Ледоруб. Глава 4 - За морями. часть 2

Он вглядывался синими глазами в голубую даль, восседая на гнедом жеребце, подаренном родным братом отца. Глаза тусклые, не такие как у чистокровного асгата, это видно даже не вооруженным глазом. Дядя не слишком задумывался над подарком племяннику, в отличии от сына, а ведь гнедые лошади - породисты и не могут быть ценным подарком. Хотя он уже свыкся с холодным отношением родственников. И подобный подарок не мог обидеть чувств паренька. Он прекрасно знал, что скоро все измениться, и больше дядя не сможет потакать прихотям родного сына и будет считаться с мнением приемного.
Под белоснежным, от огромных и величественных туч, небосводом пролетал небольшой ключ голубоногих олуш, гонимых потоками прохладных, северных ветров. Неподалёку от ристалища, на небольшой, желто-фиолетовой лужайке сновало не мало шмелей и пчел, собирающих нектары синих васильков, розовых бубенчиков и белых колокольчиков. Пахло сладким и мягким летом, слышалось жужжание насекомых и пение птиц, хотелось окунуться в прохладную и соленую воду Вечного моря, все это приносило радость и умиротворение, хотя всего за несколько лиг от этого острова на север, царила суровая и жестокая зима. Это знали все, хотя совсем не многие знали, что такое холод на собственной шкуре. Как он кусает, обжигает и даже медленно убивает. Людям островов чаще всего везло утонуть, или стать жертвой нимф, ундин, русалок и прочей чертовщины, а потом возвращаться в облике утопленников, пожирать скот и похищать детей.
Одд перевел взгляд на младшего, сводного брата, услышав усталые сетования. Тот с трудом пытался удержаться на коне, цвета смоли в два раза больше за парня. Тэрин неуклюже забирался в седло не без помощи Асбьерна, а держался еще хуже и неуверенно. Каждый шаг жеребца становился для мальчика испытанием на ловкость, чувство равновесия, не говоря уже о попыткам удержать пику под мышкой и попасть ей в мишень.
- Милый братец, вижу ты не хочешь становиться настоящим рыцарем – ухмыльнулся Одд, когда Тэрин в очередной раз свалился назем, запутавшись в золотом плаще – Седло слишком уж высоко над землей. Может тебе пересесть на пони?... Вон Фрэя под грушей выгуливает своего, поди обменяй. Думаю, она будет в восторге!
- Слишком плохое крепление! – надул и без того пухлые губы Тэрин – Оно меня попросту не выдерживает! А доспех слишком тяжелый! Мне в нем не удобно…
- А я о чем – улыбнулся Одд, игнорируя злой взгляд брата.
Пухлое телосложение не позволило пареньку ловко вскочить на ноги, и в очередной раз продемонстрировало его неуклюжесть. Не удержав равновесие Тэрин снова хлюпнулся назем, звеня тяжелым панцирем. Забрал на шлеме звонко опустился, и теперь брат походил на блестящий, хныкающий и круглый комок железа, с короткими ножками и ручками. Сине-белая пика лежала неподалеку в невысокой, но густой зеленной траве. Тэрин пытался одновременно подняться и схватить оружие.
- Помниться, вчера вы также клевали носом грязь – буркнул Асбьерн, хриплым, от постоянного курения трубки, голосом – А свежие синяки и мешки под глазами говорят о том, что вы променяли сладкий и полезный сон на коня и пику. Не стоит изводить юное тело подобным образом. Тренировки рассчитаны так, чтобы вам не пришлось об этом пожалеть в будущем, или не получить переутомление. Хоть тело ваше сильно, как никогда, соблюдайте меру и не бойтесь отдыхать.
Хромой на правую ногу старик, с трудом передвигался. Золотой плащ прикрывал широкие, массивные плечи, а стальная пряжка, в виде головы Асгатского дракона, сливалась с длинными серебряными волосами. Асбьерн, тяжело дыша, перекидывал вес большого живота с ноги на ногу, направляясь к сыну хэерсира.
- Вы не ушиблись? – кряхтя, спросил Асбьерн, поставив на ноги Тэрина – Не желаете прервать тренировки на сегодня?
- Нет! – выкрикнул тот, выставив свиной подбородок вперед – Я сегодня же научусь попадать в мишень…
- Но этому даже умелые рыцари учатся не одни день. – развел руками старик, понимая, чем эта глупая идея может ему грозить – Может, повесить кольцо по больше? Чтобы вам было удобней целиться
Тэрин задумчиво перевел синий, хитрый и упертый взгляд на маленькое кольцо, висевшие с другой стороны ристалища, привязанное веревкой к массивной ветви пышного, зеленного дуба. Ветер игриво шуршал каждым маленьким, волнистым листиком и доносил далекие крики чаек, где-то у песчаного берега, многочисленные голоса жителей прибрежного поселка, и торгов на маленьком рынке. Задумчивость брата Одду напоминала потуги курицы снести яйцо, или попросту желание скрыть скудность мозга на извилины. Асбьерн зачастую приходилось говорить с Тэрином, как с пятилетним ребенком, чтобы не вызвать истерических припадков, хотя иногда попросту забывался и все поместье заливалось писклявым, возмущенным криком.
Однажды Асбьерн рассказывал все туже старую историю, как он в очередной раз плавал вместе с их дедом по простору Вечного моря от одного острова к другому, порабощая врагов, объединяя мирные народы под одним флагом и нагоняя ужас на пиратов, распоясавшихся в архипелагах на сотни верст южней Плывущих островов. Старик иногда так увлекается собственными историями, что забывает об окружающих и не сдерживает себя в подробных деталях, которые могли поразить живое воображение десятилетнего мальчика. Сначала адмирал флотоводец рассказывал о изнурительных боях не на жизнь, а на смерть, а потом его занесло в порт к шлюхам. И Тэрину очень не понравилось то, что Асбьерн назвал «портовой наездницей». Мальчик не мог поверить в слова старого вояки. Как в женщине может поместиться часть мужского тела? Поэтому он поднял все поместье на уши, доказывая лживость данной истории. Но это было так давно…
Одд поправил пику, сжал крепче ноги и закрыл забрал. Жеребец фыркнул, когда почувствовал удар пятками в кожаных сапогах, и ринулся галопом по направлению к ветвистому дубу, раскинувшему паутиной длинные ветви. Тупой наконечник, в форме головы барана, крутился и вилял в такт качки, а противовес норовил скинуть наездника с седла. Оружие слишком неудобно для высокого и худого парня, но ночные тренировки здорово помогли Одду понять, как направлять наконечник, когда приходит пора целиться. Если бы он видел себя со стороны, наверняка бы подумал, что свалиться, или попросту не попадёт в железное кольцо, с трудом охватывающее голову Тэрина. С каждой секундой конь приближался к дубу, а время словно замедлялось. И кроме, как бряцанья лат и кольчуги, Одд не мог ничего услышать. Мир на секунду застыл, перестал существовать, и в голове Одда четко вырисовалось, как пика проникает точно в центр колечка, хотя на самом деле стальной наконечник слегка задел ободок.
Оторвавшееся кольцо осталось на пике, почти у самой гарды. Осознав, что ему удалось утереть нос младшему брату, Одд не спеша приблизился к немногочисленной публике, состоявшей из сестрички и ее пони, и поклонился. Милая, беззубая девочка радостно хлопала в ладоши, подпрыгивая. Ее золотые, пышные локоны развивались в такт прыжков, а голубенькие глазки с трепетом наблюдали за сверкающими доспехами семнадцатилетнего рыцаря, грациозной рысью гнедого коня и длинным золотым плащом, плетшимся за спиной старшего брата. Она была и есть единственным, кто искренне любит Одда, не считая мамы, и не смотря на ее любовь ко всем служанкам, животным и людям. Это придавало сил и немного утешало в трудные минуты.
- Эту победу я посвящаю вам, моя милая леди – сказал Одд, а в ответ получил реверанс, скромный, в точности, как учила ее мать.
Асбьерн не был против Одда, хотя лишний раз симпатий не проявлял. Поэтому сейчас морщинистое лицо не выражало одобрения, а глаза истинного Асгата походили на глаза нарисованных людей на портретах в галереи дяди, и казались далекими от сочувствующих. Хотя некое понимание все же в них читалось. А вот глаза Тэрина нельзя назвать холодными и уверенными, глазами воина и потомком Асгатов, глазами того, кто стойко принимает все удары судьбы. Казалось, что мальчик сейчас поднимет пику с земли, и метнет ее в брата, но для этого он был слишком труслив. Зная все это, Одд с гадкой ухмылкой приблизился к брату и скинул кольцо у его ног.
- Желаю удачи – не скрывая радости, произнес он – И пусть судьба благоволит сильным.
- Я тебе еще покажу! – яростно выкрикнул Тэрин, а в глазах вспыхнул огонь не навести и завести. – Только подожди, и будешь жалеть, что вообще сел на коня.
Одд, читая эти чувства, радовался и наблюдал, как старик помогает пухлому комку стали взобраться на коня. Золотой плащ постоянно цеплялся, норовя оторваться, и мешал Асбьерну посадить ученика в седло.
- Не свались, пока взбираешься – подтрунивал Одд – А то совсем уж нелепо будешь выглядеть перед отцом.
Одд вытянул руку перед собой, указывая на далекий сад, расположившийся за невысоким палисадом. Хоть поместье находилось на высокой насыпи, но располагалось в самой низкой части острова, а ристалище наоборот, поэтому Тэрин прекрасно мог рассмотреть, как отец и мать разговаривали сидя в белой беседке. Одд также прекрасно видел какофонию цветов на небольших клумбах, высокие, пирамидоподобные смотровые башни, на крышах которых крепились штоки с флагом Асгата и знаменем дома Торваров. На черном флаге Троегорья красовался серебряный профиль дракона до груди, его изогнутая тая шея и грозная голова удерживала огненную корону, змейкой исходящей из его пасти, а распростертое крыло придавало флагу грозного вида. Хоругвь Торваров более тускней и скромней на фоне Асгатского дракона. Зеленный цвет горизонтально оттеснял половину золотого, а посередке красовался летучий двухмачтовый корабль, на большом парусе которого виднелось солнце.
Все замки и города, по древним обычаям Асгатов, строят из сруба, но поместье построено согласно обычаев Плывущих островов. Из серого, холодного камня, высокое и скомканное, словно в постоянном напряжении здание имело много окон, словно соты в улье, и невысокие шпили. Южная широкая, но низкая башня смотрела на Вечное море, а северная - в глубь острова. Между ними высокий пирамидоподобный шпиль, где располагались клетки для почтовых птиц. При всей красоте поместья, оно не имело достаточно жильцов, чтобы сиять. Лишь семья, с недавних пор, состоящая из шести человек, Асбьерн около пяти служанок и садовник. Все они не успевали уследить за многочисленными комнатами.
- Отец мной гордиться будет.  - Отмахнулся Тэрин – Асбьерн, повесь кольцо побольше.
Теперь уже с уверенностью сказал мальчик. Старик принялся обматывать новое кольцо ниткой и подвешивать на ветвь, в тоже место, где висело старое. Тэрин опустил забрал, усмирил иногда строптивого, вороного мерина, прицелился и пришпорил скакуна. Сразу же все пошло наперекосяк. Конь вилял из стороны в сторону, пика ходила вверх вниз и не знала, как остановиться, а седок походил на желейную массу окутанную доспехами. Асбьерн отвернулся, чтобы не видеть фиаско ученика, и по лицу можно прочитаться, как он жалеет, что посадил мальчика в седло. Орей заметив ссадины на теле сына, тут же ругал Асбьерна и не хотел видеть, как беспомощен стал его сын. Одд в это время пристально наблюдал, не сказать, что он так сильно не любил брата, но отношение между ними не заладились еще з глубокого детства. Спасибо дяде. Он по каждому поводу ругал племянника, в то время, как закрывал глаза на шалости сына. И в этот момент Тэрин пытался лишь усидеть на мерине, совсем забыв о пике. Вплотную приблизившись к мишени, пика поднялась слишком высоко и ударилась в массивную ветвь. Послышался хруст древка, наземь посыпались жёлуди и листочки, но звук их ударов затмил грохот, с которым свалился Тэрин. Казалось, земля под таким весом прогнулась, а доспехи сломались.
Вороной с испугу встал за задние ноги, выпучив, залитые красным, глаза и попытался освободиться от застрявшей ноги Тэрина. Но ничего не вышло. Строптивый, плохо выдрессированный, в испуге, конь начал брыкаться и лягаться задними копытами проверяя прочность стальных доспехов. Мальчик при этом не издавал ни звука, что испугало и Асбьерна и Одда. Маленькая Фрэя прижала ладонями глаза, но тело подергивалось каждый раз, как копыто звонку одурялось в панцирь. Одд, бросив пику, направился к вороному, шикая, хотя это совсем не помогало. Почувствовав страх, строптивый совсем обезумил, а всякие попытки успокоить его, принимал за агрессию и отвечал тем же. Асбьерн уже устал уклоняться от мелькающих копыт, и никак не дотягивался до ноги Тэрина. Один раз ему удалось ухватиться за поводья, но конь выкрутился и бросился вдоль разделительного бруса.
- Слезай! – выкрикнул Асбьерн, стягивая Одда.
И когда парень оказался на земле, вскочил на седло с ловкостью не присущей полным старикам. Видимо от адреналина в крови он совсем забыл, о набранном за долгие годы мирной жизни, излишнем весе. Гнедой чувствовал волнение и ходил из стороны в сторону, но под крепкой, опытной рукой флотоводца и командующего небольшой армией Торваров, он ринулся вслед за вороным собратом, прогнувшись под непривычным весом. Одд видел шлейф из облака пыли, тянущийся за братом. Золотой плащ развивался на ветру весь испачканный и грязный, а голова в блестящем шлеме проделывала незапланированную борозду вдоль ристалища. Все происходило так быстро, что Одд не успел и шагу ступить, как Асбьерн нагнал Тэрина, поравнялся с вороным и всадил длинную шпагу коню меж ребер. Тот в ответ взбесился еще больше, подняв пронзительное ржание, но вскоре замедлил ход, а потом обессиленно опустился на колени и лег на землю. Еще мгновение и конь переслал дышать.
Одд не мог оторвать взгляда от брата, но далекий мелькнувший силуэт заставил перевести взгляд на пестрые клумбы. Там, в белой беседке сидела мама, а ее белое платья развивалось на ветру, и ее волнение вперемешку с испугом доносилось аж до ристалища. Наверняка она хотела кинуться к сыну, но к сожалению ее ноги были мертвы. Когда Асбьерн спешился, Одд изо всех сил перебирал ногами, но очутился возле брата лишь вторым. Старик уже снял с мальчика шлем.
- Ну, как самочувствие? – насторожено спросил он – Сильную боль где-то ощущаешь? Переломов нет? 
Тэрин потерянными глазами оглядывал старика и брата. Из разбитого носа струилась кровь, губы дрожали от испуга, а слезы перемешивались с пылью и превращались в грязь, стекавшую по свиным щекам.
- Д… да – кивнул он – Рука.
Он протянул левую руку Асбьерну, скорчив гримасу от боли. Старик осторожно подхватил ее, ловко распутал шнуровку и освободил от перчатки, а затем осторожно стянул наручи. Большой синяк красовался у самого локтя, но переломом это тяжело назвать.
- Все нормально, просто ссадина. – С облегчением произнес он и потянулся к щиколотке – А нога как?
- Нормально все – дрожащим голосом отвечал Тэрин – Просто болит.
– Думаю, посетить лекаря будет не лишним. Давай, поднимайся и пойдем… Пускай твоя мама увидит, что с тобой все в порядке.
- А папа? – глазами полными надежд, спросил мальчик.
- Он ушел и не видел, как ты упал – понимающе ответил Одд.
В синих глазах прочиталось облегчение, хотя быстро испарилось, когда Асбьерн попытался поднять паренька.
- Больно – пискнул Тэрин.
- Терпи, на тебя ведь мать и сестра смотрят. – Подбадривающим голосом говорил старик – Будь мужчиной. Ты ведь рыцарь…
- Который лишился коня и копья – хныкал мальчик, с ненавистью взглянув на висевшее кольцо под пышной листвой дуба – И даже не попал в мишень.
- Ты пытался всего несколько раз, - успокаивал ученика Асбьерн - у тебя еще будет возможность показать, какой ты рыцарь на ближайших игрищах в честь приближающегося солнце стояния. Ты еще приноровишься попадать в глаз воробья, как твой дед. Не стоит так расстраиваться, ведь с коня падают даже самые опытные воины. Уж поверь.
- Я больше не сяду на коня – жалостно возразил мальчик – Низа какие деньги на свете не…
Он вдруг осекся, когда услышал писк сестры позади Одда. Голубоглазая, хрупкая девочка с ужасом наблюдала, как вороной мерин истекает кровью. Как бурая кровь медленно, липко растекалась вокруг ног, словно вот-вот застынет, впитав всю пыль.
- Не смотри – нежно произнес Одд, подойдя к сестре – Пойдем лучше к маме, и пони отведем обратно в стойло.
К концу суток Тэрин лежал в своих покоях, весь обмотан бинтами и обмазан мазями. Лекарь кружился возле мальчика почитай два часа, а когда закончил оставил мать и сестер у кровати Тэрина и поспешил удалиться. Одд стоял возле окна, где солнце повисло высоко на небосводе и продержится там еще где-то полгода.
- Как ты? – спросила мама, устав протирать постоянно слезящиеся глаза.
- Я почти поразил мишень – попытался улыбнуться Тэрин.
В комнате повис приторный, щиплющий нос, запах напоминающий сушенный букет цветов. И даже высокое, приоткрытое окно не помогало. Служанка стояла у двери, прятала руки под зеленным подолом платья, пытаясь казаться предметом интерьера, и не смела произнести ни слова. Ее волосы русые, глаза темно-серые, а лицо узкое, как у десятилетней.
- Пить хочу – посетовал мальчик.
- Дэя, принеси стакан воды, будь добра – Каммэли с трудом обернулась к служанке, сидя на краю кровати.
Мама не ходила, поэтому где-то неподалеку всегда пряталась хоть одна служанка, что зовет носильщиков. Дэя была одна из них. Прошуршав платьем, она в секунду скрылась за скрипящей и массивной, дубовой дверью. Одд провел ровесницу взглядом и затем вернулся к брату. Мальчику льстило, что о нем сейчас пекутся все жильцы дома, лишь отца не хватало. Фрэя сидела у ног матери, Келия на ее руках, разглядывая серебряный кулон подаренный матери отцом, а портрет Тэрина, над головой, где он сидел на черном жеребце в доспехах, надменно разглядывал родственников.
Одду никогда не нравилась эта комната. Она говорила о том, как несправедливо дядя относится к племяннику. У Тэрина было все, от книжной полки и до собственного дубового стола, а Одд жил в одной из самых маленьких комнат, поближе к комнатам слуг, и в ней находились лишь кровать и шкаф с одеждой. Он не имел собственных прислуг, как остальные представители рода Торваров, поэтому научился ухаживать за собой сам.
Протер, усталый от приторных запахов, нос Одд приоткрыл окно по шире.
- Как такое могло произойти? Куда глядел Асбьерн, ведь его задача следить за вашим здоровьем – негодовала мама, с трудом сдерживая дрожь в голосе.
- Матушка, Асбьерн – воин, а не нянька – твердо произнес Одд – Его обязанности совсем иного плана. Тем более, если бы не он, Тэрин не отделался бы только ссадинами, ушибами и плохим настроением.
- Но как же он мог не уследить за таким? – не успокаивалась мама. – Ведь он учитель и должен печься о здоровье учеников. Возможно, лучше будет совсем бросить эти никому не нужные уроки. Не хватало, чтобы и вы остались без ног, или глаз…
- Это простая случайность – настаивал Одд, не веря в услышанное.
Если у него отнимут и эту радость, что останется? Совершеннолетие наступает в двадцать лет, а ему только недавно исполнилось семнадцать. Как продержать оставшиеся три года, если он не сможет больше ездить верхом, и заставлять завидовать брата. Ведь только на ристалище он может полностью проявить себя и забыть о несправедливости.
- И сколько таких случайности должно произойти, чтобы я потеряла еще одного любимого мужчину? – Каммэли не выдержала и слезы заструились по бледным, впалым щекам, покрывающимися сухими, почти незаметными морщинками – Я ведь не переживу такой потери.
- Мама, не плач – хлюпая носом, пробубнила Фрэя.
Девочка так глубоко заглядывала в душу, своими голубыми, большими глазками, что хотелось плакать от счастья, или радости. Она сжала губки бантиком, и тяжело вдохнула. Солнечный свет падал на ее золотистые волосы, и детское, милое личико, пробиваясь сквозь дымку, что появилась после поджигания лечебных, успокаивающих нервы, и усмиряющих боль, трав. Казалось, что девочка сияет сочувствием, излучает поддержку, и тем самым прогоняет тревогу, смягчает даже самое каменное сердце.
- Да, милая – Каммэли погладила мягкие, волнистые волосы дочки, и уняла слезы. – Не буду.
Тэрин в это время почесывал обмотанную, пропитанными мазью бинтами, руку. А по лицу читалось недовольство. Видимо он устал от ожидать свою воду. Одд устал от этого всего, и направился к выходу.
- Асбьерну все же придется объясниться перед отцом. – Выдавила Каммэли. – Надеюсь он запретит ваши драки и скачки. До добра это не доведет.
- В этом виноват именно он – вдруг выпалил Одд – Это он подарил сыну необученного коня. И он не сможет запретить мне делать то, что я хочу.
- Он твой отец…
- Нет! – прервал Одд, разозлившись, ведь мама тоже так считала. – Он не мой отец, и никогда не был им. Никогда…
У входа Одд наткнулся на Дэю, и чуть не опрокинул поднос с графином воды. Темно-серые глаза с испугом взглянули в тускло-синие глаза Одда, но он быстро отвел их в сторону. Длинный коридор с многочисленными комнатами вел под сводчатым, высоким потолком, где лениво раскачивались на неприятном сквозняке, тяжелые, жилезные люстры. Одд прошуршал плащом по высокой, спиральной лестнице в огромный холл, где мертвым, пустым взглядом его встретили стоявшие по обе стороны от высоких, входных дверей, старые доспехи асгатов. Дверь натужно скрипела, но легко поддавалась.
Очутившись в пустом дворе, Одд быстро пересек его, направляясь к стойлу, где ждал все еще запряженный конь. Ловко вскочи в седло, он повел скакуна к открытым воротам, у которых одинокий старик, долго провожал паренька, скакавшего в сторону пристани, усталым взглядом. Ветер свистел в ушах, развивая короткие блондинистые волосы и выдавливал слезы из задумчивых, тускло-синих глаз. На золотом плаще, что трепыхался позади плеч, красовался огромный, двух парусный корабль, на одном из которых виднелось круглое, огненное солнце. Он не жалел скакуна, направляя его в сторону тихого, синего, не знающего конца, моря. Всегда, когда Одд чувствовал острую потребность побыть наедине, он сбегал к золотому, песчаному берегу, где просиживал сутки на пролет, бросая ракушки в море, или наблюдая за чайками. Иногда ему удавалось видеть загадочные силуэты нимф и русалок, но близко к берегу они не подходили.
Как только копыта коня погрузились в сухой песок, Одд спешился. Сейчас он думал лишь об одном: Каков тот мир, о котором столько говорит Асбьерн? Возможно ли добраться до тех загадочных берегов, и есть ли в их пределах справедливость? Или она порождается именно там, распространяясь в сердцах асгатов, с волнами и ветром, с птицами?
Одд наконец избавил широкие плечи от доспехов, и остался в одной рубахе. Не смотря на худощавость тела, он имел довольно развитую мускулатуру, как у истинного асгата. Застежки на высоких сапогах также открылись быстро и легко, и свободные стопы погрузились в разогретый солнцем золотой песок. Мелкие пищики просачивались сквозь пальцы, пока Одд брел вдоль берега, наслаждаясь криком птиц и шумом волн, погружаясь в холодную воду. Он вдруг остановился и взглянул жеребцу в черные глаза. Казалось, конь ждет чего-то, но предпочел держать это в тайне.
- Мы с тобой единственные настоящие друзья, не так ли? – рука с длинными пальцами и многочисленными мозолями погрузилась в черную, мягкую гриву скакуна. – Ты ведь не бросишь меня?
Конь фыркнул и покачал головой, как они это всегда делают. Мундштук во рту скрежетал на зубах, поэтому Одд освободил коня от удил и кинул их там, где и доспех.
- А ведь я все еще не дал тебе имя. – Внезапно стукнуло в голове Одда.
Слушая знакомый, низкий голос конь успокаивался и облизывал руки хозяина. Далекий крик чаек, что терроризировали мелке рыболовные лодки, где-то на горизонте, доносился с прохладным ветров и шумом прибоя. Вглядываясь в глаза коня, Одд даже не задумывался, как имя само всплыло в голове.
- Одинокий. – мягко произнес он, поглаживая коня по голове – Одинокий отныне будет твоим именем.