У дороги... Рыжик

Очертания  убогой обстановки расплывались в сгустившихся сумерках. В дальнем углу комнаты на старом продавленном диване зашевелилось потрепанное с клочьями серой ваты одеяло, и из-под него высунулась взлохмаченная рыжая голова. Димке жутко не хотелось покидать нагретое место, он до костей промерз утром из-за жалких пяти рублей у церкви, но если не поторопиться, то все выходные придется  просидеть голодным. К тому же сегодня  Катькина смена. Она единственная из всех поварих фабричной столовой относилась к нему с «доброй» жалостью, которая не обижала мальчика.  Своим небогатым житейским опытом Димка вывел весьма существенное наблюдение, что полные люди добрее худых, и оттого предпочитал приходить в Катькину смену, на худой конец в смену тетки Лиды.
Натянув школьные брюки поверх вытертого на коленях до дыр трико, мальчик, согнувшись, замер на несколько секунд в ожидании,  когда отпустит боль в правом боку, затем сунул ноги в сапоги  и потянулся к вешалке за курткой. Из другого конца комнаты сначала послышался сухой надрывный кашель, а затем старушечий  надтреснутый голос позвал.
-Поди-ка сюда, внучек.
-Потом, - отмахнулся от нее Димка и, натягивая на ходу шерстяную шапочку, направился к двери, но старуха снова заговорила.
-Худо мне, совсем худо, - просипела она почти шепотом.
Димка шумно шмыгнул носом и нехотя приблизился к ее кровати.
-Ну, чего тебе?
-Лекарство подай.
Старуха выпростала из-под шерстяного платка, которым была укутана ее грудь, дрожащую костлявую руку. Мальчик взял со стола стакан, на треть наполненный темной с резким запахом житкостью, и ткнул в ее негнущиеся желтые пальцы. С усилием приподнявшись, старуха сделала несколько мелких глотков, зашлась кашлем и в изнеможении откинулась на подушку.
-Все нутро горит, - еле слышно жалобно прошептала она, когда кашель отпустил.
Димка секунду поколебавшись, вытащил из кармана куртки кусок сдобной булки, тетка у церкви подала, и протянул его бабке.
-На, возьми. Еще мягкая.
Та отрицательно мотнула головой.
-Прости меня, внучек.  Видать, не долго осталось. Отмучаюсь скоро.  Вот  мать-то твоя обрадуется…
Не дослушав привычных сетований, Димка положил кусок булки на край кровати возле бабкиной руки и, прижимая рукой разболевшийся бок, поспешил к двери.
Улица встретила резким холодным ветром. Втянув худую шею в плечи и спрятав как можно глубже в карманы руки, шаркая разношенными сапогами, мальчик зашагал по узкой тропинке между гаражей. Когда он подошел к столовой, во дворе уже собралась стая разношерстных собак. Одни нетерпеливо принюхивались к дверям у самого порога, другие же в ожидании куска настороженно поводили ушами в сторонке. На появление мальчика собаки никак не отреагировали, было заметно, что давно привыкли к его обществу. Димка погладил лобастого пса с разорванным ухом и толкнул плечом дверь. Но тотчас отпрянул. На пороге в меховой засаленной безрукавке поверх поварского халата и с ведром в руках стояла Катька, крутая в бедрах, круглолицая молодуха с широкими бровями  пшеничного цвета.
-Ага, Рыжик пожаловал, - улыбнулась она толстыми губами и кивнула в сторону, - в подсобку иди. Дуська сегодня с утра серчает, на глаза ей не попадайся.
Димка поспешно прошмыгнул мимо женщины, желая как можно скорее оказаться в тепле.
Катька сделала несколько шагов к мусорному контейнеру и вывалила почти все содержимое ведра прямо на снег и, пока собаки толкаясь и беззлобно рыча друг на друга, накинулись на еду, подошла к одиноко стоящей в стороне на  трех лапах вислоухой суке.
-Ешь, Матильда, ешь, - она выложила остатки пищи перед собакой. – А то опять все отберут кобели проклятые.
Та с благодарностью взглянула на женщину влажным взглядом и, неловко припав на передние лапы, принялась жадно хватать куски. Последний кусок она тщательно обнюхала и с рычание  зажала зубами. Женщина оглянулась. Бросив кость, за Матильдой внимательно наблюдал молодой пес.
-Маркиз,– замахнулась она пустым ведром в его сторону, - пришибу, заразу!
Пес подхватил свою кость и, поджав куцый хвост,  поспешил скрыться за контейнером.
-Иди, Мотя, не бойся, - потрепала Катька пухлой рукой ухо собаки, и та, хромая, поспешно засеменила к крыльцу, где на нижней ступеньке поджидал ее щенок.
В узкой комнатенке от наставленных друг на друга ящиков с бутылками было совсем тесно. Димка бочком протиснулся к лавке и уселся за стол, застланный засаленной липкой клеенкой. Катька поставила перед ним миску дымящихся щей, щедро приправленных сметаной и два ломтя белого хлеба. Обжигаясь, мальчик принялся торопливо есть.
-Да ты не давись, Рыжик, поспеешь, - ласково сказала женщина, - мать-то что, опять в запое?
-Не-а, - отвечал ей тот с набитым ртом, - уехала. Замуж, говорит, позвали.
-Замуж? Это ее-то?! Да знаю я эти ее замужества, - Катька не хорошо усмехнулась и вышла из подсобки. Через минуту она принесла  тарелку с гречневой кашей и куриной  ножкой.   
-Ты пока тут жуй, а я вам с бабкой кое-что соберу. Не выходи, а то…
-Да, помню я, помню - перебил ее Димка, - тетка Дуся сегодня злая.
Катька ушла, а Димка, спрятав оставшийся ломоть хлеба в карман брюк,  принялся за куриную ножку. Мясо было жестким, но голодный мальчуган не замечал этого и глотал куски,  не прожевывая.  Насытившись и согревшись в тепле, Димка бросил тоскливый взгляд на темное окно, за которым завывал ветер.
Вошла Катька, поставила на стол пакет и улыбнулась разомлевшему пареньку.
-Здесь каша с мясом. А в банке щи. Бабке разогреешь немного. Как она?
-Так же, - лениво зевнул он в ответ, - говорит, что скоро помрет. Не долго осталось.
-Уж, видать, и впрямь долго не задержится на этом свете, - равнодушно согласилась Катька, - почитай уж года три будет, как сын ее, отец твой значит, утоп? Или четыре? Да-а, подкосило-то горе старуху.
Димка не знал, что ответить и на всякий случай согласно кивнул.
-Ладно, Рыжик, давай-ка до дому двигай. Стемнело уже совсем.
Мальчик вытащил из-под лавки сапоги и уже собрался сунуть в них ноги, как Катька его остановила.
-Погоди. Совсем забыла. Я сейчас.
Она вернулась со свертком в руках.
-На вот надень. Носки шерстяные. А это свитер, - женщина развернула сверток, - правда, великоват немного, от брата Темки остался. Но ничего, все теплее тебе будет.
Димка с удовольствием натянул носки, а затем и свитер.
-Давай-ка, рукава закачу, - Катька наклонилась к мальчугану, и тот в порыве благодарности неожиданно звонко чмокнул ее в теплую раскрасневшуюся щеку.   
-Да, ладно тебе, Рыжик, - она засмеялась и натянула шапочку ему почти на глаза.  - Ну, беги уже.
Мальчик застегнул куртку, подхватил пакет и вышел из подсобки. Боязливо покосившись на кухню, откуда доносился грохот посуды и визгливый голос тетки Дуси, он почти бегом пересек коридор.
Катька собрала тарелки и вытерла стол.
-Вот ты где! – в дверь заглянула уборщица.- Там тебя Дуська обыскалась.
-Иду.
-А ты опять малого кормила?
-Ну, кормила. И что?  Чай не объест нашу столовку.
-Эх, добрая душа ты, Катюха.
-Добрая, не добрая, а жалко парня. Его бабка у нас тут заведующей  производством почти двадцать лет отработала. А Димка не каждый день хлеба досыта ест.
-Слушай, Кать, а правду Дуська говорила, что ты в его отца влюблена была.
-А ты слушай ее больше, - Катька недовольно дернула плечом. - Отец  Димки в нашей школе историю преподавал. Умный такой и красивый. На артиста Тихонова был похож. В него многие  девчонки из старших классов влюблялись.


Димка передумал идти мимо гаражей и свернул в проулок, по которому ходили и ездили по выходным дачники. Путь был чуть длиннее, но зато дорога светлее. Неожиданно прямо перед ним выросли три фигуры. Мальчик растерялся. Бежать назад было поздно, все равно бы догнали.
-Эй, куда прешь, урод? Ослеп что ли? – грубо спросил один из подростков и вплотную приблизился к нему.
Димка почувствовал исходивший от парня запах алкоголя и его затошнило.
-Да, я ничего, - он сглотнул тугую слюну и отступил назад. - Я  это… домой.
-А там чего?- подросток кивнул на пакет.
-Еда. Бабке несу. Болеет она.
-А ты проверь, - посоветовал ему из-за спины второй малый, - может, врет.
-И проверю, - ухмыльнулся первый.
Он шагнул к Димке и протянул руку к пакету. Мальчик отпрянул,  поскользнулся на раскатанной до льда дороге и упал навзничь.
Стеклянная банка через пакет жалобно звякнула об лед, и щи растеклись на снегу.
-Фу, что за гадость! – подросток ударил ногой по пакету.
У Димки от обиды выступили слезы. За свою короткую жизнь он никогда досыта не наедался. Вот и теперь. Опять придется два дня сидеть голодным, в доме кроме пшена и картошки ничего не было.   Даже хлеба. В школе кормили скудно слипшимися макаронами, малосъедобными котлетами или жилистой колбасой. Из-за постоянных мыслей о еде голод мальчику казался куда больше, чем он был на самом деле.  Димка, шмыгнув носом, потянулся к пакету, но подросток носком ботинка ловко отшвырнул его в сторону. Тогда Димка проворно вскочил на ноги и, что было сил, ударил обидчика. Тот не удержался на ногах и грохнулся прямо в лужу щей.
-Ах ты, гад!- взвизгнул он, подбирая слетевшую с головы шапку, - на кого  полез, урод? А ну, пацаны, врежьте ему!
Били не долго, лениво. Лежа на снегу, Димка молчал и не увертывался от ударов, только старался прикрыть руками голову.
-Ладно, хватит с него. Пошли отсюда.
Когда подростки скрылись за углом дачи, мальчик попытался встать на ноги, но острая боль в животе перерезала его тело пополам. Тихо охнув, он ничком снова свалился в снег.


Пенсионеры Василий Петрович и Вера Ивановна на своих стареньких «жигулях» возвращались с дачи в город. Неяркий свет фар высвечивал неровности блестевшей гололедом дороги.
-Вася, что это там, у обочины? – указала рукой женщина.- Кажется, лежит кто-то.
-Где? – Василий Петрович притормозил.- Точно, вроде человек. Может, пьяный?
-Погоди, - Вера Ивановна опустила стекло на своей двери, - Да это же ребенок!
Пенсионеры вышли из машины и подошли к обочине.
-Господи! Мальчонка! – всплеснула руками женщина.
-Верочка, он же в крови! Может, машина сбила?
-Чего теперь гадать? В больницу его надо срочно вести.
Но Василий Петрович уже и сам, склонившись, подхватил на руки  худенькое тело. Когда они уложили найденыша на заднее сиденье  машины, тот открыл глаза и прошептал.
-Бабке надо щи отнести.
И снова потерял сознание.
В больнице доставленного пенсионерами мальчика тотчас увезли в операционную с диагнозом гнойный аппендицит.


Лежа на больничной койке, Димка равнодушно наблюдал в окне за огромными снежными хлопьями, которые метались за стеклом. Дверь палаты отворилась, и нянечка нарочито громко произнесла.
-Дима, к тебе посетители!
На пороге стояли незнакомые ему люди.
-Здравствуй, Дима, - произнесла маленькая женщина с добрым лицом. Ее тронутые сединой волосы были собраны в тугой узел на затылке, а узкие плечи покрывал белый пуховый платок. Она первой приблизилась к его кровати и положила пакетик с фруктами на тумбочку.
-А это Василий Петрович, - представила она высокого худощавого мужчину, стоящего у нее за спиной. - Мы с ним вчера нашли тебя на дороге и привезли сюда в больницу. Как ты себя чувствуешь?
-Нормально, - произнес он и перевел взгляд на окно.
-Вот решили проведать героя, - игнорируя безразличие маленького больного, басистым голосом поддержал разговор Василий Петрович.- Я так понимаю, побили тебя тем вечером…
-Никто меня не бил, - хмуро прервал его Димка, - я сам упал.
Вера Ивановна упреждающе коснулась кончиками пальцев локтя мужа.
-Ты, Дима, поправляйся,-  ободряюще улыбнулась она, - а мы с Василием Петровичем еще навестим тебя. Ты не станешь возражать?   
В желтоватых глазах мальчика промелькнуло удивление, они потеплели.
-Как хотите, - негромко произнес он.
-Вот и славно, - пробасил мужчина, - Может, тебе книжку какую-нибудь принести. Все не так скучно болеть будет. У меня есть одна хорошая, про летчиков. Сам мальцом зачитывался.
-Это можно, - оживился Димка.- А завтра принесете?
-Договорились, рыженький. Завтра и занесу.
-Рыжик, - веснушки на бледном лице мальчугана дрогнули от едва заметной улыбки. – Так меня Катька зовет и… папа тоже звал.
-Ну, что ж, Рыжик, тогда давай пять.
Василий Петрович протянул мальчику крепкую широкую ладонь, и теплая узкая  ладошка доверчиво легла поверх нее.


Прошло два года. Димка жил в семье Василия Петровича и Веры Ивановны, которые оформили опекунство над мальчиком. Бабка Димки, как и обещала, долго не задержалась. Ее хоронили в день выписки Димки из больницы. Это был единственный раз, когда на его лице видели слезы. Через полгода после этого печального события объявилась мать Димки, справилась, может ли продать дом бывшей свекрови, но, когда узнала, что тот завещан ее сыну, снова исчезла. На это раз навсегда. 
В новой семье Димка быстро освоился и подружился с внуками пенсионеров ровесником Сашей и Лешей, который был тремя годами старше него. Леша оказался  одним из той троицы подростков,  которые избили его на дачной дороге. Но мальчики, даже наедине никогда не вспоминали о своей  злополучной  «встрече».
Вера Ивановна не расспрашивала Димку о его прежней жизни, заметив, что тот сразу замыкался, отвечал нехотя, односложно, а то и вовсе отмалчивался, но искренне недоумевала по поводу двух  странностей мальчика. Почти нежной привязанности к грубой толстой поварихе из фабричной столовой, к которой он тайком бегал «попить чаю», и привычке прятать куски хлеба под подушку или в карманы.
Как-то вытряхивая из постели Димки хлебные крошки, Вера Ивановна посетовала вслух.
-Ну, что ты с ним поделаешь! Опять хлеб таскал. Не наедается  за столом что ли?
Василий Петрович задумчиво посмотрел на стену, где висела фотография его родителей.
-Я думаю, Верочка, тут дело в другом. Мои родители пережили блокаду в Ленинграде. Как ты знаешь, после войны отец преподавал в университете, а мама работала в научной библиотеке. Короче, жили они в полном  достатке. Сестра с мужем, чья семья теперь живет в их квартире, как-то затеялись с ремонтом. Могу поспорить, ты никогда не догадаешься, что они нашли под досками пола.
-Ну?
-Почти полсотни полотняных мешочков с сухарями из черного хлеба и кружками сушеной картошки.   Причем, эти «продуктовые закладки» делались в течение продолжительного времени.
-Синдром вечного голода?
-Нет, конечно. Но одно несомненно, что испытание голодом сказывается на психике. А Димка еще ребенок. Потерпи, голубушка, пройдет время и он тоже «наесться».