Пить научились?

Энский централ* периода восьмидесятых годов прошлого столетия, вполне уместно было бы сравнить с бизнес предприятием, увеличивающим доходы и имущество его служащих, помимо зарплаты - что платило им государство. Кроме обычных для подобных заведений мастерских, где трудятся умельцы из хозобслуги, администрация продавала зекам всё что только можно.

Конечно не главная верхушка, непосредственно с заключёнными контактировали довольно незначительные по служебной иерархии так называемые тогда вертухаи, тем не менее, дело было поставлено на поток. Собственно вертухаи продавали товары пользующиеся спросом – часть добытого оседала в их карманах, часть – сливаясь из капелек в ручейки, утекала к верхним этажам иерархии.

Будь у вертухаев возможность продавать танки, а у зеков возможность за них расплатится, то в централе наверняка имела место бы и танкоторговля. Ну а без доступа к танкам - и по отсутствию на оные спроса вертухаи торговали чем бог послал. В самых ходовых товарах значилась водка – 15 рублей пол-литра* и чай – 3 рубля 100 граммовая пачка*.


Присутствовал и натуральный обмен. У зеков бывали дорогостоящие и престижные для тех времён шмотки.

Картинка такова: правильная хата* и вдруг в неё «кидают» бывшего главного прокурора Астраханской области, только только прибывшего по этапу*. Прокурор естественно, сразу не заподозрил куда попал - и акулы* как всегда от скуки и любопытства, подкатили к нему с базаром*.

Прикид* прокурора свидетельствовал о его принадлежности к иным социальным слоям, нежели социальная принадлежность обитателей хаты – жуликов* и мужиков*. Чем естественно сразу вызвал повышенный к своей персоне интерес.

 Время было холодное - зима, в облачении прокурора присутствовала зимняя шапка имевшая на рынках тех времён цену порядка 300сот рублей, пальто из натуральной кожи с воротником из дорого меха. Кроме того, личные вещи прокурор перемещал при себе не в обычном сидоре, а весьма солидном чемодане. Дополнительно к чемодану, у него наличествовал чрезвычайно редкий и дефицитный в те времена дипломат.


Грубо говоря, всё, что на него было надето и имелось при себе, всё было престижным и дорогостоящим. Прокурор сразу не понял куда его закрыли, поэтому не темнил, а начал своё повествование как он красиво жил и какими делами вертел, пока в конце концов не угодил некому идейному представителю системы - и в итоге сам оказался там, куда до этого сажал других.


Конечно, что представляет из себя хата, куда его закрыли он сообразил достаточно быстро. Но раз уж он заложил себя по незнанке, деваться ему было некуда, только протяженность его рассказа, это единственное отделяло его от того что будет после. А пока он рассказывал – время шло и администрация могла спохватиться об ошибке - и выдернуть его. А у администрации были свои планы.


Обитатели хаты тоже не терялись - и одновременно с повествованием исследовали его имущество, а также изыскивали в своей среде одёжные резервы. Когда оные находились, в повествование прокурора вклинивались с предложением – а не будешь ли ты мил человек, так добр чтоб поменяться? Так что в процессе повествования прокурор полностью поменял свой прикид.

Вместо костюма на нём теперь были рабочие штаны, изношенные - но ещё достаточно крепкие, чья-то пропотевшая майка и неряшливая грязноватая фуфайка. Импортные зимние ботинки сменились на разбитые порыжевшие опорки, а пожитки после изъятия из них электробритвы и деликатесов (деликатесы он душевно согласился выделить для общей трапезы, чтоб отметить факт его прибытия в хату) были свалены в затасканный сидор.

Плавное повествование прокурора, вполне вероятно, что интересное некоторой части арестантов, подобно как язычникам интересны бывают подробности существования небожителей, до сих пор прерываемое только обменом, теперь было прервано обсуждением - как поступить с нежданно свалившимся на хату богатством.


Пришли к выводу, что куш* велик и торговать его нужно по частям, чтоб не продешевить. Повествование прокурора продолжилось, а самый пройдошливый из местных отправился к двери торговать с вертухаями дипломат. Дипломат, правда - пришлось прибавить к нему и чемодан – был в итоге обменян на шесть бутылок водки.


Повествование прокурора было прервано праздничной суетой. На дубке* величаво в махорочном дыму стояли шесть бескозырных* «подруг» с узким горлышком. Братва суетилась, готовя закусь.

Но тут в хату вломились три вертухая. Шмон! – заявили вертухаи, прошествовали прямо к дубку и изъяли бескозырки. Это всё равно что у голодавшего пару дней вырвать из руки кусок хлеба, на который он уже пустил слюну. Один из жуликов, молодой но уже прожженный Василий Константинович, будучи шокирован, выбит из колеи душевного равновесия таким коварством вертухаев больше чем остальные – с плачущим лицом, только реальных слёз ему не хватало для полноты картины, хлопая рыжеватыми ресницами простонал в спину вертухаев – у вас совесть есть?

Пить не умеете, - бросил не оборачиваясь один из довольных вертухаев. Пару минут хата молча перекуривала, переваривая произошедшее. Молчал и прокурор. Всем приготовить кружки - сказал самый сообразительный, а ты Шило, иди торгуй пальто.


Шило сторговал пальто, прибавив к нему электробритву - опять за те же шесть бутылок. Но теперь, стоило бескозыркам попасть в хату как с них сорвали козырьки и быстренько разлили. Когда вертухаи вломились вновь со своим шмоном, опустошённые бескозырки в ряд стояли у двери, а зеки вдоль дубка с кружками в руках.

Вертухаи входят с громогласным возгласом – шмон! – вон стоят, забирайте, - кивнул на тару арестант по кличке «Паромщик» и провозгласил тост: «за дорогого Леонида Ильича, не дна ему не покрышки!» - вздрогнули! Пить научились – заметил один из вертухаев. Они забрали пустые бутылки и вышли.


Торги продолжились. Была выставлена шапка, костюм, котлы* и коцы*. Как только вертухаи выяснили, что все ценные ништяки у прокурора изъяты, ошибка обнаружилась. Прокурор был выдернут и ввергнут в положенную по закону для таких хату, в общество себе подобных. А хата выторговала ещё пять бутылок водки, правда, их пришлось дожидаться, так как имевшийся у вертухаев запас составлял те уже выпитые шесть бутылок, одному из них пришлось сгонять в магазин. 


Словарь местного значения. Реконструкция фени тех времён.

Централ* - крупная тюрьма, совмещающая в своих стенах следственную - или предварительного заключения, осуждёнку и транзитку.
15 рублей пол-литра* - 3,62 по ценам магазинов тех времён.
3 рубля стограммовая пачка* – 48 копеек грузинский экстра, 52 копейки индийский со слоном, 32 копейки грузинский второй сорт. Чифир – очень крепко заваренный чай, был в те времена запрещён.
Правильная хата* – т.е. обитатели которой не активисты, не сотрудничают с властями, все вопросы которой решаются по понятиям.
Прибывшего по этапу* - все заключённые, имеющие в своём прошлом принадлежность к МВД и юриспруденции содержатся и отбывают наказания отдельно от прочих.
Акулы* - прожженные, видавшие виды арестанты.
Подкатили с базаром* - обычные расспросы, кто такой, за что и всё такое прочее.
Прикид* - внешний вид.
Жулики* - мужики придерживающиеся воровской идеологии.
Мужики* - случайные обитатели мест заключения.
Куш* - взятка, прибыток.
Дубок* - стол из досок.
Бескозырка* – бутылка запечатанная фольгой.
Котлы* - часы.
Коцы* - обувь.
Примечание. Представьте ситуацию – зеки выпили и вдруг между ними рамс и скандал. В ход идёт бутылка – ей кого-нибудь ранят или убивают. Это основание для следствия которое задастся вопросом – откуда в камере появилась бутылка из под водки? Конечно, скорей всего дело замнут, но это обойдётся в нервы и взносы подарки. Оно кому надо? Самый лучший способ избежать косяков – это устранять любую возможность их возникновения.

Примечание 2. В тюрьму индивид попадает в качестве подследственного. Мусора - хоть подследственные, хоть осуждённые - содержатся отдельно от прочих. Отбывают они на своих особых мусорских зонах. На зонах всем выдавали спецодежду, а вольный прикид забирали на сохранение. Но пока индивид под следствием, или его этапируют после суда в место отбывания наказания, он ходил в своём.