необратимость

До восьмого класса Миша ничем не отличался от других детей, ну разве что не любил футбол и драться, зато обожал книжки и журналы про самолеты, машины и мотоциклы. А тут внезапно узнал про рок и металл. Одноклассникам он был неинтересен, девчонкам не нужен, учителям непонятен и неприятен. Его скромная грустная рожа портила даже классное фото.

Родителям он жить тоже особо не мешал, в отличие от младшего сводного брата, у которого все время были то проблемы с учебой, то со здоровьем. Миша вообще был беспроблемным подростком – он не ходил на дискотеки, учился на тройки-четверки, слушал свои кассеты в плеере, не просил денег и шмоток и вообще ничем не выделялся.

После пятнадцати лет Миша мечтал о гитаре и мотоцикле, но родители позволяли только велосипед, он сидел в своей холодной серой хрущебной комнатке в разваливающейся московской пятиэтажке, иногда попивал пиво в тайне от родаков, слушал металл, воображая себя знаменитым музыкантом или славным байкером и грустил глядя через расписанное морозом холодное немытое окно на огни в соседней хрущебе. Он прекрасно понимал, что родители не разрешат ему стать ни музыкантом, ни летчиком, ни вообще кем-либо интересным, и как-то подсознательно готовился к такой же простой, душной и скромной жизни как у них…

Единственное, в чем Миша находил свою свободу, были волшебные песни Систерз Оф Мерси, Коил и Сванз, да фантастические книги Хайлайна и Желязны и Фрэнка Гербертн, когда после бутылки пива он закрывал глаза и надев наушники накрывался пушистым покрывалом, его разум и дух освобождались от липких и вялых клешней замерзшего тела и плыли в яркие, объемные и цветные миры. Все его желания и помыслы казались неисполнимыми, но это не огорчало и не побуждало к бунту, потому что жизнь казалась еще очень длинной, и что-то там маячило, вдалеке, иногда… несоизмеримое со скучными родителями, предстоящей учебой в полуразложившемся техническом вузе, беспощадной и бедной зимой и гнусным бурлением новостей рассыпающейся в прах родины в телевизоре. Миша явственно понимал, что какие-либо усилия для приближения светлого будущего бессмысленны, ибо слишком уж оно нереально и недостижимо. А еще с возрастом и по мере чтения книг Мише стали сниться женщины, волшебные и рыжеволосые, красивые и гордые, совсем не похожие на тех, что он видел вокруг себя, и они тоже были частью этого несбыточного и далекого будущего.

А если родители были дома, Миша шлялся по краям оврага, заброшенным огородам и свалке у реки, там где не было людей, и все также слушал музыку и сжимал дрожащими обледеневшими пальцами бутылку холодного дешевого пива, в то время как его дух бороздил незримые пространства мечты.

Так он закончил школу и неспешно попал на средней скучности и бессмысленности факультет ближайшего вуза. Учеба ничего не изменила в его раскладе бытия, кроме большего объема алкоголя да появления симпатичной одногруппницы. Светка привлекла тем, что жила недалеко, была похожа на него своей социофобией, не отказывалась от пива, и была по-своему красива. Но вокруг нее вилось немало более активных, обаятельных и обеспеченных парней, Миша даже не стал пытаться. Да и не знал он толком, что ему от нее нужно, потому что даже не мог ее привести к себе домой, тупо некуда было.

Так и проходили скучные дни за бессмысленной физикой и электротехникой, Миша скромно наблюдал, как у Светки менялись парни, одногруппники покупали себе машины и сотовые телефоны, устраивались на работу и женились, пока страна за окнами разваливалась…

Светка была абстрактной идеей, он часто вспоминал ее характерные жесты, черты лица, взгляд зеленых глаз и манеру говорить, просто верил в нее, но ни разу не решился как-то сблизиться. Да и необходимость в этом постепенно пропала, курсу к четвертому-пятому они практически перестали видеться вживую. Светка слилась в единый образ с рыжеволосыми красавицами из сказочных снов.

Контроль родителей с возрастом ослаб и Миша купил таки себе мотоцикл, покатавшись с друзьями с мотофорумов, он утратил к ним интерес, и чаще всего уезжал в сторону Домодедова один, послушать музыку и помечтать, он стал сочинять стихи и вести бложик на готических дневниках. Потом у Миши наконец появилась машина, сразу иномарка, подубитая трешка бмв, именно такая, какую он хотел в юности. Но теперь она уже не приносила той радости, на которую он надеялся, а скорее доставляла хлопоты. Миша неспешно работал мастером по ремонту телевизоров и писал диплом. Жизнь за окнами менялась, улицы заполнились бандитами на кубических мерседесах и женщинами в дорогих шубах, опять сменилась власть…

Миша мерил время по новым альбомам Фронт Лайн Ассембли и Дэд Кэн Данс, пил пиво, играл на гитаре сам для себя и смотрел грустные японские мультфильмы. Он был статичен и чужд, он был непричастен, неспешно двигаясь через эту бурлящую толпу с плеером в ушах, распустив длинные прямые волосы, подняв воротник и надвинув козырек кепки на глаза, чтобы не видеть их всех. Всякий раз придя в пустую холодную квартиру, где со стен свисали отклеившиеся пластами выцветшие обои, знакомые с детства, он врубал музыку, доставал баклашку дешевого пива и пытался стереть и забыть… опровергнуть мир за окнами со всеми его проблемами и утонуть в океане своей души с волшебными замками и далекими планетами, киберпространствами, императорами и красноволосыми принцессами, от части этому помогали имиджборды и шедевры игровой индустрии.

В его жизни появилась женщина, странно и не вовремя, с ней познакомили на свадьбе коллеги. Ее тоже звали Светка, она была приветлива и беспроблемна, но старше на семь лет. Она не приносила ни горя не радости, кормила, любила и обнимала. Миша принимал ее, но чувствовал, что это что-то не то, а главное, что родители никогда не одобрят его отношения с такой старой теткой. И однажды он сбежал, сменил симку и исчез.

Одновременно с этим у него было виртуальное знакомство с американкой- металлисткой, из далекой Флориды, он писал ей письма неочем и вяло нереагировал на предложение приехать в гости – хлопотно это, да и неначто, трехсот долларов в телемастерской едва хватало на жизнь, американка постепенно пропала, а потом он забыл пароль к почте. Так и вспоминал ее иногда по трем фотографиям.

По настоянию отца Миша пошел к его другу в унылое и архаичное ВНИИ, по разработке чего-то для ФСБ-шных спутников. Он отрешенно сидел среди старперов в древних пиджаках и старался не снимать наушников, чтобы не слушать о политике, даче и старых добрых временах. Он вдыхал запах горелой канифоли, цедил дешевый растворимый кофе, постил на чанах и плыл в своих мечтах на астральных драккарах по психотропным морям волшебных миров, обнимая рыжеволосых богинь и ожидая, что все это когда-либо кончится, и начнется настоящая, яркая жизнь.

Во ВНИИ судьба опять свела его с той самой первой Светкой, она также скучала в этом же облупившемся гадюшнике за три копейки, у них нашлась даже общая тема в виде тех же мотоциклов… Но у Мише к ней как-то уже не лежала душа, они пили пиво после работы, разговаривали, и шли по домам, потом Светка куда-то пропала, и это не особо огорчало…

Привычные ландшафты темных пятиэтажных дворов стали меняться, освещенные ораньжевые башни за решетчатыми заборами начали вытеснять знакомые с детства холодные и мокрые лабиринты и пустыри из сознания, машину во дворе стало ставить негде, знакомые рассосались и перетекли в социальные сети, родители старели, брат сел в тюрьму, ВНИИ закрылось… Мир настолько исказился, что совершенно перестал напоминать яркую и интересную жизнь, в которую Миша верил в юности, он почувствовал себя совершенно чужим и ненужным здесь.

В этот период в жизни Миши был еще один яркий человек. Ему очень нравился Максим – хрупкий молодой и веселый гитарист, с которым они познакомились на почве музыки и опят-таки мотоциклов, его обаяние, беззаботная веселость и симпатичная мордашка чем-то привлекали Мишу. Он зачарованно смотрел на длинные белые волосы Максима, изгиб шеи и тонкие кисти рук, когда тот играл мелодии из Кататонии и часами слушал разговоры о сути тяжелой музыки и современном мотодвижении. Огонь и жизненная энергия в огромных голубых глазах этого мальчика отвлекали Мишу от банального холодного бытия. Иногда он задумывался о своей странной тяге к этому существу но не находил ответа. А потом Максим уехал в Германию и пропал навсегда, он потерял бумажку с его аськой, а потом и номер телефона, но долго вспоминал, пытаясь понять.

Время текло, зимними вечерами Миша сидел у подоконника, уткнувшись ногами в батарею, слушал Портисхед, потягивал дешевое пиво из двухлитровой баклажки, лазял по сети и разглядывал все те же морозные узоры на состарившемся окне, одиночество не тяготило его, даже когда он находил своих друзей и подруг на фейсбуках и контактах…
Он даже искренне радовался, что они счастливы и у них все хорошо. Они продолжали жить в его голове и его мечтах, сливаясь с потусторонними мирами фэнтазийных книг и игр и растворяясь в душевных мелодиях, алкоголе, хаосе имеджборд и холоде.

Постепенно у Миши появились деньги, он так привык жить на гроши, что по началу даже не знал, что с ними делать, он просто не имел каких-либо серьезных потребностей…
И купил себе в кредит дорогой и непрактичный мотоцикл БМВ, на котором особо и ездить было некуда. Еще через полтора года, послушав как-то очередной рассказ коллег о дивном отпуске в заграницах, Миша внезапно решил таки осуществить свое давнее юношеское желание посетить блекушную и волшебную Скандинавию… Выдуманную страну в его голове, где и реализовывался некий нечеткий,. едва осязаемый сценарий его яркого будущего…

Миша сидел на винтажной мокрой лавочке в придорожном кармане для отдыха. Внизу сиял Ослофьорд из его юношеских снов, поднимая с мокрой дороги водяную взвесь, мимо изредка проносились машины, было слышно, как пощелкивает остывающий мотор мотика, в этой темной и прозрачной пустоте Миша узрел горькую необратимость:
Вот она его мечта, но здесь нет ничего, во что он верил и чем жил, на этом немом краю земли он не встретил ту рыжую норвежку с зелеными глазами, которая все эти годы существовала в его голове, его душа не пылала тем огнем, который он так явственно ощущал раньше.

Ну в общем-то да, он же ничего для этого не сделал, ни с кем не знакомился, ни зашел ни на один форум и ни в один бар, с чего бы ему что-то удалось. Он где-то на заднем плане мечтал бы остаться жить в этой стране, но ни разу даже не подумал, что для этого нужно сделать…

Его виза, как и деньги на счете, подходят к концу, и через несколько часов полета навстречу звездопаду дождя он будет ночевать в Карлштате, а потом огромный паром повезет его назад по ледяному морю в Суомию, прыщавый и угловатый пограничник поставит штамп в подмокший паспорт, и разинувшая гнилую выборгскую землю, мертвая осенняя страна проглотит его душу, вернув к тому же подоконнику и пиву в коричневой баклажке…

Такая-то долгая и яркая жизнь, такая холодная одинокая молодость, необратимая и грустная последовательность, последовательность в которой нет смысла и выхода…