Попутчицы

Из густого тумана постепенно, маршируя, под стук барабанов выходят пять толстушек в штанах с лампасами и в кителях с погонами. Они выстраиваются в линейку и ставят руки в боки. Под звуки тех же барабанов, вальсируя, по одной, в пышных крепдешиновых платьях, выплывают еще пять толстушек, и встают напротив. У толстушек в кителях  появляется в руках плакат: «Шагом марш на тренажеры!». У дамочек напротив тоже плакат: «Капуста – ваша  диета навсегда!». У «платьев»  появляется новый плакат: «Бей, жирных!». У «кителей»: «Бей, супер-жирных!». И c визгом разъяренные женщины несутся друг на друга…

Люба резко просыпается, открывает глаза, понимая, что это сон, глубоко вздыхает. Постепенно реальность формирует свои линии-объемы и звуки. Люба вспоминает, что едет в купе поезда, на нижней полке.… Стала понимать, что звук барабанов в её сне – это стук поезда, визг толстушек – это поезд притормозил. А ее мысли, когда она засыпала,  о том, что неплохо бы похудеть на пять килограммов, превратились в яркий сон. Она проводит рукой по лицу, и плавно садиться с тихим причитанием: «Бей, жирных… Господи, что за нелепые сны мне снятся…» 

Напротив, на соседней нижней полке сидит, одетая  в футболке и спортивных штанах,  крашеная блондинка с короткой стрижкой, выщипанными бровями и с большим сочувствием в синих глазах:

- Доброе утро. Что, сон какой-то страшный приснился?
- Да нет, скорее смешной… отряд толстушек с другим отрядом толстеньких воюет…
- Ну, это как представить, можно и окочуриться от страха, – попутчица улыбается и предлагает: давайте чай попьем, только что титан у проводниц закипел.

Им вместе быть еще целый день, в купе кроме них некого, заговорили о снах и почему они нам снятся, затем переключились на события последних дней. Люба, смеясь и плача, стала рассказывать в лицах, про свои жизненные перипетии, как она встретилась с соперницей. 


За столиком в кафе, напротив друг друга сидят красивые, кареглазые женщины, одна из них чуть старше и крупнее, на каждой деловой костюм, ухоженными руками они аккуратно держат маленькие кофейные чашки. Люба внимательно и спокойно, не стесняясь, рассматривает любовницу своего мужа.
-     Любовь Ивановна, хорошо, что мы с вами встретились… Странно, что  кофе мы с Вами любим одинаковый, – первой начала разговор более молодая.
- Ирина Львовна, мы можем поговорить о кофе, еще я разбираюсь хорошо в сортах сыра, можем поговорить о погоде. Но ведь, это Вы мне назначили встречу.…  И я надеюсь, что состоится более конструктивный разговор.
- Любовь Ивановна, иногда просто трудно начинать. Тем более  что мне нужно быть убедительной. 
- В чем Вы меня будете  убеждать? Что произошла случайная оплошность?
- Это не оплошность, это судьба!
- Перестаньте, это так стандартно: муж изменил жене. В данном случае, я уже давно ему все простила. Потому что не Вы первая, не Вы и последняя. Ему осталось лет десять активной половой жизни…
- Почему Вы так пренебрежительно говорите об Андрее?
- Потому что я с ним прожила 20 лет, а сколько времени длится ваш, так называемый, роман?
- Год. Но Андрея я люблю уже два года, как только увидела.
- Послушайте, зачем заглядываться на чужого мужика, ведь у вас есть, насколько мне известно, свой муж, у вас есть и дочери…
- Мы с вами разговариваем как в сериалах, как в мыльных операх.… Но  я сейчас хочу сказать то, что хочу сказать. В Андрея невозможно не влюбиться. Это действительно так. Еще я хочу сказать, что я Вам очень-очень завидую…

Люба подняла брови и сгримасничает, показывая удивление.
Ирина продолжает:
- Вы прожили столько лет с настоящим мужчиной, были за ним, как за каменной стеной. Я уже развелась со своим мужем, потому что это просто недоразумение, а не мужчина…
- Ирина Львовна, Вы хотите рассказать мне всю свою жизнь? Мне это неинтересно…
- Я хочу только Вам сказать, что понимаю Вас как женщина. И ценя Ваше достоинство, хочу сказать, что мы с Андреем…
- Мы с Андреем?
- Не перебивайте меня, пожалуйста. Мы никогда не показывали свои чувства на людях, держали все в тайне. Хотя я могла бы демонстрировать наши отношения, очень даже легко.
- Мне в ножки поклониться?
- Зачем Вам Андрей? Ведь Вы же не знаете, как он со мной счастлив. Отпустите Вы его. Ведь он меня сильно любит…

Любовь Ивановна рукой подозвала официанта.
- Большой бокал колы, пожалуйста.

  Теперь говорит Люба:
- Вы давно, Ирина Львовна, смотрелись в зеркало? Придите домой и посмотрите. Вы очень похожи на ме-ня! В Вас он видит ме-ня, да – гораздо моложе, да – более веселую. Но меня! Он в ваших чертах видит мои черты, будет видеть их всегда! С Андреем я хочу жить и дальше, дожить до старости, чтобы к нам, к двоим, приезжали внуки и дети. И я его не отдам, потому что это не перенесет его бабушка, которая живет с нами всю нашу семейную жизнь. Неизвестно как повлияет это на психику моих детей, которые души в нем не чают. Я его не отдам, потому что просто не хочу.
- Но ведь Вы же не любите его. Зачем он вам нужен?

Официант принес бокал с колой.

- Знаешь, зачем я заказала колу? Ты очень похожа на эту колу. Такая же липкая, сладкая и обыкновенная. И без которой можно вполне обойтись. Я ее заказала, чтобы вылить ее на твою голову. Но не буду этого делать…
- А я не боюсь совсем, я сильнее, я его очень-очень люблю…

Стакан с коричневой жидкостью падает на пол, разбивается, осколки разлетаются. Люба встает, оставляет деньги на столе, улыбается официанту и уходит.


Попутчица по купе, то кивает, то от удивления качает головой вправо-влево, в синих ее глазах плещется восхищение и удивление:
- Везде кобели-то наши одинаковы…
И рассказывает свою историю.

 
Ранее лето. Во дворе деревенского дома стоит женщина, в широкой футболке и лосинах. На ногах яркие шерстяные носки, она в калошах. Она стоит на деревянном тротуаре, рядом большая клумба с красивыми цветами. Она кричит мужчине, который, уходит, закрывая калитку, и уводит с собой молодую ярко накрашенную девушку в джинсовых коротких шортах. 

Женщина кричит им вслед и громко смеется:
- Слышь, я знаешь, что думаю, Валер, а ведь ты любишь меня, кобель, до сих пор любишь…
-  С чего это ты взяла, такая умная? – мужчина оглядывается на нее и  останавливается. 
- А что ж тут особо гадать то? Не любил бы, так и не ездил бы,… Что таскаешься то? И свою мокрощелку берешь. Ты в следующий раз без нее приезжай, мож  и сговоримся кой о чем…
И  засмеялась так, что стало понятно, о чем могут сговориться мужчина с женщиной.
- Я ей сейчас за мокрощелку, я ей сейчас за тебя, – девушка в шортах вырвалась из рук мужчины и ринулась обратно…
- Ой, глядь,  какая прыть у швабры то взялась… Ты кто такая то, мымра?
- Я – жена его! – кричит та в ответ, но уже не вырывается из рук мужчины.
- Ой, с каких это пор? До тебя была Лариска с Тонькой, тоже себя женами считали. Он их тоже  мне показывал, на смотрины мне возил. Из вас, дур, только я была с ним в законном браке, дочь ему родила и сыновей его воспитала. Ты сначала жени его на себе. После еще громче можешь визжать!
- А ты сначала дом продай, нам жить из-за тебя негде, – верещит девушка. 
- Ой, милая, а где ж будут жить я и дети?
- Огород  тогда надо делить…
- Так ты за этим в мой огород сунулась, кикимора? На грядки мои глядеть? Делить их хочешь? Тебе, лохудре, загорать негде?  Ой, лучше катись отсюда быстрее, а то вилы-то у меня рядом.

Валера посадил свою подружку в старенькую «Волгу», вернулся к калитке, облокотился об изгородь и вполне дружелюбно спросил:

- Надь, а где Наська то?
- Сейчас снег пойдет, отец о дочери вспомнил. – Надя присаживается на тротуар и привычно начинает полоть клумбу, аккуратно раздвигая цветы. –  В школе она экзамены сдает.
- Какие еще экзамены?
- Простые. ЕГЭ называются. 9 класс она заканчивает нынче.
- И дальше в десятый пойдет?
- Нет у нас, Валера, денег. Поэтому в колледж она идет медицинский, ей надо скорей профессию получать.
- Ну, это мы еще посмотрим. Моя дочь должна в институте учиться.
- Мели Емеля – твоя неделя.
- Так я ж алименты плачу.
- Это 600 рублей что ли, которые по почте приходят?  Что ж можно и попировать на такие деньжищи-то, посыпать  хлеб сахаром – булочка получится… запить  моими слезами.
- Ой, ой! Опять стыдить меня начала. Вот ты всегда так, Надька. Разговаривать с тобой тошно.
- От самого себя тебе тошно.
- Валера! – это зовет, стоя рядом с  машиной, его подружка.
- Ну, я пошел.
- Ну, иди.
- Настьке – привет.
- А передать ей ничего не хочешь? Ну, там деньги на выпускное платье. У нее босоножек нет, в школу вон в кроссовках пошла.
- Так денег с собой нету.
- Ну, это как водится.… А привет Максиму и Гришке?
- Так наши футболисты, они ж на сборах...
- Так приедут скоро. Вот будет то радость от папани привет получить.
- Ладно. Когда приедут, то я заеду, денег привезу.
- Приезжай, Валерка, приезжай. 



- Привез денег то? – спрашивает Люба свою попутчицу Надю.
- Ага, полную тележку с верхом, – смеется Надежда и разворачивает фольгу, где лежит еще горячая  картошка с жареным лучком, открывает крышку стеклянной баночки, где плотно упиханы маленькие соленые огурчики и помидорчики.

Надя жизнерадостно угощает свою соседку «чем бог послал», Люба же вытаскивает и заставляет столик яркими коробочками из супермаркета: сыры, йогурты, чего только нет.

Обе с не срываемой радостью едят снедь друг друга и нахваливают:
- Ты, Надь, наплюй уже на своего Валерку, по закону раз ты многодетная мать, ему мало что отсудится, – говорит Люба, хрустя огурчиком.
- Так понимаю, – соглашается Надя, с аппетитом уплетает десерт из яркой баночки. – А ты, Люба, отпусти своего-то, когда не держат, они остаются. Это когда хватают и держат, то любой сопротивляется. Отпустишь – он при семье и останется…
- Еще бы так научиться, – вздыхает Люба.
- Само получится, – уверено говорит Надя. – Лишь бы любовь была.

Вместе с сумерками, в купе вагона, к Любви и Надежде, тихо открыв дверь, робко вошла Вера. А как же иначе? В России, особенно в дороге, без этих трех попутчиц, пожалуй, никуда.