Жизнь короля Генриха V, 1-2

АКТ ПЕРВЫЙ

СЦЕНА ВТОРАЯ

Там же. Зал приёмов во дворце.

(Входят король Генрих, Глостер, Бедфорд, Экзетер, Ворвик, Вестморленд.)

КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
А где же мой кумир английский,
Любезный лорд Кентерберийский?

ЭКЗЕТЕР:
Его здесь нет.

КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
Прошу вас, дядя,  порученье дать
Немедленно за ним послать.

ВЕСТМОРЛЕНД:
А не пора ли звать посла?

КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
Минута до него не доросла.
Прошу, кузен, вас не спешить.
Нам надо кое-что решить
И здесь же, и сейчас,
Касаемо и Франции и нас.

(Входят архиепископ Кентерберийский и епископ Эли.)

АРХИЕПИСКОП КЕНТЕРБЕРИЙСКИЙ:
Господь и ангелы храните трон священный!
Вам долгих лет на нём, монарх наш несравненный.

КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
Спасибо. Непременно постараюсь.
И, на учёность вашу полагаясь,
Хочу узнать с позиций богослова,
На чём салическая зиждется основа,
Которая мне права не даёт
Отправиться на Францию в поход?
Избави бог вас от неверного сужденья,
Лукавое внушить мне убежденье,
Что на поход такой имею право
Амбиций ради или ради славы.
Ведь реки крови, что тогда прольются,
Всевышним в перечень греховный занесутся.
А ваше побужденье, вероятно,
Усугубит вину десятикратно.
Хочу вас, богослов, предостеречь,
Что, обнажив войны жестокой меч,
Вы наравне со мною грех, возьмёте,
Коль государя на войну зовёте.
Укором капля крови обернётся,
Где каждый третий с поля не вернётся.
И не помилует уже того творец,
Кто ложью оскорбил меч-кладенец.
Войной наказан будет человек,
И без того живущий краткий век.
Приняв на плечи груз такой морали,
Неискренним вы будете едва ли,
А потому и слушаем сейчас
На исповеди перед богом вас.

АРХИЕПИСКОП:
Монарх и пэры, кто страну любя,
За трон английский жертвуют себя,
Прошу меня услышать и понять,
А уж тогда решенье принимать.
Во дни великого когда-то Фарамонда
В ту пору среди местного бомонда
Поверье было: царственный подол
Претендовать не вправе на престол.
Но здесь закралась главная ошибка,
Где Франции позиция столь зыбка:
И Фарамонд, и названное царство
Не Франция  – иное государство.
Оно – в Германии меж  Салою и Эльбой,
А этот регион французским не был.
Там Карл Великий саксов покорил,
А на правление французов посадил.
Те, не приняв немецких женщин нравов,
Лишили их наследственного права
Претендовать на царство и престол.
Отсюда и обычай сей пошёл.
Землёю оною меж Эльбою и Салой
Не обладали, не владели галлы.
А град в Германии  и ныне всем известен
Под именем вполне немецким Мейсен.
А потому «салический закон»
Во Францию искусственно внедрён.
Примерно сотен пять годов назад,
Был независимым салийский этот град,
И Фарамонд, выдерживая стиль,
Внедрил в свою эпоху этот билль.
Скончался он, как ведает нам слово,
Лишь в пятом веке Рождества Христова,
Великий Карл в девятом объявился,
Когда на их свободу покусился.
А до того четыре века жили
И независимы от галлов саксы были.
Французы-летописцы как один
Все утверждают, что король Пипин,
Лишив монарха Хильдерика власти,
От матери ведёт отсчёт династьи.
Была Блитхильда дщерью Лотаря,
Кого французы все боготворят:
Ни кто-нибудь, а он над  этим троном
Вознёс тогда французскую корону.
Гуго Капет немало отличился:
Князь Лотарингии короны им лишился,
Князь был наследником по линии мужской,
Капет – по женской, да ещё какой! –
Он, сын принцессы, дочери монарха,
Забрал венец без совести и страха.
Людовик же Десятый, сын Капета,
Поведал нагло  Франции и свету,
Что королева-бабка Изабелла
Ему стать государем повелела,
Она, по утвержденью пропаганды, -
Наследница принцессы Ирменгарды,
Выходит, что французские монархи  -
От Карла свергнутого властные экзархи.
Корона Франции – их главный интерес,
А вся их власть - наследие принцесс.
Игра французская салическим законом –
Лишь вашим притязаниям  препона.
Ясна проблема здесь, как божий день:
Бросает Франция на право ваше тень.
И, утверждая власть свою на трон,
Вам с предками чинит она урон.

КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
Так вы находите и правильным, и здравым
Мне королевским пользоваться правом?

АРХИЕПИКОП:
Пусть грех падёт на голову мою!
Я убеждений, сир, не предаю.
Недаром в «Книге Чисел» говорится:
«Мужчина умер – женщина сгодится».
Свои права и предков защитите,
Кровавый флаг французам разверните.
Пора уже могиле поклониться,
Откуда начата всецарствия страница.
Лежала Франция пред вашим дядей ниц,
Великим Эдвардом по кличке «чёрный принц».
В ту пору львёнок кровью упивался,
А лев-отец с холма им любовался.
Пусть и сегодня ходят, как по бритве,
А дядин дух вам помогает в битве.
Кладу поклон я искренний и низкий
Великим воинам – защитникам  английским,
Кто Франции гордыню сокрушал,
И в пользу Англии проблемы разрешал.

ЭЛИ:
Пусть память королей, героя дяди
Вас силой духа прежнею зарядят.
Вы – их приемник,  значит, прочен трон, -
Не нанести Британии урон.
Кровь тех героев вены ваши полнит,
Народ свои победы долго помнит.
Вы были юноша,
Теперь вы – грозный рыцарь ,
Врагу от вашей кары не укрыться.

ЭКЗЕТЕР:
Монархи всей Земли напряжены:
Французской наглостью они поражены,
Узнать хотят, когда же лев проснётся:
Охоту славную увидеть им неймётся.

ВЕСТМОРЛЕНД:
Причин и средств таких, на самом деле,
Король английский не имел доселе:
Вельмож зажиточных и преданных сердец,
Готовых жертвовать и биться, наконец.
Ведь будучи в Британии телами,
Она уже во Франции умами.

АРХИЕПИСКОП:
Так дайте же возможность и телам
Безудержным последовать умам,
Готовым кровью, пламенем и сталью
Врагов поверить  в истину заставить.
А церковь безучастною не будет:
На цели эти средства раздобудет.
Поверьте, прихожане не скупятся,
Отдав последнее, не плачут, а гордятся.

КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
Не только Франция одна меня волнует,
Ведь и шотландцы изредка балуют.
Придётся укрепить свои тылы,
Чтоб не грозили нам из-под полы.

АРХИЕПИСКОП:
Такое, государь мой, не случится:
Народ стеною встанет на границе,
И не допустит наглого соседа
На нашей кухне задарма обедать.

КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
Не столь меня налётчики тревожат,
А сам сосед – он недругом быть может.
Ведь даже летописи древние гласят
О том, что было сотни лет назад:
Как только мы во Франции – в походе,
Шотландское нас губит половодье,
Где в реках крови замки утопают,
И от разора  Родина страдает.
Нельзя страну отставить без защиты,
Коль у Шотландии такие аппетиты.

АРХИЕПИСКОП:
Не столь велик, однако, здесь  разор,
Сколь страха нагнетаемый позор.
Достаточно нам вспомнить тот момент,
Когда французов бил английский цвет,
И Англии без цвета, как вдовице,
Пришлось с Шотландией завистливою биться,
Она обидчика не только победила,
Но и монарха злобного пленила,
Отправив пленника в Европу в кандалах,
Чтоб славить Эдварда в балладах и стихах,
А золоту таких воспоминаний
Блистать в числе былых завоеваний.

ВЕСТМОРЛЕНД:
Никто тому не удивится,
Как мудро в баснях говорится:
 «Коль ты решил на Францию идти,
Сначала голову шотландцу открути».
Как только Англия-орлица – из гнезда,
Стервятник из Шотландии – туда,
И желчь в зобу его уже клокочет:
До золотых яиц добраться хочет.
Случись и кошке выйти по нужде,
Как мышь становится хозяйкою везде.

ЭКЗЕТЕР:
Нисколько это кошку не печалит,
Грызун напрасно только зубки скалит:
Какой бы не казалась мышка ловкой,
Но для неё найдётся мышеловка.
Пока врага теснит рука да палка,
На страже дома – голова-смекалка.
Во власти – дворянин  как музыкант.
Его отчизною востребован талант,
Где каждый звук натянутой струны
В аккорд вливается симфонии страны.

АРХИЕПИСКОП:
Всевышний на сословья делит нас,
Даруя место в обществе и глас,
Чтоб в унисон со властью люди пели,
Беспрекословно повинуясь цели.
Пример достойный – пчёлы-медоносы,
Одни у них и цели, и запросы:
Чтоб государство-улей процветало –
Весь мёд – в казну, в защиту – пики-жала.
Там и король, и всех сортов вельможи,
И суд, и власть, которых нету строже,
Одни – купцы, другие – меценаты,
А те, что на цветах: они – солдаты,
Жужжат, сбирая золотую дань,
Чтоб королю всё выложить на длань.
С высот своих король на всё взирает,
Народ ему чертоги воздвигает,
Где сладко спать и пить, и есть монарху.
Диктуется всё совестью – не страхом.
Не знает рой пчелиный неудач,
Здесь возле трутня каждого палач.
Всему итог я подведу такой:
Шумят ручьи, не став пока рекой,
Из разных мест все лучники стреляют,
Но в цель одну всё время попадают,
И сколь ни спорим, сколь ни говорим,
Дороги все приводят только в Рим,
Иначе же и проще говоря,
Потоки все сливаются в моря,
Как мы сливаемся в желании одном
Идти на Францию, оставив милый дом.
И нам ли, истинным воинственным британцам
В Европе опасаться всяких Франций!
Вы войско славное на части поделите,
С одними в Галлию, не мешкая, идите,
Другие – пост ответственный займут:
И на пороге пса шотландского порвут.
Да здравствует король наш венцеглавый!
Не посрамим британской нашей славы!

КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
Нарисовалась полная картина!
Просите же посланников дофина.
(За посланниками уходят.)
Решил я окончательно и твёрдо,
Поможет бог и вы, конечно, лорды,
Принудить Францию Британии служить,
В другом ей качестве теперь уже не жить.
Её владения мы все себе отпишем,
Иному не бывать, пока мы дышим,
А, коли сложим головы на поле,
То, стало быть, на это – божья воля,
Развеет ветер прах наш по полям,
Пусть поминают с горем пополам.
(Входят посланники  Франции.)

Какая вас гнала, послы, причина,
Не с королевским словом, а с письмом дофина?

ПЕРВЫЙ ПОСЛАННИК:
Желаете ль вы выслушать открыто,
Что за печатями посольскими сокрыто?
А, может, просто только намекнуть,
Дофина сокровенных мыслей суть?

КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
Себя к тиранам мы, известно, не относим,
И отнестись по-христиански просим.
Невольникам подобно наши страсти:
Они в тюрьме и в кандалах у власти.
Прошу вас говорить начистоту,
Что у дофина ныне на борту.

ПЕРВЫЙ ПОСЛАННИК:
Чтоб не томить величество речами,
Я несколькими выскажусь словами.
От вас послы во Францию явились,
Мы их претензиям, признаться, удивились:
В числе британских значатся амбиций
Границы Францией означенных провинций.
Права на них, как ваш посол сказал,
Вам предок – Эдвард Третий передал.
Дофин считает: всё б иначе было,
Когда бы разум праздность не убила.
А, кроме прочего, хотим вас упредить
Законы Франции британцам надо бдить,
Дофин не разрешит кому угодно
По Франции вальсировать свободно.
В бочонке этом от французов дань,
Забудьте про провинции, Бретань,
И пейте на здоровье, и гуляйте,
Но о французских землях не мечтайте.
Таков ответ от нашего дофина
И такова его военная доктрина.

КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
Не марево ли кроет свет очей?


ЭКЗЕТЕР:
Да это – сотня теннисных мячей.

КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
Дофин, однако же, шутник,
Он тонко в суть игры проник.
Удар мне первому навязан,
Я отразить его обязан.
На кон французский трон поставлен,
Мне шанс дофином предоставлен,
Я от него не откажусь,
В игру немедленно ввяжусь.
Затеял он опасный спорт,
Вся Франция – единый корт.
Я вызов от дофина принимаю,
В ответ – перчатку с вами посылаю.
О бурной юности моей он намекнул,
Я в ней, однако, опыт почерпнул:
Ведь будучи от власти в стороне,
Я понял многое и в жизни, и в стране.
И, с высоты теперь взирая трона,
Крою разумно бой и оборону.
Я, парусом величия влекомый,
Считаю Францию и вотчиной, и домом,
И пусть дофин подумает о том,
Как  с истинным считаться королём.
Я чёрных дней и дела не гнушался,
Пока великой цели добивался,
Теперь моё величие грядёт,
Оно звездой над Францией взойдёт,
И только тень, оставшись от дофина,
Когда-то бывшего напомнит исполина.
А те мячи, что мне прислал шутник,
Я все заткну ему за воротник.
Вослед пошлю я в качестве наград:
Из пушек наших ядер смертный град,
А коль дофин и иже с ним строптивы,
Дождями вдовьих слёз польются нивы.
Сыны погибшие потомство не зачнут,
Их матери дофина проклянут.
Насмешки принца, смыслу вопреки,
Окажутся для Франции горьки.
Ведь над руинами когда-то городов:
Взойдут пожарища  и стоны бедных вдов.
Всё – в божьей воле, он рассудит нас,
Я мщения готовлю день и час.
Послы, мы отпускаем вас, прощайте!
А шутнику-дофину передайте:
Плохая шутка, где один смеется,
А весь народ  рыдает и трясётся.
Прошу послов с почётом проводить,
Не нагрубить послам, не навредить.
(Посланники уходят.)

ЭКЗЕТЕР:
Сражён дофин! Ему не отвертеться!

КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
Придётся автору послания зардеться.
Теперь уже слова ни что не стоят,
Дела меня сегодня беспокоят,
Они важней желаний и хмельного,
Где бог и Франция – превыше остального.
Все силы, лорды, мы мобилизуем,
Пусть знает мир, как славно мы воюем,
Клянусь я образом небесного творца
Пленим дофина мы у врат его дворца.
И пусть запомнит неприятель впредь:
Когда мы вместе, нас не одолеть!

(Все уходят.)