В мире один человек. Глава 5

Самым поразительным оказалось то, что это была чистейшая правда!.. Икон действительно не было, ни одной, ни самой маленькой из тех двадцати четырёх, которые ещё недавно украшали стену гостиной, находящейся прямо напротив двери спальни!.. Грабитель, кто бы он ни был, сработал чисто!.. Вениамин Галактионович, не одеваясь, выбежал в гостиную прямо в одних трусах красного цвета, с жёлтыми цветами на этих трусах, и в белой майке и смотрел на пустую стену, где торчали из стены, обклеенной розовыми обоями, одни шляпки гвоздей – всего двадцать четыре шляпки, по количеству имевшихся икон. Молодой человек был тут же и тоже смотрел на стену, будто там могло висеть что-то невидимое, которое можно было увидеть, получше присмотревшись, на худой конец, протерев кулаком глаза. Потом молодой человек и Вениамин Галактионович переглянулись и некоторое время молчали – смотрели друг другу в глаза. Затем опять они обратили свои взгляды на стену, где ничего не было… Вениамин Галактионович неожиданно повернулся и бросился назад, в спальную комнату, где на маленьком столике, в изголовье его постели лежали очки. Он вооружился при помощи этих стеклянных линз, словно с помощью их мог увидеть нечто большее, вернулся и снова стал смотреть на стену. И наконец он перевёл взгляд на молодого человека, у которого было такое выражение на лице, словно он ждал приговора судьи, от которого зависела в дальнейшем его судьба. Лицо молодого человека казалось сильно бледным и ещё более похудевшим со вчерашнего дня; возможно, это впечатление возникало под воздействием дневного света, проникающего в комнату через двое окон, шторы каких были отдёрнуты, – уже давно наступило утро и за окном, под самой крышей дома, раздавалось бойкое чириканье воробьёв, сумевших найти для себя, наверное, удобное пристанище.
– Я ничего не понимаю! – произнёс наконец Вениамин Галактионович, глядя в глаза молодого человека. – Это невозможно!.. Понимаете, не-воз-мож-но!!! – по слогам сказал он так, что, глядя в этот момент на него, можно было точно подумать, что это, и в самом деле, невозможно. – Они же были тут… вчера!.. я помню!.. они тут висели… все иконы – их было  двадцать четыре!.. Да, впрочем, что я такое говорю?! – он тронул рукою лоб, потом поднял снова глаза на Женю. – Или я помешанный… ничего не понимаю… или мы оба – спятили!.. Но как вы это обнаружили, как ?!. Что вы молчите, Евгений, что вы на меня так смотрите, словно я?!. – он замолчал, опустил тяжёлый взгляд, снова посмотрел на пустую стену; затем он перевёл взгляд на себя, на свои голые руки и ноги, увидел, что он к тому же и бос и в этот момент в своих красных трусах представляет собой очень забавное зрелище. – Да-а! – издал он. – Дела-а!.. Но надо же и одеться!..
Выразив эту мысль вслух, он пошёл в спальню и начал облачаться в свои домашние доспехи. Делая это, он вслух говорил громко, так, что это было слышно молодому человеку:
– Да это целая фантасмагория… это же бред какой-то!.. Да я никогда не слышал ничего подобного, чтобы из дому, ночью, могли что-то утащить!.. А из этого дома и тем более невозможно ничего унести!.. Знаете, какие тут у меня запоры?!. Да я вам покажу, Евгений!..
Он вышел одетый, на ходу причёсывая волосы, и сразу направился в кухню, а оттуда в коридор. Все замки и крючки были на месте, всё было заперто, но он рассмотрел запоры тщательным образом, затем вышел на улицу, на крыльцо, спустился на дорожку, ведущую к калитке, и прошёл по ней до самой калитки, он даже выглянул на дорогу, которая в этот час была пуста. Посмотрев на дом, стоящий напротив, прямо через дорогу, он повернулся и пошёл назад, в дом. Зачем-то нажал несколько раз на кнопку звонка, прежде чем войти в дом, затем зашёл, закрыл дверь изнутри на железный, прочный засов и пошёл в кухню. В кухне он ещё раз посмотрел на дверь, на крючок, прикинул в уме так и этак и в сильном недоумении направился в гостиную. Вениамин Галактионович был очень сильно удивлён и даже взволнован, что можно было определить по нервным подёргиваниям его лица. И надо признать, что человек попал в очень трудное положение, о чём говорил хотя бы один примечательный факт, о котором мы сейчас скажем, какой и нельзя было не заметить. Казалось даже, что не сама пропажа икон обеспокоила Вениамина Галактионовича, и уж тем более не ценность пропавшего добра, которую можно было высчитать на бумаге, но его больше взволновал, заставил поразиться сам способ исчезновения вещей, в самом деле, необыкновенный и удивительный. Казалось, он почувствовал вмешательство какой-то сверхъестественной силы, заставляющей людей чувство страха и какого-то благоговейного трепета, всегда, в свою очередь, заставляющих забывать о мелочах, сопутствующих совершению чуда, явлений необъяснимых, загадочных, окутанных дымкою тайны, бросающей на все предметы, весь характер случившегося мистический мрак, какому только стоит поддаться, как уже совершенно будешь удалён раз и навсегда от разрешения создавшейся проблемы.
Вениамин Галактионович увидел молодого человека, сидевшего уже в кресле, возле холодного камина, – тот был погружён в сильную задумчивость и, казалось, тоже в его лице написаны были волнение и другие противоречивые и любопытные чувства, что так резко могут изменить внешность всякого человека, характер её, да и, пожалуй, отношение к ней. Как только Вениамин Галактионович появился на пороге комнаты, Женя поднял на него странный, затуманенный взгляд блестящих каким-то лихорадочным светом, идущим из души, глаз, выдающих внутреннее напряжение его, а также тщетную работу мысли, бессильной что-либо придумать в данном случае, когда все здравые логические построения рушились, как если бы наталкивались на какую-то невидимую преграду.
– Тут что-то непонятное!.. – развёл руками Вениамин Галактионович. – В дом невозможно было проникнуть с улицы!.. Дверь в коридоре у меня закрывается на железный засов… Вы видели?..
– Да, я из любопытства смотрел, – сказал молодой человек. – Я встал-то, собственно, за несколько минут до вас… Оделся, выхожу сюда, открываю шторы… становится светло  и я вижу такую картину: стена пуста, как будто на ней ничего и не было!.. Я видел много странностей и странных людей, вы поверьте мне, но я никогда не видел, чтобы люди поступали так странно… Вы понимаете? – молодой человек многозначительно посмотрел в глаза Вениамина Галактионовича.
– Я понимаю, – утвердительно произнёс тот, следя за мимикой лица молодого человека, за каждым его взглядом и словом, за каждой интонацией.
– Есть люди, которые по ночам считают деньги, а если у них в доме кто-то посторонний, то они, естественно, опасаются за свои капиталы… – продолжал молодой человек. – И как только я увидел вот это… эту пустую стену, то-о, в самый первый момент, где-то в глубине мозга пронеслась у меня мысль, подозрение…
– Какое же? – насторожился Вениамин Галактионович.
– Нет, это не серьёзно, – мрачно усмехнулся Женя и шмыгнул носом. – Это даже и не стоило бы говорить, но я скажу…
– Вы, Евгений, всё говорите… вы, видимо, что-то подумали на мой счёт?..
– Вы правы… Вам не стоит обижаться!.. Я уж начистоту, как есть… Так вот, в первый момент я решил, что человек очень боящийся за своё богатство, мог бы его припрятать, когда в его доме задержался гость…
– И вы подумали?.. – перебил Вениамин Галактионович, искоса посмотрев на молодого человека.
– Да, в самый первый момент!.. Но потом я вспомнил всю нашу вчерашнюю беседу; я подумал, что вы… словом, такой, как вы, человек… на это не пойдёт!..
– И правильно подумали, – заметил Вениамин Галактионович, решив про себя, что на месте молодого человека, вероятно, ему пришло бы в голову то же самое.
– Как только эта идея отпала, эта безумная идея… а надо признать эту идею безумной, потому что положиться на эту идею – значит, решить, что ты имеешь дело с величайшим кретином… или с сумасшедшим…
– Так, так… – протянул Вениамин Галактионович, подумав на свой счёт, что если учесть вчерашние его терзания, которые он смутно припоминал теперь, подозревая, что с ним творилось, в самом деле, что-то неладное, нездоровое и заставляющее в этом найти много пищи для размышлений, то можно было бы несколько осторожнее обращаться с такими понятиями, как «здравомыслие» и тому подобные; но, подумав об этом, он порадовался  в душе тому обстоятельству, что если с ним что-то и происходит, то происходит незаметно для кого-либо, и поэтому никто не может знать всех присущих ему слабостей.
– Как только эта несостоятельная идея отпала, – говорил в задумчивости молодой человек, – я должен был прийти к выводу, что тут в самом деле что-то нечисто… Представим себе, что, к примеру, я был бы вор!.. – он посмотрел снова в глаза Вениамина Галактионовича тем настойчивым многозначительным взглядом, под воздействием которого могло бы и самом деле прийти в голову: а не вор ли он, не сам ли закрутил всю эту карусель?!. Только в таких случаях можно и подумать совершенно обратное, то есть, что он никогда вором не был, а то зачем бы ему нужно было делать такие намёки, весьма рискованные, если ты действительно нечист на руку. – Если я сам постарался бы позаботиться об этих иконах, – развивал свою мысль дальше молодой человек, – то я, вполне понятно, знал бы что тут такое происходит, да и сама голая стена не вызвала бы во мне таких чувств!.. Однако, увидев эту стену с гвоздями, мне пришло в голову, что тут, возможно, поработал кто-то третий!..
– Третий?!. – подался к молодому человеку Вениамин Галактионович; смутные, тревожные опасения закружили в его голове, такое чувство вдруг появилось у него, словно за этой комнатой кто-то наблюдает и он, Вениамин Галактионович, на виду у этого таинственного всевидящего глаза.
– Помните, я вчера вечером сказал вам, что у меня какое-то дурное предчувствие появилось в стенах этого вашего дома? – спросил молодой человек.
– Ну-у… кажется, помню… вы что-то говорили, – соврал Вениамин Галактионович, хотя ничего такого не помнил, потом уточнил: – Но как-то смутно, смутно!.. А что вы хотите этим сказать?..
– Мне вчера вечером, я вам прямо скажу, Вениамин Галактионович, стало как-то жутко в вашем доме!.. Вы тут живёте один, ведёте замкнутую жизнь, может быть, поэтому у меня возникло какое-то плохое чувство, а чувства – это та же интуиция, зачастую людей не обманывающая!.. Я, например, доверяю своей интуиции и полагаюсь на неё…
– Да вы мистик в душе, – серьёзно сказал Вениамин Галактионович и добавил, вздохнув и посмотрев вокруг: – Но тут не удивительно и мистиком стать и поверить во всякую чертовщину!..
– Я не мистик, я трезво смотрю на вещи! – возразил молодой человек несколько резко, может быть, но зато очень верно, он именно производил впечатление человека трезвого и, видимо, не побоялся бы ночью походить по кладбищу, среди могил, если бы это сулило ему какую-то определённую выгоду. – Но вчера, признаюсь, мне стало несколько не по себе, и я сказал вам, помнится, что, как мне кажется, с вами ещё кто-то живёт, у меня было такое впечатление… скажу вам начистоту, словно в глубине дома вы прячете кого-то!.. не от меня ли?.. но что я?!. Пришёл, ушёл… Что я?.. Это ваше дело… но нет, это всё не то… кого вы можете тут прятать?.. И зачем?..
Молодой человек замолчал и стал барабанить пальцами по подлокотнику кресла. Вениамин Галактионович не спускал с него настороженных, беспокойных глаз. Ему вдруг по-казалось, что тот что-то знает больше, чем он, Вениамин Галактионович, хозяин дома, слишком привыкший ко всей этой обстановке, чтобы уметь трезво её оценивать, – но зная, молчит почему-то, может быть, оттого, что  не хочет пугать его, Вениамина Галактионовича или по другой причине – видит, что Вениамин Галактионович не в состоянии этого понять, а потому и не пытается ему объяснить: но почему?.. разве Вениамин Галактионович создаёт такое впечатление тупицы?!. Эти мысли, созрев в голове Вениамина Галактионовича, оставили в его душе горький, неприятный осадок, – и он тотчас постарался о них забыть.
– Вы что-то туманно объясняетесь! – сказал он, глядя на молодого человека. – В то, что вы говорите, невозможно поверить!.. Если мы так будем рассуждать, то окончательно потеряем всякую реальную почву под ногами! Наши рассуждения будут похожи на карточный домик… – дунул и все построения  обрушились!..
– Может быть! – с особенным ударением на этой фразе с каким-то злорадством и насмешкой сказал, отчеканил молодой человек, и, сделав заметное усилие, поднялся из кресла. – Но не забывайте, что мы и попали в очень трудное положение с вами!.. В первый момент… – он посмотрел снова на Вениамина Галактионовича и шагнул на середину комнаты, – в первый момент, когда я всё это себе представил, у меня закружилась голова!.. Мне захотелось сесть в это кресло, – он показал на своё кресло, – и сидеть в нём, глядя в одну точку!.. Мозг тупеет, воображение теряется!.. видишь всю неразрешимость задачи – и опускаются руки!.. Представьте положение человека, то есть моё, который встаёт, выспавшись, ещё не придя в себя, одевается, выходит сюда и видит, что нету в комнате чего-то весьма заметного!.. Вдруг смотрит он на стену и припоминает, что там недавно, перед тем, как он лёг спать, висели образа, иконы эти ваши!.. И вдруг – икон нет!.. Этот человек думает: «Странно!.. Куда же они могли деться?.. Может быть, хозяин их продал ночью кому-то, совершил сделку с кем-то?.. уж не с дьяволом ли ?!. (На этом месте молодой человек мрачно усмехнулся своим мыслям, в его глазах опять что-то блеснуло, то ли какая-то смутная догадка, то ли что-то коварное, показавшееся Вениамину Галактионовичу дурным признаком, очень дурным, но своего смущения он ничем не выдал.) Или их унесли духи, или они просто испарились!?.» В это же самое время этот человек видит, когда идёт на кухню, что дверь закрыта изнутри на крючок… Он не доверяет этому, выходит в коридор и снова видит, что дверь с улицы закрыта изнутри на ещё более внушающий запор!.. Версия, что кто-то проник с улицы ночью, когда мы спали с вами, забрал иконы и унёс – сразу отпадает!.. Такое ощущение, словно пропавшие иконы находятся где-то здесь, в пределах этого дома, потому что предположить, что в это время они могут быть  где-то в другом месте… это предположить… я не знаю, как это можно предположить и как всё это объяснить! Для этого надо быть провидцем, или Мегрэ, или Шерлоком Холмсом!.. Мне никогда не приходилось сталкиваться с такими вещами, поэтому в таких делах я не искушён!.. – и молодой человек развёл руки. – Да тут, пожалуй, и милиция вам ничем не  поможет… Это дело будет не по зубам обыкновенному, посредственному следователю!.. Нас с вами посчитают за сумасшедших и отправят на проверку в местную психиатрическую больницу, а там в нас признают шизофреников!.. Я там был, знаю, у них всякий мало-мальски неглупый человек –  шизофреник!.. А уж вас-то, Вениамин Галактионович, посчитают там находкой, начнут выяснять ваши мировоззрения. Вы, как человек умный, не будете притворяться дураком и расскажете о себе всю подноготную; тут-то вас и заподозрят в неправильных рассуждениях!.. Я-то это знаю, мне ли не знать, когда я три раза оттуда бегал, но потом всякий раз возвращался назад…
– Вы мне говорили об этом, – прервал молодого человека Вениамин Галактионович, подумав, что, может быть, у молодого человека в самом деле что-то есть нездоровое в психике, но тут же  он отбросил эту мысль, ему показалось, что в данное время, в данном месте, и он, при известных обстоятельствах, так же может быть отнесён к категории умственно недоброкачественных людей: а этого он не хотел внушать, ибо и по-настоящему больной часто может внушать себе, что он здоров, а уж здоровый и тем более не захочет видеть в себе больного. – Я имею очень смутное представление о такого рода заведениях, –  продолжил Вениамин Галактионович, – но то, что вы мне рассказали вчера, предполагает очень странные вещи… Если учесть всё, что происходит с нами в данное время, а мы ведь перед лицом загадки, то надо признать, что у нас мало шансов выглядеть людьми исключительного душевного и умственного здоровья!.. Тут действительно, более патологического можно найти, чем… Вы говорите, шизофрения? – оживился он, придя в странное возбуждение, в каком было что-то нездоровое и неестественное. (Молодой человек это сразу уловил и даже с какой-то опаской взглянул на Вениамина Галактионовича.) – Ну да, это вполне возможно... – сказал он в следующий момент, как бы отвечая своим собственным мыслям. – Мы бы представляли из себя двух рехнувшихся!.. Есть такие моменты, Евгений, что не стоит распускать язык, лучше уж держать свои мысли и свои секреты при себе!.. А то как бы не пожалеть… Вот вы, Евгений, меня посвятили в своё прошлое и посвятили глубоко, а сделали бы вы это поверхностно, кое-как обрисовали бы мне только контуры, – и я в душе предполагал бы, что вы и в самом деле больны, если там были… в этом заведении… Из этого можно заключить, что недальновидный человек и вовсе посмотрел бы на вас так, как будто вы…
– Какая уж там недальновидность! – с насмешкой и злостью высказался молодой человек. – Ума вообще ни на копейку, а в других, к тому же явно более умных и развитых, горазд видеть что-то ненормальное!.. Да если и большой ум в самом деле ненормальное, то уж спрашивается, к чему надо стремиться – к больному уму или к норме!?.
– Вы правы… – в задумчивости издал Вениамин Галактионович, на его губах показалась рассеянная улыбка, которую тут же он убрал, а вслед за этим брови его нахмурились и на лицо снова легла мрачная тень, а глаза, окружённые тёмными кругами, посмотрели на молодого человека, в это время смотревшего в окно, несколько пронзительнее обычного, словно их взгляд старался проникнуть в сокровенные тайники души Жени.
Молодой человек в это время подошёл к окну, облокотился на него, после чего неожиданно обернулся:
– Не могу ничего вразумительного придумать!.. Голова скована привычными понятиями!.. Тут что-то или случилось необычное, или… такое обычное, что дальше и некуда!..
– Вот именно, – ответил Вениамин Галактионович, в свою очередь опустившись в кресло, где недавно сидел молодой человек, точно хотел прочитать мысли молодого человека, глядя теперь на комнату из того положения, из какого недавно обозревал её молодой человек.
– Вы читали Эдгара По?..
– Читал…
– У него есть один рассказ, про обезьяну…
– Этот рассказ называется «Убийство на улице Морг»…
– Вот-вот!.. Там происходят загадочные вещи, объясняющиеся вполне загадочным путём… то есть, вполне обычным путём! – поправился молодой человек, тронув рукою висок.
– Странно, но этот рассказ я читал, кажется, пару дней назад, и вы вдруг о нём вспомнили… Бывают же такие совпадения!.. – заметил Вениамин Галактионович, изучая свои ладони, их линии, вглядываясь в поры кожи.
– Вениамин Галактионович… бывают совпадения поразительнейшие – и они случаются гораздо чаще, чем об этом принято думать…
– Бывают-то бывают, да к нам это какое имеет отношение?..
– Возможно, имеет, самое прямое отношение… И эту загадку нам с вами надо решить!.. Тут, можно сказать, такая загадка!.. – молодой человек потёр совершенно непроизвольно руки, из чего можно заключить было, что он уже предвкушал некоторое удовольствие при мысли о предстоящем проникновении в суть тайны, такой странной, неподдающейся уму, но от этого и представляющейся такой заманчивой.
– Я вижу, вы даже довольны, Евгений?.. – заметив это движение его, спросил Вениамин Галактионович.
– Вы это правильно подметили, от вас ничего не скроешь… Да, с такой загадкой стоит повозиться… В самом деле – куда ваши иконы запропастились?.. Как вы думаете?..
– Я ничего не думаю… Я в себя-то ещё не пришёл!..
– Не вижу особенного горя на вашем лице!..
– Горя?.. Что вы хотите этим сказать, Евгений?..
Всего лишь то, что на вашем лице нет следов особенного сожаления, а ведь вы лишились такой прекрасной коллекции икон… в одну ночь!.. Деловой человек стал бы на вашем месте расстраиваться, суетиться, обыскал бы весь дом, заглянул бы в подвал, на чердак, посмотрел бы в камин…
– Это зачем же?!. – вздрогнул Вениамин Галактионович, почувствовавший лёгкий озноб на спине, отчего плечи его передёрнуло.
– Иконы-то были деревянные!..
– Что за бред!?. – вскричал Вениамин Галактионович. – Уж не хотите ли вы сказать?!. – тут он остановился при одной мысли, сильно поразившей его, какая сама собою напрашивалась, (видимо и вам она пришла в голову, не так ли?..) он сделал движение, хотел вскочить из кресла, но не сделал этого, тут же взгляд его потух, как потухают жаркие угли, если на них плеснуть воды. – Да вы шутите, Евгений!.. – Вениамин Галактионович судорожно вцепился пальцами в подлокотники кресла и видно было, каких усилий ему стоило усидеть в своём положении, а не схватиться за чёрную от сажи кочергу и не приняться ворочать ею остывший в камине пепел.
– Почему же?.. Я, возможно, не так далёк от истины!.. – сказал молодой человек, подходя к камину и заглядывая в него. – Да-а!.. Камин у вас что надо! Как вы его умудрились построить!?. Тут надо быть настоящим англоманом, чтобы в центре Сыктывкара… почти в центре… очень жаль, что его скоро снесут!.. Чтобы в центре нашего города придумать поставить дома такую штуку!.. А вещь полезная и любопытная, жаль, что больше ни у кого нет в городе каминов, а то я бы специально записался ходить к ним в гости, чтобы только вечерком посидеть у камина, заняв выгодную позицию!..
– Вы опять шутите, Евгений! – раздражённо произнёс Вениамин Галактионович, глядя на Женю, заглядывающего в это время в самую глубь камина; вдруг он подумал, что молодой человек сейчас весь залезет в камин, и от этого почувствовал удивление и досаду. – Да что вы там делаете!?. Свитер-то, свитер, смотрите, не испачкайте в саже, а то будете похожи на чёрта!..
Молодой человек не обратил внимания на его слова и продолжал изучать внутреннюю часть камина. Вениамин Галактионович испытал острое желание схватить молодого человека и бросить его в кресло, находящееся напротив, но не сделал этого, с раздражением подумав: «Вот ведь сыщик какой выискался!.. Сколько наглой самоуверенности!?. Мальчишка!..»
– Не мешайте мне производить расследование, – заявил молодой человек, засовывая в это время голову в глубь камина – возможно, мы ещё с вами докопаемся до истины!.. Отчаиваться пока ещё рано!..
– Или поздно! – подхватил Вениамин Галактионович, разом отрываясь от кресла и отправляясь к окну, лишь бы только не видеть попытки молодого человека, который словно специально поставил перед собой задачу: вывести из душевного спокойствия Вениамина Галактионовича окончательно.
–  Да вы не расстраивайтесь, – вещал из камина голос молодого человека. – Мы ещё погреем руки над этой тайной!
– Или же нам вовек не докопаться до истины! – невольно вырвалось у Вениамина Галактионовича; тут он поймал себя на этом невольном срыве и ему стало тошно, как бывает тошно, когда переешь. «Да что это такое со мной!? – подумал он. – Что я такой нервный!?. Надо быть спокойнее, надо взять себя в руки!.. Не надо распускаться, да и пусть он (Вениамин Галактионович подумал о молодом человеке) ищет себе, может быть, и впрямь что-нибудь найдёт?!. Суетности ему, как видно, не занимать!.. А мне-то что?.. Пусть ищет, пусть, а я посмотрю, чего он добьётся, и ещё посмеюсь над ним, чтобы знал меру на будущее!..»
Тем временем молодой человек вынул голову из камина, выражение его лица было такое, словно он уже держал икону за край, но что-то её мешало ему вытащить. Глядя на него, Вениамину Галактионовичу стало почему-то смешно. «Да что там! – сказал он про себя. – Пусть ищет, мне от этого хуже не будет!.. Мне даже веселей будет, когда он тут начнёт ломать весь этот спектакль с этими иконами!..»
– В этом вашем камине при желании мог бы спрятаться человек, – между тем раздался голос молодого человека, удивительно хладнокровный и удивительно деловой.
– Посмотрите, Евгений, нету ли там следов человеческих, – в тон ему сказал Вениамин Галактионович, пряча лукавую улыбку и поворачиваясь лицом к окну.
– Следов никаких нет, но можно было бы спрятаться незаметно, не оставив следы, к тому же, уходя, можно было замести следы!..
– Что вы говорите!?. – с деланным удивлением воскликнул Вениамин Галактионович и пошёл к молодому человеку. – Да вы, я вижу, из обыкновенного камина готовы извлечь массу полезных сведений!..
Видимо, молодой человек был слишком увлечён внутренней работой, которой в это время  загружен был его мозг, только он или не заметил иронического тона Вениамина Галактионовича, не понял скрытой его насмешки, или решил не придавать тому, что видел, значения. По крайней мере, по внешнему его виду именно это и можно было определить.
– Из всякой вещи можно извлечь массу полезных, любопытных и подчас удивительных сведений, которые не будешь иметь в руках, не проявив хотя бы  минимум заинтересованности! – сказал молодой человек одним дыханием, глядя в лицо Вениамину Галактионовичу, затем добавил. – Мне нужна старая газета, или даже несколько…
– Это зачем?!. – удивился Вениамин Галактионович. – Вы хотите сжечь эти кресла вместо дров?.. – он показал на кресла. – Лучше я принесу из сарая дров, их у меня полный сарай!..
– Мне нужна бумага для того, чтобы сделать из неё пакеты! – не обращал Женя внимания на вздор, сказанный Вениамином Галактионовичем. – Надо взять из камина пепел!..
– Это для чего же?.. ах, да!.. – Вениамин Галактионович ударил себя по лбу. – Для экспертизы!..
– Именно для экспертизы… и надо взять пепел пока вы не разожгли тут огонь, в обратном случае нам уже никогда не узнать, были ли иконы в камине… были ли они сожжены!?.
– Ну ладно, сейчас я вам принесу газеты! – Вениамин Галактионович отправился в спальню и через некоторое время вернулся оттуда, держа в руках несколько газет.
– Понадобятся ножницы, – предупредил Женя.
– Возможно, и клей конторский понадобится? – осведомился Вениамин Галактионович; и уже сам не знал, спросил это в шутку или всерьёз.
– А что, у вас есть и клей?.. Тогда несите и клей – очень кстати, – ответил молодой человек и в эту минуту напомнил Вениамину Галактионовичу криминалиста. Да у молодого человека и начали проявляться в движениях, взгляде спокойных, но в то же время и внимательных, ищущих глаз, какие словно хотели найти какую-то зацепку, увидеть нечто такое, что равнодушному, сонному взгляду незаметно, в словах и тоне, с каким они выговаривались, в интонации, выдававшей его душевное напряжение и волнение, – словом во всём его поведении начало проглядывать нечто такое, что удивляло Вениамина Галактионовича, как может удивить человека нечто новое и ранее даже и не предполагаемое в другом человеке, но заставляло терпеть его эти выходки, глядя на них то снисходительно, свысока, то как на неприятную необходимость, а то вдруг как и на действительно необходимые мероприятия, позволяющие надеяться на благоприятный исход начатого молодым человеком расследования.
Вениамин Галактионович нашёл ножницы для молодого человека и даже конторский клей и тот, удовлетворённо хмыкнув, принялся за изготовление бумажных пакетов, а попутно он говорил, поглядывая на Вениамина Галактионовича со всею серьёзностью, какую от него можно было ожидать:
– Я не очень надеюсь на то, что ваши иконы были сожжены в этом камине, но пепел взять из камина не мешает по нескольким причинам… Всё же может оказаться, что иконы сгорели, как эта мысль нам ни кажется сейчас удивительной и нелепой…
– Но каким образом иконы могли попасть в камин?.. Нет, я в это не верю! – возразил Вениамин Галактионович. – Да и кому это могло бы понадобиться?.. Для этого надо быть сумасшедшим, каким-нибудь матёрым атеистом-маньяком, дошедшим до мысли, что иконы надо сжигать!..
– Вы знаете, Вениамин Галактионович, – занимаясь своим делом продолжал высказываться молодой человек, сосредоточенно склеивая пакетики из газеты, – есть такие понятия, как состав преступления, или мотивы преступления… В любом случае – вы потерпевший, так как лишились принадлежащего вам добра… Неизвестно вот только одно – имеем ли мы дело с преступным актом?..
– То есть, вы хотите сказать, что это может быть совершили не человеческие руки?.. Но позвольте спросить, кто тогда снял эти иконы и кто их вообще унёс из этой комнаты?.. Ведь их же унесли, надеюсь, вы не будете против этого возражать!?.
– Я против этого возражать не буду, – невозмутимым тоном произнёс молодой человек, – если моей отправной точкой, из какой я буду исходить, будет то, что ваши иконы всё-таки на этой стене висели…
– То есть, как это так!?. – должен был искренне изумиться Вениамин Галактионович, уяснив себе мысль, сказанную молодым человеком. – То есть, вы уже берётесь утверждать, что икон тут и не было… совершенно не было!?.
– Мы теперь ничему не должны верить, Вениамин Галактионович! Мы всё должны пере-смотреть, пункт за пунктом, если хотим чего-то добиться!.. Ну вы только подумайте – происходят такие странные, непонятные вещи!.. И после этого я ещё должен во что-то верить?!. Да подвергнуть сомнению надо всё и на всё надо посмотреть новым, свежим взглядом!.. В данное время нам если что-то и мешает проникнуть в суть случившегося, то это то, что мы слишком много знаем с одной стороны и слишком мало с другой!.. Все заблуждения в мире происходят по этой причине!.. Само слово – заблуждение – вам ни о чём не говорит!?. Заблудиться – значит, блуждать в потёмках!.. Вот мы в данный момент и блуждаем!.. Нам надо освободиться от привычного мышления – вот тогда мы перестанем заблуждаться, увидим что-то новое, чего до тех пор не увидели. Пока наши глаза не прозреют!.. И мы, во-первых, должны себя спросить, что было с самого начала?.. Я детективов прочитал немалое количество, читал и Агату Кристи и Сименона, а главное, я читал Конан Дойля!.. Нам будет очень стыдно, если мы так ни до чего и не додумаемся из того, что произошло, – это будет значить, что мы способны только на чтение, но больше ничего не умеем!.. Мы должны спросить себя, были ли вообще эти иконы вчера на стене?!. Мне лично кажется, что были, но и тут многое представляется спорным!..
– По вашему, значит, мы существование икон должны подвергнуть сомненью? – чуть ли не с возмущением произнёс Вениамин Галактионович. – Да тогда мы чёрт знает что ещё подвергнем так называемому сомнению! Да мы дойдём до таких крайностей, что будем напоминать двух помешанных!..
– Вот это и будет хорошо! – с торжеством заключил Женя. – На самом деле мы будем не двое помешанных, а двое наиболее благоразумных людей, каких только можно придумать!.. Во!..
Он кончил возиться с пакетами, взял их все в кучу и направился к камину и стал их наполнять один за другим пеплом, беря его из разных углов камина.
– Вы думаете, что помешанным быть легко, Вениамин Галактионович?.. Вы ошибаетесь, если думаете, что это совсем уж  просто, – продолжал он между тем. – Беседа обыкновенных, посредственных людей в том и заключается, что они даже на минуту не могут почувствовать себя в роли помешанных!.. Они до того привыкли быть на своём месте, смотреть всё время под одним углом зрения, что какой-либо другой угол зрения приводит их в состояние неописуемого удивления, а часто и потрясает, бьёт их по садовой голове как дубина!.. Это говорит об отсутствии гибкости мышления!.. Да вы, должно быть, замечали за людьми простыми… несложными, что их очень легко удивить и потрясти самыми обыкновенными вещами, если эти вещи открывать для них в ранее невиданном для них свете?.. то есть, та же самая вещь, да уже не та самая!.. Вот ведь как одна вещь, один предмет, могут меняться прямо на глазах!.. К примеру, возьмём воду и окрасим её в белый цвет – все скажут, что это молоко, а если покрасим эту же самую воду в красный цвет, все скажут, что это кровь, хотя в первом и во втором случае была просто вода!.. Мышление большинства людей страдает косностью и от этой косности могут избавиться, да и то не совсем, а на некоторые промежутки времени, очень редкие люди… Для большинства людей человек, шатающийся на улице, спотыкающийся и падающий – пьяный, выпивший изрядное количество вина, а для человека, преодолевшего косность обычного мышления, это может оказаться больной человек, или раненный, словом человек, нуждающийся в помощи!.. Для большинства – человек, валяющийся на снегу, на тротуаре – опять или пьяный, или дурак, или идиот. И только некоторые могут подумать, что он принял своеобразную позу для того, чтобы дать себе отдых, потому что дальше, не отдохнувши, не может идти… Но чтобы подумать так, надо иметь своеобразный опыт!.. Надо подойти к какому-нибудь явлению, ожидая что-то определённое, и вдруг увидеть совершенно неожиданное!.. И когда это случится много раз подряд, человек не будет верить своим глазам. В женщине, стоящей перед ним, он будет видеть ещё не женщину, а только то, что видит, то есть, явно человека, облачённого в женскую одежду и очень похожего на женщину, но не обязательно женщину. Это может быть и очень ловко загримированный мужчина – и об этом нельзя забывать… – Молодой человек, наполнив свои бумажные пакетики пеплом, общей численностью до десяти штук, поднялся во весь рост и пошёл к столу, и всё это положил на целую газету, а после этого стал заворачивать в свёрток; между этим делом он продолжал говорить начатую речь, не прерывая её. – Мы привыкли слишком доверять нашим глазам, ушам, и чувствам – мы тоже им доверяем, а между тем, они нас часто подводят, и мы продолжаем доверять им с той же беззаботностью только потому, что до сих пор ещё не поплатились нашими жизнями!.. Когда же мы вдруг поплатимся, то, разумеется, и всему нашему доверию конец придёт… А как некоторые доверяют и как за это расплачиваются, а расплачиваться приходится всем: жизнью, свободой, благами, независимостью, или здоровьем, да многим чем! Человек, утонувший в реке, расплачивается за своё заблуждение. А почему, спросим мы?.. И мы обязательно придём к выводу, что он считал себя отличным пловцом и наивно полагал, что вода может доставлять только радость, а потом, он ещё считал, что вода для него совершенно безопасна и, находясь в ней, он ничем не рискует!.. Вот ведь, Вениамин Галактионович, сколько заблуждений сразу мы видим!..
Тут молодой человек замолчал, а Вениамин Галактионович воспользовался этим, чтобы выразить своё собственное мнение.
– В ваших рассуждениях есть своя логика, – начал он, глядя на камин. – Люди страдают инертностью мышления, это вы правильно заметили… Однако, если перевернуть всё с ног на голову, не окажется ли всё таким же тёмным и неясным для нас, как оно представляется нам теперь?..
– А вы сначала попробуйте посмотреть на случившееся как-то по-новому, – бросил насмешливо Женя. – Боюсь, что это покажется для вас затруднительным!..
– Но мы можем попробовать… по крайней мере, мы ничем не рискуем…
– Всё, чем мы могли рисковать, пропало!.. Ваши иконы! Может быть, из дому в следующую ночь обещает пропасть что-нибудь ещё?.. В таком случае, – молодой человек недоговорил и задумался, опустив глаза.
– А что, вы предполагаете, что может ещё что-то пропасть? – с недоверием произнёс Вениамин Галактионович, удивившись тому, что до сих пор такой мысли у него не было.
– Мы вступили в полосу необыкновенного… вернее, вещи происходят вполне земные, да только представляются нам с вами необыкновенными, – отозвался молодой человек. – МЫ ведь многого не знаем.
– Значит, за этой пропажей может последовать другая?.. Вы так считает?..
– Я так не считаю… Я полагаю, что это не исключено… Вор, если это только дело рук вора, преднамеренно, а не случайно захватившего ваши иконы…
– Чёрт!.. Сколько туману вы напустили! – воскликнул Вениамин Галактионович. – Голова кругом идёт!..
– Вор, кто-нибудь из ваших близких знакомых, или друзей… в общем, я не знаю, – продолжал молодой человек,  – может решиться и на дальнейшие опыты в этой области… Ему понравится, что так безнаказанно, так легко он умыкнул первой ночью ваши иконы, и он по-думает, что мог бы провернуть эту операцию во второй раз и даже в третий!.. Да так он может обчистить ваш дом вовсе…
– В самом деле! – сильно задумавшись проговорил Вениамин Галактионович, округлившимися глазами на застывшем лице скользя по комнате и наконец остановившись ими на лице молодого человека; в следующий момент он вытянул правую руку и положил её на плечо ему, верно, для того, чтобы выразить свою мысль наиболее понятно. – А вы ведь, Евгений, не далеки от истины!.. Почему бы чему-то не менее странному, необъяснимому не произойти и во вторую ночь!?. – он подошёл к креслу, повернул его спинкой к камину и рухнул в него так тяжело, так грузно, что оно жалобно скрипнуло, потом он сложил вместе руки и с тревогой и надеждой посмотрел на Женю, продолжавшего быть возле стола в одной и той же позе: он сложил руки на груди, опустил голову вниз, вперив свой возбуждённый взгляд в пол, выставив правую ногу немного вперёд и слегка покачивался в таком положении.
– Если бы я был отъявленным мошенником, – раздался голос молодого человека, – я стал бы фантазировать на свою голову и столько бы, наверное, нафантазировал, что и сам, наверное, был бы не рад, ибо пришёл бы невольно в ужас!.. Вы знаете, Вениамин Галактионович, как люди временами начинают внушать себе разные страшные штуковины?!. Я-то знаю!.. И всё-таки, мне кажется, у меня такое дурное предчувствие, будто что-то ещё нехорошее должно в этом доме случиться!.. Остаться мне что ли, с вами тут ещё на одну ночь?.. – он повернул голову к Вениамину Галактионовичу, сидевшему в это время в кресле нахохлившимся, с растерянным выражением лица, где были и изумление, и беспокойство, и недоверие и попытка казаться равнодушным ко всей этой массе чувств, его охвативших, и к происходящему, кончающаяся тем не менее неудачей, – Вениамин Галактионович взглянул на него исподлобья и некоторое время смотрел в его глаза испытующе; он почувствовал в этом тоже что-то недоброе, но, прикинув в уме, подумал, что это уже само собою напрашивается.
– Да лучше будет, если вы останетесь, – ответил он.
– Значит останусь, – заключил молодой человек. – Решено! Останусь!.. – добавил он твёрдым, уверенным голосом и положил правую руку на стол. – После того, что случилось, я должен остаться… И потом… – он замялся, – и потом: я боюсь за вас, Вениамин Галактионович! – сказал он со всею решительностью.
Вениамин Галактионович мрачно посмотрел на него и ничего не сказал. Потом отвёл взгляд и подумал о том, что молодой человек прав и лучше будет, если он останется ночевать. Вениамин Галактионович, не будучи робким человеком, всё же подумал, что в этом доме ему будет жутко спать одному, когда бы вдруг настала ночь и он бы ждал, что вот-вот что-то необыкновенное снова должно произойти. Да он не смог бы в следующую ночь заснуть, всё вслушивался бы в тишину, ему бы начало казаться, что он что-то слышит, какие-то шорохи, звуки, скрип половиц, дверных петель: он теперь представил всё это, вспомнил мимолётом кошмары, преследовавшие его в последнюю ночь, некоторые из каких основательно врезались в его сознание и напоминали ему о себе до сих пор, и ему стало казаться, что он в каком-то заколдованном кругу. Где-то в подсознании, как и у всех людей, в нём заговорил другой голос, какой-то посторонний и равнодушный, который сказал ему: «Да полно тебе! Что за глупость, что за ребячество!.. Ишь ведь дошёл до каких нелепых соображений!..» Но другой голос этому голосу противоречил и говорил обратное: «Плохо твоё положение, никогда ты ещё не был в таких чудовищных перипетиях, теперь отколется тебе сполна, любезный Вениамин Галактионович!..» Но первый голос опять твердил, смеясь, откуда-то издалека: «Не принимай близко к сердцу, забудь, вот невидаль какая! И делов-то – пропали иконы! Плюнь ты на них, плюнь и не делай такого трагического выражения на лице, а то, право, ты смешон!..» И это за-ставило вспылить  Вениамина Галактионовича. «Вот ведь какая приключилась петрушка! – внутренне вскричал он. – И не знаешь, что об этом думать!.. –  потом он поразился этой мысли, поду-манной невзначай, и спросил себя. – Я сам не знаю, о чём мне думать, то есть что мне обо всём этом думать?!. – он был порядком смущен и задал себе другой вопрос, – разве может быть с человеком, чтобы он не знал, что ему и думать?..» «Зачастую так с человеком и бывает, – ответил на его размышления внутренний чей-то голос, бесстрастный и подмечающий всё холодно. – Разве ты не замечал за собой много раз, что ты думаешь о каком-либо предмете неопределённо, нетвёрдо, как-то нехотя!?. Давно бы пора заметить! Эх!.. А ещё себя психологом считаешь! Горе-психолог!.. а спроси себя, как ты в душе относишься к этому молодому человеку, который с тобой в одной комнате!?. Ты симпатизируешь ему, доверяешь ему, он нравится тебе, или ты чувствуешь странное недоверие к нему, даже побаиваешься его, остерегаешься?.. Да он тебе кажется загадочным и чем более будет посвящать тебя в свой внутренний мир, тем более будет казаться загадочным, – и ты о нём никогда настоящую правду не узнаешь!.. Её можно только почувствовать, да и то временами!.. Чужая душа-то потёмки!.. Ты и в своей-то понять ничего не можешь – где, что и как лежит? – откуда тебе понять чужую душу?!.» От этих мыслей Вениамина Галактионовича всего передёрнуло, он поёжился в своём кресле, пряча взгляд куда-то в сторону, решив, что такие плохие мысли его могут довести до кондиции, а между тем – вот ведь натура! – опять подумал: «Как бы не раздвоиться и не впасть в противоречия с самим собою!.. А мне-то жуть тут со своею душой наедине, с самим собой! – и как бы разлада какого-нибудь не вышло!..» Само по себе это может вам показаться необычным и непонятным, как это так человек может дойти до подобных соображений, внутренних диалогов, только если вы к себе присмотритесь и прислушаетесь повнимательнее, проявите в отношении себя большую гибкость, чем это было до сих пор, то и в себе, видимо, обнаружите много парадоксальных процессов, которые вас непременно заставят задуматься, если вы из тех, кто умеет задумываться; но если вы не задумаетесь никогда, то эти слова вас удивят и мы вам предложим сразу отложить эту книгу: лучше возьмите «Всадника без головы», он более уместен будет в ваших руках… Но перейдём к делу.
Пока все эти мысли, и соображения и внутренние споры занимали Вениамина Галактионовича, в это время молодой человек о чём-то говорил, а потом, увидев, что Вениамин Галактионович занят своими мыслями, вдруг сказал ему:
– Да вы меня не слушаете, Вениамин Галактионович!.. Вы так в себя углубились, что я удивляюсь!..
– А-а?.. Что вы сказали?!. – спросил Вениамин Галактионович, вернувшись к реальной действительности, ожив и зашевелившись в кресле с каким-то особым рвением и энтузиазмом, что бросилось в глаза молодого человека и заставило его посмотреть на Вениамина внимательно и, вероятно, с каким-то странным чувством в этот момент.
– Да я вижу, вы что-то приуныли! – сорвалось с губ молодого человека. – Не надо так рас-страиваться, всё обойдётся, вот увидите… Если мы начнём так сильно беспокоиться – это тоже не дело!..
– Покурю пойду на кухне, – сказал просто Вениамин Галактионович. – ВЫ ведь не переносите табачного дыма, у вас же туберкулёз… – он встал из кресла и пошёл в спальню, где у него на столике лежали сигареты; в этот момент ему хотелось побыть наедине с собой; возможно, слова молодого человека вызвали в нём глухое раздражение, которое он не понимал, или не хотел в нём признаться, только он почувствовал потребность уединиться, чтобы молодой человек хотя бы некоторое время не наблюдал за выражением его лица, – Вениамину Галактионовичу казалось, что в эту минуту он имеет обескураженный вид и он был недалёк от истины, хотя привычка казаться невозмутимым скрывала большую часть его волнений.
– Вам надо лечиться, – заметил он Жене, проходя обратно через гостиную, когда направлялся уже на кухню.
– Я из тех людей, которые даже из несчастья делают выгоду, – ответил с улыбкой молодой человек, – не забывайте, что эта болезнь даёт мне право не работать и получать пенсию!.. Семьдесят пять рублей идут ко мне в руки сами!..
– Лечитесь, пока не поздно, – задержавшись у выхода в кухню, сказал сочувственно Вениамин Галактионович. – Вы шутите со смертью!..
– Люблю азарт в игре, – пожал плечами Женя.
– Хорош азарт!.. Нечего сказать! – Вениамин Галактионович достал сигарету из пачки и засунул её в рот, предварительно помяв её в пальцах. – А зачем вам свободное время?.. Слишком много свободного времени тоже вредно!.. Я понял, вы особенно не стремитесь к общественному труду?..
– А что? По мне видать? – косо улыбнулся Женя.
– Видно…
– Гм!.. Это особая тема, Вениамин Галактионович!.. Тут можно говорить отдельно на протяжении всего вечера…
– Вот как!..
– Мне семидесяти пяти рублей хватает, Вениамин Галактионович. Я ведь не жадный…
– Гм!.. Хватает, говорите?..
– А вот вы сами же, Вениамин Галактионович, только на пенсии живёте – и вам тоже хватает!..
«Ишь ты, куда загнул!» – подумал Вениамин Галактионович и ответил:
– Я армии нашей Советской двадцать пять лет отдал… Дело хорошее… Теперь жалею, что не стал человеком искусства! А ведь у меня в одно время даже страсть была – стать актёром, и не просто актёром, а в кино сниматься!.. Вы не поверите!..
– Что ж! Из вас получился бы  неплохой актёр, вы в этом толк понимаете…
– Спасибо за сочувствие, Евгений! – Вениамин Галактионович улыбнулся, обнажив свои белые крепкие зубы и пошёл в кухню, на ходу сказав, – ну, я покурю…
– Вы курите, а я посмотрю тут… может быть, что-нибудь интересное замечу, – вслед ему бросил молодой человек. – Вы знаете, что хороший сыщик должен осмотреть каждый уголок в доме, где произошло преступление, и, видимо, это мне придётся сделать, если вы не возражаете?..
– Валяйте, Евгений! Предоставляю вам свой дом в полное распоряжение! – донеслось из кухни. – Заодно обследуйте чердак, подвал, кладовку – и всё, что можно обследовать… Можете обследовать также соседние дома, если вам это что-то даст!..
– К сожалению, я не имею таких полномочий, как префект тайной полиции Г., который на моём месте так бы и поступил!.. Нет, что ни говорите, а во времена Эдгара По сыщикам лучше было развернуться, чем теперь!.. Нынче и частная практика не в моде! Попробуйте стать частным сыщиком – и вы или умрёте с голоду от того, что никто не придёт к вам за помощью, но лучше отправиться на ближайший опорный пункт, где выражение у участкового милиционера такое, точно он проглотил кирзовый сапог за обедом, по ошибке, вместо куска говядины!.. или вы попадёте сами на приём к сыщику, именуемому на современном русском языке следователем!..
– Ого!.. – донеслось из кухни довольно браво. – Вы не любите, как они работают?.. Ну да, ведь вам пришлось иметь со следователями дело!..
– Пришлось! – откликнулся Женя, снова взявшись за изучение стены, где висели когда-то иконы.
– Они вам мозоль отдавили, говоря откровенно!.. я так понял?..
– Вы правильно поняли, – заметил молодой человек, опустившись на колени и вглядываясь в ковёр, устилавший пол, словно это что-то ему могло дать; несомненно, он чувствовал в себе призвание, талант, иногда в нас открывающийся, прорезывающийся наподобие зуба мудрости, если не сказать – первым молочным зубкам, которые должны упасть вскоре, дав место коренным, как талант отпадает там, где растёт уже настоящий гений, в своём развитии напоминающий буйную стихию, не знающую на своём пути ни преград, ни препятствий, ни заграждений: что гению какому бы то ни было беззубый забор завистников, злопыхателей, бездарей и белоручек, представляющий из себя весьма жалкое средство защиты, которое гений не перешагнёт, а перелетит, ибо он наделён крыльями, позволяющими ему летать и парить над всеми стенами, заборами, крепостями, над всем нашим грешным миром!.. Мда-а!.. Приятно иногда помечтать, как ты мог бы стать гением если не в одном деле, так в другом, или третьем; и всё же везде гением быть невозможно, где-то ты будешь совершенный кретин – в математике ли, в шахматах, или в музыке! Да, впрочем, обидно не дилетантом быть в чужих отраслях, а пасынком у своей родной мамы!.. И издав вздох сожаления, стараешься своей родительнице угодить, не оставляя надежды, что когда-нибудь она первый испечённый в духовке румяный пирожок даст именно тебе, как самому примерному, ласковому и любящему своему сыну!.. И это будет такая для тебя награда, что лучше и не придумаешь, ибо что может быть для любящего сердца более желательного, чем ответная любовь, которая одна только может спасти душу от зачерствения, жестокости и холодного разочарования!?.
Нет, к нашим знакомым это не имеет пока определённого отношения, разве что молодой человек, усердно ищущий что-то на ковре, в гостиной у Вениамина Галактионовича, хотел заслужить одобрения Вениамина Галактионовича, такого сухого на похвалы, такого не щедрого, но поэтому в свою благожелательность и благодарность  вкладывающего нечто особенное, более никому не присущее кроме него. Посягал ли на гениальную прозорливость Женя Жук в таком деле, как сыскное, связанное с раскрытием преступления, с проникновением в тайну, сулящую много захватывающих минут, когда усилиями человеческого ума с заветного и долгожданного срываются покровы один за другим, всё более обрисовывая формы предмета, до которого осталось самое малое, чуть-чуть и предстанет при свете дня во всей своей неприкрытой наготе, похожей на наготу уличной торговки, продающей по сходной цене благоухающие свои анатомические прелести, душещипательная тайна, похожая чем-то на разврат души, при взгляде на которую тебя охватывают смущение и стыд, справедливый протест против такого безобразия и омерзение, портящее тебе впечатление от красок этой прекрасной, цветущей жизни, не в силах утратить какая своей красоты даже в час смерти, ибо бессмертна она – красота!.. Касательно анатомических прелестей, надо сказать, в отношении молодого человека, что он ползал по полу, изучая его, с таким видом, будто давно проник в тайны сыскного искусства и надеялся в скором времени почивать на лаврах, проникнув в тайну исчезнувших образов с ликами святых. В это время за дверью Вениамин Галактионович курил сигарету, раздумывая о сложном положении, в которое попал. Он выпускал изо рта голубой дымок колечками и смотрел, как они, медленно тая и растворяясь в воздухе, поднимаются кверху и совсем исчезают там. И казалось Вениамину Галактионовичу, что он стоит на пороге чего-то нового, обещающего вторгнуться в его тихую однообразную жизнь и сказать ему о том, чтобы он собирался основательно в какой-то другой, иной, удивительный мир, непохожий ни на что из виденного им до сих пор, – и сердце Вениамина Галактионовича сладко сжималось… но вдруг другое чувство портило ему всё впечатление, то было чувство мрачное, нехорошее, обещающее неприятности, новые тревоги и беспокойства, волнения и страхи, пусть смутные, неопределённые, но тем более и ввергающие в уныние и тоску.