Лента Мёбиуса почти детективная история

«Я времени круговорот
вспять не верну, но отголоски,
как разноцветные полоски
Я  памятью своей сотру.
Я чуду дам свершиться вновь,
Пусть к новым далям, к новой выси
Летят мои надежды-мысли,
Везде во всем ища любовь.
Опять земля росток дала.
И изнутри огнем пылая,
Возникнет жизнь уже иная.
Хоть искра прежнею была.»

Глава 1

Знакомство в машине было обычным. Несколько дежурных фраз про погоду, работу, косой  оценивающий взгляд через зеркало, и вот водитель уже начал ЗАВЯЗЫВАТЬ отношения. Ольга четко уловила этот момент. Она всегда его чувствовала. И, на всякий случай, никогда не являясь инициатором, всегда его поддерживала. Мало ли, пригодится.
В ее жизни всегда присутствовало несколько мужчин. Она очень хотела яркости, но стабильности отношений, но при этом вела себя независимо, и мужчины, являясь гораздо менее чувствительными существами, видели то, что на поверхности – голодную самочку, готовую пофлиртовать. Поэтому и предлагали ей то, на что она внешне претендовала: ненавязчивый совместный отдых с традиционными аксессуарами,  шампанским и бурным сексом.  И ни один новый знакомый, завязывая отношения и подумать не мог, что за внешней бравадой таится голод не чрева, а сердца, что обижена эта молодая женщина самой собой и предыдущими  пустыми романами. Но это было в ее жизни, и практически каждому, по истечении какого-то срока она, не осознавая этого, открывала свое сердце и выливала на неподготовленного мужика нежность не литрами, а бурным потоком. Мужики шалели от происходящего и , или быстро исчезали, напуганные, или вляпывались по самые уши. Оля в самом непрезентабельном и хилом мужичонке находила что-то привлекательное, неведомое порой самому обладателю этих черт, и убеждала себя, а попутно и его, что он-то уж самый лучший. Мужчинам нравилось быть самыми-самыми. Ведь дома жены никогда не находили прелести в их зарождающейся проплешине, и уж тем более не целовали в нее;  не восхищались  плотным брюшком и часто пилили за непомытую машину. А она всегда входила в положение, выслушивала утопические бредни о великости и важности прыща в интимном месте, сочувствовала по поводу сварливости супруг и невозможности разорвать «этот порочный круг». Девушка  выбирала с любовниками подарки их женам, а про себя обижалась, часто оставаясь обделенной и одаренной  пустячком «для отмазки». Она пела оды их сексуальности, и каждый чувствовал себя с этой женщиной половым гигантом. С ними действительно что-то происходило в ее присутствии: повышение либидо и, как следствие, уверенность в себе, улучшения и в работе, и в семейной жизни.
Оля  сама устраивала поклонникам сюрпризы, выкраивая из средненькой зарплаты, и следя за тем, чтобы ни одна, мало-мальски значимая дата не была пропущена. Но то, что она им преподносила, будь то пепельница или обласканность, почти никогда не было настоящим подарком. Это было, скорее, презентом, после которого она, подсознательно, ждала отдачи, заключая внутри себя некую сделку «ты- мне, я – тебе». И хотя ее ожидания оправдывались крайне редко, она никогда не теряла надежды, что вот-вот наступит момент, когда очередной мэн  оценит ее усилия и отвезет ее на Канары, как обещал в прошлом году, другой купит машину, сам ведь предлагал, и кто-нибудь из них (обычно трех-четырех) наконец-то разведется и предложит ей всего себя без остатка.
Ольга была осьминожком по жизни, работающим на несколько «фронтов», но каждый объект ее внимания был уверен, что он у нее единственный. На работу ее обычно привозила бордовая «девятка», с водителем которой она успевала интимно пообщаться в его гараже, на обед ее увозил владелец BMW, иногда кормя в каком-либо неприметном заведении, а чаще получая быстрый оральный секс где-то за городом, а вечером она «для души» встречалась с соседом, безработным вечным студентом, сидящим на шее у мамы, но по-настоящему любящим секс. Были вариации, из прошлого возникали «запасные», ловя ее то в рабочее время, то в выходные, вывозя на пикники и знакомя с друзьями и их любовницами.
Ее сегодняшнего нового знакомого звали Денис. Даже с первого взгляда он был очень «перспективным». Не надо было убеждать себя, что в его внешности «что-то есть». Этот голубоглазый симпатяга даже за рулем своей оранжевой «Мазды» выглядел  высоким, красиво излагал  и  дорого пах.  Но, руководствуясь прошлым опытом, девушка пока не дала развернуться своему интересу, выдала рабочий телефон, 5 минут пощебетала у подъезда и убежала без особых надежд и заморочек.
Продолжение последовало уже на следующий день. Раздался звонок, внесший коррективы в ее  ежевечерние встречи с «вечным студентом», и она мотыльком понеслась на свидание. Как оказалось, Денис умел и любил ухаживать. Кафе было с претензией на шик, да и место в отдельном кабинете было явно выбрано не случайно. Он целовал  ее руки и обволакивал словами. На все у него было свое, очень интересное мнение, и он говорил-говорил, смотря ей в глаза и завораживая,  как удав кролика. После кафе (да что там, уже в кафе) она была готова на все, но мужчина галантно отвез ее домой, лишь поцеловав руку на прощанье и  пообещав позвонить.
Дома, радуясь произошедшему, Оля, тем не менее, ощущала некую тревогу. Ее сердце открывалось слишком быстро, и ей это не нравилось. Посмеявшись над своими страхами, она легла спать, но и утром встала с чувством, что что-то происходит. Это не сменило ее графика встреч с любовниками, но вечером она вдруг поняла, что с надеждой смотрит на телефон. Сославшись на уборку квартиры, она  не пошла к соседу и даже в ванной копошилась при открытых дверях, чтобы не пропустить звонка. Прошло 2 дня, Денис не появлялся,  а она все прокручивала в мыслях единственный их совместный вечер, ища свою ошибку, гадая, чем оттолкнула его. На третий день он возник и  увез ее с работы. Слава богу, всепонимающий  послебальзаковского возраста главный бухгалтер сквозь пальцы смотрела на ее отлучки., требуя, правда, взамен рассказывать «как это было».
И снова был праздник, с цветами,  теперь уже бурными проявлениями чувств, легко  растрачиваемыми деньгами, объездом презентабельных ресторанов и даже посещением казино, где она впервые манипулировала фишками, а он учил ее рисковать,  легко относясь к потерям. Ночь прошла на квартире его друга, ключи от которой тот выдал им посреди ночи, не задавая никаких вопросов. Утро было радужным. Они мазали друг друга купленным еще вчера  мороженым и слизывали его, наслаждаясь необычностью и интимностью происходящего. Впервые за долгие годы ей не надо было заботиться об удовлетворении желаний мужчины. Денис  был предупредителен и ласков и тщательно следил за тем, чтобы ей было хорошо. Оля играла по привычке, но удивлялась происходящему и в какой-то момент, не уследив, дала себе по-настоящему расслабиться и, ошалев от нахлынувших чувств,  в завершение всего заплакала, не понимая, что с ней происходит. Денис гладил ее по голове, целовал в дорожки слез  и не задавал вопросов. Они расстались до вечера.
С этой ночи начались «те самые» две недели. Недели, хоть тени которых она искала всю жизнь в отношениях с другими мужчинами, ловя состояние, называемое ею «Ах». Через 15 дней  Денис ушел в небытие. Они расстались как-то вечером,  потому что назавтра его ждала важная встреча и надо было выспаться, а утром он просто не позвонил, не сказал свое: «Доброе утро, страна!» Ольга металась. За последнюю неделю она, стараясь не обидеть никого, разорвала все накопленные годами связи, будучи мягкой в своих словах, но твердой в принятом решении. Прошлое  не прельщало ее больше, а будущее исчезло вместе с этим человеком.

Глава 2

Дни шли. Побыв в режиме ожидания с месяц, услышав сотню раз  «абоненту не разрешается ответить на ваш звонок», она включилась в будничный график  жизни. Ей не хотелось больше иметь кучу любовников, и она завела себе одного, снабженца  из пригорода, который навещал ее раз в две недели. Они встречались «для здоровья». У него была жена-астматичка, не разрешающая ему приставать к ней со всякими глупостями, а Ольга просто любила секс, и свои оргазмы в одиночку перемежала встречами вдвоем, ощущая, что ее тело, в принципе, «за». Но рана в душе зарастать не хотела, и Оля, накручивая себя, снова и снова  доставала из уголков памяти моменты их встреч и разглядывала их под новым углом. Она вспоминала  услышанные звонки ему на мобильник, когда он кому-то, может, другой женщине, отвечал грубо. Она  твердила себе, что он, может, женат и  вернулся в семью и пора успокоиться, но все равно ждала: появления, объяснения, чего угодно - лишь бы неизвестность исчезла.
Прошел год. Она как-то поехала на «толкучку», чтобы купить босоножки.  Долго внутренне готовилась к этому мероприятию. Обычно после двух пройденных рядов ей становилось плохо:  Казалось, что все вокруг сливается в сплошную пеструю линию, люди толкаются чуть ли не специально. Она просто тупела и покупала в конце концов первое, что попадалось ей под руку, более-менее подходящее по цене.
Но этот день, что называется, «заладился». Мгновенно подошла маршрутка.. Моросил мелкий дождик, а она его очень любила. На базаре покупателей было немного, только продавцы под тентами заботливо прикрывали мягкий товар  целлофаном.  Нужные босоножки нашлись у третьего же прилавка. И цвет любимый- блекло-рыженький, и кожа мягкая, и танкетка удобная, и продавец, тетечка, была сговорчивой и малость сбросила от первоначальной цены. Тут же облачившись в новую обувь, она героически решила дойти до конца ряда, чтобы прицениться к летним брюкам. И тут же снова уткнулась в нужный лоток. Денег после предыдущей покупки осталось в достатке, и она стояла у прилавка, припоминая цвета своих летних маечек, чтобы  новые брючки гармонично вписались в ее гардероб.
И тут сзади, практически спиной, она услышала диалог. Мужчина выбирал костюм,  по голосу молодой спутнице, настаивая на том, чтобы юбка была покороче. Минуты три она слушала их разговор с продавцом,  восхищение мужчины девушкой во время примерки, сам факт покупки дорогой вещи без торга. Это был голос Дениса. Оля так и не повернулась, и только поняв, что сейчас пара может пройти мимо нее, поспешила уйти, сбежать, ощутив, что сейчас с этой ситуацией адекватно справиться она не сможет.
Вновь наступило смятение. Она ревновала его, понимала, что вряд ли имеет на это право, но по кругу снова и снова целый день прокручивала подробности его интонаций во время разговора. Ольга корила себя за то, что не обернулась, не подошла, не спросила.  Она вновь плакала, как и год назад, после его исчезновения.  К вечеру девушка совсем обессилела.
В мыслях, и в душе образовался вакуум. Сев у телевизора, она остановила свой выбор на программе «Аншлаг» и через некоторое время вдруг поймала себя на том, что смеется, буквально укатывается над шутками Петросяна, которые обычно кажутся ей плоскими. Осознание  этого факта вызвало у нее новый приступ смеха. Хохот, за которым она как бы наблюдала со стороны, не прекращался. Из нее выхохатывалась вся боль, ревность, неудовлетворенность происходящим, весь негатив, накопленный за последний год, а может, и за всю предшествующую жизнь. Смех в конце концов прошел, а она все смотрела в себя.. Что-то изменилось, нет, не так – ВСЕ изменилось. Внутри было радостно и спокойно, а в голове звеняще пусто. Ее внимание привлек паучок, перебирающий лапками под бра, и она , думая только об этом, салфеткой ласково выселила его на балкон. Потом в зону ее внимания попал холодильник, она открыла его, достала пучок редиски, тут же села на пол и стала, наслаждаясь, хрумкать этой редиской, даже не отрывая ее ботвы и забыв, что овощи обычно моют перед употреблением. И вкус на языке, и звуки, громко ею издаваемые, и даже жадность, с которой Она поедала эту редиску – все вызывало в ней радость. Ей казалось, что она вернулась в детство. Мир наполнился забытыми цветами и звуками. И Оля, сидя на полу, удивлялась, как она могла забыть это, где она была все эти годы. Повинуясь внезапному порыву, она подошла к телефону и набрала номер Дениса. Звонок прошел. Она просто обрадовалась этому обстоятельству и не стала дальше думать, почему и отчего молчавший целый год телефон отозвался.
Алло.
Спасибо тебе за все, - весело  сказала Оля и, не дожидаясь ответа, повесила трубку.
Девушка оглянулась вокруг. Весь мир ждал ее Любви и щедро отвечал ей взаимностью.

Глава 3

Через полчаса раздался звонок в дверь. Ольга никого не ждала, но и бояться особо не боялась. Внизу на подъезде  имелся кодовый замок, и к дверям квартир не прорывались  ни беженцы, ни «свидетели Иеговы».
Кто там? – в глазок она видела только наклоненную к двери, ярко отражающую  клеточную лампочку , лысину.
-Это квартира Самойловых?
К Ольгиной квартирной хозяйке часто приходили из разнообразных администраций, общественных организаций, пытаясь пригласить ее отца, героя-ветерана, на праздничный вечер, вручение памятной медали или  уточняли списки на какой-нибудь пылесос, положенный к Дню Победы фронтовикам. Руководствуясь инструкциями, данными Лидией Васильевной, Оля в очередной раз приготовилась поведать чиновнику об уже далекой во времени  кончине фронтовика. Схоронили его 5 лет назад,  помер он легко, в окружении родных и близких, успев простить всех и улыбнуться перед уходом. Но кто-то «наверху» никак не мог отпустить его на тот свет, во всяком случае формально. И все новые  люди, снаряженные списками с подтверждающими печатями и подписями, тревожили память дедушки, относя его к миру живых.
Вы по поводу Василия Игнатьевича?
Нет, мне нужны вы. –  встретившись взглядом с невысоким «пришельцем», Ольга  почему-то вспомнила «правило буравчика». Мужчина явно ее оценивал, ощупывая глазами. Только что-то этот взгляд не был похож на просто «мужской»,  что-то в нем было официальное. Оля почувствовала себя то ли на ковре перед начальником, то ли перед сытым, но недобрым псом, размышляющим «облаять эту гражданочку или пропустить за бесперспективностью».
Ну, проходите. – Войдя в комнату, хозяйка заняла место в кресле, поджав ноги, инстинктивно уходя от официоза. Невысокий, крепкий  мужчина присел на стул возле стола.  Поерзал немного, устраиваясь. Хозяина в доме не было, и практически все стулья и табуретки чуть покачивались, напоминая о бренности бытия. Мужчина, не спеша, огляделся вокруг, казалось,  сделал для себя какие-то выводы и прокашлявшись, обратил-таки внимание на Ольгу.
Меня зовут Роман.  Я не знаю, кто вы. Но полчаса назад, видимо,  вы, из этой квартиры позвонили на мобильный телефон с номером *********. Сказали «спасибо» и положили трубку. Объясните, пожалуйста, кто вы и кому вы звонили?
А почему, собственно, я должна вам что-то объяснять? Я, в конце концов, просто могла ошибиться номером.
Могли, не спорю. Но сейчас мне уже кажется, что вы не ошиблись. Вы звонили именно Денису. Я прав?
Ну, допустим, правы. И что? – Ольге, находящейся под впечатлением всего произошедшего за день, удавалось оставаться спокойной, пропуская мимо нагнетаемое ситуацией и этим неизвестным Романом чувство тревоги.
Я – старый друг Дениса. Мы служили вместе. Год назад  он исчез.. Снимал квартиру. Оплатил ее на полгода вперед, но так и не появился. Вещи хозяин отдал мне, потому что  видел, что я у Дениса периодически перекантовывался. Мобильник лежал там. Меня это не удивило. У Дэна было два телефона: городской и «на выезд».  Этот я сразу подключил. Вы – третья, кто на него позвонил Денису. Два первых контакта я уже проверил.  Пустота.  А за этот год столько всего всплыло, что я просто обязан найти Алитова, чтобы самому выжить. Я хватаюсь за любую ниточку. Поэтому я здесь…
Стараясь быть объективной и не раскрывать душу другу Дениса, Оля кратко поведала Роману свою историю, не объяснив, правда, с какого это переполоха она сегодня, спустя год после последнего амурного  свидания,  решила вдруг позвонить бывшему возлюбленному. И следующий вопрос Романа, выслушавшего стандартную историю  брошенной изменником женщины, был закономерен с точки зрения логично мыслящего мужчины:
А за что вы его сегодня-то благодарили?
Ваш друг, Рома, очень много может дать женщине. Я была с ним счастлива. И сейчас я снова  счастлива. И помог  мне осознать это  именно Денис, как бы странно это не звучало после сегодняшней моей с ним встречи.
А вы, Оля, не ошиблись? Это точно был Денис? Вы ведь даже не подходили к нему.
Да, не подошла. Но «попой» и ушами  одновременно ошибиться я не могла. Я его чувствовала и слышала, вот как вас сейчас.
Спасибо, Оля, - Роман, казалось, был  в некой растерянности. – Я оставлю вам номер своего телефона. Хотя, что я говорю, вы его знаете. Если вы увидите Дениса или он проявится сам, я очень вас прошу позвонить мне сразу. Я и вправду его друг.  Если он в городе, жив-здоров, то я не понимаю, почему он молчит и где скрывается.
Роман ушел. А Оля, без мудрствований, прошла через ежевечерний «ритуал омовения» (короче, душ приняла) и  провалилась в сон на своем разложенном,  целомудренном диванчике, куда она никогда никого не приводила. Принципы, знаете ли!

Глава 4

Утро наступило вместе с громкой музыкой и перебранкой соседей из-за стенки. Вне зависимости от ее желания встать пораньше или поспать подольше, в выходные Оля просыпалась почти всегда рано от застенных звуков, которые варьировались от криков  мамы на великовозрастного сына-оболтуса по самым разнообразным поводам до «Коррозии металла», а чаще от звукового коктейля из двух этих составляющих.  Вот и сейчас в полусонном виде, поняв, что уснуть уже не удастся, Оля переползла на кухню, к кофе. В памяти остался какой-то обрывок сна, где ее лицо облизывала собака, а она, кажется, была в этом момент каким-то римским патрицием.
На кухне звуки были совсем иными. Здесь на окном находился  теннисный корт, и слышны были удары ракеток по мячам  и свистки тренера. Что-то Олю беспокоило.  Это называется «кошки на душе скребут». Она включила маленький кухонный телевизор, понаблюдала за жизнью орангутанов в «Мире животных», полистала женский журнал «Отдохни», купленный накануне, наткнулась на статью о поэзии гусаров и, дойдя до подписи под эпиграммой «Денис Давыдов»,  поняла:  кирпич на сердце связан с Денисом. Мысль была отогнана, как надоедливая муха. Ольга переключалась на другие занятия, даже засобиралась сходить за картошкой, но ловила мысль о Денисе  снова и снова. И, когда она, сделав себе «тысяча первое китайское предупреждение» о том, что думать на эту тему она больше не будет, тысяча второй раз опять уличила  себя в том же, молодая женщина смирилась. Правда, сегодняшний ее день был озарен вчерашним выплеском эмоций и неким новым взглядом на мир. Поэтому, вместо переживаний и досужих домыслов, похожих на «бег по кругу», она, очень по деловому разложила на кухне несколько листов чистой бумаги, вооружилась ручкой и начала писать вопросы, которые ее интересовали. Написала она сначала много. Потом повычеркивала  кучу бреда, связанного с женским самолюбием.  Оставила конкретику:

1.Что случилось с Денисом год назад?
2.Что случилось в связи с его исчезновением с его знакомыми и близкими  за этот год?
3.Где он сейчас?
Решив, что все, что она сейчас делает – полный бред, Оля похихикала над этим своим выводом и продолжила размышления.  Все сводилось к Роману.   Если вчера этот человек искал дорогу к Денису через нее, то сегодня она решила позвонить ему. Ведь все, что бывает – это не случайно. Жизнь неоднократно доказывала ей это.
Сделаем “лирическое” отступление на тему случайностей в жизни Ольги.
Еще ребенком, пиЁнеркой, она страстно мечтала об “Артеке”. Девочки из обеспеченных семей часто ездили на море с родителями и делились рассказами во дворе, хвалились загаром. Максимум, что досталось  ей - ракушка с “шумом моря”. Ее семья достатком похвалиться не могла. Даже первые брюки появились в ее биографии в девятом классе, и то их дала поносить сердобольная старшая сестра, уже зарабатывающая на тот момент скромные, но свои деньги. Оля  училась отлично, ходила в Дом пионеров аж в три кружка сразу, но почему-то в “Артек”  и “Орленок” ездили другие. Мечта ее была тайной, но фанатичной. Она слушала “Пионерскую зорьку”, читала “Пионерскую правду”, вырезала из газет   статьи и фотографии артековцев. А в 13 лет она просто поверила, что поедет в этот лагерь, к морю. Как уж это произошло, ей было непонятно, но она, не посвящая окружающих в собственные планы, стала готовиться к поездке. Составила список, что надо взять с собой, на скромные  завтракательные монетки  от родителей  тщательно выбирала и по-одному покупала значки с видами родного города, чтобы обмениваться ими впоследствии. И тут ее стали  преследовать “случайности”. Гуляя во дворе с любимой, но очень лаючей, старой дворняжкой Понькой, она привлекла внимание соседки из соседнего подъезда. Тучная женщина отдыхала во дворе и с жалостью наблюдала, как Оля пытается удержать упрямого Поньку на поводке от нападок на въезжающую во двор машину.
- Оля, ты – девочка хорошая, приходи завтра ко мне на работу,  весну у меня позанимаешься, а потом я тебя в летний лагерь устрою.
Со следующего дня Оля стала юным инспектором движения – ЮИД-овцем... Тетечка отвечала в ГАИ за работу с детьми и взяла ее под свою опеку. Вскоре у Олечки  появилась красивая форма с аксельбантом из капронового шнура.. Усидчивость помогла ей без проблем вызубрить все дорожные правила. Она бойко отвечала на занятиях. Однажды “случайно”  во время ее ответа  в класс зашел некий дяденька с большими звездами на погонах и сел послушать… Очень быстро симпатичный, послушный ребенок с хорошо поставленным от чтения стихов  и занятий в кукольном кружке звонким голосом вел все областные, городские, районные детские съезды, конференции; вручал цветы важным “шишкам” у трапа самолета или у дверей железнодорожного вагона. Не прошло и полугода, как на одном слете, который громко проводила Оля,  команда котирующейся в городе школы выиграла групповую поездку в “Артек”. И абсолютно “случайно” в предпоследний день  один из членов команды слег то ли с корью, то ли со свинкой. Заменили кем? Правильно – Олей! Она очень радовалась. Съездила в «Артек» и вернулась оттуда еще большим фанатом этого места, идеализируя его полностью и безоговорочно.
Во второй раз в «Артек» попадали только по  оч-ч-чень большому блату и, естественно, за деньги.  Но через 8 месяцев после первой поездки  Оля  попала «случайно»  в приветственную группу, которой «светило»  после выступления по коробке «Птичьего молока», кстати, супер-дефицитного в то время. В этой группе были только «элитные» дети, но одной единицы не хватало. Взяли Ольгу. Совершенно «случайно» в ее родной город вместо протокольного зам.министра приехал некто очень важный из Правительства. Знаете ли, погода  в то время в ее городе стояла замечательная, и рыбалка была хороша! Так вот, после выступления перед Таким человеком, всю группу премировали поездкой куда? Правильно – в «Артек»! Это был уже восьмой класс. Первая любовь... Постфактум мечты сменились. Третий раз  она в «Артек» уже не попала. Всю эту цепь «случайностей» подзабыла. Но… Некоторые  детские мечты перенеслись во взрослую жизнь.
У Оли в детстве не было велосипеда. У всех был, а у нее нет. А хотелось. Робко так. И вот уже взрослой девушкой  перед своим двадцатилетним юбилеем она вновь возжелала  велосипед. Причем не какой-нибудь хухры-мухры, а красивый, с разными скоростями, тормозами на двух колесах и прочими наворотами. А денег со стипендии хватало только на подержанный, фиговатенький. Нет, чего врать, и на такой не хватало. Ольга представляла велосипед целую неделю, вплоть до цвета рамы. Звонила по объявлениям, ходила по магазинам. «Случайно» за несколько дней до дня рождения ей звякнула знакомая по пустяковому поводу. Оля вспомнила, что та сидит в газете на приеме объявлений и попросила отсемафорить, если кто велосипед продавать будет.
И вот наступает юбилейное утро. Мама-папа поздравляют, чем могут. В институте  от сокурсников «светят»  тортик и цветочки. Молодой человек отметится вечером духами и букетом. Все так серенько, все так миленько, все так скромненько… И тут вдруг раздался «дзинь». Та самая  неблизкая знакомая абсолютно растерянным голосом, поздравив Олю с днем рождения, сказала, что той следует прямо сейчас поехать в «Детский мир». Зайти в отдел «Спорттовары» и выбрать себе велосипед. Денег при этом платить не надо!…???  Надо купить пирожных к чаю. И все! Трубка была повешена. Через полчаса Ольга уже была в «Детском мире», выбрала себе велосипед, совпавший с мечтами вплоть до цвета, отвезла его домой и, пропуская «пару» в институте, помчалась к знакомой в редакцию, узнавать: что это было?
А было вот что. Солидный бизнесмен, владеющий несколькими отделами “Спортоваров” “случайно” именно в день Олиного дня рождения пришел  в редакцию газеты и разместил, как он делал это и раньше, свою рекламу о поступлении нового товара. В этот раз им оказалась партия  велосипедов. А той самой знакомой, которая была ему очень симпатична, как он делал это и раньше, он предложил выбрать себе велосипед. Просто так.. Велосипед ей был не нужен, она стала отнекиваться, и вдруг поняла, для чего, а вернее, для кого,  ей все это говорят. Знакомая  согласилась.
Оля отдала ей все отложенные на “подарок себе” деньги. И с тех пор в случайности уже не верила.
Так вот теперь она позвонила Роману и назначила встречу. В парке,  в центре города, в пять вечера.

Глава 5

Рома сидел на лавочке задом-наперед, повернувшись спиной к фонтану и обозревая зелень парка. Плечи широкие,  нижняя часть спины в тонусе. Подходя, Оля отметила, что, несмотря на невысокий рост,  мужчина хорошо  сложен. Поздоровавшись, Ольга устроилась рядом. Мужчина вместо приветствия вдруг крикнул: “Цезарь, фу!” – и привстал со скамейки. Проследив за его взглядом, женщина увидела черного ньюфаундленда, замеревшего в кустах прямо перед носом  выгнувшего спину рыжего котенка. Цезарь отозвался не сразу. Покрутил  недоуменно головой, присел на задние лапы. Тут пикирующая на полянку ворона привлекла его внимание, и пес, как ребенок, забыв про все, понесся выяснять с ней свои важные собачьи проблемы.
Здравствуйте, Оля. Знакомьтесь, тот буйнопомешанный в кустах – это Цезарь. Наследство, оставленное мне Денисом. Вы что-то вспомнили?
Ольга объяснила, как могла, причину своего появления и попросила Романа рассказать о его взаимоотношениях с Денисом.
Роман рассказывал долго, курил. Цезарь подбегал, тыкался носом в его колени, игнорируя Ольгу, и снова убегал, вдохновленный ласковыми словами хозяина.
Жизнь Дениса в описании Ромы была полной приключений.
Познакомились они в армии. Служили вместе на Кавказе, в погранвойсках.  Тогда еще был СССР, и местные жители с большой симпатией и гостеприимством относились к русским солдатикам, угощая их во время увольнительных мясом, чачей, домашним вином. С возлияниями у обоих друзей было связано много трагикомичных ситуаций, вплоть до опоздания из увольнительной в часть, когда им пришлось провести ночь под деревом возле армейского забора. Ночь в субтропиках была прохладной, и два подвыпивших ефрейтора  обложились четырьмя кошками, невесть откуда, целым выводком появившимися из леса.  Животные также искали тепла, и ночь прошла в полном согласии и взаимном обогреве. На рассвете до подъема  уже протрезвевшую парочку заступивший караульный тихо провел через “задний проход” в казарму и на построении они уже чин-чинарем стояли  в общем строю с больными калганами, но без угрозы взысканий от прапорщика. После демобилизации, обменявшись адресами, телефонами, уверениями в уважении и вечной дружбе, сотоварищи разъехались по домам.  Рома в свой волжский провинциальный город, а Денис – после свидания с отцом, на Украину, к матери. Там он и институт закончил.  Мать у него была русской, но после  развода с отцом уехала в Запорожье, к сестре, вышедшей замуж за украинца. А отец у Дениса был наполовину грузином, наполовину татарином. И хотя, по роду своей военной деятельности,  всю жизнь колесил по России, осел-таки в солнечном Тбилиси, получив скромную двухкомнатную квартиру в блочной пятиэтажке на окраине. Если еще принять во внимание прадеда со стороны отца,  австрийца из деревни, основанной еще Петром Первым; пра-прабабку со стороны матери, чистую марийку с лунообразным овалом лица и внятными усиками, видимыми даже на старинном дагерротипе, то понятно, что  разнообразных кровей в Денисе было понамешано выше крыши. Считал себя Денис русским, но взрывался легко и в такие минуты говорил:: “Знаешь, что за это бывает у нас на Кавказе?»
После десяти  лет молчания, а письма не любили писать оба друга, Денис появился у Ромы в городе. Набитый деньгами, как банковский сейф,  он  кутил широко. Но с головой дружить не прекратил. В какой-то момент, протрезвел,  остановился, перестал приглашать Рому на оргии с  девушками весьма легкого поведения. Через год  Денис  уже появлялся в дорогой тройке, с галстуком и кейсом, числился помощником Депутата, а еще позже  стал директором и совладельцем  нескольких торговых павильонов  в разных районах города.  Роман же, опробовав себя и продавцом-консультантом в фирме по продаже бытовой техники, и торговым представителем одной пивной фирмы, последние несколько лет работал в охранном агентстве. Внешне это была автономная структура, но ни для кого не было секретом, что местный нефтедобывающий концерн влился в эту фирму своим капиталом и почитал ее своим отпрыском со всеми вытекающими из этого взаимообязательствами. Роман вырос по служебной лестнице и числился сейчас вторым лицом в агентстве.
Личная жизнь у друзей развивалась тоже по-разному. Денис, приезжая к Роману, часто привозил с собой женщин, причем самых разных: то длинноногую  красотку  с претензией на аристократизм, явно маменькину дочку; то жгучую зрелую брюнетку в теле, увешанную золотом по пупок; то серую непонятного возраста мышку в очках,  краснеющую даже от предложения чая; то длинноволосую «шаманку» в ярких одеждах,  умно говорящую о чакрах и зодиаке. Женщины менялись, но Денис всегда  был галантен. Каждую новую пассию, куря на кухне,  он живописал другу, как самую-самую, находя положительные качества там, где обычный мужик со стандартным взглядом встал бы в тупик.
Рома же однажды познакомился в вечернем летнем кафе с подругой жены  своего знакомого. Встречался с нею пару месяцев и сошелся на своей территории. Благо, однокомнатную квартиру бабушка оставила в наследство любимому внуку. Мама жила отдельно с младшей сестрой Тоней  и не докучала сыну своей заботой. Он подбрасывал  своим родным женщинам то продукты, то деньги, ремонтировал сантехнику, вбивал по мере надобности гвозди , но был ломтем отрезанным, палочкой-выручалочкой в трудные минуты.
Жениться Рома мог, но актуальности этого ритуала до рождения ребенка не чувствовал ни он, ни его подруга. А с ребенком что-то не вытанцовывалось. Проверились они на пару, получили подтверждение своего здоровья и как-то утихли. Правда, они уже не предохранялись пару лет, но беременности не было, и никто ни на чем не настаивал, не скандалил. Роман считал себя женатым человеком.  Первая страсть плавно переросла в привычку. Пара несколько лет прожила вместе без всплесков любови и ненависти. Денис появлялся у них раз в пару месяцев. И, как выяснилось впоследствии,  совершенно очаровал Ирину, подругу Ромы.  Тот уехал в командировку в Прибалтику, сопровождать одного из нефтемэнов на переговорах. А Денис, как выяснилось, ежедневно гостил у Иры, со всеми вытекающими из этого последствиями. Ирина все скрыла. Денис в гости больше не забегал, ссылаясь на занятость. Все, казалось, идет по-прежнему. Но любовники, как всплыло потом, периодически встречались на нейтральной территории или у Дениса на квартире. Роман продолжал считать Дениса другом. И, когда тот попросил его стать поручителем при оформлении весьма солидного кредита на развитие бизнеса, не раздумывая, согласился. Сделка была оформлена, а через месяц Денис исчез. Банк, естественно, стал долбать Романа.  И вот теперь уже Рома должен выплачивать ежемесячно банку те деньги, которых сам не занимал. Торговая фирма  оказалась переписана на другое лицо Денисом еще до оформления кредита. В общем, полная Жэ. И это одна  - финансовая сторона проблемы.
Есть и другие. Квартирный хозяин Дениса позвонил Роме на второй день после исчезновения постояльца. Сказал, что собака лает и скребется в дверь, а весь набор ключей остался у Дениса. Дверь они вскрыли на пару. Слава богу, трупов не нашли. Щенка-водолаза Цезаря (а это был именно он) Роман забрал себе домой. Дверь закрыли. За оплаченные четыре месяца аренды, по словам хозяина, в квартире никто не появился. Сейчас все оставшиеся вещи Дениса лежат на даче у Ромы. В милицию Роман запрос послал не сразу, все ждал от баламутного друга известий. Не дождался. Заявил, куда надо, но прошло полгода, а ничего не изменилось.
Роман рассказывал  спокойно, но вдруг занервничал.
Тут вот, что еще всплыло. Это как раз недели через две с пропажи Дениса. Ирка в ванной мылась. А я в ее мобильник полез. Телефон тещи хотел раздобыть. Она в церковь собиралась, просила отвезти ее. И тут случайно обнаружил, что за последнюю неделю Ирка звонила  Денису на сотовый  раз тридцать. Стал дальше меню листать, в SMS-ки залез. А она там ему открытым текстом: «Милый, любимый, у нас будет ребенок! Позвони!» Офигел я, конечно, конкретно. Вытащил ее из ванной, вытряс все. Говорили долго. Я все спрашивал: «Почему она так уверена, что ребенок не мой?» А она влюблена в Дениса была, как кошка. Глаза стеклянные. «Чувствую, - говорит. - Мы с тобой сколько лет старались, а тут я сразу влетела». Ну, чего делать? Плюнул я, пошел, нажрался. Пришел, Ирки нет уже. Шмотки собрала. Ушла к маме. Через неделю позвонил, узнать, как она. Не чужие же, столько лет вместе прожили. Хотя, конечно, все у меня к ней перегорело. Я надеялся, что, может, ребенок  все же мой. С полгода назад бумажки разбирал. Нашел справку о себе, родном. Ирка тогда результаты анализов забирала. У меня, оказывается, скорость живчиков не та, хиляки они. И отцом я могу, конечно,  стать, но с помощью шприца и каких-то дорогих примочек.  Ладно, скрыла она от меня, что я  не боец,  но какого фига она Дениса хотела сделать папой? Ему-то это явно по барабану. Не бомбила бы его SMS-ками, до сих пор бы мы с ней жили. Хотя…
Роман прикурил очередную сигарету:
Решили бы мы с ней эту заморочку. Она вроде к Денису остыла. Я б ей все равно с ребенком помогал. Не как муж, так как брат. Все полегче бабе. Тем более сын у нее вовсе на него не похож, светленький такой, а глаза карие, как у Ирки. Так тут еще хлеще история закрутилась. У Иринки рак нашли. Врачи говорят, что беременность спровоцировала быстрый рост опухоли на яичнике. Стали дальше копать. А там…. В общем, жить ей осталось хрен да маненько… Хожу к ней. Мать ее, бабулька хромая, диабетчица, с ребенком в одной комнате, а Ирка  в другой лежит. Сохнет на глазах, смотрит на меня и плачет. Все Дениса просит найти. Я ей ведь про кредит не говорил ничего. Для нее он просто «без вести пропал». Думает – осчастливит его. Такой наив!
Тут в очередной раз из зарослей выскочил Цезарь. Со всего размаха подскочил к скамейке и доверчиво  ткнулся Оле грязным носом в колени.
Вот, змей шершавый! Испачкал вас. Зато признал. Это с ним не часто бывает. – Рома потрепал пса по загривку.
Ну, что ж, доверились мы  вам сегодня с ним на пару. Что дальше делать будем, Оля?
Искать будем… Рома, а с родителями Дениса вы пробовали связываться?
 Матери звонил, и не раз. Она ничего не знает. А отца я лично не знаю. Отцу мать сама звонила. В результате: ноль на выходе. Дэн, как в воду канул. По идее , у него на руках куча «зелени» была. То ли он за бугор от проблем слинял, то ли грохнули его. Я, честно, подлянок от него никогда не видел. А тут сразу и Ирка с ребенком, и кредит.  Очень, знаете ли, хочется в глаза ему заглянуть. Желательно, в живые…
Ром, я один адрес знаю, мы туда с Денисом на рандеву ездили. Может, съездим на днях?
А чего тянуть-то? Поехали сейчас?!

Глава 6

Цезарь был посажен на поводок, прицепленный к массивному, явно дорогому ошейнику. Втроем они продефилировали через парк к  навороченной белой «Ниве», больше похожей на импортный джип. Цезарь, чувствуется, привычно просочился через пассажирскую дверь на заднее сиденье, застланное пестрым пледом. Рома снял с руля какую-то фигулину.
Это что такое? – удивленно спросила Ольга.
Противоугонка. С сигнализацией «умельцы» борятся успешно, а эту бандурину снять без ключа невозможно, а с нею руль ни на муллиметр не повернется. Куда едем, штурман?
 Юго-западный район, на Леонову. Там универсам большой, знаешь, наверно?
После взаимных откровений Ольга, не задумываясь, перешла с Романом на «ты».
Оля,  а ты-то зачем сейчас впрягаешься? Со мною едешь? Даже, если я, каким-то чудом,  найду Дениса, вряд ли у нас с ним будет  приятная беседа.
Да, фиг его знает, зачем мне это. Интересно почему-то, что с Денисом.  Да, и тебе уже помочь хочется.
Добирались долго. На центральной улице Кирова, как обычно, посередь бела дня люди в оранжевых жилетах клали асфальт. Труд их был неспешен и вязок. И на сигналы клаксонов они уже не реагировали, сморенные зноем. Автомобильная пробка старалась рассосаться  по переулкам, но тут же возникала снова из вновь прибывших, а оттого несведущих торопыг, не обративших  предварительно внимания на свежевывешенный знак “Дорожные работы”. В окрестных однополосных де юро, но мимикрирующих под двухполосные де факто,  переулках пробираться  “Ниве” пришлось  даже по тротуару, вернее, по месту, где должен был бы быть тротуар.  Причем  седовласый абориген в отвисших трико и вопящих о необходимости замены обоими большими пальцами ног  тапочках с садистским блеском в глазах вылил на заднее колесо Роминой машины ведро подозрительной жидкости и гордо удалился  через скрипящую калитку, сопровождаемый  далеким посылом Романа.
Но таки доехали они до нужной пятиэтажки, миновав овощной базарчик, где грудастая бабонька  через окно чуть не в лицо водителю пихала пучки укропа и кинзы,  влажные от постоянного окропления  их и без того  весьма подмоченной, а вернее увядшей репутации.
Цезарь был оставлен в машине на охрану. В подъезде, куда Оля и Рома зашли на пару, было ничуть не лучше, чем на улице. В подвале прорвало трубу, причем с горячей водой. Парило внятно. Если учесть, что у  продавцов близлежащего базарчика, видно, была напряженка со справлением естественных нужд в платном клозете , а подъезд был первым от края, то слово “амбре”, сказанное в сердцах,  со стопроцентной иронией, идеально подходило под сию конструкцию. Нужная дверь была обычной. Дерево, лак, изящная металлическая ручка. Разве что глазок был излишне крупен, как внешнее стекло  бинокля и находился он на уровне нижних ребер Оли.
На звонок отозвались быстро. Детский голос спросил :”Вам кого?» и, не дожидаясь ответа, дверь отворили.  В полутемной прихожей стоял мальчик, в очках с крупными линзами. Правда, сходство с ребенком практически сразу исчезло. «Мальчик» был почти лыс. Только венчик каштановых волос по периметру  окружал его чуть ворсистую  макушку. Хозяин обладал  телом взрослого человека, большой головушкой с лбом навыкате  и непропорционально махонькими кривыми ножками и ручками.
Вам кого, граждане? –  тонким голоском доброжелательно спросил «гном».
Мы по поводу Дениса Алитова,  – отозвался Рома, - разрешите войти.
Ну, попробуйте, - доверчивый хозяин распахнул дверь пошире и отступил в темноту. – Только лампочки нет, все вкрутить ленюсь.
Гости прошли в комнату, которую стандартной назвать было бы трудно. У окна на специальном столе мерцал  большущий жидкокристаллический монитор компьютера. Рядом стоял принтер, факс, сканер и еще чего-то из кабинетной  техники. Три четверти комнаты, заваленной бумагами, дисками , какими-то шнурами, коробочками, явно напоминали офис в режиме «секретарь в отпуске». И только четверть комнаты была отдана жилому блоку посредством размещения в ней дивана малютки и стула с полупустой чайной чашкой и тарелкой с огрызком груши. Телевизор, шкаф, в общем, все атрибуты привычного быта отсутствовали. Между стеной и боковой стенкой дивана оставалось еще некое пространство, так вот оттуда торчали какие-то вещи, видно, сложенные навалом.
Гостей гном пригласил присесть на диванчик, а сам ловко устроился посреди комнаты на вертящемся офисном кресле.
Так, чем обязан?
Не вдаваясь в особые подробности, Роман поведал хозяину о поисках Дениса. Ольга в это время украдкой  оглядывалась вокруг, пытаясь разгадать загадку странного гнома. Кто он? Чем он тут занимается?
Ну, прежде всего, разрешите представиться: Аристов Григорий Петрович. – хозяин  снабжал каждую свою реплику по-итальянски бурной жестикуляцией, прибавлял к жестам рук еще и постоянное водружение  на место съезжающих очков-телескопов, да еще  и  на вдохе вытягивал  полные губы трубочкой. Если бы  гости внезапно оглохли, создалось бы впечатление  сольного клоунского номера, причем в его апогее.

Глава 7

Григорий Петрович с рождения обладал крайне слабой костной структурой. То, что конечности у него явно отставали в развитии от туловища, выяснилось позже, а уже с детства у него была “ломка”. Хилый мальчик  младший в многодетной семье с пьющими родителями и пятью старшими братьями-балбесами, постоянно ломал то руку, то ногу,  долгими месяцами лежал в гипсе  в больнице с гирьками и противовесами. Обучался он, в основном, сам, штудируя все то, что удавалось найти  или выпросить на месте “лежки”.  Не отягощенный забавами сверстников, школьную программу он заглатывал легко, лез в учебники старших братьев, “грабил” на классику интеллигентную бабушку-соседку. С каждым годом  не оплачиваемая, а поэтому практически бесконтрольная ситуация со здоровьем Гриши ухудшалась. К совершеннолетию он был уже полностью освидетельствованным инвалидом с полным средним образованием и без перспектив на будущее.  Кальций, так нужный для укрепления  его костей, не задерживался в организме,  и юноша  был практически беспомощен. Его редкие прогулки совершались в старом инвалидном кресле, толкаемом кем-то из родни. Любая попытка встать или взять в руки что-нибудь тяжелее ложки, неизменно заканчивалась переломом. После очередной травмы, на пике юношеского бунта, нянечка в больнице нашла его, беспомощного, в соплях и слезах на полу около койки. Сначала он хотел доползти до окошка и выброситься с третьего этажа, но, поняв тщетность своих усилий, превозмогая боль, решил просто подниматься и падать, чтобы переломать все что можно и умереть. Хватило его на два подъема, потом он потерял сознание от боли, а придя в себя был неспособен уже ни на что другое, кроме рыданий.  Лежание в больнице затянулось на год, потом по его настоятельным просьбам  главврач помог с оформлением Григория в Дом престарелых.  Сиротские харчи физического здоровья не прибавляли, а вот с духом у Гришеньки, как звали его бабульки и дедульки, было все хорошо. Он был самым молодым из “контингента” и старенький компьютер, подаренный сердобольными спонсорами, поставили в комнату именно ему. Освоил он его мгновенно, благо  шарканье мышкой по коврику давлось его детским ручкам без переломов. На компе уже были закачены графические редакторы, английский Гриша освоил еще в школьном возрасте по словарю, получив навык чтения, но не произношения, и вскоре  морщинистые соседки, собравшись в комнате у “внучка” охали над  лепотой и красотой, созданой на экране Григорием. У него явно открылся  дар дизайнера. Слухи достигли директора Дома. Компьютер Гриши перекочевал со стула на вполне приличный стол, рядом  появились сканер, принтер, с которых до этого уборщица просто стирала раз в неделю пыль в кабинете руководителя. Стены  Дома Григорий теперь снабжал крупными надписями. И местные склеротики, забывшие в какую сторону идти в столовую, теперь не блуждали по коридорам, а двигались по направляющим  стрелкам. Стенгазета  с юбилейными поздравлениями и биографиями жильцов выходила регулярно. Слезные письма с просьбой оказать материальную помощь составлялись убедительно и с достоинством.  Молодой человек, как оказалось, в совершенстве владеет и эпистолярным жанром. Он одинаково легко составлял официальные бумаги и  запросы в передачу “Ищу тебя”, отчеты в Министерство об “успехах и достижениях” Дома  и отписки в санеэпидстанцию по поводу отсутствия санкнижек у персонала кухонного блока.  Для облегчения работы директор Дома перевел Гришу из куцей, пованивающей конуры на четыре особи на третьем этаже в отдельную комнату с персональным туалетом и сидячей ванной  на первый этаж, прямо к своему кабинету. Здесь все было отремонтировано: светлые обои, панели в ванной комнате, импортная сантехника. Таких комнат было всего несколько, в них жили те, за кого могли дополнительно платить богатые, но оттого не менее жестокие, дети. Предыдущая жиличка Гришиной комнаты благополучно отошла в мир иной, а он при въезде получил право пользоваться некоторыми благами цивилизации. Вскоре в Гришин уголок протянули телефон, переставленный от вечно отсутствующего завхоза. Принесли модем. И началась совсем новая жизнь. Телефон и умение убеждать людей в их доброте помогли Грише обрести практически бесплатный выход в INTERNET. Вскоре у неутомимого юзера появилась куча друзей по всему миру. Он нашел работу  в столичном агентстве, для которого мастерски и, главное, быстро рожал новые идеи по продвижению  в печатном виде новых и не очень брендов.  Деньги перечислялись на счет Дома. А сам Григорий  выписывал или просил купить новые диски, книги, бумагу. Его заработок на порядок превышал скромные запросы. Директор был доволен. Гриша тоже. Так прошло несколько лет. К двадцати пяти годам молодой человек потерял свою шевелюру и внешне уже не очень отличался от основного народонаселения Дома. Переживаний по этому поводу у него не было.  На себе, как на мужчине он давно поставил крест, поняв к совершеннолетию, что природа обделила его в развитии не только в плане конечностей.
INTERNET свел Григория с Денисом. Однажды, сидя в чате и следя  за диалогом  некой пары Казанова – Миледи, Гриша позволил себе вмешаться и послать Казанове пару цитат из Хайяма об отношении к женщине. Казанова отозвался и с легкого трепа с “длинноногой блондинкой” Миледи перешел на серьезное мужское общение “за жизнь” с Григорием. Списались, созвонились. Денис (а именно он представлялся Казановой) заказал  Григорию разработку логотипа своей фирмы, оригинал-макетов баннеров, визиток, газетных макетов, фирменных бланков, календарей и т.д. Исполнение Денису понравилось.. Встретились мужчины, естественно, в Доме. Ушел Денис  явно впечатленный. То, чему сам Гриша не уделял внимания, комплексуя и отвлекая себя на иное,  то есть своему здоровью, стало почему-то важным для Дениса. Он, как человек южный и горячий, бросился на помощь без раздумий, поднял все свои многочисленные связи и уже через десять дней  привез в Дом  пакет германских офигительно стоящих лекарств для укрепления костей. И просто подарил.
На ноги Гриша встал через месяц. Сначала нерешительно, а потом уверенно освоил лестничные пролеты, парковую  территорию, посягнул на посещение ларька за два квартала. В общем, он пошел. Денис не ограничил свою деятельность привозом лекарств. Не оговаривая заранее нюансы, он  постоянно подкидывал Грише  компьютерную работу. Работу творческую, интересную.. Об оплате вопрос не стоял. Дэн молчал об этом, а Григорий с благодарностью к другу отдавал  свои ночи освоению новой стези. Он научился работать в объемной графике, разрабатывал интерьеры. Идеи роились  в его светлой головушке и тут же воплощались на экране. Примерно через  год такой деятельности,  а именно в день рождения Григория, Денис  увез  друга якобы “развеяться”. А привез его в однокомнатную квартиру в Юго-Западном районе, которая через нотариуса уже была оформлена на Григория Петровича Аристова, то есть Гришу. Все гонорары , получаемые дизайнером в течение последнего года копились на отдельном счете Дениса. И вот теперь он их вложил в будущее Гриши, поняв, что директор Дома добровольно “дойную коровку” никому и ни за что не отдаст. Григорий, не плакавший с  отрочества,  поняв, что произошло, рыдал, по-детски уткнувшись в плечо друга и обнимая его за шею маленькими ручками.
Потом было сложное согласование нюансов с руководством Дома, переезд, перезаключение договоров с работодателями на имя Гриши, покупка мебели и оборудования для работы, наем приходящей раз в неделю домоработницы. Все для Гриши было ново, но очень радостно. Он стал поверенным лицом Дениса не на бумаге, а по сути. Он помогал Дэну заключать сделки, попутно осваивая юриспруденцию. Одно время был хранителем ключей от снимаемой  Денисом  с двумя коллегами “хаты” для вылазок с дамами. Григорий был в курсе многих дел Дениса. Многих, но, как выяснилось, не всех. Год назад Денис пропал и из жизни Гриши.  Общие знакомые ничего не знали, телефон не отвечал.
Впрочем, - закончил свой рассказ Григорий Петрович, оказавшийся по возрасту чуть ли не младше Оли, -  у меня случайно остался телефон последней пассии Дениса. Он был по-настоящему влюблен тогда. Даже не рассказывал мне ничего, как обычно, только намекал, что, возможно, скоро будет “забракован”. Сказал, что послал всех своих теток и хочет остпеениться.
Григорий аккуратно спрыгнул с кресла, полез в дальний ящик стола, вытащил на свет божий кипу бумажек, порылся в них, выбрал ничем не примечательный голубенький обрывок и вручил его Ольге.
Рома, погляди-ка! Это же мой телефон! – Оля удивленно смотрела на листок бумаги.
Да… Ничего себе. Ты, оказывается, сама того не зная, была почти невестой Дениса! Григорий, а вы почему не звонили по этому телефону? Вы ведь тоже ждали Дениса.
У нас с Денисом была жесткая договоренность, что я его женщинам не звоню и ищу его только по мобильнику. А на мобильник я звонил первый месяц, потом перестал.
А еще каких-либо телефонов у вас не осталось? Мы б пошукали. – Роман не терял надежды найти хоть какую-то зацепку.
Дам я вам пару телефонов. Это те самые коллеги Дениса, которые заходили ко мне за ключом от их «сексодрома». Но этим гражданам  я звонил уже, правда, давно…  На тот момент  они ничего не знали .Ну, попытайтесь…


Глава 8

Мило распрощавшись с хозяином, пожелав взаимно успехов и здоровья, пара спустилась в машину. Цезарь облаял их при встрече, явно недовольный долгим отсутствием хозяина. Но,  обласканный Ольгой, успокоился и снова залег на заднем сиденье.
Ну что, невеста без места, чего делать будем? Я вот есть хочу. Давай куда-нибудь заедем. Ты не против разделить со мной ранний ужин?
Я –за. А Цезарь что, опять нас ждать будет?
Не, мы его сейчас домой забросим быстренько. Здесь по прямой близко.
И действительно, минут через 15 «Нива» притормозила у кирпичного высотного дома. Цезарь почти нежно распрощался с Олей, облизав ей ухо.
Рома быстро вернулся, уже без собаки.
Мадам, выбор места для трапезы, надеюсь, за мной? Или у вас есть какие-то особые предпочтения? – Роман переключился на шутливый лад.
Я доверяю вашему вкусу, мсье! Можете располагать мною на ближайший час. –  в унисон поддержала  тон спутника Ольга.
Мадам, вы зря ограничиваете меня во времени. Я постараюсь вам не надоесть!
Машина понеслась по городу. На последнем повороте Оля вдруг поняла, что Роман везет ее в маленькое кафе, где она пару раз была с Дэном. Внутренне напрягшись, но решив промолчать, Оля дала ситуации идти своим чередом.
Столик Ромой был выбран тоже «их» с Дэном.  Казалось, даже папка с меню была той же самой. И, как ни удивительно, официант к ним подошел тот же, что был тогда.  Она запомнила его по большому родимому пятну на правом виске.
Что будем заказывать, господа? –  Ольга поймала на себе цепкий взгляд официанта, какую-то тень узнавания, которую тот, правда, почти тут же скрыл за безлично-заинтересованным  взглядом.
Сначала девушка закажет. – Рома  закурил в ожидании.
Оля озвучила заказ, выбрав  маленькую пиццу с грибами, свекольный салат и кофе капучинно.
Ну-ну, - вдруг хмыкнул Роман и повторил заказ, заменив маленькую пиццу на большую.
Официант удалился, как кавалер Ордена Подвязки. По его виду, даже со спины,  можно было предположить, что он, как минимум, пошел на церемонию поднятия британского флага над резиденцией королевы Елизаветы.
Ром, ты чего «ну-нукал»?
Просто я пиццу с грибами уважаю..Причем только  здесь. Ее здесь классно готовят. Ну, и салат ты мой любимый выбрала. Здесь в свеклу гранатовые зерна добавляют, как я люблю. И кофе я тоже капучинно пью. В общем, я-то знал, что закажу, но не ожидал, что ты  тоже это выберешь. Меню-то большое.
Оля промолчала в ответ, но внутри ее уже зрело ощущение «неслучайности» происходящего. Этакая женская интуиция. Она решила просто ждать того, что должно произойти.
Официант на удивление быстро появился с подносом.  Ребята принялись за еду. Рома шутил по каким-то незначительным поводам. Ольга все больше молчала, только улыбалась в ответ. Минут через 10 у Ромы зазвонил мобильник. Связь в кафе была не очень, и мужчина вышел на улицу.
Оля огляделась вокруг и поймала на себе взгляд официанта, скучающего у барной стойки. Что-то толкнуло ее подозвать его жестом. Официант быстро подошел и замер с раскрытым блокнотом, подняв брови домиком в ожидании заказа.
Скажите, вы меня не помните? – Оля вновь шла на интуиции.
Казалось, официант не удивился.
Конечно, помню, Ольга. Ваш подарок до сих пор лежит в моем шкафчике. Вы можете его забрать хоть сейчас. – Официант явно знал больше Ольги и спешил сказать ей что-то.
Тут подошел Рома, и лицо официанта вновь преобразилось, вернувшись к привычной маске неспешного  ожидания.
Рома, тут чего-то непонятное происходит. Подожди меня. я сейчас вернусь. – Оля встала из-за стола, оставив Рому в некой растерянности.
Куда идти? – внешне оставаясь спокойной,  внутренне Ольга прокручивала самые нелепые идеи по поводу происходящего, вплоть до участия в программе “Розыгрыш”.
Оставив женщину в холле, официант быстро ушел и вернулся через минуту с небольшим свертком  в цветной фольге с сердечками.
Ольга сняла шуршащую бумагу.. Отдала ее стоящему рядом официанту. В свертке оказалась мини-открытка с двумя целующимися кроликами и темно-синяя замшевая бонбоньерка. В открытке были напечатаны четыре строчки с признанием в любви. А в коробочке оказалось кольцо, явно золотое, с множеством граней и тремя прозрачными камушками.
Это бриллианты, - почтительно констатировал официант.
Оля почти машинально померила кольцо на безымянный палец, и оно оказалось ей в пору.
Спасибо… Но что все это значит? От кого подарок?  И, вообще,  вы меня ни с кем не спутали?
Нет. У меня идеальная память на лица. – Официант явно гордился своим профессионализмом. – Вас зовут Ольга. Вашим другом был или сейчас является Денис Алитов – в прошлом, мой частый клиент и хороший знакомый.
В это время в холл-таки вышел Роман, делая вид, что он всего лишь идет в туалет.
Ром, иди сюда! Здесь Денис мне подарок оставил.
Какой подарок? Когда? – Роман быстро подошел и уставился на  раскрытый сверток.
Я думаю, этот господин  нам сейчас все расскажет. – Оля выжидательно уставилась на официанта.
Простите, я могу говорить только с вами. Это же ваш  молодой человек, как я понял? – Официант почти с гневом смотрел на Олю, возмущенный тем, что она его «подставляет».
Нет- нет. Это Роман. Друг Дениса. Мы его вместе ищем. Денис пропал год назад.
Ну, что ж. Это меняет дело. Давайте выйдем на улицу. Только недолго, а то я на работе.

Глава 9

По словам официанта Михаила,он знаком с Денисом уже пару лет. Являясь постоянным посетителем их кафе «Буэно», Денис не скупился на чаевые,  часто заказывал   столик на вечер и даже  пару раз арендовал кафе целиком  для каких-то корпоративных вечеров. В курилке мужчины  как-то обменялись парой фраз. В это время у Дениса в авто на улице сработала сигнализация. Он побежал проверять свою «Мазду». А когда Дэн вернулся, они уже говорили только об автомобилях. Миша на тот момент ездил на семерке-двухлетке, а хотел иномарку. У Дениса оказался знакомый, занимающийся продажей и обменом автомобилей. Тут же из кафе Дэн ему позвонил. Договорился о встрече Миши с автомаклером. Очень быстро все сложилось. У Миши появился не новый, конечно, но очень презентабельный «Форд» с «чемоданом» сзади. а Денис с тех пор пользовался особым уважением Михаила. Как-то  Денис обратился к официанту с просьбой помочь устроить сюрприз для любимой девушки. Он собирался сделать Ольге предложение.  День назначен не был. Просто мужчины договорились, что Денис с Олей  придет в кафе.  И если будет сигнал от Дениса,  то Михаил должен прислать ему скрипача к столику со свадебным маршем Мендельсона, а сам подойти с коробочкой. С тех пор прошел год. Михаил честно хранил кольцо  в собственном закрывающемся на ключ шкафчике.
Я никогда бы не позволил себе отдать вам этот сверток, если бы Денис не заикнулся о том, что  если сюрприз вам не понравится, то он все равно постарается, чтобы вы оставили себе этот подарок. Кстати, сегодня ровно год с тех пор, как я взял у Дениса  это кольцо. Перепутать я не мог. У меня сегодня, как и год назад день рождения дочери.
А Дэна вы когда последний раз видели? –  голос Оли невольно дрожал.
Вот тогда, год назад мы с ним договорились, а больше я его не видел.  Как я понял, он пропал?
Да, как раз год назад и исчез.
Жаль, хороший был мужик! Ну, ладно, мне пора на службу. Если найдете его в здравии, большой респект от Михаила из «Буэно».
Официант ушел.
Роман с Ольгой курили на крыльце. Причем она периодически нервно хихикала, снова рассматривала кольцо,  а он хмыкал и потирал сзади шею.
Чтой-т, Оль, происходит… А что,  я никак не пойму. Как это все совпало  по времени…
Ага… -  на большие разглагольствования у Ольги желания не было.
Пара вернулась в зал. Есть уже  не хотелось. Роман расплатился.  Они вышли, сели в машину.
Обратная дорога прошла в молчании. Ольге хотелось скорее остаться в одиночестве, подумать. Загадок становилось все больше.
Роман с разговорами не приставал. Только при прощании сказал «Созвонимся».. Ольга кивнула и вышла из машины.
Дома, предпочтя кофею заваренный в пакетике шалфей, Оля с чашкой устроилась на диване и попыталась привести свои мысли в порядок. С чувствами у нее все было хорошо. Какого-либо негатива, типа сожаления об утрате, обиды, ревности она у себя не нашла.. Представив, что  Денис сделал бы ей предложение сейчас, она, покопавшись у себя внутри, обнаружила, что такое  предложение ее уже не обрадовало бы. Внутри еще накануне произошел некий перещелк, и к Денису девушка испытывала сейчас, скорее, дружеские чувства. За прошедший день она узнала о нем достаточно, чтобы понять, что  человеком и с точки зрения других людей он был импульсивным, но добрым и хорошим. Колечко  Оля сняла, положила в бонбоньерку и убрала в трюмо. Цепь «случайностей», произошедших сегодня, занимала ее куда больше женских заморочек. Она уже поняла, что пропал Денис не от нее конкретно, а вообще, что к друзьям, с которыми он был не разлей вода, он тоже ни ногой. Что же случилось-то? Может, у него амнезия? Или все-таки деньги сыграли свою роль? Решив,  утром созвониться с Ромой и продолжить поиски, Оля  пошуршала по хозяйству и отключилась до утра.
А ночью ей приснился Роман. Вернее, не так. Ей привиделось некое свидание. Рядом с ней по дорожке в парке шел мужчина, обнимая ее за плечи.  Она была уверена, что это Денис. Они  молча подошли к пруду, и девушка наклонилась над водой. Она увидела отражение себя и … Ромы. Больше из сна Ольга ничего не запомнила

Глава 10

С  утра Оля проснулась с ощущением, что сон является продолжением начавшийся вереницы событий. Девушка позволила себе поваляться в постели. Потом решила созвониться с Романом, но не успела. Он позвонил сам.
Оль, привет, ты как там?
Да, ничего, просыпаюсь потихоньку.
Ну, ты  соня! Комиссар Мегрэ, между прочим, уже позвонил двум свидетелям. Одного даже застал дома  и ждет миссис Марпл на выезд! Поедешь со мной?
Конечно. Я через полчаса готова буду. Когда подъедешь, звякни с сотки.
Давай. Пока, до встречи!
За полчаса был наведен легкий макияж, кофе испит,  утрешняя сигарета выкурена. Вскоре  внизу просигналила «Нива», и Оля  побежала вниз.
Привет, Ром!
Привет, невеста!
Слушай, перестань звать меня невестой! Я, между прочим, на эту роль уже целый год не напрашиваюсь и Дениса ищу совсем из других соображений! Лучше скажи, куда и к кому мы едем?
Едем мы к  Виктору Сергеевичу Серунову. Григорий сказал, что у них с Денисом были какие-то общие дела. Встречаться со мной он не совсем не хотел, еще и потребовал, чтобы я сказал, откуда у меня номер его мобильника. Уговорил на рандеву с трудом. Отнекивался до последнего, мол, ничего не видел, ничего не знаю.
Встречу Виктор Сергеевич назначил на  набережной, на 12-й пристани. Оля с Ромой, сойдя  по деревянным мосткам на дебаркадер, минут пять наблюдали, как мальчишки с визгом сигают с крыши в воду. По реке вдоль берега на ярой скорости буквально пролетел белоснежный, вытянутый в стрелу катер. Не обратить на него внимание было сложно. Водитель явно на показ резко сворачивал в стороны, чуть не зачерпывая бортами воду, а, подъезжая к пристани,  поднял нос катера резко вверх. За штурвалом оказался  крупный мужик в шортах, опущенных под пивное пузо. Черные очки,   джинсовая бейсболка и златая цепь (явно одолженная у кота-ученого с дуба) довершали его наряд. Впрочем, нет: Основную часть его наряда составляли черные, курчавые волосы по всему телу.
Вы ко мне? – мужчина, несмотря на фривольность туалета, вел себя, как хозяин кабинета с записанными предварительно посетителями.
Вы – Виктор Сергеевич?
Да, проходите! – на дебаркадер был закинут мостик. Пара спустилась вниз и разместилась на пассажирских сиденьях. Изнутри катер тоже был ве-ли-ко-ле-пен! Он сверкал  новизной.. Каждая блестючая  или кожаная  пендюрочка просто вопила: «Я куплена за кучу баксов!»
Здравствуйте, мы – друзья Дениса Алитова. Ищем его. Знаем, что у вас были общие дела. Может, вы нам поможете его найти? – Рома  пытался повальяжнее устроиться на скамье, чтобы хоть внешне не походить на просителя. Но спинки у лавки не было. Ромина вытянутая нога поехала по металлическому днищу  куда-то вперед, он отправился вслед за ней. И в результате договорил он фразу, уже сидя на дне катера и, видя перед носом волосатые коленки капитана.
Тот скривился, заметив, что Ромино сабо оставило на белом полу темную полосу.
Были у нас с Денисом Романовичем общие дела. Но давно кончились. А сейчас я понятия не имею, где он и что с ним. И, честно говоря, мне это абсолютно не интересно. Еще будут вопросы?
Мы знаем о вашем знакомстве с Денисом от Григория Аристова. Он говорил, что у вас, кроме частных, кажется, были еще и служебные взаимотношения с Денисом. Может, расскажете…  - Роман вновь уселся на лавку и старался не обращать внимания на нелюбезность капитана.
Я – Депутат городского Собрания, - гордо сообщил хозяин катера. – Алитов был у меня помощником. Плохим. Мы общались всего несколько месяцев. Потом я его уволил. Подробностей сообщать не намерен. А других отношений у меня с ним не было. Больше вопросов нет? – Виктор явно не был настроен на доверительное общение.
Молодым людям осталось только попрощаться и удалиться. Отступление их по  узким мосткам неспешным и плановым назвать было сложно.
Похоже, здесь облом! – Выйдя на берег, сказал Рома.
Дикобраз какой-то! Жирный и противный! – Оля сморщила нос. - Как будто мы у него милостыню пришли просить!
Да, ладно. Чего ты?  Обычный чиновник. У нас с тобой в запасе еще один телефон есть.
Рома купил Ольге  эскимо, и они  сели на скамейку аллеи на набережной.
Во всем своем великолепии перед ними протекала Река.  Песчаный остров на ее середине был заполнен копошащимися фигурками. Сейчас к нему причаливала неспешная «калоша»,   заполненная по самые уши жаждущими пляжного отдыха, горожанами. Но  это многолюдье было далеко и нереально. А сама набережная была почти пуста за исключением парящейся под зонтом  у лотка продавщицы мороженого и придремавшего у ярко-желтой бочки квасника. Говорить не хотелось.  Хотелось спать.
Ольга знала это свое состояние. Все вокруг отходило куда-то, становилось нереальным. Взгляд расплывался, уши слушали «вовнутрь». В такие минуты, а иногда и часы, она со стороны (или из глубины) наблюдала, как мысли приходят и уходят обратно в пространство. И в ее власти было задержать мысль, обратить на нее внимание. Тогда мысль шла вовнутрь. Жила  своей жизнью. Появлялись какие-то образы. И то, что глаза Оли были открыты, абсолютно не мешало происходящему. Картинки шли на внутреннем экране, подменяя физические. Так бывает, когда засыпаешь с книгой. Ты вроде только что читал реальный текст и вдруг, просыпаясь(!), понимаешь, что перед тобой был разыгран спектакль, в котором ты еще умудрился и поучаствовать, и который является продолжением прочитанного, но в твоей, а не в авторской  интерпретации. И ты, буквально за несколько секунд, успел понасадить в роман своих персонажей, вклиниться туда сам и испоганить (с точки зрения автора произведения) весь сюжет сюрреалистическими сценами. Оля по опыту знала, что все, что привидилось, не озвученное тут же,  забудется уже с поворотом головы и поэтому на сон грядущий  клала рядом с подушкой заветную тетрадочку. По утрам или, проснувшись, посреди ночи, она вписывала в нее ключевые слова, чтобы потом по ним восстановить увиденное. Правда, не раз она сталкивалась с тем, что не помнит происходящего ночью, даже времени  краткого пробуждения. С утра с интересом рассматривает ночные каракули, со смехом задавая себе вопрос: «Кто все это написал?» Чаще ей удавалось восстановить картину происходящего во сне, но, например, найденные с утра слова: «Полет. Супер. Ветеринарка. Глубокое удовлетворение» - до сих пор оставались для нее загадкой. Ночная жизнь, а, вернее, жизнь в сновидениях,  была для нее реальной. Обратив на нее внимание однажды,  ради интереса и  начав заполнять свой блокнот, она  поняла, что ночью, оказывается, сон дарит ей разрешение многих дневных ситуаций. Ночью выходят накопленные эмоции. Она разговаривает с людьми, встречается с ушедшими на тот свет близкими. Во сне она путешествует.  Оля  очень любила полеты. В сновидении ей удавалось забыть, что летать она не умеет, и она как-то  однажды, кружа над своим городом и рассматривая пешеходов, очень удивлялась, что остальные медленно и тяжело  ходят  ногами и даже не глядят в небо.

Глава 11

Вернемся на набережную. Пока Рома звонил Георгию по номеру, взятому у доброго гнома Гриши,  Оля профукала все свое мороженое. Замерев, как восковая фигура из паноптикума мадам Тюссо,  Ольга сидела с остекленевшим взглядом, практически не моргая,  положив локти на коленки и выставив брикет вперед, как микрофон. Эскимо жары не вынесло и почти все каплями ретировалось на асфальт. Откуда-то вылезший серый короткохвостый котенок самозабвенно поглощал невесть откуда свалившееся лакомство. Рома закончил разговор и с интересом уставился на девушку, гадая, сколь долго продлится ее «столбняк» и чем он вызван. Заблудшая мини-рысь закончила трапезу и начала тереться об ноги девушки, намекая на добавку.
О-о-оля, - как в лесу позвал Роман, приложив ладонь  к уголку рта, - ты где?
А? – Девушка опомнилась. – Так, задумалось что-то… Знаешь, Ром, мне кажется этот Виктор Сергеевич, что-то знает про Дэна.. Какая-то чернота между ними. Причем, мне кажется, там не только деньги, а еще и люди какие-то замешаны. Может, он его грохнул?
Ну-ну, девушка, вы что-то детективов обчитались! Чиновники не всегда убийцы. Вспомним к тому же, что ты Дениса видела на базаре. Никто его не убил. Успокойся. Лучше отдай то, что осталось от мяуроженого тигре полосатой.
Ой, лапа какая! – Оля, наконец-то увидела котенка. – Угощайся, маленький.
Поехали-ка к Георгию! Судя по голосу – нормальный мужик, не то, что этот Серунов-Засерин.
Оставив урчащего худышку доедать остатки эскимо,  ребята направились к «Ниве».
Едем в Санта-Барбару, - объявил Роман.
Это куда?
Матушка, надо знать родной город! Это через мост, к оптовому рынку. Там уже второй год поселок  строится. Дома, как на подбор, из Санта-Барбары.
Переехав через реку и насладившись чудной панорамой и, наконец-то, свежим, ветром,  ребята оказались на левой стороне города. Пейзажики мимо окна неслись все больше индустриальные: бетонный забор; бензозаправка; опять забор, теперь уже деревянный; серое здание с косо выведенными буквами «Автосервис»; мясобойня; прямо впритык к ней кондитерская фабрика; автобаза и т.д. и т.п. . От развилки, следуя  инструкциям Георгия, Рома свернул налево под указатель «Поселок ООО НИИ  «Гидрорыб(какая-то хрень-брень-муть)хоза. Метров через триста на удивление гладкого шоссе дорогу перегородил шлагбаум, обслуживаемый лихим молодым «дядей Степой» в камуфляже. Тот споро выскочил из будки, спросил у водителя: «Кто такие? К кому едете?» По рации с кем-то связался, услышал утвердительный «бурк» и весело, по-молодецки  крутанул ручкой шлагбаума, открывая проезд. Домики, нет, не так, домищи в поселке  были поистине претензиозны. Здесь тебе и вычурные готические замки не в таком уж миниатюрном исполнении, и стеклянные черные трехэтажные кубы, подражающие каждой стенкой «Черному квадрату» Малевича и что-то плоскокрышное, низкое и длинное, напоминающее бунгало с ротанговой мебелью на веранде. Но все великолепие съедалось куцестью дворов. Дворики были только перед фасадом,  зелени  видно  не было, а между постройками торчали мощные, воздвигнутые на века, заборы. Судя по всему, каждый здесь жил в своей норе, а всеобщие празднества и массовые гуляния  проводились где-то на иной территории. Найдя нужный номер дома, Рома припарковался у зеленых ворот.
Из-за забора был виден скромный, по местным меркам, двухэтажный особнячок с петушком-флюгером  на коньке крыши. На звонок изнутри сверху раздался топот  ног, внутренняя дверь распахнулась и от порога  пара детских голосов хором крикнула: «Кто там?»
Георгий Васильевич дома?
Папа, к тебе! – опять хором крикнули дети и снова послышался топот теперь уже убегающих наверх ног.
С другой стороны фасада с шумом что-то отодвинули.  Вновь звук шагов. Дверь распахнулась.
Тю, Ольга Владимировна? Какими судьбами? -  навстречу Ольге улыбался ее старый знакомый Жора,  усатый, симпатичный мужчина лет сорока, который  часто «пасся» в конторе  завода, где она работала бухгалтером по реализации.
Заводик выпускал краску: масляную, антикор; фасадную; парафинированную бумагу, расфасовывал олифу. А еще на производстве был жестяно-баночный цех, где сплошь работали инвалиды, причем психические. Присматривать за ними было хлопотно, но их наличие спасало завод от забубенных налогов. Производственные цеха находились, естественно, на территории, а уже за ними «во глубине сибирских руд» расположилась  столовая, нечто полубарачного типа, украшенное только висящими  посередь зала липкими лентами со слоистым нагромождением мух.  В этом заведении внешний вид четко соответствовал содержанию, то есть кормили здесь офигительно плохо! Инвалиды питались бесплатно, а кормежка предназначалась, в основном, для них. Обычные рабочие и  ИТР обходились  домашними припасами и лишь изредка, по большой нужде , заглядывали в столовку. Оля однажды за свои же деньги пообедала  хвостом сома, приправленного вместо соли сахарным песком. Гадость потрясающая!  Так вот девушку как-то раз вся бухгалтерия снарядила в столовую за  банкой кофе. Стояла слякотная осень. Территория напоминала болотце с редкими кочками. Сменив  офисные каблучки на  резиновые сапоги, стоящие в углу бухгалтерии для проведения инвентаризаций на складах завода, облачившись в синюю фуфайку, служащую «конторщикам»  тоже для вылазок на территорию, девушка отправилась «по городам и весям» добывать банку «Московского (нонсенс!) кофе». Пройдя два цеха, девушка достигла «любимейшего» производства жестяно-баночной продукции, из дверей которого, таща какой-то мешок появился ТОЛЯ. Толю знали все.  О том, что он творит на территории  со своими  неполноценными товарками ходили притчи во языцах.  Слабо ориентируясь в окружающей действительности, изворотлив этот молодой парень с вечно отвислой, слюнявой, толстой, нижней губой и бессмысленным взглядом был лишь в одном: в удовлетворении сексуального инстинкта. Приходя в бухгалтерию два раза в месяц за зарплатой, он и там успел создать себе славу «сексуального маньяка», выложив как-то все свое грандиозное по размерам хозяйство прямо на стол  пожилого  главного бухгалтера. Та, видите ли, пошутила на тему: «А, посмотреть?» Главбух .Толю пожурила, как дитятко неразумное. А все девчонки и тетеньки офиса еще долго обсасывали эту историю, признавая, что Толя легко идет на провокации, но опасности не представляет. Тем паче, два раза в год его кладут для реабилитации в больничку, откуда он выходит кротким, как овца.
Потупив очи долу, Оля попробовала миновать инвалида. Но дорожка из кирпичей по лужам была одна, и в середине ее стоял Толя. Оля еще никогда сама не общалась с ним, но видела, как ласково главбух выпроваживает  его из бухгалтерии, причитая, как квочка над цыпленком.
На обычнуб просьбу ”отойти, пожалуйста” Толя не среагировал. Ольга пошла напролом,  решив, что сапоги спасут ее от воды. Она поравнялась с инвалидом и тут услышала из его ухмыляющегося  слюнявого рта: “Хочешь пососать”. Уже потом, анализируя ситуацию, Ольга вспомнила, что в  таких случаях Толю просто надо посылать далеко и надежно. Он всегда слушался  и агрессивен не был. Все свои “делишки” он всегда справлял по доброму согласию сторон. Но в тот момент Ольга, ничего не соображая, дернулась в сторону, споткнулась об кирпич и плюхнулась в лужу. Толя бросился к ней, помочь, наверное, хотел, но испуганная девушка заорала, как недорезанный поросюк.  Перевернулась на попу и еще наподдала бедному дебилу пару раз сапогом по причинно-следственным местам.  В этот момент откуда-то появился  Жора, который получал на территории партию краски. Уже издали напугав Толю богатым русским сленгом, он, подбежав и не разобравшись,  добавил парню  хлесткую затрещину по загривку.  Толя, как заяц, сиганул по лужам за  цех, а Жора продолжил спасение утопленницы. С тех пор Ольга почитала Жору своим спасителем и всегда подгоняла его фирме хорошую краску. Она ведь прекрасно разбиралась во всех артикулах, была посвящена в детали производства и знала, что одна фасадная краска  даже на солнце, даже  за две недели не высохнет, а другой, равноценной по цене, можно покрасить батареи в собственном доме: и вонять не будет, и высохнет мгновенно, и цвет будет ярко-белый, а не сумеречный. Жора ценил такое отношение, носил конфеты, отмечался по праздникам. В общем, был мил и ненавязчив.

Глава 12

Так вот, именно Жора, открыл дверь и с удивлением смотрел сейчас на вновь прибывших.
Здравствуйте, Жора, мы по поводу Дениса. – Оля улыбнулась, понимая, что с хорошим знакомым говорить будет легко.
А вы Роман? Проходите, ребята. Я в гараже с машиной вожусь. Масло течет, замучился ей-богу.
По дороге в дом мужчины перекинулись тройкой фраз о преимуществах собственноручного ремонта автомобилей в плане проведения досуга.
Весь первый этаж изнутри занимала одна большая комната, разделенная на блоки чуть намеченными перегородками. За холлом с  мягкой кожаной мебелью  и большим телевизором следовала столовая с круглым столом и десятком стульев в урбанистическом стиле, потом за стойкой располагалась кухня в малахитовых тонах. Все дорого, но функционально. Обосновались в холле. От предложенного чая отказались.
Ну что, расскажу я вам все, что знаю, а уж что вам пригодится в поисках, решайте сами. –  тут Георгий услышал сверху , на втором этаже шум борьбы, громко крикнул: «У папы совещание!». Наверху затихли.
Я с Денисом года четыре уже знаком. В бильярдной познакомились. Он-то хорошо играет, а меня туда с друзьями занесло. Мои друзья оказались и его знакомыми, в общем, компания объединилась. Разговорились. Денис тогда хотел новое дело начинать, а я как раз начал раскручивать оптовую фирму и искал директора. Сам-то я врач по образованию, в ожоговом центре работаю. В Питере дядька бездетный скончался, мне денег оставил. Ну, я их и вложил в продуктовый бизнес. Чувствую, организатор из меня не особо талантливый, да и со временем напряженка. То дежурства, то выезды. А работу свою люблю. Вот Дениса мне бог и послал. Сначала я с ним поговорил, потом с общими знакомыми. Рекомендации на него дали  хорошие. Образование у него  экономическое. Предложил ему пост директора, а он лучше придумал. У него было не только свободное время, но и деньги. Стали мы с ним соучредителями. Расширились. Бизнес шел, да и идет, тьфу-тьфу-тьфу, хорошо. Раз вы от Гриши пришли, значит, знаете, что и личные дела кой-какие у нас с Денисом  были. Дружили мы с ним. Деньги он чует за версту… Слушайте, я курить хочу. Ольга, вы не против?
Закурили все втроем. Георгий продолжал рассказывать. Два года назад, осенью, Денис пригласил Георгия с женой Линой и сыновьями-близняшками  Ленькой и Пашкой  поехать в Грузию, к родне. Тогда еще с оформлением документов в это «иностранное государство» было попроще. Трехлетки-близняшки по дороге  доставили кучу хлопот, но по приезду на место, в Тбилиси, гостей отец Дениса Роин  Зурабович встретил, как самых дорогих на этом свете людей. Из столицы вся компания переместилась в большой дом в селе Натанеби, где у Алитовых оказалась куча родни. Детей Георгий и Лина практически не видели. Их, как переходящий кубок, передавали из дома в дом,  из рук в руки. Чеграшата в концу двухнедельной поездки уже вполне сносно общались с «дедушкой Роином» по-грузински и громко орали во время игр со сверстниками что-то, непонятное родителям.  Вина и чачи в тот визит было выпито много. Тосты произносились на двух языках..  Георгий из той поездки запомнил не так много, как хотелось бы. Самое яркое впечатление, что утром он опохмелялся, выйдя на порог дома, мандаринами прямо с дерева.   Грузины оказались оч-ч-ч-ень гостеприимны! Жора даже пел на грузинском, благо в общем хоре его непоставленного голоса слышно не было. Правда, кроме слова «патара», смысл которого и поныне для него остался загадкой, он больше ничего из тех песен не помнит. Провожали их всей улицей, настоятельно приглашали в гости снова. С тех пор отец Дениса  раз в месяца три-четыре звонил Георгию, спрашивал о Лине, детях. Денис  от него посылки привозил то с домашним вином, то с  огромными, сладкими гранатами. Сам Денис чуть больше года назад надумал  сам что-то новое открывать, какое-то предприятие, но какое – не озвучил. Жору все устраивало, а Дэн все искал «птицу счастья», неугомонный. Замену  в директорстве он себе нашел.. Его часть бизнеса Жора выкупил честно. И буквально через неделю после переоформления фирмы на Жору и отдачи денег Денису, последний пропал. Но Георгия он предупредил, что может поехать «за кордон», и тот особо не волновался. Только сетовал, что, мол, забыл его друг. Глаз не кажет, не звонит.
Прямо с лестницы второго этажа в холл  в абсолютном молчании вбежали два лысых загорелых мальчишки в трусах.
Здрасть, - как всегда, сказали они  хором и застыли, уставившись в ожидании на отца.
Купаться хотите?
Абсолютно синхронный кивок в ответ.
Ну, бегите.
Ура!!! – выражение “ветром сдуло” подходило к их действиям, как нельзя, кстати.
У нас маленький бассейн за домом, но они его за один раз  в грязную лужу превращают. Вот я их и ограничиваю. Сегодня пол-дня вели себя тихо, чтобы я им  купаться разрешил. Лина к матери уехала, а они у меня на солдатском режиме.  – Георгий говорил строго, но чуствовалось, что с любовью.
Ольга, а вы точно видели Дениса?
Нет, видеть не видела. Слышала точно.  Знаете, у него словечко такое есть «впендюрить». Так вот, по факту могу сказать, что некто голосом Дениса сказал на базаре продавщице, что «это впендюрить мне вам не удастся».
Георгий, а телефон отца Дениса вы нам дадите?
Да, Роман, что ж не дать. Хотите от меня сейчас позвоним. Последний раз он звонил с полгода назад. Кстати, вопросов задавал больше, чем обычно. Обычно он, шутя, спрашивает: «Не женился ли Денис?» А тут мне чуть не допрос устроил, нет у Дениса детей, не ищет ли его кто по делам. Я только сейчас понимаю, что он, наверное, что-то знает.
Телефон стоял тут же, в холле. Позвонили. А в ответ тишина.
Ребята, вы Роину Зурабовичу ночью звоните. Я вспомнил, днем связь плохая. Даже если б дозвонились, ничего б слышно не было.
Проведав Леньку с Пашкой,  устроивших в бассейне абордажные бои на надувной акуле,  попрощавшись с Георгием,  Рома и Оля сели в «Ниву».
Оля, я сейчас к Ирке поеду. Я обещал  днем сегодня появиться. Тебя куда забросить?
Домой давай. Ты отцу Дениса сам будешь звонить?
Да, я вечером позвоню…
Машина вырулила на центральную улицу и тук Рома как будто очнулся:
Тьфу ты, мы ж совсем забыли Жору спросить об этом Василие Петровиче Какашкине. Они ж знакомы были, как пить дать!
Ладно, позвони ему еще. Я сама не буду, а то Лина к телефону подойдет, подумает что-нибудь не то..

Глава 13

Дома Оля занялась хозяйством. Пропылесосила комнату, перетерла коллекцию фигурок собачек. Собирательство собак началось с подарка поклонника к Женскому дню. Вместе с букетом тогда  он вручил ей очаровательного глиняного песика с позолоченным носиком. Потом, чуть позже из Греции подруга в подарок привезла ей фарфоровую фигурку зевающей таксы с цветочком в передних лапах. И началось. На полках в магазинах Оля примечала и покупала собачек самых разных форм из любых твердых материалов. Это «помешательство» продолжалось целый год. Вдохновленные девушкой, друзья уже не задумывались, что преподносить ей  на праздники и привозить из командировок. В ее коллекции были настоящие «шедевры»:  курчавый черный монстр пятидесятых годов прошлого века, весящий, как приличная гантеля;  керамический  псейка, запутавшийся в лапах с ассиметричными глазами а ля Пикассо; стеклянная статуэтка в форме пуделя, наполненная глицерином с парящими внутри блестками; собачка-свистулька, издающая звуки, если дуть ей в хвост; лайка-солонка с откручивающейся головой; даже презерватив в пластиковой  колбе в форме собачьей  фигурки. Когда собачья свора заняла 3  полки в стенке и на протирание их стало уходить более двух часов, девушка внезапно охладела к коллекционированию. Просто однажды, стоя возле стенки, она в уме абсолютно приблизительно оценила сколько денег вложено в «псарню», как ей теперь уже приходится пересиливать себя, протирая каждую собачку,  и спросила себя: а зачем мне все это надо? И  тут впервые  всплыли воспоминания, как она с папой стоит у витрины палеонтологического музея в Москве. За стеклом разместились сотни фигурок собак. Маленькая пятилетняя Оленька рассматривает их с восторгом. Папа читает вслух укрепленную сверху табличку: «Коллекция передана музею такого-то числа таким-то гражданином». 
До  Ольги, рассматривающей уже свою коллекцию,  что называется, дошло, какую шутку сыграла с ней память. Видимо, весь детский восторг она  подсознательно перенесла во взрослую жизнь, смоделировав у себя на полках ту, давнюю ситуацию. Но теперь, поумилявшись целый год, она «накушалась»! Как сказали бы психологи: гештальт завершен. После тех воспоминаний  Оля разместила объявление в газетах о продаже коллекции собак. Приходило несколько коллекционеров, но приобретать хотели только единичные экземпляры, причем за копейки. А ей хотелось  сбросить эту ношу разом. На данный момент  Ольга всерьез подумывала о передаче коллекции в местный краеведческий музей.
Протирая псов, Оля дошла до фигурки ньюфаундленда. Тут же в памяти всплыл Цезарь, за ним Рома, за ним вся череда  случившегося за последние дни.
Ольга направилась к телефону, нашла в блокноте и набрала записанный накануне номер Гриши.
Я вас слушаю, - раздался на том конце провода тонкий голос.
Григорий, здравствуйте, это Ольга. Мы вчера были у вас с Романом.
Да-да, Оля?...
Гриша, мы сегодня встречались с Василием Сергеевичем. Он нас практически отфутболил. Что-то темнит он. Вы про него что-нибудь знаете?
Не особо много. Неприятный тип.  Он пользовался их общей квартирой всего как-то пару раз. А потом, по словам Дэна, “откололся”.  У них были какие-то конфликты.  Денис, помнится, не вдаваясь в подробности, называл его “козлом”. Хотя, знаете  что… Денис приносил мне газетные материалы про деятельность Серунова, как депутата. Я их редактировал. Они до сих пор в компьютере живут. Хотите , я вам распечатаю?
Гриш, ну, конечно!  Рома заберет. Когда лучше подъехать?
Через часок можно, а можно и завтра. Я ж, в основном, дома сижу.
Спасибо, Гриша, за помощь. Удачи! До свидания.
Оля попробовала дозвониться на домашний  Ромы, но у того в течение 15 минут было «занято». Тогда она набрала  мобильный номер. Трубку подняли, но не ответили. Оля слышала «фон»: голос Ромы, разговаривающий с кем-то по телефону.
Да ты что?… А он?… А Денис?… Ну, понятно… Ладно, спасибо, если что, звони. Пока!
Алло! – Голос Ромы в трубке трудно было назвать спокойным.
Ром, это я. Что случилось?
Оля, я Георгию позвонил. Про нашего Закакина узнал много интересного. Он, оказывается,  заядлый игрок в казино. Причем, не особо удачливый, но любящий рисковать. И, как понимаешь, ему постоянный приток денег нужен. Денис, по словам Жоры, что-то в этом направлении накопал на Васю. А тот его  убрал из помощников. Правда, история эта двухгодичной давности, но смысл покопать есть.
Да, все один к одному.  А я Грише звонила. Он тебя к себе ждет. У него как раз материалы на Серунова есть. Те статьи, что в газетах про него печатались, когда выборы были в городское  собрание.
Ах ты, неугомонная! Ну раз сама додумалась, то вместе и поехали. Согласна?
Ага.
Ну, собирайся. Сейчас подъеду.
Оля вдруг поняла, что очень рада, что Роман позвал ее с собой. Быстро собираясь и что-то мурча себе под нос, она остановилась у зеркала, взглянула в свои блестящие глазоньки и полушутя задала своему отражению вопрос: « Мадмуазель, а вы случайно не того? Не ай-ай-ай?» – «Не-е-ет», - ответила сама себе девушка, скорчив уморительную гримасу. Но для себя решила, что непременно подумает вечерком и про «ай-ай-ай» и про всколыхнувшееся вдруг сердечко.
В машине снова был Цезарь. Оля влетела на переднее сиденье и, обернувшись, слепила губы бантиком, как бы посылая псу воздушный поцелуй.
А меня? – обиженно проговорил Роман.
Оля чмокнула в щеку Рому, подумав про себя: «Ого! Что-то происходит!»
Как там у Ирины дела? -  вспомнив о Роминых заботах,  спросила Ольга.
Да, фигово.  У нее боли постоянные. Уже дня три с пенталгина на наркотики перешла. Не знаю, сколько еще протянет. Данилка у соседей. Бутуз такой! Сидит уже потихоньку. Правда, вперед заваливается… Что я потом с ним делать буду?
 «Потом», это после ухода Иры?
Угу.
Надо подумать… - Оля вдруг поняла, что заботы Романа как-то очень ее волнуют, но не тяготят. Все, что касалось этого «Ромашку», как про себя уже пару раз назвала его Оля, было ей интересно, как свое, родное.
У Гриши дома оказалось на удивление чисто.
Домоработница приходила, - объяснил Григорий, заметив странный взгляд Оли по сторонам.
Вот ваши статьи. Читайте. – Усадив гостей на диван, сам гном водрузился на свое излюбленное кресло и застыл, сложив ручки на животике.
Несколько заметок с фото , выуженных из компьютера, твердили все об одном и том же: «Как хорош Виктор Сергеевич Серунов! Как он заботится о населении!» Вот он на открытии храма в селе. Вот в окружении детей из детдома, передающий телевизор натянуто улыбающейся директрисе. А самая большая статья, целая полоса в газете, была про бабушку Полю: Пелагею Гавриловну Уткину. Про ее нелегкую судьбу, про мужа, затерявшегося в сталинских лагерях после немецкого плена. Про троих ее детей, погибших кто-как, но все героически и все на ударных комсомольских стройках. Про тяжелую жизнь в домике без удобств, числящемся уже 42(!) года  аварийным и предназначавшимся «под снос». И про доброго Виктора Сергеевича, который этой бабушке решил помочь, и она непременно должна вот-вот въехать в  современную квартиру.
Прямо ангел во плоти наш Василь Сергеевич! – проговорил Роман, прочтя статьи.
Ага, только шерстью заросший и жирный,  как кабанчик! – добавила Ольга.
Ну что, сумел я вам помочь? – спросил Гриша.
Да, спасибо, Гриша. Мы поедем.
Ну, давайте. Меня не забывайте.  Позванивайте, как там дела  с Денисом двигаются.

Глава 14

Ребята уехали. По дороге Рома остановил машину около летнего открытого кафе с деревянной крышей и врытыми прямо в землю столами и лавками.
Пойдем, поужинаем! Здесь хорошая солянка. А я с утра без заправки.
Давай, - ребята вышли. Цезарь был привязан к лавке прямо в кафе.
Это единственное место, куда собакам вход не заказан. Мы здесь  с недавнего времени часто бываем. Рядом, видишь, роддом. Там Ирка Данилу рожала. А мы с Цезарем бдили здесь.
Ты их что, из роддома забирал?
Да, кому еще-то? Хотел к себе отвести.  А Иринка уперлась, мол, не поеду и все. «Малэнкая, но очен гордая птычка». – с кавказским акцентом закончил Роман.
Куда ребенок денется потом?
Да не знаю я. Дениса если найдем, с ним решать будем. А если не найдем… - Рома  в недоумении развел руками. – Себе, может, заберу. В детдом точно не отдам. В общем, -  парень явно занервничал, - давай оставим все эти разговоры на потом. Пока и мать жива, и отец может найдется.
Не расстраивайся, все будет хорошо… Обязательно… - Оля погладила ладонь Ромы. – Давай чего-нибудь съедим.
О,  трезвая мысль!
Они вместе полазили по меню, обнаружив, в очередной раз, что вкусы их во многом сходятся.
Поглощая вкуснячую солянку и омлет с сыром, они много смеялись. В этом была заслуга Ольги. Стараясь развеселить Рому, она рассказывала анекдоты, даже показала, как умеет шевелить ушами.
Уже за десертом, Рома откашлялся и хриплым голосом , подражая актеру Казакову, произнес:
Я – старый солдат и не знаю слов любви, но вы, как нежная фиалка на солнечном лугу… - Тут он явно забыл текст, смешался и вконец смущенно сказал, - в общем, Оль, поехали ко мне, а?
Абсолютно не раздумывая, Оля весело  кивнула головой, соглашаясь.
По пути домой Рома прикрывал смущение деловитостью. Он забежал в супермаркет и выскочил оттуда с целым пакетом продуктов и запечатанным сургучом кувшином вина, торчащим наружу. Из машины он позвонил некому Евгению и сказал, чтобы тот сегодня не звонил,  мол,  все дела завтра. А в завершение, уже в подъезде, оставив Олю с Цезарем на площадке, позвонил в дверь на первом этаже и, перешептавшись с некой тетей Аней,  получил из-за двери  пять чайных  роз на длинных ножках, которые тут же вручил Оле, по-гусарски преклонив голову и закинув руку за спину.
Пойдем, - этаж у Ромы третий,  на площадке еще две, такие же, как у Ромы металлические двери.
Квартирка у Ромы была небольшой, но уютной. Чувствовалось, что здесь когда-то похозяйничала женщина. Но красивые шторы, видимо, давно не меняли, а женские безделушки: изящное круглое зеркало на подставке, статуэтки ангелочков, плетеная корзинка с колосьями и камышом – скопом стояли на платяном шкафу, видно,  убранные хозяином за ненадобностью. Цезарь продефилировал на кухню, откуда донеслось громкое лакание.
Упарился, бедный! – Рома быстро перемещался по комнате, устраняя нюансы холостяцкого бытия: спрятал в шкаф  валявшиеся у кресла носки, поправил съехавшее с кресла покрывало.
Располагайся, а я пока на кухне пошуршу.
Можно я с тобой, - Оля  вдруг поняла, что старые клише поведения она забыла и вспоминать не хочет и, как себя вести, не знает абсолютно. В ее голове крутилась очень странная мысль: «Чего делать с лицом?» То есть  растеряна она была и смущена, как школьница на своем первом свидании.
Кухня, вернее, суета на ней, чуть восстановила  Олино равновесие. Внимание на себя  отвлек Цезарь. Он возжелал всю еду и сразу. Миска с  собачьим кормом стала ему абсолютно, тотально неинтересна. Как выяснилось,  пес в еде был неразборчив. Из женских рук он, не разжевывая проглотил не только  колбасу и сыр, но и колечко ананаса и оливку, фаршированную анчоусами.  Он бы сожрал все, но тут вмешался Рома и прекратил благотворительную деятельность Ольги. Перешучиваясь  и говоря друг другу комплименты, ребята быстро накрыли стол. Роман принес фужеры, салфетки и, угомонившись, они, наконец, присели. Рома срезал  сургуч с кувшина, разлил вино в фужеры  и провозгласил: “За знакомство, за встречу, за нас!”
Из фужера он отпил первым, нечто сотворил с лицом,  как будто собрался чихнуть и проговорив слабым голосом: “Не пей, козленочком станешь!” – рухнул с табуретки на пол и замер с закрытыми глазами.
Оля застыла, не понимая, шутит Рома или все произошло всерьез. Цезарь даже головы не поднял от своего коврика. Прошло секунд двадцать, после чего с пола раздался  недовольно-шутливый  голос: “Меня спасать сегодня кто-нибудь будет или так и помру необласканный?»
Ольга прыснула: - Ну, ты – жук! Ты ж меня чуть до кондрашки не довел!
А чего делать? У меня ощущение, что я кол проглотил, ты тоже себя не в своей тарелке чувствуешь. Хоть как-нибудь снять напряжение.
Дорогой друг, - следующую тираду он обратил к глиняному кувшину, - прошу у тебя прощения от всего человечества за то, что тебя, такой прекрасный сосуд, наполнили такой кислой и мерзкой дрянью!
Оля  засмеялась. У Романа явно был актерский талант, и парень нравился ей все больше.
Оль, ты кушать хочешь?
Нет.
И я не хочу. Есть предложение переместиться в партер на софу. Я – за. Большинством голосов мы переезжаем. – Он ухватил пару тарелок и понес их в комнату.
Я в ванну.
Ничего не имею против. – Рома выдал Ольге полотенце и свою домашнюю рубашку.
Сполоснувшись и почистив зубы, Оля обрядилась в Ромину рубаху, поскакала у настенного зеркала, пытаясь увидеть свое изображение в полный рост и, глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, вышла из ванной. Цезарь был заперт на кухне. В комнате  горел торшер. Из двух стульев хозяин соорудил импровизированный стол и перенес на него угощение. Раздвинутая софа была застелена пледом. У стены лежали две пестрые подушки-думки. Сам Рома стоял у телевизора с пультом и переключал каналы.
О! Поворотись-ка, сынку! Ты классно выглядишь! Садись, жди меня. Я тоже в душ схожу.
Оля присела на край софы, ухватила кольцо ананаса и, медленно жуя, уставилась в экран телевизора. Вечерние местные новости поведали ей о прошедших в прошлые выходные выборах в городское собрание депутатов. Диктор официально сообщила ей, что в новый состав вошли депутаты и прошлого созыва. Именно между ними, видимо, и будут поделены посты руководителей отделов и комиссий мэрии. Потом этих второсрочников показали. На одной из фоток Оля увидела знакомое лицо, тут же озвученное ведущей.
Рома, - закричала Ольга, - иди скорей!
Мужчина выскочил из ванной, чуть прикрытый полотенцем, со стекающими с босых ног струйками воды.
Чего ты?
Смотри, кого показывают?
На экране среди других висело фото Серунова.  Через несколько секунд  диктор перешла к другим новостям.
Ты меня ради  этого засери из ванной вытащила? Теперь всю ночь не усну. Будет его лицо мерещиться!
Рома, это знак! Это нам с тобой указание, куда копать дальше!
Ты, главное, не волнуйся. Сейчас я домоюсь, и мы поговорим.
Рома опять ушел в душ, а Оля забралась на софу с ногами, опершись спиной на  подушку.
Рома вышел. Покурили, поговорили. Посмеялись, поплевались друг в друга оливками. Попинались ногами, поборолись шутя. Веселая схватка  по Роминой инициативе переросла в любовную прелюдию. Все было хорошо и очень радостно. Оля хихикала от щекотки, когда Ромка  прошелся языком по всему ее позвоночнику: от шеи до копчика. Свет, казалось, потух сам собой…
Позже, в темноте загорелись два красных огонька: ребята, отдыхая, курили.
Ром, ты знаешь, нам надо с тобой навестить бабу Полю, которой Серунов квартиру выбивал.
И это первые слова женщины после  ее  первого секса  с мужчиной! – Ромка негромко засмеялся. – Тебе хоть хорошо?
А ты, Ромашка, прям, можно подумать, не понял? У меня сейчас «чувство глубокого удовлетворения».
Тогда о делах не думай. Это все потом. А «Ромашка» – это, видимо, теперь я?
Да, как-то само придумалось. Ты не против?
Я всеми частями тела, включая недавно используемые, «за». Меня так никогда никто не звал.
Они досмотрели хвост  какой-то комедии по ТНТ.  Снова занимались сексом. и уснули «книжкой». Оля , свернувшись калачиком, - начинка; Роман, всем телом обняв ее тело сзади, – обложка.

Глава 15

Утром Олю проснулась от того, что в носу засвербило и, еще не открывая глаз, она громко чихнула, резко сев на постели и больно ткнувшись головой о что-то твердое.
- Ой! – Ольга держалась за лоб.
Ой-ой-ой! – эхом отозвался Роман, сидящий  боком на кровати и трущий висок, в который влетела лбом Оля. Во второй руке он держал перышко, которым только что щекотал нос девушки.
День заладился, - констатировал Рома.. и поцеловал Олю в лоб. -  Выбирай: берем совместный больничный в травмпункте или таки идем на работу?
Ты опять меня напугал, ненормальный! Я со сна вообще ничего не соображаю. Сколько времени?
Восемь ноль-ноль. Тебе кофе в постель или в чашку?
Мне кофе в бадью, желательно десятилитровую. У меня глаза вообще есть на лице или я – китаец? – все еще сонно спрашивала Оля.
У тебя очень красивые, голубые глазки. Вставай, кофе на столе. Хочешь, под холодный душ отнесу? – «напугал» Рома.
Не-не-не, сама-сама-сама… - спрятавшись в Ромину рубашку, Оля прошлепала  в ванную комнату.
Душ пробуждал. Оля отметила, что с нею все хорошо. Жизнь прекрасна! Хотелось петь. Чего ждать? Она  запела. Голосом бог ее не обделил и хотя, с ее точки зрения, она держала себя в рамках, тем не менее  на фразе: «Там в краю далеком буду тебе женой», из кухни к ней присоединился Роман. 
Сваренный в турке кофе был прекрасен и вкусом, и ароматом. Круассаны, припасенные с вечера, нежными, с шоколадной начинкой. Быстрые сборы и ту-ту! Роман, уже выгулявший поутру Цезаря, отвез Ольгу на работу, договорившись позвонить ближе к вечеру.
День на работе прошел быстро. Работа у Оли не кончалась никогда. Только-только она разгребала кучу принесенных из банка платежек, разнося их в газетного формата ведомости, как тут же появлялись клиенты, с надеждой ждущие исполнения заказа, оформления документов и отгрузки. Телефон на ее столе работал почти всегда на  «межгород». Она знала по голосам далеких Петра Ясеневича из Питера и Людмилу из Симферополя;  Рината из Атырау и Смирнова из Тюмени. А вот лица запоминала плохо. Вот и сегодня, находясь   где-то внутри себя, она перепутала заказчика и, дежурно поулыбавшись пришедшему, выписала ему  две тонны парафинированной бумаги, обрадовав его до полусмерти отсутствием проволочек. А эта партия предназначалась  другому, пришедшему через пять минут после первого клиенту. Втык от  главбуха был чувствителен, но кратковременен и свелся, как обычно к «всепонимающим» расспросам: «Ну, как это было?» Рассказывать не хотелось. Ограничившись фразами, типа «там же, с тем же», Оля удалилась на рабочее место, решив  лучше контролировать выражение лица, дабы  не не дать повода для совета «съесть лимон».
Роман позвонил, а потом и подъехал к концу рабочего дня. За день по каналам охранного агентства Рома узнал адрес Пелагеи Уткиной.  К ней, в новый микрорайон на окраине, где жили в основном работники нефтеперерабатывающего комплекса, они и поехали.
Баба Поля жила на первом этаже и впускать кого-либо в свою квартиру боялась. После долгого обмена вопросами и ответами через дверь, бастион-таки сдался. Ключом оказалось упоминание  имени «Денис Алитов».
Худенькая бабушка в халате с цветочками и очках с резинкой на затылке, узнав, что они - друзья  Дэна,  безальтернативно усадила их пить чай со смородиновым вареньем. На вопросы отвечала пространно, уходя памятью в далекие времена. Трогательно рассказывала о детях. О старшем сыне-шахтере, погибшим в завале; о втором сыне, видно, любимом Бореньке, упавшем с лесов и два года до смерти провалявшемся неподвижно и о младшей Тане, копии отца, задавленной поездом на БАМе. Сама Пелагея всю жизнь проработала уборщицей в школе, где учились и ее дети, а, выйдя на пенсию и ослабев ногами, перешла на труд вахтерши.  Потом и эта работа оказалась ей не по силам. Жилось ей в одиночку в дышащем на ладан домике сложно. Когда болела, только соседи редкий раз помогали, ходя за хлебом и принося со двора ведро воды . А два с лишком года  назад все дворы на их  улице обходил молодой человек с какими-то бумагами. Агитировал голосовать на выборах за Виктора Сергеевича Серунова. Это был Денис. Бабу Полю он терпеливо выслушал. Обещал, что Серунов обязательно поможет. И действительно, через пару недель к ее дому подъехали две машины. Одна привезла Серунова,  а на второй «телевизорщики» с камерой приехали, «интервю» у нее брали. Виктор Сергеевич пообещал ей лично, что квартира у нее через полгода будет.  Потом еще из газеты журналист приходил. Она ему рассказала, какой  Серунов хороший. В день выборов   еле-еле, но дошла до избирательного участка, проголосовала за Виктора Сергеевича. А потом ничего не было. Соседи ее, те, кто позажиточней, стали съезжать в новые квартиры, а ей никаких известий о новоселье не приходило. По совету соседки Маруси написала она письмо мэру. Ответ пришел, в нем писали, что «фондов нет». А подписал письмо Серунов. И сухое такое письмо. А ведь она к нему, как к родному отнеслась, поверила!  Поделилась с соседями Птициными, которые готовились съезжать. А те посмеялись над бумажкой и по секрету сказали, что подмазать надо было этого Серунова. Тогда бы все пошло. А вот Денис пришел, через полгода опять обходил их дворы. Что-то у соседей выспрашивал про  тех, кто съехал. И к ней зашел. Она ему с порога чуть не в ноги бухнулась. Запричитала, что денег нет и защитника нет, а помирать ей в этой дыре не хочется. Денис ее успокоил, за корвалолом в магазин сходил. Все выспросил. Потом к Птициным наведался. И вернувшись,  хмурый такой, опять пообещал, что квартира у нее будет. А через месяц ей из ЖЭКа ордер принесли. Переехать ей тоже Денис помог. С тех пор она его каждый день добрым словом вспоминает. И уже в конце рассказа баба Поля поинтересовалась, как у Дениса дела? Как здоровье?
Все хорошо, баб Поль, Денису привет от вас передадим обязательно. – Оля не хотела  рассказывать старушке о проблемах Дениса.
А чего приходили-то,  ребятушки?
Да, проверить, все ли хорошо у вас. Денис просил. Да, он же вам  подарочек передал!- Сориентировавшись на ходу, Рома сбегал в машину и принес бабушке пакет с яблоками  и сосисками.
Ой, милые мои, спасибо ему передавайте! Скажите, все у меня хорошо. Помню я его,  молюсь каждый день о его здоровье.
Оля расцеловалась с бабушкой. Та перекрестила их на прощанье и отпустила «с Богом».
Вечер пара вновь провела вместе.  Предусмотрительно затарившись парой батонов, молодые люди подъехали к Лебединому озеру: пруду в центре города, в который с весны до осени запускали  восемь белоснежных птиц с подрезанными крыльями. Посреди  озера плавал лебединый домик, похожий формами на фанзу. Там они ночевали. А целыми днями плавали вдоль берегов, приученные к дармовому угощению. Семьи с детьми устраивали на травяных склонах, ведущих к пруду, пикники. Влюбленные пары  назначали здесь свидания.
Свесив босые ноги в воду, Оля с Ромой , молча, сидели на камушках, взявшись за руки . Молчание было легким. Просто тихий вечер. Тихий, несмотря на стандартный городской шум. Просто  - ощущение счастья.  После однажды выплаканных надежд и обид на Дениса, на весь окружающий мир, на судьбу, Оля не ждала счастья. Она старалась жить в нем. Решив не ожидать, как повода для радости,  миллиона от лотереи или белоконного принца, прискакавшего ее  полюбить, она стала искать  счастье  не снаружи, а внутри себя. При ближайшем рассмотрении оказалось, что поводов для радости гораздо больше, чем для страданий. Надо только сменить угол зрения и даже в аховых ситуациях задавать себе  вопрос не «за что мне это?», а «для чего?». В этом случае жизнь превращается в интересную игру, где каждое задание, даже очень сложное, это просто задание, а не повод рвать себе волосы на макушке. И задачи эти,  как поняла Оля, рассматривая  уже разрешенные ситуации постфактум, ставит перед собой она сама. Как будто ступеньки преодолевает. Преодолел – и возникшая похожая проблема решается тобой легко, а не сумел – так вот тебе еще такая же, только покруче. На, разбирайся! Пойми до конца, где «собака порылась».
Вот и сейчас она была просто счастлива. И одинаково сильно благодарна и себе,  Ромке, и лебедям, и воде, мягко ласкающей ступни и еще  чему-то или кому-то очень большому и справедливому, который никогда в ее сознании не интерпретировался, как дедушка в белой хламиде с венчиком на голове, сидящей на облачке. Иногда она чувствовала присутствие этого кого-то. Подсказки, как подарки, приходящие из ниоткуда, обостренная интуиция – все это было в ней. И она благодарила: редко вслух, обычно просто  посылом пришедшей радости  куда-то наверх. И на душе в такие моменты было  спокойно и тихо, как в храме ранним утром.
Стемнело. Девушка, чуть озябнув и устав бороться с комарами, запросилась домой. Рома не противоречил. Завтра у него была масса дел с раннего утра.
Расстались у подъезда, поцеловавшись, «как большие».

Глава 16

В семь утра из сна Ольгу выдернул звонок телефона.
Это я. Иринка умерла ночью…
Чем я  помочь могу? Куда ехать?
Ты, правда, сможешь? У тебя ж работа?
Конечно, смогу!
Я сейчас сам за тобой подъеду. Выходи  минут через 20.
Ольга позвонила на работу. Отпросилась  на  три дня «за свой счет».
Рома приехал серьезный и немного растерянный.
Дел полно с похоронами, а еще поминки надо собирать. А я в этом ноль.
Ты не волнуйся, все решим. Данилка где?
Я его к своей матери ночью отвез. Сонного сдал . Там две женщины – разберутся.
Я чем буду заниматься? Поминками?
Да, если можешь. Деньги я сейчас тебе дам. А на подхвате там есть соседки. У одной, у мужа «Москвич». Он, если что, уже обещал за продуктами  и алкоголем съездить.
У двухэтажного дома на лавочке сидело три бабушки, замолчавшие при появлении молодых людей и проводившие их взглядами.  Рома поздоровался. В ответ покивали, но ртов не раскрыли.
В давно не ремонтируемой квартире пахло кошками и свечами. На кухне сидела пара соседок, обсуждая случившееся. Зал был открыт, и из прихожей виднелся  уже расставленный стол-книжка , застеленный белой простынью. Роман провел Ольгу во вторую комнату. Там, на железной кровати, на высоких подушках лежала полная старая женщина в ночной рубашке. Она повернулась к вошедшим. Глаза  были выцветшими и наполненными слезами.
Что, Рома, отвез Данилку? –  слабо спросила она. Видно,  смерть дочери  отобрала у нее и эмоции, и последние силы.
Да, Мария Михайловна. Маме пристроил. Я тут Олю привез, мою хорошую знакомую. Она поминками займется.
Оля… - Женщина  обратила внимание на Ольгу. -  Как на Ирочку похожа! – Женщина залилась слезами и отвернулась к стенке.
Ольга смутилась и не знала, как реагировать.
Пойдем на кухню, - тихо сказал Рома.
Они вышли. На кухне  Рома представил Олю соседкам. Вместе женщины составили «план действий». Одну оставили присматривать за Марией Михайловной,  а вторая, вместе с Олей, поехала на рынок за продуктами, на старенькой машине мужа. Муж был молчалив, а вот  жена оказалась «птицей-говоруном» и всю дорогу трещала  на самые разные темы, как чукча: «оленя вижу – оленя пою, тюленя вижу – тюленя пою». Но из всего многообразия тем, Оля запомнила главное: все соседи полагают, что Данила – ребенок Ромы. Что Ира бросила Романа «по глупости», обратно не вернулась из гордости, а Рому все соседи почитают положительным и жалеют оставшегося одиноким «отца». Забрасывала соседка  удочку, пытаясь выяснить, кем Оля приходится Роме, но ответа  вразумительного не дождалась, оставшись в непонятках. И этот день, и следующий, прошли в хлопотах по хозяйству.  Покойницу, иссохшую, на вид пятидесятилетнюю женщину, привезли из морга вечером второго дня.  Последнюю ночь Ольга, вызвавшись сама,  осталась ночевать у Марии Михайловны. Когда помощницы ушли,  уставший Рома уехал домой,   девушка помогла старушке доковылять до гроба и усадила ее в кресло.
Ты иди, детонька, спать ложись. Мое место здесь с дочкой.
Я с вами посижу немножко.
Оля покойников давно не боялась. Еще девочкой, возвращаясь из школы, в собственном подъезде , около собственной двери, она нашла соседа, дядю Гену. Тот  будто спал, присев на ступеньку и прислонившись головой к стене. Дядя гена часто закладывал за воротник и утаскивал из дома на продажу вещи. Поэтому, доведенная до отчаянья его супружница, в конце концов, отобрала у него ключ и утром выгоняла мужика из дома, а вечером впускала обратно. Работать Гена бросил давно. Поэтому частенько, ожидая жену, дремал пьяненький в подъезде.   Обнаружив, что сосед не реагирует, девочка Оля, обзвонив квартиры на площадке и поняв, что дома никого нет,  подсознательно уходя от стресса, подменила испуг активностью и  втащила  некрупного, но все-таки мужика в зал своей квартиры, уложив его на диван. Потом она позвонила в скорую, в ожидании которой  пыталась сделать соседу, уже чуть теплому и застывшему, искусственное дыхание. Действий своих она потом  не могла объяснить ни примчавшейся с работы маме, с которой-то как раз случился припадок от лицезрения  трупа на своем диванчике, ни врачам скорой,  изумившимся действиям девочки, ни  двум грузчикам из морга, которые с заметным напрягом уносили  дядю Гену.   Еще как-то раз на похоронах троюродной бездетной бабушки, закончившей свою жизнь у почти чужих ей людей, Оля, тогда  семнадцатилетняя девушка, оказалась единственной, кто помогал обмывать, формалинить и обряжать старое тело нанятой медсестре . И вовсе это было не страшно и не противно. Тело, подвергаемое похоронным ритуалам, для нее было не бабушкой, а снятой с бабушки одеждой. А бабушка, как ощущалось ей, где-то рядом и очень благодарна, что о ее теле  заботятся.
Ольга села в свободное кресло,  поджав ноги. На улице стояло  лето, но в комнате было прохладно, сквозило из открытой  балконной двери. Девушка расслабилась, взгляд поплыл и, как это уже бывало с ней, перед глазами появились картинки. Вот Ира, как на фотографии, молодая,  с Данилкой на руках заходит в  комнату. Видит Олю. Улыбается. Приближается ближе.. Ольга  продолжает сидеть в кресле. Вот уже Иры нет, а ребенок сидит на коленях у Ольги. Та поворачивает голову и видит Ирину в проеме балконной двери, за занавеской, та машет рукой. Тут Ольга проснулась, обнаружила, что  ребенка на руках у нее, конечно, нет, напротив за гробом, прикрыв глаза, сидит Мария Михайловна, а  вот у балконной двери за занавеской все еще стоит Ира. Страшно  не было. Только взгляд расплывался. Оля поднялась и пошла к балкону. Она обратила внимание, что ноги почти не касаются пола, она почти летит. Она миновала гроб. Тело лежало в нем, но Ира точно была на балконе, ясно видимая, улыбающаяся, продолжающая приветливо махать ей рукой. Уже начав откидывать занавеску, Ольга проснулась второй раз. Оказалось, что до балкона она добралась с закрытыми глазами, в полусне.
Это сон! – сказала себе Ольга. – Но как похож на правду...  Надо будет подумать об этом.
Оставив Марию Михайловну в комнате, Ольга тихо вышла и отправилась спать.
С утра было много людей, похороны. Обошлось без кликушества. Все было тихо. На кладбище Ольга не поехала, оставшись «на хозяйство». Стол на поминках обновляли три раза. Наконец, к шести вечера ушли последние соседи, посуда была вымыта. У Марии Михайловны оставался ночевать брат  с супругой, приехавшие из села. Роман отвез уставшую Ольгу домой.
Спасибо тебе, малыш! Ты мне здорово помогла!
Пока, Ромашка, - Оля с трудом удерживала глаза открытыми, - я пошла. Звони!
Дома, вляпавшись в лужу, Оля поняла, что свет, видимо, отключали, и холодильник потек. Буквально на автопилоте, вытерев тряпкой пол,  она через душ  добрела до дивана и отключилась до утра.

Глава 17

Уже днем на работе в бухгалтерии  появился  Рома, вызвав гримаски и подмигивания местных тетушек. Вышли в коридор.
Я в командировку улетаю в Краснодар, буквально через час. Попрощаться зашел..
А вернешься когда?
Не знаю ничего. Я тебе звякну на днях. Сотка выключена будет. Не волнуйся, так надо. Меня жди, на танцы без меня не ходи. – Рома, по обыкновению, пробовал шутить. – Все. Давай. Я еще  домой заехать должен за дежурной сумкой.
Они обнялись, поцеловались, потерлись носами. Уже уходящему по коридору Роману, Оля крикнула: - А Цезарь с кем?
У соседа. Не волнуйся, он приучен.
Следующие два дня были у Оли днями ожидания. Она старалась не нервничать. Просто от телефона далеко не отходила, даже в туалете сидела с открытой дверью.  В воскресенье вечером, поняв, что дошла до абсурда и в доме уже кончился не только хлеб, но и подсолнечное масло и, главное, сигареты, она дала себе зарок взять на днях в кредит мобильник и  побежала в ближайший киоск.
Телефон, два дня молчавший, как разведчик на допросе, казалось только этого и ждал. Возвращаясь, уже в подъезде девушка услышала его заливистые трели.  Тут же выяснилось, что  Оля еще ого-го и легко может скакать, как в отрочестве, через две ступеньки.
Ольга успела к звонку.
Привет,  глазастик!  Где бегаешь? Третий раз тебя набираю. – Ромка был явно счастлив, услышав  Олин голос.
Я тут. Я тебя жду. Как ты?
С сегодняшнего вечера, как на курорте. Абсолютно свободен.
Так возвращайся!
Вот по этому поводу я тебя спросить хотел. Ты можешь  взять дней десять отпуска?
Я хоть весь отпуск могу взять. Главбух – свой человек.  Только отпускные дадут все равно в сентябре, как у меня по графику.
Так… Сейчас  перезвоню… - Оля услышала гудки.
«Что это было?» – Подумала она , - похоже, я куда-то еду».
Телефон зазвонил снова.
Оля, поезжай прямо сейчас к автовокзалу. У касс тебя будет ждать Тоня. Возьми у нее деньги и купи себе на завтра билет на автобус до Краснодара на  9.15 утра. Ночью уже у меня будешь. Да, паспорт не забудь взять! Вернешься с вокзала, позвони. Сотка теперь включена будет все время.
Хорошо, - Оля была ошарашена происходящим, - а  как я Тоню узнаю?
Мы похожи, только она с волосами и моложе. Да, самый главный вопрос, ты согласна ко мне приехать-то?
Ну, да, только странно все как-то.
Ничо-ничо, ты, главное, билет купи, а потом мне позвони.
Оля поехала за билетом. Около касс, несмотря на вечернее время, было много народа. Но Тоню, она, действительно,узнала сразу. Ошибиться было сложно. Было ощущение, что Роме чуть сгладили черты лица, одели на него парик, обрядили в  мини-юбку и  белую блузку из марлевки и, поставив на каблуки, таки   убавили роста  сантиметров на десять.
Вы Тоня? – спросила  Оля у девушки.
Да, а вы – Ольга?
 И хотя Тоня была младше Ольги лет на 7-8, девушки мгновенно нашли общий язык и за билетом отправились вместе. Оказалось, что Тоня с мамой проживают рядом, в доме, прилегающем к авто- и железнодорожному вокзалам. И Тоня, и мама очень рады, что у Ромы появилась подруга. А еще у них сейчас живет Данилка. Он очень смешной и беспокойный. Ночью, когда  стучат поезда, он просыпается и хнычет.  А ест он хорошо. А Иринку жалко. Она хорошая была. Они с Тоней почти дружили.
Билет, как ни странно, учитывая, что рейс был уже следующим утром, купили без проблем.   Тоня проводила Олю до маршрутки, на прощанье попросив поцеловать за нее брата.
Дома Ольга первым делом бросилась к телефону.
Рома,  привет, билет мы купили. Тоня просто душка. С Данилкой все хорошо.
Ну, и слава богу. Я тебя в Краснодаре встречу. Теплые вещи захвати, здесь вечером прохладно. И чего-нибудь пожевать в дорогу.
Да, ты мне хоть что-нибудь скажи! Мы отдыхать будем или что? Брать ли купальник?  Где жить будем?
Бери только личные вещи. Купальник обязательно. О жилье и пропитании не беспокойся. Это – моя забота. И расслабься. Ты едешь отдыхать. Все. Целую. Жду.
Спасибо, мой хороший! До встречи.
Оля созвонилась с заводским начальством и стала собираться.
Даже очень скоропалительные сборы, в предвкушении отдыха всегда приятны.
С удовольствием  Ольга составила список всего того, что нужно взять с собой. Так она делала всегда. Очень удобно, знаете ли, все предварительно обдумать,  чтобы потом предохранить себя от  промокания в ливень без зонтика или от судорожных поисков паспорта уже на вокзале.  Во время сборов девушка позволила себе помечтать. Краснодар -  это в двух шагах от моря. А к морю у нее было особое отношение. То ли  одну из прошлых жизней она провела  рядом с ним, то ли детские мечты выпирали наружу, но, даже видя  море по телевизору, она испытывала некую эйфорию. Как завзятого моремана, море звало ее. Несколько раз ей удавалось скопить денег и купить заветную путевку:  один раз в Геленджик и пару раз в Лазаревское. Но на месте ее вечно закручивали курортные романы, и она теряла ощущение чудесной близости  к этому странному, очень сильному созданию – морю. Были какие-то моменты озарения, когда она понимала: вот-вот и  она поймет сущность моря и сможет слиться с ним, обретя его силу и текучесть, но все уходило, жадно сжираемое  разворачивающейся «мыльной оперой». Были разочарования от поездок, но они сглаживались временем, а внутренняя тяга вернуться туда, на берег, оставалась.
За последнюю неделю жизнь Ольги  круто переменилась. Появился Ромка. Все ее тело, чувства, мысли тянулись к этому человеку. Обманывать себя Оля не желала, и, хотя умом   понятия не имела, ждет ли их совместное будущее, сама себе призналась, что влюбилась. И была счастлива. Ведь, когда тебя любят, это, конечно, чудесно. На душе покой, ты себя полностью контролируешь, но хоризмы-то нет! Ведь это  только, когда сам горишь, ты способен отдавать, дарить себя, быть великодушным и совершать сумасбродные поступки. Тогда начинается ЖИЗНЬ. И сейчас ЖИЗНЬ преподносила ей очередной, поистине царский подарок: встречу с ЛЮБОВЬЮ на МОРЕ. Уря!
Проворочавшись в  радостных мыслях с полчаса, девушка заснула.
А проснулась с улыбкой. Снов не вспомнила, сразу переключившись на  утренние хлопоты. Созвонилась с  мамой  Мариной Ивановной, попросив навещать квартиру через день.  У Оли с мамой был выработан ежедневный ритуал созвона:  выслушивание девушкой жалоб на здоровье, на соседей, на весь  свет и   добрые  слова в ответ, успокаивающие женщину, снимающие напряжение. Подбрасывала Оля маме то денежку, то продукты и очень жалела ее, понимая, что отдавать надо бы больше, да не всегда выходит. О событиях в своей жизни: командировках, отъездах даже на  полдня на отдых, простудах и т.д. – дочь старалась либо не рассказывать матери, либо сообщать у же в последний момент, зная  беспокойность ее натуры. Вот и сейчас, подробно расспросив дочку о поездке, подружке (Рома в рассказе  Оли превратился в Тоню во избежание маминых  переживаний), Марина Ивановна собралась провожать дочь в дорогу  на  вокзале. Оля с большим трудом ее отговорила,  напомнив корректно, что дочери ее   уже не 16 лет и даже на 25.   
Время утекало. Поцеловав  на прощанье Егорушку и Мишутку (плюшевых зверей, живущих вместе с хозяйкой на диване), Оля отправилась в дорогу.
Поймав частный «Жигуль», девушка быстро добралась до вокзала. В машине из динамиков пели Галкин с Пугачевой «Быть или не быть».  Песня  была, что называется, «в тему» и вызвала у  Ольги прилив радости.
Вокзал напоминал термитник. Здесь тебе и цыгане, расположившиеся  с покрывалами прямо на асфальте; тут же и компания вьетнамцев со слоноподобными баулами, с энтузазизмом, пересмеиваясь, тащащая товар для продажи с поезда прямо на вещевой рынок, раскинувшийся через  дорогу; как признак сна, отряд детей в красных галстуках под руководством курчавого вожатого, похожего на дедушку Ленина в молодости; вереницей идущие  на  пригородную электричку пенсионеры в панамках с корзинками и сумками на колесиках; ряд крикливых тетенек, орущих  кто «Пирожки!», кто «Семечки»  и … Перечислять можно бесконечно. На вокзалах, а здесь  их было аж два,  все меняется быстро, как в кинофильме.
Автобус с надписью «Краснодар» оказался вполне комфортабельным. Место, правда, Оле досталось заднее, без откидывающейся спинки. Но когда автобус тронулся,  неудобство обернулось преимуществом. На  пять задних сидений, кроме Ольги никто не сел. При желании можно было даже прилечь. С собой была  книга по психологии, написанная  веселым американцем, в рюкзачке – CD-плейер с запасом любимых дисков, за окошком –  быстро сменяющие друг друга  картинки. На остановках в придорожных кафе  пассажиры пили чай и кофе, в автобусе хрустели чипсами и благоухали  копченой рыбой. Истинный  фурор производил грушеобразный мэн, таскающий свой пивной животик в место общего пользования каждые полчаса. В проходе он умещался с трудом и каждую ходку сопровождал задеваниями всех в округе и  вычурными извинениями оперным басом. От его благородных «сорри» по дороге «туда» пробуждался весь контингент и шебуршился потом еще минут пять после его любезностей на пути «обратно». Где-то после пятого захода пивоману  уже вслух  предлагали  завести резиновую  «утку». Но тот на шутки и раздражение не реагировал, четко исполняя схему: бутылка «Тинькова»- туалет. Уже на закате ропот в автобусе достиг апогея. Локти и колени сидящих вдоль прохода который раз были «обласканы» уже невнятно двигающейся и заваливающейся  на поворотах тушкой. Смуту погасил водитель, пересадивший мэна в кресло прямо перед туалетом вместо  очень довольной такой ротацией бабушкой - Божьим одуванчиком. Та, никем не потревоженная,  на переднем сиденье уже через десять минут начала смачно подхрапывать, но  пассажиры смирились, сменив большее зло на меньшее.
Часов в восемь вечера  Оля  придремала и очнулась от  беспокойного сна уже на подъезде к Краснодару.
Хотя автобус пришел с задержкой на несколько часов, «Ромашка», конечно, ее встретил. Ждал ее с другом-аборигеном  на автовокзале. Друг Сергей был на белой «Волге». Загрузились и снова поехали. Теперь уже домой к Сергею, в поселок Джубгу. Оля с Ромой сели сзади. В дороге  целовались, болтали о пустяках. В конце концов,  абсолютно счастливая Оля уснула, положив голову парню на колени.

Глава 18

Приехали они уже на рассвете. Проснувшись в уже загнанной во двор машине и увидя, что Рома что-то выгружает из багажника,  девушка, не сразу включившись, с удивлением рассматривала двор с розовыми летними домиками, стоящее в глубине  двухэтажное  более основательное здание, гравиевые дорожки, умывальник на несколько персон с открытым стоком, беседку с большим столом, скамьями и телевизором и, самое главное, растения. Они были везде: небольшие пальмочки,  цветы, папоротник, даже бамбук у забора – здесь все было наполнено буйной, яркой жизнью. А пахло!!! Что-то всколыхнулось у Ольги внутри. Перебивая запах растений, пахло МОРЕМ!!!
Сдерживая  нетерпение, Оля очень осторожно спросила подошедшего Сергея:
Сережа, а море далеко?
За домом.
Вот за этим? – недоверчиво уточнила девушка, показывая пальцем на двухэтажный особнячок.
Да, - улыбаясь, подтвердил хозяин.
Как сомнамбула, Ольга вышла из машины, потом из калитки, потом обогнула по узкому переулку двор, специально не поднимая глаз от дороги. Уже не только нос, но и уши говорили ей: море рядом! Земляная тропа   уперлась  в обрыв, с которого вниз шла железная лесенка, а внизу уже была галька. Ольга подняла глаза: МОРЕ!
Здравствуй!
Она спустилась вниз, не спеша пошла к воде по широкому пляжу. Ей казалось, что это сон. Как будто все происходящее происходит где-то снаружи, а она наблюдает изнутри. Такое странное состояние покоя и неги. Каждое движение и тела, и сердца, и мысли подвластно тебе. И ты, не тратя лишних сил, просто наслаждаешься. Море, наравне с  собственным телом, тоже было частью внешнего мира. И Ольга  вошла в него, нет, не физически, а чувствами, мыслями, ощущениями. Как ударная волна поглощает пространство, она, закрыв глаза,  соединялась с морем, насыщалась его силой, отдавая взамен свою благодарность. В какой-то момент захотелось открыть глаза.  Она ощущала себя только что родившимся ребенком в новом,  неожиданно красивом мире,  и внезапно, даже для себя,  девушка запела громко на одной ноте: «Оле-оле-оле-оле-оле…». И в шуме прибоя ей послышался ответ: звон колоколов. Постояв еще немного, она услышала сзади шаги. Рома подошел и обнял ее за плечи.
Ты как, малыш?
Я? Очень хорошо. Спасибо тебе!
По ощущениям Оли, ее встреча с морем была неким таинством, которым она не могла поделиться даже с Ромашкой. Просто не знала как.
Они пошли в дом. Сережа отправил свою семью в отпуск в Москву, а сам остался принимать отпускников-постояльцев. Вообще, интересная ситуация. Люди, живущие в средней полосе, всегда стремятся вырваться летом на юга, а  те, кто обитает  у теплого моря, сами редко купаются и уезжают в отпуск куда-то на север. Наверное, главное, это зигзаг, смена обстановки и окружения.
Вы , ребята, будете ночевать у меня в доме на втором этаже, в детской. Я – рядом с вами. На первом у нас  тетя Фатима  живет. Она и у нас, и у постояльцев убирается, стирает, еду готовит. А во дворе у нас туристы. В этом году целая компания  из Белгорода приехала. Все домики заняли.
Сергей, поджарый, загорелый, высоченный, с удовольствием водил ребят по своей территории, показывая хозяйство. Предметом особой его гордости были павлины.  В комфортабельном курятнике с зарешеченным вольером, в углу двора  жили две павы и один «павлик». По вечерам Сергей выпускал птиц гулять по дворовым дорожкам и  с удовольствием слушал ахи и охи жильцов домиков, восхищающихся  распущенным «глазастым» хвостом самца
Павы встретили людей спокойно, а вот самец заорал, да так противно, что сразу захотелось заткнуть уши и ретироваться.
Это он девочек своих защищает, - прокомментировал Сергей. – Ну, ладно, вы располагайтесь.  Холодильник полный, горячая вода будет до 10 часов. Будьте, как дома. А я по делам поеду. Может, найду ходы к отцу Дениса.
Ребята остались вдвоем.
Чего Сережа имел  ввиду? Какие «ходы»? – Оля не ожидала услышать здесь что-то об истории с Денисом.
Да мы же все вместе служили: Дэн, я и Сергей. И связь тоже все втроем поддерживали. Я к Сергею всегда заезжаю, когда в Краснодарском крае бываю. Он у меня однажды тоже гостил. Я вчера ему все рассказал про Дениса. А он говорит, что может помочь переправить нас с тобой в Грузию. Съездим к отцу. Может, узнаем что. А то я обзвонился в Тбилиси. Трубку он один раз только взял. Спросил что-то по-грузински. А меня то ли не слышал, то ли не захотел говорить.
И как же нас с тобой переправят?
Если у Сереги получится договорится , все расскажу, а пока давай отдыхать.
День прошел на море. Они  плескались, как пара бегемотиков на мелководье.  Потом Оля прыгала в воду с плеч Ромы. Соседи по пляжу  выделили им надувной матрас, и Роман отбуксировал девушку далеко от берега, где они, прямо в море,  устроили любовные игрища, подражая дельфинам. Кстати, с дельфинами им тоже повезло. Метрах в двадцати от себя они увидели двух красавцев,  выпрыгнувших внезапно из глубины и столь же внезапно исчезнувших.
По пляжу носили персики, вареную кукурузу, чебуреки и много чего другого. Больше всего паре понравился совершенно черный,  высушенный  солнцем продавец-армянин  маленького росточка в широкополой шляпе и футболке с надписью, которую он тут же и озвучивал.. Балансируя подносом, он  буквально орал на весь пляж: “Блинчики гор-р-рячие!” Его товар явно пользовался спросом.  Уже отведавшие “гор-р-рячих” блинчиков,  подзывали продавца во время его второго и  третьего прохода . Рома тоже  “купился”, и начали ребята обед блинами с  мясом, а закончили –  блинами с абрикосами.  Все было классно!
Правда, к вечеру кожа Оли высохла,  покраснела и стала побаливать, невзирая на  солнцезащитный крем с пятнадцатикратной защитой.  Ромке было проще, он  успел подкоптиться еще в начале лета.
В дом  ребята вернулись,  уже проводив закат. Сергей ужинал.   Усадил и их., добавив на стол бутылку домашнего вина.
Рассказал, что узнал. Попасть в Грузию можно.  И даже очень просто. За Южную Осетию  политики Грузии и России до сих пор копья ломают, почитая эту территорию каждый своею. И на “своей” земле пограничные посты, естественно, не ставят. Рейсовые автобусы с двух сторон спокойно проезжают без досмотра и паспортного контроля.  Все реально. Мужчины обсуждали  детали, вспоминали  армейскую службу.  Оля начала клевать носом и тихо “отползла” спать по-английски, не прощаясь.
Потом были еще  два дня отпуска. Сережа свозил гостей в ущелье, искупаться в водопаде, посмотреть на дольмены. Но больше всего времени  ребята проводили у моря.  Выползали туда ночью, валялись под звездами.  В их третий отпускной вечер  Оля с Ромой  засиделись на берегу до темноты. С гор нанесло тучи, они скрыли и Луну, и звезды. Подул ветер. Волны облизывали берег все дальше,  доставая уже почти до самых ног ребят. И тут в полосе прибоя появилось несколько  изумрудных огоньков. Особо сильная волна вынесла их на гальку, отсутпила, а “светлячки” остались гореть, постепенно угасая.
Ух, ты! А что это ! Или кто это! – Оля присела на корточки перед одним из огоньков.
Это, наверно, планктон. Он  свет луны отражает. – Рома присел рядом и  дотронулся пальцем до  огонька. От пальца разошлись маленькие зеленые “молнии”. – Смотри,  как здорово! Дотронься!
Оля тоже тронула “светлячок” пальцем. Кончик пальца чуть ущипнуло,  свет со всего  существа как бы собрался в точку касания и тут же разбежался змейками в стороны. На ощупь огонек был похож на медузу.
Это не планктон, да и луны-то нет! Это кто-то живой из глубины приплыл.
Волны выплескивали все новые и новые огонечки. Оля попыталась  поднять один, чтобы возвратить его обратно морю, но тот расплылся под пальцами в кисель.
Наигравшись с «молниями»,  ребята просто стояли и смотрели на подаренное им морем диво.   Минут через  сорок, когда  огоньки исчезли, очередная волна принесла на мелководье большой, как футбольный мяч, изумрудный шар. Он  поплавал метрах в трех от берега и через несколько минут погас.
Это чудо,  и оно для нас, - сказала Оля, когда все кончилось, - спасибо, морюшко!
Спасибо, - поддержал ее Роман.

Глава 19

Сергей разбудил пару на рассвете.
Пора ехать.
Все вещи  с собой брать не стали. Рассчитывали вернуться.
Ехали до осетинского  села долго. Оля уже считала себя Матой Хари, готовясь к нелегальному переходу границы и где-то в душе внятно трусила. А вышло все банально и просто. В автобусе местные жители никакого внимания на чужих не обращали, гортанно общаясь всю дорогу между собой.  Один раз автобус-таки остановили люди в форме, уже не в российской. Оля оробела и повторяла про себя: «Господи, спаси и сохрани!», вцепившись в Ромину руку. Но все прошло проще пареной репы.  Не вылезая из автобуса, водитель крикнул что-то веселое солдатам, они засмеялись и отошли.
Как выяснилось, в грузинском селе, куда  приехали Оля с Ромой, рубли имели хождение наряду с местными лари и иноземными долларами. И, сторговавшись, очень дешево по российским меркам, вскоре ребята мчались сначала по разбитой сельской дороге, а потом и по шоссе,  в Тбилиси.  Советское прошлое перло в Грузии из всех щелей.  Еще СССР-ного изготовления была сама машина – обычная тольяттинская  бордовая «шестерка» и того же «made in» оказался и водитель Давид, получивший высшее инженерное образование в Волгограде. Ехал он, как камикадзе, пилюя на  обрывы  в метре и мелкие камнепады, возникающие прямо под колесами машины. Много рассказывал о современной Грузии и много спрашивал о нынешней России. Уже в Тбилиси, совершенно не зная расположения улиц, Давид раз 10 останавливал машину на перекрестках и выспрашивал дорогу, высовываясь чуть не на половину из окна и даже выходя из нее. Постовые милиционеры реагировали нормально. Штрафовать никого не собирались. Сзади водители, конечно, гудели, но  как-то беззлобно. То есть все было очень громко, но очень мирно. Довезя ребят до подъезда  отца Дениса,  водитель  заставил Рому повторить вслух два раза  свой  (Давида) адрес и взял обещание «приезжать в гости». Умчалась его «шестерка», громко сигналя.
Дом, обычная пятиэтажная «хрущоба»,  куда они приехали,  стоял на склоне горы. Почти все  балконы были густо увешаны сушащимся бельем.
Вид на город открывался отсюда замечательный. Много белых строений,  старинные храмы и везде высокие, густые деревья. Вокруг горы , и даже «открыточный» орел парил в небесах.
Квартира «4» оказалась на первом этаже. В ответ на звонок в глубине  квартиры послышались быстрые  шаги.  Из-за двери мужской голос что-то спросил по-грузински.
Роини  Зурабович, - заговорил Рома, - я – друг Дениса. Я его ищу. Откройте дверь, пожалуйста.
Дверь открылась. За ней стоял  молодой парень, точно грузин. Он снова что-то сказал. Теперь тирада была длиннее, но понятным было только имя Роини.
Мы из России, - чуть не по слогам произнес  Рома, - ищем Дениса. Где Роини Зурабович Алитов?
Алитов? – Парень закивал и отступил от двери, пропуская молодых людей в квартиру.
Далее общение  шло жестами. Их провели в комнату, усадили в кресла. А сам парень, ухватив переносной телефон, стал дозваниваться куда-то, шагая по залу и не останавливаясь не на секунду.
Квартирка была недавно отделана, но не на Олин вкус. Здесь была лепнина на потолке, декоративный камин с двумя мордами львов  по бокам, наборный паркет. В углу стояла огромная, не под размеры комнаты,  керамическая «греческая» ваза.
Минут через пять парень куда-то дозвонился. И, переговоря, передал трубку Роману и,  ткнув в нее пальцем, сказал «Роини».
Кто говорит? – собеседник на том конце провода говорил по-русски правильно, с едва слышным акцентом.
Здравствуйте, Роини Зурабович. Меня зовут Роман. Я – друг Дениса.  Я и  Ольга… - тут Рома замешкался, - знакомая Дениса , ищем  вашего сына.  Может, вам что-то известно о нем?
А зачем вам Денис?
Фу… Это долго объяснять.  В общем, у Дениса родился  сын Данила , а мать ребенка умерла.  И еще много чего случилось…  Можем мы встретиться  с вами? –  связь была   плохой и  Роман торопился договориться о встрече.
У меня есть внук? – удивленно спросил отец Дениса.
Да, ему уже  полгода.
А где он сейчас?
У моей матери.
А ты тот Роман, который с Денисом в армии служил, а потом в охране работал?
Я и сейчас там работаю.
Слушай, дай мне Гизо к телефону, - Рома передал трубку  парню, стоящему рядом,  решив, что это – единственная кандидатура  на роль «Гизо».
Тот выслушал телефонные наставления и, закончив разговор,  поулыбался гостям и ушел на кухню, зашуршав там кульками и захлопав дверцей холодильника.
Через  несколько минут Гизо прикатил с кухни в зал накрытый сервировочный столик на колесиках с сочными фиолетовыми сливами,  заботливо открытой литровой бутылкой «Киндмараули» и тремя стаканами.  Парень  остановил столик у кресел гостей, сел на принесенный стул напротив, разлил вино по стаканам, наполнив Олин наполовину, а  мужские  – до краев и выжидательно уставился на Романа.
Кажется, я должен что-то сделать, - не отводя глаз от Гизо, пробормотал  Роман Ольге.
Кажется, ты – старший  мужчина за столом и поэтому должен сказать тост! – Ответила иронично Оля. – Обычаи знать надо.
Да? – Сомневаясь пробурчал  Рома. – Ладно, уважу. За милых дам! – Провозгласил мужчина и поднял бокал.
Гизо удивился краткости гостя , но по интонации понял, что это был именно тост. Хозяин поднялся с бокалом, произнес сначала непонятное Оле слово «алаверды» и минут пять говорил что-то по-грузински, указывая на себя, на гостей вместе и на  Ольгу отдельно, на бутылку вину и даже почему-то на окно. Наконец,  он закончил речь и выпил стакан  до дна, стоя. Роман тоже поднялся и пригубя вино, поставил стакан на стол. Не прошло! Гизо замахал руками и вручил сосуд обратно Роману в руки. Тот отпил  вино до половины и снова попытался поставить стакан. Беззвучные махания руками продолжались до тех пор, пока стакан не оказался пуст. Оля при этом отпила лишь глоток,  но к ней  Гизо не приставал.  Оставшийся в бутылке напиток тут же был разлит по «мужским» стаканам, заполнив их до краев. Рома отнекивался, как мог, но Гизо опять поднялся и заговорил. Этот тост оказался короче, всего минуты на три. Теперь парень   показывал пальцем в небо.
Рома, уже начинающий испытывать действие первого стакана, тоже поднялся и кивал в конце каждой фразы Гизо. Снова чокнулись и выпили. Вино, поглощаемое стаканами,  оказалось забористым.  Если  с привычным к вину хозяином все было нормально, то Рома уже успел покраснеть, поставить локти на край  столика и принялся что-то объяснять Гизо о «дружбе народов». Тот внимательно слушал. А когда Рома закончил,  пошел  на кухню и принес еще одну бутылку вина. Ольга, до того тихо  подхихикивающая, засмеялась в голос. Через полчаса раздался звонок в дверь. К этому времени Оля сжевала все сливы,  на столе стояла почти пустая третья бутылка, а  мужчины сидели, обнявшись на диване, и Рома обучал Гизо песне «Господа офицеры».
Гизо пошел к двери, привел мужчину постарше. Тот по-русски, очень любезно поздоровался с Ольгой, представился  «Джаба» и, два раза в одной фразе  употребив слово «пожалста», пригласил ее пройти вниз в машину. С Ромой было сложнее. Он сидел на диване, упершись локтями  в колени и поддерживая голову ладонями. На предложение «пройти, пожалста,  в машину», он категорически замотал головой. Джаба и Гизо переглянулись и вдвоем, закинув руки Романа себе на плечи, повели его из квартиры на выход. Оля шла сзади, неся  сумку со вещами. Рома пытался петь,  а Гизо, уважая гостя, даже подпевал.
Внизу их ждала старенькая бежевая «Вольво». Рому почти положили сзади. Джаба сел за руль. Ольга рядом.
Куда мы едем? – спросила девушка шофера.
На вокзал. – Ответил Джаба.
А потом?
В Натанеби.
Ольге было знакомо это слово. Где же она его слышала? Ага… Из памяти всплыл рассказ Георгия об отпуске  в Грузии. Его тогда с семьей принимали в селе Натанеби.
Машина страшно рычала по дороге и все время пробовала заглохнуть. Водитель реагировал бурно, но, слава богу, по-грузински. Ехали по окраинам. Оля во все глаза смотрела в окошко. Все было интересно и непохоже на  ее город:
Вычурный двухэтажный особняк с открытыми воротами во двор, где два очень старых дедушки в забавных ермолках спорили, привстав со скамеечек,  над доской с нардами.
Огромный, гремящий кавказской  музыкой,  шатер около дома, у входа в который толпились женщины самого разного возраста.
Колонка посреди улицы, с которой забавлялся асбсолютно голый пацаненок,  направляя струи воды в разные стороны.
Открытая кузница,  с наваленными у входа то ли пиками, то ли заготовками для  кладбищенских оград.
Трое мужчин, закапывающих яму, из которой торчало  горло огромного глиняного кувшина..
Две молодые женщины в черных одеяних, но с веселыми лицами, одинаковые сами и несущие на руках каждая по две, как показалось Ольге, абсолютно одинаковых девочки.
«Национальный колорит» кончился, за окошком замелькали  обычные городские улицы. Подъехали к вокзалу. Джаба оставил Олю с Ромой в машине на стоянке, а сам  убежал куда-то. Уже через  пять минут он вновь появился, поторопил  девушку, сам  «повесил» Рому на себя и через здание повел их к железнодорожным путям.  На вокзале на двух языках: грузинском и английском прозвучало какое-то объявление. Что-то разобрав  в том, что  Ольге казалось абракадаброй,  Джаба, уже практически неся  Романа, еще прибавил шаг. Подлетя к поезду, а конкретно, к последним дверям последнего вагона, мужчина что-то крикнул уже собирающемуся закрыть вход проводнику в стандартно синей форме, жутко напоминающему Кикабидзе, и тот помог втащить Рому в вагон. Вагон оказался купейным. На троих проводник выделил им два места: верхнее и нижнее.  На верхнее Джаба  засунул «мертвого»  Рому, а Оле указал на нижнее место. Напротив в купе расположились две очень пожилые,  худенькие женщины в длинных платьях и косынках, прикрывающих седые волосы. Уже потом, переговорив с соседками,  Джаба объяснил, что это мать и дочь, возвращающиеся домой после встречи с внуками.  Ольга пробовала прикинуть, сколько женщинам лет.  Возраст младшей, которую Оля вычислила только по уважительному отношению к матери, но никак не по виду, «тянул» лет на семьдесят с гаком. Но старшая, которой должно было бы быть за девяносто , когда поезд тронулся, сама ловко залезла на верхнюю полку и оттуда всю дорогу делала дочери замечания.
Джаба, сопровождающий ребят, в купе почти не сидел. Он уходил к проводнику, курил в тамбуре, выходил на остановках и возвращался то с  бордовыми «колбасками» с веревочками, называющимися «чурчхелла» и оказавшимися очень вкусным  ореховым лакомством,  то с горячим  плоским хлебом,  внутри которого был козий сыр.
Часа через два на полке над Олей  послышалось ворочанье. Ромина голова свесилась с полки, уставилась на Олю, адаптируя рассматриваемое  кверх ногами лицо.
Оля, где мы? – речь была внятной.
Мы в поезде, Джаба везет нас в Натанеби к отцу Дениса. – Оля улыбалась недоумению парня.
Какая «жаба», куда везет? – Рома смущался попутчиц,  наблюдающих за ним с нескрываемым интересом, и  говорил шепотом.
Джаба – это друг Гизо. Натанеби – это село. А ты – старый алкоголик!
Роман спрыгнул вниз,  извинился  на всякий случай перед соседками и позвал девушку выйти в коридор. Там они встретили Джабу. Роман  узнал обо всем, что произошло за время его «вынужденного отсутствия». Долго пардонился, пообещал быть осторожнее с  местным алкоголем. Бодуна у него не было, и , хотя прошло всего два часа, он был абсолютно трезв.

Глава 20

Еще через час Джаба велел им приготовиться к выходу.   На станцию подъехали уже ночью. На  маленьком здании  вокзала висела подсвеченная вывеска с непонятными загогулинами. Оля подсчитала, загогулин было 8, вторая и четвертая – одинаковые.
Наверное,  «Натанеби» написано.
С перрона все вместе вышли на некое подобие площади. Сняли  машину, кстати, опять «шестерку» и опять бордовую. «Де жавю»,  - отметила Оля.
Ехали с полчаса, никуда не сворачивая. Почти все село уже спало, свет в окнах домов  потушен.  Машина затормозила у большого двухэтажного дома. Их ждали. Ворота открыли сразу. Из нескольких дверей,  с обоих этажей во двор высыпало человек десять.  Они  говорили что-то приветливое и, обнимая , по три раза целовали каждого из гостей. Такой радушный прием  приезжих  из России ошеломил, а Джаба воспринимал все, как должное.
Местные женщины, поприветствовав гостей, негромко переговариваясь, тут же  занялись  накрытием стола  прямо во дворе под лампочкой, а Олю с Ромой ( Джаба  остался внизу) повела наверх пара пожилых мужчин.  Сразу за дверью на второй этаж оказалась длинная, застекленная с трех сторон, кроме  входа,  комната.  Этакий широкий коридор на всю длину дома, выходящий  одними окнами  во двор, а другими  покрытыми красочными узорами «окнами» во внутренние помещения. Если снаружи дом казался  конструкцией завершенной,  то внутри все было совсем не так. Видимо,  отделочные работы на таком огромном объекте велись  хозяином неторопливо, в течение жизни. Мощный коридор  был бы совсем пуст, если б не диван у стены,  противоположной двери. Гостей на него и усадили, а хозяин что-то кому-то крикнул в дырку в полу, из которой тянулся электрический провод. Очень быстро пара женщин прибежала снизу и  принесла  два мягких стула для хозяев.
Представились… Роини Зурабович был не особо «грузинистой» внешности.  Разрезом глаз и рыжими с проседью усами и бровями,  он, скорее, напоминал азиата.  Второй мужчина, седой до волос на груди,  был настоящим кавказцем, раза в три шире и в полтора выше отца Дениса. Звали его Ираклий,   был он женат на двоюродной сестре  Роини – Тамаре,  и дом этот был его.
Сначала грузины все до мелочей выспросили у гостей, благо на русском  говорили все.  Причем, вытрясли все, вплоть до дат встреч  Оли с Дэном, до диагноза   Ирины, до описания Данилки. Очень подозрительно расспрашивали про  то, как Ольга встретила Дениса на базаре. Ребята сообразили, что их проверяют, но вот  почему, хоть убей, не понимали оба. Когда расспросы были закончены, гостей пригласили вниз к столу. Попытка Ромы задать хоть один встречный вопрос успехом не увенчалась.
Э, дорогой, - увлекая  его вниз по лестнице, сказал Ираклий, - подожди немного. Все расскажем. Сначала за стол!
Женщин за стол не сажали, по умолчанию. Для Оли, как гостьи, сделали исключение.  Накрыто было щедро и красиво: много зелени, фруктов,  глиняная миска с кусками курицы, залитыми белым соусом, глубокая чаша с фасолевой «кашей» – лобио, стопка  больших, в альбомный лист, заменяющих привычный хлеб, сырных лепешек – хачапури и, конечно, бутылка красного вина.  Бутыль тянула литров на десять и  напомнила девушке какой-то  фильм по Гоголю об украинской деревне, где в такой «таре» подавали к столу горилку.  Разлили вино опять в стаканы, теперь граненые. Похоже, рюмки и фужеры,  за несерьезностью, в Грузии просто не признавали. Рома заерзал на месте, когда наполненный стакан поставили  и перед ним. Он поднялся и, крайне уважительно, прижимая руки в груди, выдал  хозяевам байку о своем , якобы недавно перенесенном гепатите, сиречь желтухе, которая не позволяет ему употреблять спиртное еще полгода. Джаба,  оказавшийся за столом напротив Романа,  только улыбался, но тайны гостя не выдал, решив, видно, что тот волен  распоряжаться собою сам.
Ладно, пей по чуть-чуть, - разрешил Ираклий, как старший. Полного воздержания от вина здесь, похоже, не принимали даже по состоянию здоровья.
Застолье началось , с тостами, произносимыми по старшинству: за гостей, за святого Георгия, за предков рода, за детей.  Оля, попробовав сациви (курицу в соусе),  потом лобио, и пару раз прослезившись, поняла, что красного перца хозяйки не пожалели. Даже  овощи: помидоры и огурцы, разрезанные пополам и сложенные горкой на тарелке, были густо им засыпаны. Поэтому она ограничила себя фруктами и щипанием хачапури.
С места в очередной раз поднялся Ираклий:
Дорогие мои, - произнес он очень серьезно, - я хочу поднять этот бокал за сына Роини Дениса. Я не знаю, что ждет его в будущем. Останется он с нами или уйдет к предкам. На все  воля божья! Но каков бы ни был его путь, пусть он будет легким! Он был, есть и будет для нас хорошим человеком, настоящим мужчиной. Я рад, что могу принимать его у себя…
Оля с Ромой переглянулись. Что такое? Денис ЗДЕСЬ?
С трудом дослушав тост, ребята выжидающе уставились на Роини . А тот уже поднялся из-за стола и грустно сказал:
Пойдемте.
На первом этаже, на большой, густо завешанной  связками с луком, чесноком, какими-то травами, явно деревенской,  кухне копошилась  над кастрюлей Тамара.  Увидев входящих, она,  вытерев руки о фартук, опустив  глаза,  проводила их к двери, ведущей из кухни, как выяснилось потом, в спальню. В комнате, куда завели гостей,  было почти темно, если не считать маленького розового ночника в форме раскрытого лотоса на тумбочке.   Еще в комнате стояла пара стульев, у окна полутораместная кровать  с полированными спинками, рядом  стойка для капельницы.  Пахло больницей. На кровати, на нескольких подушках в изголовье, лежал  Денис! Бледное лицо  его было спокойно, черты заострившимися, как у покойника.
Он жив? -  шепотом спросила изумленная Оля.
Да… Уже  почти год спит. Кома у него.
А что случилось-то? –  Рома был  удивлен не меньше девушки.
Я все расскажу. Вы посидите с ним, сколько хотите. А потом возвращайтесь к нам. Поговорим… -  отец погладил сына по голове и  вышел.
Рома устроился на стуле, а Ольга присела на кровать и взяла Дениса за руку.
Привет, - она все-таки ожидала чего-то:  движения глаз под веками, ответного пожатия руки.
Но чуда не произошло. Даже дыхание было неслышным.  Тихонько побдив минут  десять,  ребята почти одновременно поднялись и переглянулись:
Пойдем!
Пошли…

Глава 21

Во дворе, уже у  пустого стола, их ждали Роини и Ираклий. Рассказывали оба, дополняя друг друга.
Год назад Денис прилетел в Тбилиси, навестить отца. Прилетел не просто так, сказал, что жениться хочет, ждет благословения. Отец одобрил: «Давно пора!» Сын обещал в следующий раз уже с женой   приехать и родню на праздник собрать. Имя невесты называл: «Ольга». Еще Денис говорил, что новый бизнес открывать будет, что-то там с ценными бумагами связанное. Погостил пару дней. Хотел в Москву лететь. В день отъезда ему на мобильный телефон позвонил кто-то. Несмотря на то, что отец рядом был,  сын страшно ругался по-русски. А когда закончил разговор – схватился за сердце. Слава богу, соседка Роини – сердечница, лекарствами поделилась. Сердце отпустило.  Денис ничего о звонке объяснять не захотел. Собрался в аэропорт. Отец удерживал,  хотели перенести отъезд. Но сын ни в какую: «важная встреча», видите ли. Роини проводил Дениса, а через 10 минут после возвращения домой, позвонили из аэропорта.  Уже на трапе самолета младшему Алитову стало плохо. Он упал вниз, ударился головой и  в бессознательном состоянии увезен врачами скорой в городскую клинику №2. В больнице отца сразу к сыну не пустили, сказали «серьезный ушиб головного мозга», инфаркт, в общем, целый букет болячек. Отдали пакет с вещами. Кроме одежды, портмоне с деньгами и документами,  сигарет, в пакете был еще сотовый телефон, связка ключей и кредитная карта. Через день  из аэропорта опять позвонили -  сумка, сданная в багаж, с вещами Дениса обратно из Москвы прилетела. К сыну пустили через пять дней, и нашел его отец в том состоянии, в каком он и сейчас находится.  В мобильнике, в памяти телефонной книги было пусто.  Из последних номеров высветился только домашний отцовский и еще один с кодом города, где жили Денис и Оля с Ромой. Отец позвонил туда вечером.  Представился, пытался  рассказать взявшему трубку мужчине о произошедшем с сыном, но был оборван на полуслове, грязно обруган, обозван «шантажистом» и еще и угрозы услышал: «Урою этого козла, если только шевельнется! Передай ему,  что я сделаю с его беременной телкой, все, что обещал».  Потом домой к отцу звонила какая-то девушка, спрашивала Дениса. Роини ответил правду, что сына  дома нет.  На вопрос: «А зачем вы его ищете?», девушка замешкалась, трубку у нее взял все тот же грубый мужчина и сказал, что он все равно Дениса найдет, даже на краю света. Отец испугался, созвонился с Ираклием. Посовещавшись, мужчины решили Дениса из клиники забрать  в Натанеби. Все равно врачи  никакого особого лечения не предлагали. Все, что надо для поддержания жизнедеятельности, мог делать и Ираклий дома. Недаром он работал семейным доктором в сельской больнице. Дениса перевезли в дом Ираклия. И весь этот год Роини жил то дома, то у сестры Тамары,  исполняя роль сиделки при сыне,  и оставив квартиру на внучатого племянника Гизо,  учащегося в Тбилиси на художника. От матери Дениса Оксаны все скрыли. Ведь больное сердце сына  – ее наследственность. Пусть лучше думает, что сын уехал куда-нибудь, чем правду знает.
Про Романа Денис отцу рассказывал, говорил, что они «тезки». Ведь в России  Роини тоже звали «Ромой». Отзывался о друге сын очень хорошо. А Ольга, как понял отец,  эта та самая девушка, на которой Дэн хотел жениться. Только поэтому  тайну пребывания Дениса им и открыли.
А со встречей с Денисом ты, Ольга, ошиблась. Не мог он по базару ходить. Ничего он уже не может. Врачи говорят, что мозговой деятельности почти нет, и, даже если из комы выйдет, с постели встать не сможет и  прежним никогда не будет.
Помолчали…
Давайте спать ложиться. Совсем уже поздно.  – видно было, что Роини  нелегко дался разговор..
Олю положили спать на первом этаже, вместе с дочерью Ираклия и Тамары. А Рому отвели в гостевую комнату на втором.
Проснувшись на рассвете, Оля прошмыгнула через кухню, где уже возилась Тамара,  на улицу. Вернее, на участок, принадлежащий Ираклию. Что там наши дачи! На этом куске земли  можно было заблудиться. Недалеко от дома под гранатовыми деревьями ходили индюки. Девушка,  опасливо обойдя их, пошла  от дома по дорожке. Сначала дорожка была гравиевая, потом просто вытоптанная, а затем ее встретили настоящие джунгли. Просто буйство зелени какое-то! Тропа, к концу пути абсолютно заросшая,  вывела ее к горной речке, мелкой, каменистой. Ольга постояла в ней босыми лапами, наслаждаясь прохладой, и пошла назад, опасаясь заблудиться на «приусадебном участке».
После завтрака ребята засобирались в дорогу. Родной город  был далеко, через Тбилиси, Осетию  и Краснодар, а испрошенный отпуск у Ольги  заканчивался. Роини Зурабович  решил поехать с ними до Тбилиси – дома давно не был, надо было пенсию получить, коммунальные услуги оплатить. Прощались душевно, снова с объятиями и поцелуями, как при встрече.
Поехали на рейсовом автобусе. Уже в Тбилиси на автовокзале купили билеты  в Осетию. До следующего автобуса времени было немного, но отец Дениса настоятельно приглашал ребят к себе.
Я вам кое-что передать должен. – Мотивировал он свою настойчивость.
Взяли такси до дома Роини и обратно. Отец Дениса сходил в свою квартиру и вынес им связку ключей и   кредитную карту «Мистрал-банка».
- На карточке деньги лежат. Это для  внука. Как договорились, звонить будешь и в гости мне его привезешь, раз уж совсем отдать не хочешь.И вот еще ключ вам даю.. У Дениса на дне в сумке лежал, в отдельном пакетике. От чего,  не знаю.
Ключик был особый.  Этакий штырек с выступающими пупырышками и вмятинками. На конце дырочка с  прикрепленным жетоном. На жетоне номер: «3344».
Всего вам хорошего. Любите друг друга, дети! – проводил их всепонимающий  Роини Зурабович.
Снова был автобус.  Потом такси. Дом Сергея. Немножко моря напоследок. Ночевка. И снова дорога.
В родной город  ребята приехали вечером, сильно уставшие. Ольге с утра надо было идти  на работу. Рома на такси завез ее домой и попрощался до завтра.
Дома все было спокойно. Уже через час Оля поставила телевизор на «SLEEP 30 мин.» и , потаращившись, как совенок, в экран, заснула.

Глава 22

С утра на работе был завал. В обед – куча расспросов от всего состава бухгалтерии. Представила она тетенькам все происшедшее, как романтическую поездку на море с новым мэном. Удовлетворила всех придуманными подробностями и ушла туда, куда хотелось: глубоко  в себя.
Жизнь зигзумбелем закрутила ее и вывернула ее существование наизнанку. Денис, Рома, МОРЕ, Грузия - что еще преподнесет ей жизнь? Какие повороты? История, похоже,  только-только разворачивается. У нее  в голове назрела куча вопросов. От чего ключ? Кто тот телефонный хам, облаивший  Роини Зурабовича? Чем Денис его шантажировал? О какой «беременной» шла речь, уж не об Иринке ли? И, если о ней,  то, значит, Денис знал о будущем потомстве, но жениться при этом собирался на  Ольге. Головушка тихо пухла.
После работы  у Ольги  дома появился Роман с Цезарем на поводке. Пес, соскучившийся по девушке, всячески оказывал ей знаки внимания и требовал ответных чувств. Где бы она ни присела, голова пса неизменно оказывалась у нее на коленях, а когда Роман «фукал», Цезарь  с совершенно несчастным видом ложился у ног Оли и вздыхал,  изображая «оскорбленную невинность».
За кофе Рома озвучил «нарытые» за день факты:
а) Охранник, служащий в «Мистрал-банке» провел его к своей пассии – операционистке того же банка. Та,  поколдовав с кредитной картой, озвучила  сумму в 30 000 $ (!) с мелочью, которые будут выданы любому, кто эту карту предъявит. То есть почти весь взятый Денисом кредит уже сейчас  можно погасить!
б) Ключик с номером «3344» охранник банка признал идентичным тем, с которыми приходят их клиенты в хранилище банка, к заветным ячейкам. Но  к ключу положен код «четыре цифры/четыре цифры/две буквы латинского алфавита». Код этот никому, кроме владельца, не известен, а без шифра  влезть в ячейку даже управляющий  банком не может.
в) Семья Птициных, соседи бабушки Поли, столь опекаемой Денисом, и посоветовавшие ей  «подмазать» Виктора Сергеевича Серунова, обитают теперь недалеко от вокзала, рядом с Роминой мамой. Адрес известен.
г) Номер хама,  взятый у Роини Зурабовича, оказался  домашним телефоном Серунова В.С. – что и требовалось доказать!
Я все сказал, - удовлетворенно закончил перечисление  Роман.
Ну, ты орел!  Ну, молодец! – Ольга даже поцеловала  мужчину в нос, вызвав его очень довольную улыбку. – Куда мы сегодня отправимся?
Сначала к Птициным. А потом к моим. Данилку повидать.
Ну, давай! Цезарино с  собой возьмем?
Ага. Он без меня скис совсем. Видишь, как исхудал?
По лохматому Цезарю совершенно не было видно, что он «скис» и «исхудал». В данный момент он догрызал  на паласе сухую воблу, упертую с кухонного подоконника. Но Ольга заподозрила, что  это он не с голодухи, а из озорства.
До дома Птициных доехали на Роминой «Ниве». Собаку оставили в машине. Сами на лифте поднялись на самый верх. За нужной дверью «24» внятно шумели.   После звонка на пороге возник худой высокий мужчина в «семейных» трусах в мелкий горошек.  Когда-то, во времена оны,  он явно был кудряв, но теперь от всей шевелюры на голове остался задорный  завиток, торчащий посреди макушки в обрамлении немногочисленного тундрового мха.
-Че надо? – хозяин  явно был малость навеселе.
Мы от Серунова Виктора  Сергеевича, проверяем, как живут  его избиратели. – Роман старался держаться официально.
З-заходи. – Дверь широко распахнулась. – Мать! Гости пришли!
«Матерью» оказалась очень приятная, невысокая, пухлая женщина, с белым перманентом, вышедшая в прихожую,  по возрасту жена, а не мама хозяина.
Здравствуйте. Я – Лиля. Вы к нам?
Да, мы из избиркома. Проверяем, как живут избиратели, - продолжала отрабатывать «легенду» Оля.
Проходите в зал, - пригласила Лиля.
Нет, на кухню! –  Возопил успевший усесться на  просторной кухне за стол  хозяин. – Мать, пузырек давай!
Миша, прекрати! Люди по делу пришли! – С надрывом крикнула в ответ женщина. Видно было, что слышит она подобные заявления не впервые.  Лицо, скукожившееся в злую маску во время крика, обращенное к посетителям, опять разгладилось и стало добрым.
Но тут хозяин-Миша вышел в прихожую и за руки потянул гостей: - Сказал: на кухню, значит: на кухню!
Из многочисленных дверей большой квартиры  высовывались ребячьи головы, глазея на гостей. Мальчишка  лет десяти в трусах, подобных отцовским,  пронесся   по коридору и снова  убежал в одну из комнат.
На кухне было скромно. Видимо, скарб Птицины привезли с собой со старой квартиры. Контраст был разителен. Новые стены и ободранные табуретки со сбитыми углами. Розовый кафель и драные полотенца-тряпочки, висящие на вколоченных  между плитками гвоздях.
Чем богаты, тому и рады, - провозгласил Михаил, усаживая  гостей за стол, - Лиля, накрывай на стол!
Скрывая свои чувства, а. может,  привычно смирившись, Лиля  выставила на стол тарелки с  квашеной капустой, огурцами. Крупно нарезала вареную колбасу, хлеб.  Потом, вздохнув,  достала из навесного шкафа  четыре рюмки и  принесла откуда-то из комнат поллитровку-чебурашку.
Ага,  - обрадовался Миша, - а говорила «нет»!
Хозяин заскорузлым ногтем ловко сдернул с бутылки  крышку так, что она отлетела на пол.
Рома закрыл свою рюмку ладонью:
Я за рулем.
А вы будете? – спросил Михаил Олю.
Да нет, -  отказалась  девушка. – Я водку не пью.
Нам больше достанется. Садись, мать!
Лиля присела к столу. От налитой до краев рюмки не отказалась. Долгие годы, проведенные рядом с пьющим человеком, наложили  отпечаток на ее житие. Наверное, как и многие другие, она сопротивлялась,  боролась, а потом укатали сивку крутые горки. И теперь, крича для проформы на мужа-алкоголика, она сама припрятывала заветную бутылку и охотно выпивала с супругом. Взамен водки гостям был предложен чай с карамельками и почему-то холодец. Он, кстати, оказался, на удивление вкусным.  Многодетная Лиля готовить умела.
После второй рюмки разговор заладился. К ребятам хозяева обращались на «ты», а Миша так и вовсе речь  не фильтровал, вместо связок  используя  ненормативную лексику.
«Словесный понос» хозяина начался «за здравие», но к концу бутылки перешел «за упокой».Сначала Серунова подчеркнуто хвалили, а, расслабившись, пришли к выводу, что он «зажрался».  Обещал квартиру в двух уровнях – дал в одном; обещал шесть комнат – дал пять. А у их у старшей дочери скоро роды. Молодой семье жить негде.
Рома сначала оч-ч-чень аккуратно, а потом уже в открытую подвел беседу к вопросу:
И сколько вы Серунову дали, чтоб хату получить?
Да «Волгу» Мишкину отдали, - пригорюнившись,   сказала  расслабившаяся Лиля и привычно заплакала.
Не реви, мать! Еще заработаю!
Но Лиля,  утирая слезы,  выложила все, как на духу.  Всю свою замужнюю жизнь, а это двадцать с гаком  лет, женщина оббивала пороги самых разных инстанций, пытаясь переехать со своей все увеличивающейся семьей из халупы в благоустроенную квартиру.  Дом аварийный, семья большая, рабочая – вроде все есть для предоставления благ. Ан нет! Не получалось. Пока два года назад  накануне выборов, некий парень (судя по описаниям – Денис), помощник депутата не пошел по квартирам их улицы, агитируя всех голосовать за Серунова.  Лиля тут же на прием записалась к Виктору Сергеевичу. Он петицию ее  слезливую взял, помочь обещал, но связь велел держать через помощницу молодую, Анастасию Егоровну.  Два раза ходила Лиля на прием к Анастасии. Та все выслушивала о жизни тяжкой, обещала помочь. Но уж и выборы прошли, а толку не было. Третий раз выловила Лиля Анастасию около киоска, та сигареты покупала. Девушка пошныряла глазами по сторонам и отвела Лилю в  садик к памятнику Пушкина.    Долго в разговоре ходила вокруг да около. Пока многодетная мамаша , поняв все, напрямую не спросила: «Сколько?»  Девушка глаза потупила, но сумму назвала: «Сто тысяч рублей». И еще сказала идти в туб. диспансер к ее, Настиной, знакомой и, сославшись на нее,  за деньги, конечно, взять справку о том, что у Михаила туберкулез в открытой форме. А потом справку с деньгами принести Анастасии. И будет  Птициным за это двухуровневая квартира в шесть комнат уже к концу года. Лиля все выслушала, пришла домой. И, сидя с Мишей вот так же, как сейчас, «за бутылочкой» решали они, где добыть такие дикие деньги. Из накопленного богатства были у них лишь дети, да почти новая машина «Волга», которую «списали» Мише на автобазе. С юных лет Птицин возил начальников базы. Водитель он был отменный , а организм его отличался одним качеством: с утра, сколько бы он не выпил накануне, запаха не было. Знал он про начальство много, выполнял тайные поручения, но язык за зубами держал, не проговариваясь даже в пьяном бреду. Вот предыдущий начальник,  хороший мужик, но жуткий ловелас, уходя на пенсию и помня все Мишины услуги, выделил ему в личное пользование машину, как-то уладив все документальные закавыки. Радость в семье была огромная! Старший сын получил права в армии. Второму восемнадцати не было, но отец сажал за руль обоих, колеся ночью по окрестным улицам. «Волгу» чуть не облизывали, только что не молились на «ласточку». А тут подумали, прикинули и решили продать. Покупатель нашелся сразу – дал 75 тысяч. Сумма огромная, но пришлось и дачу,  оставшуюся от Лилиных родителей, продать. Выручили еще 15 тысяч. Оставшийся «червонец» собирали чуть не по сто рублей у знакомых.  Справку для Миши выкупили за  Мишины отпускные. Деньги  отнесли Анастасии Егоровне. Лиля все беспокоилась: как давать? Опыта у нее в этой сфере не было никакого. Но Анастасия, узрев конверт, наманикюренным ноготком пододвинула его к себе, щебечя что-то про большую занятость Виктора Сергеевича, и ловко скинула его в открытый ящик стола. Справку подколола в толстую  папку. Сказав  на прощанье Лиле:
Ваш вопрос в рассмотрении, ждите,  – дала понять, что аудиенция окончена.
Ждали недолго. Через три месяца уже справляли новоселье. Правда, квартира оказалась меньше, чем ожидали на одну комнату, но  уж «не до жиру».
И многие  из ваших знакомых так квартиры получили? – Роман пытался определить размер Серуновского «бизнеса».
А кто его знает, - ответила Лиля. – Мы особо с соседями не делились. Дело-то подсудное. Еще отберут квартиру, а у нас своих детей восемь человек, и у дочери второй скоро родится. А отдельно, в общаге,  живет только старший сын.
Но квартира же вам так и так положена была? – уточнила Оля.
Положена!!! – заржал Михаил. – Двадцать лет была положена и не ….!
А подписать все сказанное  сможете? – спросил Роман.
После этого вопроса с Михаилом мгновенно произошла метаморфоза. Он, до этого явно пьяный,   внимательно посмотрел на Романа и выдал тираду, предписывающую и ему, и Ольге быстро-быстро передвигаться из его дома . При невыполнении этого требования, хозяин пообещал Роману и всем его родственникам очень нелегкую жизнь. Ребятам послушались и , не раздумывая, отступили, слыша и возле лифта Мишины посылы и их, и Серунова в дали дальние.
Рома, - уже в лифте высказалась Ольга, - мне кажется, то, что ты сделал – было неправильным. Птицины  от тебя опасность почувствовали. Да еще и  под парами. В принципе, Миша  тебя и побить мог.
Да, я понял. Зря я… Ну, ладно, да простят меня эти люди! Не хотел я для них ничего плохого.

Глава 23

Дом  Роминых родных стоял, буквально, через квартал от Птициных. Опять многоэтажка, лифт, только этаж шестой, а не девятый. Цезаря взяли с собой. Оля малость робела перед встречей с мамой «Ромашки». Оказалось, зря. Дверь открыла Тоня. Обрадовалась до визга! Брату на шею бросилась, Олю чмокнула в щеку.
Мама, наш любимый дядя Федор приехал! – выдала она фразу из «Каникул в Простоквашино». – С Ольгой!
Цезарь бросился вглубь квартиры, таща на поводке Романа.
Ромка, держи его, у  Пуньки течка! – верещала Тоня.
Из ванной  в спальню со всех ног улепетывала маленькая черная собачка, типа болонка.  Тоня захлопнула  дверь в комнату . Цезарь, с трудом удерживаемый Ромой, был заперт в ванной и вдохновлен целым набором команд: «фу», «сидеть», «лежать» и «место». Что, правда, не мешало ему после ареста скрестись в дверь и поскуливать.
Наконец, все дошли до кухни. Картину они застали идиллическую. Посреди кухни стоял детский высокий стул, в котором сидел светловолосый полугодовалый бутуз и колотил столовой ложкой по деревянной перекладине перед собой. На табуретке  перед ним устроилась миловидная женщина в очках, с золотистым шиньоном на голове, в очаровательном махровом халате с  белыми облачками на голубом фоне . В руках у женщины была баночка яблочного пюре и кофейная ложечка.  Она повернулась к вошедшим и улыбнулась…
От открывшейся картины засмеялись все вошедшие:  и мордашка бутуза, и лицо мамы Ромы, включая лоб, были  совершенно идентично измазаны пюре, как будто их расписывал один визажист.
Мама, ты впала в детство! – Провозгласил Рома.  - Дай я тебя сменю!
Он отобрал у мамы пюре и сел на скамеечку. Данилка отреагировал на смену партнера,  застучав ложкой с удвоенной и силой.
А мама Романа, обтерев лицо, приветливо рассматривая Ольгу, представилась:
Светлана Анатольевна, будем знакомы.
А я – Оля…
А я знаю. Сейчас мы будем пить чай.
Чаепитие  с домашними оладушками и клубничным джемом прошло очень мило. Данилку передавали с рук на руки.. Рома с Тоней прикалывали друг друга, но по-доброму. Ольга, уловив настроение, вторила им.
Данилка – просто прелесть. Зубы лезут, а он ночами спит. И вообще, он очень ласковый и послушный, - явно расхваливала Светлана Анатольевна бутуза. – Может, себе его оставим, Ром?
Мы подумаем, - сказал Рома, на этих словах обняв Ольгу за плечи.
Скоро бабушка понесла Данилу спать, позвав Олю с собой.
Уже в спальне, когда Данилка засопел, она снова забросила удочку:
Может, оставите его? Хороший мальчик. На тебя похож.
Мы подумаем, - серьезно ответила Ольга , повторив слова Романа.

Уже в машине Рома безоговорочно заявил:
Едем ко мне. Я соскучился.
А я и не против.
Перед сном погуляли с Цезарем, накрутив пять оборотов вокруг дома. Рома был романтично- весел. Таскал девушку на руках и даже спел некое подобие серенады.
Уже ночью в постели, когда они оба засыпали, Рома выдал шепотом:
Я хочу усыновить Данилку.
Ага… - эхом отозвалась Оля.
С тем и заснули.

Глава 24

Рассвет проспали глобально.   Было не до разговоров. Оля влетела в свою бухгалтерию уже в одиннадцатом часу, вместо  девяти положенных. Главбух была не в духе и отправила Олю в ссылку: на инвентаризацию на склад готовой продукции. Целый день девушка  считала банки с краской и замаялась к вечеру до отупения.
Заявившись в контору уже  концу рабочего дня, Оля услышала, что ей звонил раз пять «приятный мужской голос». Перезвонив Ромашке (кому же еще?), девушка узнала, что у них намечается поездка с друзьями на  его дачу.
Рома приехал с букетом ромашек.
- Ромашка привез ромашки, - обыграла ситуацию Ольга. Всю дорогу она  пела,   подражая  мультгерою:  «Облака, белоснежные лошадки…». А Ромка просто улыбался.
На даче уже был «полный загруз». Во дворе стояла одиннадцатая темно-зеленая  «Лада».  Две семейные пары: Владимир с Галиной и Владимир  с Натальей – уже вовсю занимались  приготовлением шашлыка и салата.
Познакомились. выяснилось, что женщины: Галя с Натой – педагоги, сидящие в отпуске по уходу за ребенком . Тайный союз  «меча и орала» образовали они, судя по наблюдениям Оли, уже давно,  и сегодняшняя вылазка была для них еще одним поводом обсудить тему воспитания собственных детей.
Владимиров было два. Один, Галинин, блондин, копия  Путин, только выше головы на две и волос побольше, отзывался на имя «Володя». Второй, брУнет,  Наташин, усатый, грушеобразный,  саркастичный балагур с масляными глазками, был, по умолчанию «Вовой».  Все мужики  работали в одном охранном агентстве. Рома – замом начальника,  Володя – юристом, Вова –  чем-то вроде консультанта по PR. В веденье последнего были досье на всех работников и контактеров агентства, будь то заказчики или люди,   от которых клиентов охраняли.  Вова имел осведомителей по всему городу. Информацию выуживал чаще неофициально, к слухам прислушивался, но все тщательно проверял. Смешил коллег подробностями частной жизни людей известных и не очень. Имен при этом не называл, а если  друзья угадывали персонажа комичной ситуации, сводил все на шутку. Запоминал  Вова немыслимое количество анекдотов, рассказывать их любил и, самое главное, умел.   Вечер тек весело. От комаров  спасал сначала дым мангала, а потом  разведенный костерок. Шашлыки мужики запивали  слабым пивом, а женщины – сухим вином.  Из «Лады» выудили гитару. Оказалось, что  «бренчать» на ней умеют Володя  и Вова, а более-менее сносно играть и прилично петь  – только Оля. Для Романа  это умение Ольги оказалось откровением. Он искренне радовался и обязал ее осуществить его детскую  мечту: научиться играть на гитаре. Приступил сразу, сев в стороне под айву,  осваивать «три аккорда». Компания бреньканье дилетанта честно терпела минут десять, а потом гитару у Ромы отобрали, пригрозив сдать его в милицию за издевательство и моральный ущерб.
На душе у Оли было спокойно. Никто не «грузился». Женщины обсуждали достижения своих отпрысков в домике.  А мужчины просто хохмили у костра, как школьники. Ольга палочкой ворочала в золе картошку и чувствовала себя абсолютно счастливой…
Разговор у костра перешел на «новости». Рома пересказал друзьям эпизоды  «денисовской» эпопеи. А закончил неожиданно:
… и будем мы, наверное, теперь жить с Олей вместе. – Сказав это, Рома чуть с опаской взглянул  на Олю: «не поторопился ли? “ Но в ответ увидел только кивок согласия.
Друзьям со стороны, наверное, показалось, что у ребят все уже решено и подписано.
Но дело обстояло совсем иначе. Оля уже жила гражданским браком: год на последнем курсе  института и два после. Ее  Шурик отличался умопомрачительной ревностью и докапучестью. Чувствуя,  что  девушка сильнее его морально, в конце концов, просто красивее, он доставал ее до печенок. Все ее достижения, начиная от устройства на хорошую работу до  предлагаемого гостям собственноручно испеченного и сложного в рецептуре тортика, высмеивались им прилюдно. В собственных недостатках: неряшливости, неумении держать слово, душевной черствости – обвинялись все окружаюшие, возникающие обстоятельства и, чаще всего, Ольга. Тогда,  “его молитвами” девушка,  после учиненного мужем скандала на службе, потеряла хорошую работу и лучшую подругу, которую супруг незаслуженно назвал “сводней” и вытолкал взашей из их дома.  Ольга ушла от Шурика, забеременев, несмотря на все его супер-резинки,  и получив  от него же  жесткое указание делать аборт.  Аборт  Ольга сделала, перенеся его без излишних душевных мук. К  мужу не вернулась, осознав бесперспективность дальнейшего совместного мучения. С тех событий прошел уже десяток лет.  И тут за последние две недели выяснилось, что она, ничего о том не ведая,  успела побывать в невестах у Дениса, а теперь еще и Рома хочет жить с нею. Тут до нее, наконец-то,  дошел смысл того,  о чем она думает:
Рома хочет жить со мной? Господи, да это же  то, в чем я никак не  могла себе признаться! Я тоже хочу жить с ним! Просыпаться вместе,  рассказывать ему все-все-все, варить ему борщ… - Дойдя до последнего пункта, Ольга внутренне улыбнулась и сделал оговорку, - иногда варить ему борщ,  воспитывать вместе детей… Мама дорогая, - осекла она себя, - каких детей?   Ты ж после аборта не беременела ни разу! – Тут услужливая память вынесла на поверхность образ пухлой мордашки, измазанной яблочным пюре. – У нас же есть Данилка! Если будут еще – прекрасно, но  уже есть Данилка!
Тут мечты понесли ее «по городам и весям». Она стала представлять себя мамой. И, внутренне прислушиваясь, находила, что ей во всем этом хорошо.
Внутренняя работа мысли, видимо, отражалась на лице девушки. Рома подсел рядом, обняв ее за плечи:
Ты о чем думаешь?
Я о нас и о Данилке. Усыновлять будем?
А я ведь как раз об этом хотел с тобой поговорить. Но  опасался. И так я всенародно тебя жить к себе зазвал. А еще Данилка... Ты двух мужиков сразу потянешь? – с напускной серьезностью спросил  Роман.
А что, у меня есть выбор? – отшутилась Оля.
Не-а. Ну, раз ты согласная на все,  отвечай, когда пойдем в ЗАГС?
Зачем  в ЗАГС?
Очень умный вопрос! Жениться будем. Кто ж нам по одельности  ребенка отдаст. Мы должны быть супружеской парой.
Ни фига себе! Так это ты мне предложение сегодня сделал?
Ага…
Смеялись они на пару долго. Привлеченные хохотом, к костру стянулась вся компания.
Давайте вместе посмеемся, - выжидающе глядя на ребят, предложил Вова
Да вот Рома надысь мне предложение сделал, а я и не поняла! – сквозь смех еле проговорила Оля.
Друзья, - вскочил Роман, - разрешите вам официально представить мою невесту.
Чур, я – свидетель! – поднял, как первоклашка руку , Володя.
За это надо выпить, - уже от машины  послышался Наташин голос и на свет божий из багажника была извлечена  запыленная бутылка шампанского.
Выпили, как водится под «горько». Посмеялись, пошутили, оппоздравлялись и собрались обратно. Поздно было.
На обратной дороге обсудили детали. Заявление в ЗАГС они пойдут подавать в ближайший понедельник. Завтра Рома разведает все по поводу усыновления. Оля переедет к Роману  совсем через три недели, неторопливо собравшись и пристроив куда-нибудь лишнюю мебель.
 Последующие две недели  Ольга вела кочевой образ жизни. Днем – работа, вечером – сортировка вещей на «с собой», «на выкид»,  «на отдать кому-нибудь» и «на продать». Роман помогал ей, как мог. Но, по ее мнению,  только мешал. Оля зависала над многими безделушками. Всплывали воспоминания или надо было изнутри прикинуть, кому эта вещь  по-настоящему нужна и доставит  радость. А Рома готов был  увезти девушку «хоть голой» и  все время предлагал вынести все к мусорному ящику, на что  Ольга сподвигнуть себя  не смогла. Поприпираясь пару дней, ребята решили. что Роман будет приезжать к  десяти вечера и увозить Олю к себе домой кормить и ночевать.
Дела с усыновлением продвигались. Представленная из ЗАГСа бумажка о предстоящем через два месяца бракосочетании;  справки о физической немощи мамы Иры и «мощи» Ромы  и Оли; подписанное соседями заявление, подтверждающее совместное проживание Романа и Ирины; Ромино утверждение, что отец, мол, именно он и никто другой – все работало на них. Сейчас на Данилку органы опеки не посягали, числя его «на оформлении», а сразу после свадьбы обещали передать  новоявленным маме и папе все необходимые бумаги об усыновлении  Рысакова  Данилы Романовича.
Деньги с кредитной карты Рома передал банку в погашение кредита, а тот долг, что еще остался, растянутый на пять лет, погасить было не особо легко, но можно.
В один из вечеров Рома напомнил Ольге, что завтра Ирины поминки, сорок дней. Помогать физически не требуется – родня сорганизовалась, а  просто сходить надо. Данилку лучше взять с собой – бабушка просила.

Глава 25

Мама Иры, Мария Михайловна,  чуть оправившаяся после  похорон, сидела в зале с гостями. Встала навстречу вновь прибывших, заметно хромая, провела к столу:
Здравствуйте, мои хорошие!  Данилушку привезли. Вот молодцы!
Данилка бабушку узнал, загугукал что-то, заулыбался.  Оля в последние недели  с ребенком виделась часто. Они друг другу откровенно нравились. И, хотя сейчас на руках у  Ольги ребенку было  спокойно и надежно, он потянулся к давно не виденной бабушке.
Не забыл меня, маленький? – Мария Михайловна взяла внука на руки. – Роман, я там все его вещи собрала. Вы побудьте подольше, я вам все отдам.
Мама Ирины уже знала, что Данила остается с Ромой. Знала и про Олю, которая заменит  мальчику мать. И сейчас Ольга смущалась, гадая, что испытывает  бабушка к ней, какие чувства? Но Мария Михайловна, во всяком случае внешне, никак особо Олю не выделила. Больше часа они сидели за поминальным столом. Гости  постепенно разошлись.  Роман и бабушка, тетюшкая на руках внука, тихо беседовали за столом, а  Оля пошла на кухню, домывать  посуду.
Раздался звонок в дверь.
Открыто, проходите, -  крикнула Мария Михайловна.
Запоздалым гостем оказалась пожилая  костлявая женщина с ярко-рыжими длинными волосами, распущенными по плечам. У Оли почему-то возникла ассоциация  с “рыбачкой Соней, причалившей баркас”,  в песионном возрасте.
Маша! Чего киснем!  - зычно крикнула она, заглядывая в зал из прихожей.
Да, чай не именины у нас, - неожиданно громко, вторя гостье,  ответила Мария Михайловна.
Ничего, внук есть – уже хорошо!  Привет, молодежь!
Пришедшая женщина, Клавдия, явно была  своей в этом доме.
Я только с участка. Пока всех обошла, замаялась. – Клавдия, как поняла Оля из громкого рассказа гостьи во время поминальной трапезы,  работала медсестрой  в женской консультации.  Тех будущих мамочек, которые добровольно не приходили в указанный  срок на прием к врачу, медсестре приходилось навещать на дому.
Поев и, приняв на грудь три традиционные стопки, Клавдия пришла на кухню к Ольге «перекурить».
Что, девонька, Данилку себе забираете? – полюбопытствовала она, начиная беседу.
Да.
Ну, и хорошо. Малец с папой-мамой будет. А то  бабка старая, ей он – обуза. А вы хоть не родные, да, видно, добрые.  – Сказав последнюю фразу  женщина  явно ожидала  какой-то реакции от Оли.
Ну, отец-то родной. – Оле совсем не хотелось  посвящать чужую женщину  в перипетии Данилкиного рождения.
Ты мне, давай, лапшу на уши не вешай! Я, может, самая первая все узнала! И про настоящего отца, и про то, что Ирка от Романа ушла. Или, может, ты не в курсе? – Клавдии, чувствовалось,  не терпелось посплетничать, «раскрыть», так сказать, «глаза» кому угодно на что угодно.
Я в курсе, - спокойно сказала  Оля. – А вы откуда про отца Данилки знаете?
Получив тему, Клава самозабвенно, как будто пересказывала очередную серию мексиканской «мыльной оперы»,  отвлекаясь на детали собственной биографии, поведала печальную историю.
С Машей, мамой Иры, она дружила с юности.  Сама  Клавдия  замуж не вышла, но в семье подруги была частым гостем. Двенадцать лет назад схоронили они умершего от рака крови мужа Марии. После чего та ударилась в хворобы. А Клава, она, что мужик. И гвоздь прибить может, и шкаф передвинуть.  Все хозяйство  подруги на ней  держалось. Да и   Ирина выросла на ее глазах, под  ее недремлящим медицинским  присмотром.  У Иры давление  с детства было пониженным, слабенькая она была, все в обмороки падала.  Девочка Клавдии доверяла, а та, ценя это, хоть и была невоздержанна на язык, но матери Ирину не выдавала. Сама ходила к классной руководительнице выпрашивать «тройку» по физике в аттестат, сама однажды поставила фингал парню-соседу, позволившему себе зажимать Иру в подъезде и «распускать руки».  Так вот Иринка, уже живя с Ромой,  однажды прибежала к ней в консультацию «провериться». Поставили ей диагноз: пятинедельная  беременность. Ирка  ошарашена была, уже в кресле плакать начала. Клавдия сначала понять  ничего не могла: вроде девка с мужиком живет – чего расстраиваться-то? – все естественно. А Иринка, слезая с кресла, в обморок грохнулась, а, придя в себя, отлеживаясь на кушетке, Клавдии и рассказала, что отец  ребенка – не Рома, а какой-то Денис, друг мужа. Клава ее ругать начала, а  Ира плакала и все просила срочно позвонить. Номер  продиктовала длинный сотовый.  Клавдия номер-то набрала, а там робот ответил, что  телефон выключен. Иринка отлежалась и домой пошла, а медсестра листочек с номером в кошелек сунула. А вечером Клава к Але пошла,   сестре двоюродной. Аля ей халат шелковый из Турции привезла Сидели за столом, чай с пахлавой пили. С работы Витька пришел, муж сестры.  Тоже с ними присел. Как всегда, издеваться над Клавой начал, гадина такая. Слова не давал сказать. Если б не вечно брошенная  по вечерам, несчастная в браке  сестра, Клава к ним бы глаз не казала. И тут гостья домой  засобиралась, деньги из кошелька за халат достала. Ведь Витька-то за каждую копейку отчет с Али  требует. Та, если и дарит что, так тайком от мужа. Так вот, значит, деньги доставая, выложила Клава на стол листочек с телефоном, который ей Ирка надиктовала. А Витька, который рядом сидел, номер-то увидел, напрягся весь, да возьми и спроси: чей, мол, это? А она, Клавдия,  и ляпнула, что «телефон  парня одного, у которого ребенок скоро будет от чужой жены, а он и не знает». Витька тут, как банный лист, к  ней пристал: «расскажи да расскажи».  Она поняла, что дело нечисто и, испугавшись,   отвечать отказалась. Витька ее чуть не съел глазами и сквозь зубы процедил: «Отца Денисом зовут?» Клава только кивнула и  скорее сбежала из их дома, от греха. Потом  эту историю забыть постаралась. А к  Але с тех пор только днем  заходила, когда муж на работе. Иринку Клавдия спрашивала про Дениса, а та все слезы лила, говорила: «пропал».  Ира умерла, а у Клавдии до сих пор камень на сердце лежит, а вдруг, не приведи господь, через Витьку он пропал! Через  ее язык длинный! Уж больно зол он тогда был, когда телефон Дениса увидел.
Скажите, теть Клав, а фамилия «Витьки» не Серунов?
У Клавдии буквально отвалилась челюсть: - Серунов! А ты откуда  знаешь?
В общем,  история длинная, но вы в чем-то правы. В том, что Дениса здесь нет,  замешан Виктор Сергеевич .
Да ты что?  Что ж Витька покалечил его что ли?
Нет… Просто Денис сейчас сильно болеет, - девушка старалась подбирать слова, чтобы не дать Клавдии повода для сплетен и самосожаления, - а Виктор, его знакомый, все по старым делам его беспокоит. И я прошу вас ни Серунову, ни его жене  ничего не рассказывать ни о Денисе, ни о Данилке, ни о нас с Ромой.
Ольга смягчила ситуацию, как смогла.
Клавдия закивала: - Конечно, никому  не скажу!

В зале у телевизора сидел один Ромка. Бабушка, испросив внука на ночь, в спальне укладывала Данилку спать. Клавдия попрощалась с Ромой и,  еще раз шепнув Оле: «Никому не скажу», -  отбыла домой.
Через несколько минут бабушка позвала к себе  Олю.
В спальне горел накрытый полотенцем торшер. В разложенном кресле-кровати, огороженный от падения стульями, сопел Данилка.
Сели на диван.
Вы меня не бросайте, -  негромко и строго  заговорила Мария Михайловна, -  хоть Ира и умерла, но Данила – навсегда  мой внук, а я – его бабушка.  И Рома для меня на всю жизнь зятем останется. А дочь мне никто заменить не сможет. – Тут ее голос задрожал. – Ты не обижайся, Оля, что я стараюсь даже не смотреть в твою сторону. Мне все Ирочка чудится… На все время нужно…
Ольга  потянулась и обняла женщину: - Все будет хорошо!
Так их Рома и нашел. Заплаканных, молча сидящих на кровати.
Пока сидели на поминках, на улице пошел дождь. Первый после жары, прохладный предвестник осени. Когда ребята вышли из подъезда, тучи, устав вести себя прилично, где-то высоко  пошли «стенка на стенку» и осветили все вокруг заревом молнии. Через секунду громыхнуло. Пока ехали к Роме,  вокруг сверкало, гремело и лило, как из водопада.  На одной из улиц  «Нива» миновала первого «купальщика». Водитель древнего «Москвича», застрявшего в свежей луже, подвернув штанники до колена,  деловито копался  в моторе, одновременно принимая холодную ножную ванну.
 Ехали осторожно, пересекая лужи гусиным шагом,  не выключая «дворники».  Олю Роман довез до подъезда, а сам  отогнал машину в гараж и  скоренько прибежал домой, вымокший до трусов.

Глава 26

За  дверью квартиры, в прихожей,  с трудом высиживая на одном  месте и нетерпеливо перебирая передними лапами, бдил Цезарь. Олю он пропустил, а  вошедшего хозяина встретил обиженным подвыванием  и «половецкими плясками».
Блин, тебя  ж вывести надо!  - Проникся собачьими проблемами мокрый, но заботливый  Роман. – Оль, поводок давай!
Не утоните там, подводники!
Пока  девушка заваривала чай и доставала сухую одежду – парочка вернулась.
Уже из прихожей, вымазанный в грязи по  самый хвост Цезарино был отбуксирован в ванную.
Рома, давай я его помою! – Оля вошла следом. Как раз в этот момент молодой человек  переваливал собачью тушу через борт ванной.
На, получай своего Хрюшу. Шампунь на полке.
Рома ушел переодеваться, а Оля взялась за Цезаря  Тот к купанию относился с удовольствием. И лапы поднимал по первому требованию, и  на «сидеть» откликался, и намылить себя позволил, выгибая спину для «почесываний»,  а уж душ-то оказался для него  любимой игрой. Пес ловил струйки, клацая  зубами, фыркал, чихал, но снова лез носом прямо под воду. После купания,  из ванны Цезарь выпрыгнул сам и очень, ну, очень счастливый,  тут же отряхнулся, окатив  девушку целым каскадом брызг. Вышибив дверь мощным лбом, собака понеслась в комнату, видимо, орошать переодевшегося хозяина.
На крышке унитаза остался лежать ошейник Цезаря. Оля взяла его в руки… Винтики в голове закрутились с небывалой скоростью:
РОМА!!!
Крик был по-настоящему истошным. Роман появился  перед Ольгой уже через пару секунд с испуганным лицом.
Что?  Упала? Сломала что-нибудь? Да что случилось-то? – парень оглядывал Олю, стоящую с  остекленевшими глазами  между ванной и унитазом.
Ольга просто протянула ему ошейник: - Смотри!
На обратной стороне  кожаного ремешка были  то ли выжжены, то ли продавлены цифирки с буквовками.
Ну и что? – недоуменно спросил Рома. – Клеймо какое-то…
Смотри на цифры: «3344 - четыре цифры – дробь - четыре цифры – дробь – две буквы». Тебе это ничего не напоминает?
Едрен батон! Это же, наверное,  код ячейки!!! Первая четверка цифр – это дата рождения Дэна  23 августа - «2308» . Вот, вторая четверка…
Это мой день рождения 25 марта – “2503” -   догадалась Оля..
Ну, и буквы “DO” – это Денис и Ольга – совсем убито закончил Рома.
Ты меня что, к прошлому ревнуешь? – мягко поинтересовалась  девушка.
Угу...
Не надо. Я тебя люблю!
И я тебя люблю!
Через некоторое время брошенный на произвол судьбы Цезарь, уже насладившийся безнаказанным лежанием на софе, тыркнулся-таки в дверь ванной, решив поинтересоваться судьбой хозяев… 
Дверь открыли не сразу.
Уже в постели обговорили подробности завтрашнего похода в банк,  построили версии о содержимом ячейки.

Глава 27

Утром  раздался телефонный звонок…
Почему так часто люди уходят из этого мира ночью? Рождаются в любое время суток, а обратно стремятся уйти под покровом темноты. Наверное, ТАМ их встречает Луна; наверное,  когда все вокруг спят и не мешают,  уходить обратно ДОМОЙ спокойнее.  И легче заметить, уходя, тех, кто встречает тебя на той стороне, кто тебя ждет и непременно успокоит.
Роини Зурабович позвонил из Натанеби.  Сказал, что Денис вчера пришел в себя, а ночью умер.
Он был в сознании. Все выслушал про вас, про Данилу. Говорить особо не мог, только улыбался. А уже ночью, снова выйдя из забытья, сказал мне «благослови их» и умер, как заснул, с улыбкой... Я вас благославляю, дети. И жду к себе. Приезжайте, когда сможете.
Завтра был бы его день рождения… - Оле было грустно, - давай в храм заедем, свечки поставим. Пусть у Дениса  на том свете  все будет нормально!
Давай.

Съездили в церковь. Оля любила бывать в храмах. И, в принципе, ей было все равно, какой храм: мусмульманский, православный или католический. Хорошо было везде. На душе тихо-тихо и торжественно. Особенно, когда народу мало.
Сегодня был именно такой день. Они зашли в православный собор.  Высокие  белые своды, запах свечей,  блики на образах, гулко отзывающиеся даже осторожные шаги,   непонятно и быстро читающий молитвы голос, источник которого находился где-то за колонной, несколько человек, замеревшие у икон – все это вызвало у Оли любимое ею состояние.  Она встала к иконе Пантелеймона-целителя.- самого близкого ей, по ощущениям, святого.  Помолилась, как умела, без слов, сердцем.
Подошел Рома со свечами. Вместе они обошли весь храм и, тихие,  вышли наружу.
«Мистрал-банк» был совсем недалеко от собора.  Доступ к ячейкам был уже открыт. Вниз, по предъявлению ключа,  их проводил охранник  и  вышел, прикрыв за собой дверь. 
После набранной комбинации «2308/2503/DO» дверца ячейки легко открылась.
Тю… - почему-то заговорщицким шепотом сказал Роман, - это ж сколько тут зелени!
И действительно, в невысокой, но  вытянутой в глубь  на метр ячейке, стопками лежали пачки долларов. Столько денег сразу не видели  никогда ни Оля, ни Рома. И оценить сразу  сумму вклада они не могли. Стали доставать и считать пачки. Сорок штук. В каждой по сто стодолларовых купюр. Сумма получалась немыслимая – 400 000$!
Чего делать будем, Рома? У меня голова кругом идет!
Сначала полностью погасим кредит. А остальное родителям Дениса отдадим. Пусть сами разбираются. Это их наследство! А пока, от греха, давай баксы обратно положим.
Но уже первая же пачка не захотела ложиться  к дальней стенке, что-то ей мешало.
Рома пошарил рукой в глубине и извлек на свет черную пластиковую  папку тетрадного формата с застегнутым замочком.   Видно, до этого к стенке ее прижимали деньги, а теперь она упала, слившись  с темнотой ячейки.
Оля, тут еще какая-то фиготень! Может, там акции  Газпрома? Я уже ничему не удивлюсь, -  Роман немного нервно открыл папку.
Но в папке ни акций, ни других ценных бумаг не было. Лежал там миниатюрный, коричневый,  кожаный блокнотик. В начале координат владельца не было. Но , пролистывая каждый листок,  ребята  в алфавитном списке нашли другие фамилии, написанные мелким «крысиным» почерком. Около каждой фамилии стояла дата,  потом ряд непонятных цифр через запятую.
Почерк не Дениса, - определил Роман.
На обложку блокнота с обратной стороны липкой полоской  был приклеен желтый листочек с надписью: «Отдать Андрюхе-Хорьку 1 сентября!!!».
Ну вот, теперь у нас еще хорьки какие-то завелись! – озадаченно проговорила Оля.
Блокнот давай возьмем. Не зря на бумажке  три восклицательных знака стоят.  У своих в агентстве поспрашаю, может, знают они какого-нибудь «хорька».
Олю Рома отвез на работу. Там уже знали, что она «невестится», а потом возьмет отпуск по уходу за ребенком,  и сквозь пальцы смотрели на ее отлучки.

Глава 28

Сам Роман подался в свою контору. Беглый опрос находящихся на месте сотрудников ничего не дал. Из уголовников охранники вспомнили  «Суслика», «Кота» и даже одну «Белку» мужеского пола. Но за «хорьком» явно надо было идти к Вове. Уж если кто и мог помочь, так это он.
Вова просто так информацию не давал. Нет, он преследовал совсем не меркантильный интерес. Ему всегда и за все нужна была информация. Вот и сейчас Рома приготовился к полному описанию  произошедших событий. Но его величество случай распорядился по-другому.

Вову Роман поймал на выходе из кабинета. Тот, отягощенный двумя толстенными папками, уже достал ключ, чтобы закрыть дверь.
Привет, Вов, я к тебе по делу.
Или потом или очень быстро. Меня здесь вообще уже нет. – Вова  спешил. -. Давай. что хотел?
Ты Андрюху-Хорька знаешь?
К нему и опаздываю. А ты ему кто, брат родной, чтобы так фамильярно называть Андрей Валентиновича?
Какого Андрея Валентиновича? – Рома опешил.
Хорина, какого ж еще!
Возьми меня с собой! – Роман пер буром, решив, выяснить все подробности по дороге.
Поехали.
Уже по дороге выяснилось , что едут они в УБЭП –управление по борьбе с экономическими преступлениями, которое возглавляет Андрей Валентинович Хорин. На прием к нему, в принципе, надо записываться. Но, раз случай особый, а это Вова понял из Роминого сбивчивого рассказа,  Вова  «паровозом» возьмет  друга на прием. Даже, если «Андрюха-хорек» – это некто другой,  все равно блокнот Дениса – явно штука интересная. Вова, уже в машине наметанным глазом , с налета определил, что цифирки, следующие сразу за фамилиями – это явно суммы. В одном случае, видимо, рубли: от 50 до 200 тысяч, а вдругом – доллары от 1500 до 6500. Правда, все остальные цифры и всякие там крыжики-галочки остались нерасшифрованными.
Слушай, а мне что и про деньги найденные и про кредитку рассказывать придется? – поинтересовался Роман.
Вова наклонил голову и  взглянул на Рому  очень внимательно:
А вот это я тебе не советую.  Денис, конечно, сам хотел отдать  блокнот, но кто его знает… В УБЭП люди серьезные.
Кабинет  у Андрея Валентиновича был  оснащен всеми аксессуарами современного руководителя: портрет президента, герб  Георгия-Победоносца, российский триколор на столе. Сам начальник, худой, высокий и очень серьезный (видимо, специфика работы на юмор не настраивала), цветом кожи мог бы зайти за мулата, если б не славянские черты  лица.
Рома был выслушан первым. Собственно, сказал лишь то,  что отец умершего друга отдал ему ключ от банковской ячейки, а там вот этот блокнот с надписью.
Пролистав блокнот, Хорин «сделал стойку». Нет, лицо его осталось каменным, но вот ноздри затрепетали, как у пса (или хорька?), почуявшего добычу. Первым вопросом Андрея Валентиновича был:
Роман Алексеевич,   как звали вашего покойного друга?
Потом вопросы, очень четкие, очень «по делу» посыпались один за другим. В принципе, Роман выдал все, что узнал про Дениса. Хорин, не отвлекаясь от распросов,  делал пометки в ежедневнике.
Когда Рома абстрактно, но все-таки  сказал, что  «в ячейке были деньги», начальника УБЭП это вовсе не тронуло. «Стойка» была сделана на что-то или на кого-то иного.
Наконец,  все закончилось. Рома малость взмок.
Спасибо вам, Роман Алексеевич, вы нам очень помогли!
А могу я узнать хоть что-нибудь про Дениса?
Хорошо… Денис был моим школьным другом с первого класса.,  - тут лицо мужчины стало мягче, - В прошлом году  летом я уехал в отпуск в Италию. Денис позвонил на мобильник, хотел встретиться по делу. 1 сентября – это день моего выхода на работу.
А блокнот чей?
А блокнот, Роман,  принадлежит, судя по почерку, так «любимому» всеми нами Серунову Виктору Сергеевичу. Экспертизу, конечно, сделаем. Но мы уже давно его разрабатываем. Почерк знаем, да и фамилии фигурируют наших свидетелей.  За руку поймать его никак не могли. Денис как-то смог. Все эти  знаки обозначают количество комнат, метраж, этажность квартир, за получение которых Серунов брал взятки. Вот и все. – Хозяин поднялся из-за стола. – Спасибо вам еще раз за помощь!
На этом и расстались.

Эпилог

И вечером они снова встретились. И было много чего, и будет еще много чего.
А сейчас ночь. Ольге не спится, хотя Ромашка уже перестал ворочаться и заснул. И она думает:
Как все это могло произойти? Как все эти «случайности» выстроились в одну линию  и замкнули цепочку начавшихся год назад событий? Кто тот умелый режиссер, приведший их в нужное время в нужное место? Как она из одинокой «старой девы» буквально за полтора месяца превратилась в счастливую почти жену и маму, обретя двух таких дорогих и любимых людей?
И снится ей прошлое, сновидение-воспоминание. Идет дождь. Она с Денисом идет по базару. Подходят к прилавку. Мужчина выбирает ей  костюм сам. Она пробует вмешаться, но он прерывает ее и настаивает, чтобы юбка была покороче. Денис разговаривает  с продавцом. Восхищается Ольгой в новом наряде во время примерки. Покупает дорогой костюм, не торгуясь. Они отходят, улыбаясь, от прилавка. Оля смотрит в сторону и видит, как от них  быстро удаляется такой до боли знакомый силуэт – она сама.

Петля времени замкнулась, как лента Мебиуса.