-то другой.
- Ваше настоящее имя - Кристина, насколько я знаю? Но вам больше нравится, когда вас называют по вашему псевдониму: Крис?
- Пожалуйста, зовите меня Крис, - с улыбкой ответила я, - Ваня часто называл меня так, и я привыкла. Теперь это мое настоящее и единственное имя.
- Расскажите мне, как все начиналось? Когда вы уже переехали в Петербург?
- Это было похоже на волну счастья и вдохновения, которая ударила мне в лицо, - я постаралась восстановить в своей памяти то, что чувствовала тогда. - Но чаще, мне казалось, будто я хожу по краю обрыва, знаете, раскачиваясь из стороны в сторону. Все было таким хрупким, могло превратиться в руины в любой момент, - я выпустила изо рта облако дыма. -К счастью рядом был Ваня. Он помог мне. Отчасти, благодаря ему мне не было страшно. Мне казалось, что могу все в этом мире.
- А Ваня, это тот ваш приятель, - она сделала акцент на слове «приятель» так, как будто имела ввиду совершенно другое слово, - с которым вы живете в одной квартире?
- Жили раньше, теперь он живет отдельно, но мы часто видимся.
- Ночуете друг у друга?
- Что-что? – переспросила я, хотя четко расслышала вопрос.
От наглости журналистки, я поперхнулась и, нервно дернув рукой, которая сжимала кружку, пролила немного кофе на рукав своей белой шелковой блузки.
 - Я имела ввиду, те снимки, на которых вас запечатлели на балконе вашей квартиры. Было 4 часа утра…
- Это был день рождения нашего общего друга, вечеринку устраивали в моей квартире, она длилась всю ночь. И вообще, почему я должна оправдываться? Мы с Ваней хорошие друзья и не более, думаю нам пора сменить тему.
- Друзья? Вы еще скажите «подружки», - журналистка откинулась на спинку стула и, высокомерно прищурив глаза, посмотрела на меня так, будто знала о моей жизни больше, чем даже я сама. - Вы вместе переехали в Питер два года назад и поселились в квартире его отца. Ты - молодая подающая надежды поэтесса, он – твой вдохновитель и тот, кто вытащил тебя из настоящего болота. И вы живете больше года под одной крышей, в таком романтичном городе. Я никогда не поверю в эту дружбу. Я не настолько наивна.
- А я вас верить и не заставляю! Вы можете просто принять правду или остаться при своем мнении. У Вани есть девушка. Больше мне нечего вам сказать на эту тему.
- Нашим читателям интересны ваши отношения с Ваней. Скажите хотя бы пару слов, что он для вас значит?
- Ваня сыграл самую важную роль в моей жизни, и конечно очень много значит для меня.
Больше мы не возвращались к моей личной жизни. Алла задала мне вопросы о творчестве и планах на будущее. С трудом преодолевая мою к ней неприязнь, после предыдущих вопросов, я отвечала на последующие.
Тем временем, на улице стемнело. Зимой темнеет так рано.

______________
Вот так и выходило. Я была популярна и знаменита, но по-прежнему жила в той же однокомнатной квартирке и ездила на метро.
Длинные ночи и короткие дни висели над самым прекрасным в мире городом. Дни заканчивались, не успев начаться, тяжелые облака закрывали от меня всяческий свет, и я уже начала забывать, как выглядит солнце. Впрочем, такая погода вдохновляла меня на написание стихов и была моей любимой музой.
Теперь я была совсем как настоящий питерский поэт. Я ощущала себя невероятной, когда шла по улице в любимом пальто с намотанным вокруг шеи петлей шарфом, когда меня узнавали посторонние люди, когда приглашали на телепередачи и шоу, просили дать интервью тому или иному изданию. Я становилась все более и более известной личностью, но по-прежнему чувствовала, что делаю не совсем то, что хочу. Мой мечтой оставалось написание песен. Иногда мне так хотелось удариться в музыку, осуществить свои глупые детские мечты. А потом я понимала, что не смогу сделать это так, как я бы хотела. И это меня путало и разрушало.
Мне говорили: "Ты знаешь, возможно это просто творческий кризис, с талантливыми людьми такое бывает".
Ваня же тем временем успешно двигал свой бизнес. Мы виделись каждый день. Мы, наши друзья, моя новая свита – все частенько собирались в нашей старой доброй квартирке, пили вино, говорили об искусстве и валяли дурака.
Только что-то изменилось в наших отношениях. Возможно, это произошло потому что изменились мы сами. Мы больше не были теми, только что переросшими переходный возраст студентами, которые гуляли в одинаковых парках по провинциальному городку и мечтали о вечности. Теперь Ваня был практически успешным бизнесменом, я – широко известной в узких кругах писательницей-поэтессой, у которой берут интервью и которую показывают по телевизору. И что-то сломалось, треснуло. Я отчетливо ощутила, как побежала трещина по чему-то очень важному, в тот день, когда Ваня пришел ко мне домой без звонка и бросил передо мной свежий выпуск глянцевого издания.
- Как объяснишь это? – строго спросил он.
Я узнала этот журнал. Хорошо запомнила то интервью, когда от наглости журналистки я пролила на себя кофе. На обложке в углу мое фото (крайне не удачное) и заголовок жирным крупным шрифтом: «Что прячется в сердце Крис?».
- О чем статья? – спросила я, не решаясь открыть журнал.
- О нашем с тобой романе, который длится едва ли не со школы, - он тяжело выдохнул и сел напротив меня, - скажи мне только одно: ты говорила хоть что-нибудь про нас, чего не было на самом деле?
- Конечно нет!
- Тогда почему в каждом твоем интервью пишут про какую-то любовь?
- Ты же понимаешь, им нужны сенсации.
- Ника уже с ума сходит. Раньше, она сама говорила, что все это бред и мусор, а теперь сомневается. Не могу понять почему она верит этим желтым статейкам больше, чем мне.
Ника, Вероника - девушка Вани. С ней они вместе уже невероятно долгий срок: почти четыре месяца. Часто слышу, как он говорит с ней по телефону, находясь у меня дома. Она похожа на предыдущих Ваниных девушек. Для меня странно, что они так долго встречаются. Хотя я и рада этим отношениям. Может, так было бы лучше, если бы кто-то из нас обзавелся семьей. Все эта непонятность в наших отношениях пропала бы.
- Все обязательно будет хорошо, Вань. Все наладится.
Забавно, но я действительно верила в то, что говорила. Мне казалось, что осталось еще немного подождать и все встанет на круги своя.
С тех пор, как я стала знаменитостью, мы старались жить на полную катушку. Созывали элиту местных творцов и покоряли этот город каждую ночь. И жизнь превращалась в череду таких ночей, полных безумств и веселья. Моя книга неплохо продавалась, я получала и деньги, и популярность, и возможность прожигать эту жизнь. Ваня разделял со мной все это.
Хорошо помню одну из таких ночей, когда мы в очередной раз собрались в моей квартире. Я слишком долго танцевала и спорила о чем-то с пьяными художниками, после чего у меня сел голос и жутко болели ноги. Оглушающая музыка била по голове, словно кувалда, и я просто обессилено лежала на диване, пытаясь прийти в себя.
Сквозь туман в глазах я смотрела на всех этих людей вокруг и понимала, что ужасно завидую им всем. Каждый из них занимался любимым делом, жил этим, творил и дышал своим вдохновением. А я...
 Днем я чувствовала, что весь мир у моих ног, а по ночам, выпив вина и ударившись в мир развлечений и пустоты, я понимала, что не представляю из себя ровным счетом ничего. Что вся эта шумиха вокруг этой жалкой книжки – пустой шум, что я никогда не смогу создать что-то такое же потрясающее как то, что создают все эти люди.
- Вот, скажи мне, Крис, чего тебе не хватает? – спросил меня Ваня, садясь рядом со мной.
- Я в порядке, просто понимаю, что нахожусь не на своем месте.
- С ума сошла? – он улыбнулся и по-доброму нахмурил брови. - Ты же гений, забыла? Пиши, пока можешь. Будь уверенна, это твое дело!
- Я не писатель, Вань, - с сумасшедшей улыбкой полной отчаяния я покачала головой.
- Мне кажется, ты просто не знаешь, чего хочешь.
Я расплакалась. Не помню, когда я в последний раз плакала с тех пор, как стояла на той крыше, когда думала, что Ваня хочет меня бросить. А он не бросил. Он всегда был рядом, давал мне сил, когда мне это было так нужно.С тех пор на мох глазах не было слез. И вот сейчас, когда я была на вершине и одновременно на дне, на меня снова накатило то чувство отчаяния и пустоты.
Я была лишней в этот вечер. Они были художниками, они были гениями, а я была просто пьяной девчонкой с размазанной тушью по лицу, которая валялась на диване и изо всех сил пыталась собрать себя, как пазл.
_______________________
Я так часто хотела спросить его, почему он был со мной всегда, когда мне было это нужно. Почему позволял рыдать на его плече, почему никогда и ничего не требовал взамен. Популярность, успех и деньги – все само собой шло ко мне, а я не могла принять и радоваться жизни. Я металась, как спятившая, из угла в угол. Прожигала жизнь и все чаще пила, надеясь отключить свои мысли, но так они только сильнее мучили меня. А Ваня был рядом.
Вы знаете, нет ничего важнее этого. Ничего. Запомните это, впечатайте в свои головы. Деньги – бумага, свобода – иллюзия. Единственное, что важно, - это человек, который может быть с тобой рядом, когда так плохо, когда ты путаешься, когда сходишь с ума и почва уходит из под твоих ног. Кто-то, кто примет тебя любой. Кто-то, кто вернет тебе ощущение жизни, кто не позволит потеряться и сойти с ума.
- Ты говоришь так просто потому, что любишь меня! - яростно выпалила я в ответ на его очередное «ты гений». -  Я хотела бы, что бы так оно и было. Это неважно, сколько раз мои мечты будут разбиваться об эти скалы. Пусть миллионы людей скажут, что я бездарна, я хотела бы быть гением для тебя. Я бы не сдалась, не вернулась назад, пока ты в меня веришь. Но ты любишь меня. Это другое. Я так запуталась.
Я снова плакала. Подобные приступы истерик теперь случались со мной по несколько раз на дню. От постоянных слез, мои щеки горели огнем, а веки были опухшими и тяжелыми. Я отказывалась выходить на люди, даже ночные посиделки в моей квартире прекратились.
После того разговора мы с Ваней очень долго не общались. На самом деле, я вообще ни с кем не общалась в те дни. Сидела дома, пыталась что-то написать, но ничего у меня не выходило. Я разбила два ноутбука о стену. О чем писать, когда внутри только сквозящая пустота и путаница.
Я верила, особенно перед сном, что вот-вот появится какая-то ясность.
И ясность появилась.
Это был телефонный звонок. Ванин голос, но какой-то чужой. В нем не доставало чего-то теплого, чего-то очень важно.
- Крис, приезжай, пожалуйста, - слабо дрожал голос на другой стороне.
- Куда приезжать? Что случилось?
- В больницу.
Больше двух месяцев Ваня не проживет. Об этом я узнала от врача в больнице. Но поняла, что случилось гораздо раньше этого разговора. В его голосе уже не было жизни.
Я помню, как выронила трубку и как с грохотом та ударилась о пол. Почему-то в голове всплыл тот вокзал и та песня вновь заиграла в моей голове.
Выхода нет.

__________________
Некоторые люди одиноки, потому что никто не любит их. А кто-то одинок, просто потому что сам не способен любить. И я не знаю, что хуже.
После смерти Вани наступило осознание. Я вдруг ясно поняла, что не напишу в своей жизни больше строчки. Будь он жив, не простил бы мне этого, но он бы ошибался. Мы вместе учились мечтать, вместе воплощали мечты, вместе горели все это время. Будь он рядом…
Но его рядом нет, и уже никогда не будет.
Это наводило меня на мрачные мысли. Знаете то чувство, когда вся твоя жизнь как будто обесценивается, и кажется, что расстаться с ней было бы самым верным решением. Так думала и я. И все мое прошлое проносилось перед глазами, когда я гуляла по городу, бросала деньги уличным музыкантам, играющим Цоя и певшим что-то про пачку сигарет. Но в моих карманах не было даже этого. Я была готова расстаться с этой странной жизнью, в которой я так много мечтала, была свободной и любимой, но почему-то так и не сумела найти свой собственный смысл.

В один из вечеров ко мне пришли гости. Открыв дверь, я увидела на лестничной площадке молодую девушку, стоящую в слезах в тусклом свете подъезда.
- Меня зовут Вероника, возможно Ваня рассказывал обо мне.
Я усадила ее на кухне, дала выпить чая, чтобы помочь прийти в себя.
- Вы встречались, правильно?
- Да.
 Из-за слез ей было тяжело говорить, она с трудом связывала слова в предложения и фразы, и я прониклась к ней необычайным сочувствием.
- Мне тоже его не хватает. Ты пришла, чтобы поговорить?
- Я пришла, потому что хотела поговорить хотя бы с кем-то, кто знал его и любил, - она сделала паузу, собираясь мыслями. - Я жду ребенка, Крис. Будь Ваня жив, мы бы поженились и все было бы хорошо. Но его нет, а мне всего девятнадцать, у меня никого нет. Я должна учиться и работать. Я не смогу вырастить ребенка одна, просто не смогу…
- Ваня знал?
- Не успел узнать.
- И что ты собираешься делать?
- Сначала думала отдать его в детский дом. Потом поняла, что уже люблю его, что не смогу. Знаете, возможно я и справлюсь. Но мне нужна помощь. Кто-то, кто помог бы воспитать этого ребенка. Я подумала, может вы… может вы мне поможете.

Говорят, люди не уходят навсегда. Они всегда оставляют частичку себя в этом мире для тех, кого любили при жизни. И в этот момент я поняла, что Ваня по-прежнему рядом. По-прежнему дает мне свет и смысл жить дальше. Так, как он делал всегда. Пусть так. Этот ребенок стал моим смыслом. Так долго я искала его, а смысл оказался лишь в душе, ради которой мне вновь захотелось жить. Ему нужна моя помощь, и я готова жить ради него
- Вы поможете мне, Крис? – Вероника взглянула мне в глаза, ее были полны отчаяния и слез.
- Меня зовут Кристина, - ответила я и улыбнулась ей в ответ, - нет никакой Крис и никогда не было.