Глава 3

 День 3

                Когда я не думаю о себе, я вообще не думаю.
                (Жюль Ренар)

В два часа дня рядом с клиникой на Пряжке остановился красный Ford Golf. Из него вышел разряженный в дорогой костюм мужчина и, благоухая ив-сен лорановским одеколоном “Opium”, проследовал прямо в приемную Водяного. Вальяжно пройдя к столу Олены, он окинул ее двусмысленным взглядом. Их голубые глаза встретились, пробежала искра, которая исходила преимущественно от вошедшего.
- Алексей Непара! – уверенно представился он.
- Вы к кому? – непонимающе глядя на него, спросила Луна.
- К вам! – он пламенно поцеловал ее руку.
Олена от неожиданности вздрогнула и резко отстранилась, почувствовав смущение, но, как всегда, ничего не сказала. Алексей понял это по-своему. Он решил взять ее нахрапом, зная о нем не понаслышке.
- Вы мне нравитесь - я вам нравлюсь.… Так чего же мы теряем время?!

"Люби меня! Я весь – как
поцелуй единый,
Везде уста мои, и все мой
видит взор,
Я твой озноб и бред, разлад
твой и разбор, -
Во мне страстей твоих
начала причины.
Люби меня и знай, что
чувства нет святей.
Я бог, я твой творец, всевластный,
всемогущий, -
Но как мучительно я жду
любви твоей!"
Произнося это, Непара приближался к Олене все ближе и ближе. Луна фактически вжалась в стенку и с ужасом поняла, что отступать дальше некуда…

Матч “Надир” - “Красная стрела” закончился со счетом 2:1 в пользу “Надира”. В раздевалке царила атмосфера беспредельного счастья.
Герой матча, Андрей Непара, сидел на скамейке у своего шкафчика, прислонившись спиной к стене. Он вспоминал, как в детстве, по ночам, они с друзьями часто ошивались около железной дороги и пугали машинистов: брали в руки два мощных фонаря и шли навстречу поезду. Игра называлась “Кто первый свернет?”
Андрей знал, что “Красная стрела” не та команда, у которой просто выиграть. И все же “поезд” свернул первым…
К нему подошел Спартак и молча сел рядом. Мимо проходящий Влад Буланов потрепал Непару по плечу.
- Молодец, Андрюха! Красавец гол забил!
Андрей легко передернул плечами и улыбнулся. “Чтоб тебя!” – промелькнуло в его голове, на лице же напротив появились обаятельные ямочки. Овечкин прыснул, прочитав все у друга в глазах. Непара ненавидел манеру некоторых товарищей по команде гладить, трепать и шлепать его на радостях.
- Влад, тебя дома жена заждалась, небось! – крикнул кто-то из другого конца раздевалки.
- Где ж ты, мой свет, бродишь, голову склоня? – пискляво затянул тот угол.
– Дай же ответ, что не позабыл меня!
Буланов засмеялся, покачал головой, и неожиданным сильным броском запустил в певших полотенце. Ряды певших смешались, ретировались и хотели было изъявить протест, но в этот момент в раздевалку зашел тренер. Всех похвалил.Он увел с собой на интервью Буланова, который являлся капитаном команды и забил сегодня первый гол.
- Андрей, ты Еву помнишь? – задумчиво спросил Овечкин.
- Это та блондинка, что ли? Ну, помню! Она сзади намного лучше, чем спереди!
- Андрей! – предупредительно громко одернул его Спартак. – Не смей так о ней говорить!
- А в чем дело? – Непара проницательно посмотрел на друга. – Ты что, в нее втюрился?
- Не втюрился, дурак! – почти крикнул на него Овечкин. - А влюбился! И собираюсь признаться!
- Сам дурак! Нашел в кого влюбиться! Да на твоей Еве пробу негде ставить! – огрызнулся Андрей, знавший, о чем говорит не понаслышке.
Овечкин замолчал и отвернулся. Андрей не чувствовал угрызений совести, но все же попросил прощения за бестактное высказывание. Отходчивый Спартак купился на это и разговор продолжился.
- Я ей письмо написал, - смущенно признался Овечкин и покраснел. – В стихах.
Андрею стало смешно, но он подавил в себе это и понимающе улыбнулся.
- Стихи – это очень романтично, Овца. Вне всякого сомнения. А как ты ей письмо передашь? Лично?
Непара представил друга, стоящим на колене перед Евой и читающим ей оду. Ему вновь стало смешно, но он лишь заиграл ямочками, не переставая участливо смотреть Овечкину в глаза.
- Не знаю, - еще сильнее засмущался Спартак. – Она такая, такая.… А я!
“Да, конечно! – подумал Андрей. – Ты всего лишь лучший вратарь Чемпионата России, а она разгульная девица!” Но вновь мило улыбнулся.
- А ты ей заказным письмом отправь. Отдадут лично в руки. И букет красных роз.
- Думаешь, так будет лучше? – облегченно вздохнул Спартак.
- Поверь мне! – твердо заключил Андрей.
                ***
Ева лежала на диване и без единой мысли в голове пялилась на белоснежный потолок. В ее мирке наступила своеобразная гармония: она только что наелась как удав и теперь медленно переваривала принятое.
Позвонили в дверь. Ева мысленно выругалась. Она не любила ходить, предпочитая этому два состояния: есть и лежать. Позвонили повторно. Телочкина нехотя скинула пухлые ноги на пол, нащупала там большие пушистые тапки-зайцы и медленно перевела тело в вертикальное положение. С выражением лица “а-ля совковая лопата” Ева пошла открывать дверь злостному нарушителю гармонии.
- Кто? – крикнула она недовольно, при этом ее голос противно сорвался.
- Служба доставки! Признание в любви! – нараспев ответили с другой стороны двери. – Для прекрасной дамы от преданного поклонника!
Ева расстегнула пару пуговиц на блузке, смачно икнула, и приоткрыла дверь. Первое, что она увидела, был огромный букет красных роз. Из-за него выглянул улыбающийся парень и спросил: “Вы Ева?” Он понравился Телочкиной. Она незаметно расстегнула еще одну пуговицу, полностью высунулась из дверей и томно ответила: “Да”.
- Этот букет для вас! И признание в любви! – парень протянул ей розы и алый конверт.
Ева медленно взяла их и, как бы случайно, потрогала парня за руку. При этом она улыбалась и молча буравила его взглядом.
- Всего хорошего! – сказал парень, направляясь к лифту. - До свидания!
- Пока! – Ева проводила его разочарованным взглядом. Она никогда не понимала, как некоторые мужчины могут устоять перед ней.
Запахнув почти совсем расстегнутую блузку, Ева прошла обратно в комнату и плюхнулась на диван. В конверте оказался бланк, на котором золотыми буквами было выбито стихотворение:

"Я люблю тебя необъяснимо,
Я люблю тебя, как никто,
И луна на коне белогривом
Осветила мое окно.
Осветила матовым светом
Душу, выжженную дотла.
Я люблю тебя необъяснимо,
Ты и счастье мое, и беда.
Ты представить не можешь даже,
Как я жду появления дня,
Чтобы видеть твою улыбку,
Чтобы видеть твои глаза.
Мне не справиться с этой любовью.
Я в пропасть куда-то лечу,
Совершая такие ошибки,
Что сам от себя бегу.
Протяни же скорее руку,
Не брани, осуждая, меня.
Я люблю тебя необъяснимо,
Я схожу по тебе с ума!"

Внизу красовалась подпись: “С надеждой на взаимность. Вечно преданный Спартак Овечкин”.
Ева самодовольно фыркнула. Ее распирало от желания рассказать кому-нибудь об очередной победе над сильным полом. Под руку попался мобильный и Телочкина, в предвкушении полного триумфа, набрала телефон Маши Стрельцовой. По каким-то, абсолютно непонятным, для последней, причинам Ева всегда хотела доказать ей свою значимость.
                ***
Маша ехала в своем Range Rover’е по Большому проспекту Васильевского острова, когда из ее сумочки послышалась песня “Зверей” “Напитки покрепче, слова покороче”. Эта мелодия стояла прерогативно на Еву, и, как казалось Стрельцовой, отражала сущность ее подружки.
- Черт! – с чувством выругалась Маша. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось говорить с Телочкиной, но она знала, что Ева так просто не успокоится, и будет трезвонить до победного конца.
Стрельцова нехотя нажала кнопочку на hand’s free.
- Привет! – сказала она, морально готовясь услышать очередную печальную историю с евиного любовного фронта.
- Привет! – ответил ей веселый голос Телочкиной. – Как дела?
“Мир сошел с ума!” – подумала Маша и щипнула себя за нос, чтобы удостовериться в реальности происходящего. Эксперимент показал, что Стрельцова определенно не спит.
- Супер! – ответила Маша, недовольно потирая пострадавший нос. – А ты как?
- А мне сейчас принесли любовное письмо от Овечкина! – победно выпалила Ева. – И огромный букет красных роз! Он, наверное, кучу денег истратил! Но это, конечно, не удивительно! Что мужчина не сделает ради красивой женщины! – она замолчала, ожидая бурной реакции.
- Угу! – сказала Стрельцова, у которой в этот момент шла жесточайшая борьба за дорожную полосу с каким-то наглым “Запорожцем”. – Ты говори, я слушаю.
Ева сильно икнула от возмущения. Такого наглого пренебрежения ее победой над Овечкиным она не ожидала. Она вообще не ожидала, что ей еще потребуется что-то говорить. По разумению Телочкиной уже сказанного было вполне достаточно, чтобы Маша признала ее подавляющую неотразимость и неземную красоту в глазах не только мужской половины человечества.
- Ева, прием, прием! – Маша подумала, что прервалась связь, раз тот конец не подает признаков жизни. – Какого черта! Батарея, что ли, села!
- Нет, - захихикала Ева и смущенно добавила: – Просто я молчала.
“Молчать по сотовому - это оригинально!” – подумала Маша и улыбнулась, вспомнив, что для нее входящие бесплатно.
- Он мне стихи написал! – неожиданно нашлась Телочкина. – Наверное, влюбился по уши! Вот я думаю, он богатый… Может, мне за него замуж выйти?
- Конечно, выходи! – обрадовалась Маша. – Даже не думай!
- Да? – Ева была разочарована повторно. Похоже, Маша упорно не хотела завидовать ей и отговаривать от выгодного брака. Наоборот, она почему-то радовалась евиной удаче и как будто даже желала ей благополучия. Все это окончательно выбило Телочкину из колеи.
- Да, говорю же, да! Выходи за Овечкина! – тем временем вопила Маша, которая, во-первых, давно мечтала нейтрализовать Еву мужем, а во-вторых знала, что Настя просто обожает бывать на свадьбах. – А стихи он сам написал?
- Да! – гордо ответила Телочкина. – Хочешь, прочитаю?
- Конечно!
Ева невнятно и без выражения прочитала довольно неплохое творение Спартака. Но, не смотря на чудовищное исполнение, стихи Стрельцовой  понравились. Она мысленно пожалела бедного романтика Овечкина, который влюбился в столь приземленную и твердолобую особу. Сама же Стрельцова обожала стихи и иногда по ночам, сидя на подоконнике, зачитывалась Блоком при свете луны.
- Очень хорошие стихи! – сказала Маша, немного утомленная общением с Телочкиной. – Ева, а у тебя что, безлимитка? – Стрельцова знала, как трепетно ее подруга относиться к своим деньгам и надавила на слабое место.
- Ой! – спохватилась Ева. – Ладно, пока! Звони мне.
- Обязательно! – пообещала Маша немного театрально, так, что даже сама себе не поверила. Но Еве и этого отказалось довольно, она еще раз попрощалась и со спокойной совестью отключилась.
                ***
- Так, так, а где Влюбимцева? – недовольно обвел строгим взглядом Рогов-Копытов кабинет Насти и Степы.
- Настена на оперативном задании по поручению майора Жуковского, - ответил Полулященко, отлично зная, что Влюбимцева на репетиции, ибо отпрашивалась она у него.
- Зайди ко мне, - повелительно произнес полковник.
Степа, взяв текущие дела, тяжело вздохнул и направился следом за начальником.
На этот раз все обошлось. Рогов-Копытов даже похвалил за то, что дело по убийству на Нахимова, казавшееся сложным и запутанным, было раскрыто в кратчайший срок.
- Благодаря этому, мы закрыли дела №2614, №450, №178 и №2631, - доложил Полулященко.
- Ну, молодцы…
В дверях появилась невысокая фигура всеми любимого майора Жуковского.
- Леонтий Петрович, у нас тут…
- Майор, - прервал его Рогов-Копытов, - а на какое задание вы отправили Влюбимцеву?
- Как, Леонтий Петрович? – искренне удивился Жуковский, не имея ни малейшего представления, о чем полковник говорит. – Настя выполняет ответственное поручение по этому самому, секретному, делу, - и майор протянул начальнику какие-то бумаги. – Там у них опять происшествие – кровавое на этот раз …
Рогов-Копытов  начал внимательно вчитываться в секретное дело.
“1. В ночь с 11 на 12 04.06г. в 2.50 на террит. В.М. инс-та напали на часового, похищен АК-74   283651   с маг-ом 30б/п   Б45   серия539-62.
1) мужчина, 190, КТС, куртка
2) 170, н/т, черная кож-я куртка
2. 16.04.06г. на 3 этаже 5 корпуса В.М. инж. ин-та двое неуст., вооруж. пистолетом и обрезом охот. ружья совершили убийство часового Сазонова С.Б. и завладели АК-74 с 30 патронами.
1) 30-35 лет, 170-175, н/т, лицо вытянутое, волосы светлые короткие, усы черные. Шинель с погонами капит. л-та ВМФ, шапка–ушанка, кокарда
2) 20, лицо круглое, одет в робу, под курткой свитер бежевого цв., шапка-ушанка черная с кокардой”.
- А ты свободен, старший лейтенант, - вспомнил Рогов-Копытов о Степе.
- Мы с Влюбимцевой отпуск целиком не отгуляли, - зло напомнил Полулященко. – Целую неделю…
- С завтрашнего дня можете отдыхать.
В отдел на пару часов прибежала Настя. И тут же узнала, что уходит в отпуск.
- Ну, наконец-то! – улыбнулась она.
Ключи от кабинета Настя отдала Жуковскому.
- Пожалуйста, не забывайте кормить наших пираний.
                ***
Стрельцова заехала в кофейню, проверить, как там идут дела. А шли они очень даже неплохо, правда, пришлось переоформить пару контрактов с поставщиками кофе, ибо объем продаж возрос, и надо было соответственно ему увеличить объем поставок. Это отняло пару часов, по прошествии которых Маша обнаружила, что может быть совершенно свободна.
“Бери больше, кидай дальше, пока летит – отдыхай!” – вспомнила Стрельцова солдатскую мудрость и, не дожидаясь, когда дела сами найдут ее, при очевидном их отсутствии, поехала домой. По пути она вспомнила, что Настя репетирует сегодня в Народном, и решила подхватить ее. Оставалось лишь согласовать это с Настей. Маша позвонила ей на сотовый.
- Да! – бодро ответила Влюбимцева. Видимо, был перерыв.
- Насть, привет! Вам еще долго репетировать?
- Вот как раз заканчиваем! Одна сцена еще. А что?
- Я тебя у театра подхвачу тогда, ладно?
- Ну, подхвати, - сказала Влюбимцева и крикнула кому-то на заднем плане: - Уже иду! Не начинайте без меня! Уроды… Бенедикт, скажи им!
- Я на Лейтенанта Шмидта сейчас, - быстро сказала Стрельцова. – Подъеду, позвоню! Давай, играй, иди!
- Ага! – сказала Настя и отключилась.
Подъехав к сильно потрепанному временем зданию, в котором обитал Народный театр, Маша, как и было обещано, позвонила. Влюбимцева тут же вылетела из дверей. От нее невыносимо пахло дешевыми папиросами, которые постоянно курил их Режиссер.
- Господи, Насть! – Маша опустила окна. – У каждого театра свой запах, я, конечно, все понимаю, но может вашему Режиссеру сигарет приличных подарить, а?
- Не надо! – категорично отрезала Влюбимцева.
- Ну, ладно, - смирилась Стрельцова. - Вам видней.
- Вот именно.
- Как сегодня твой Бенедикт? – спросила Маша и, не дождавшись ответа, воскликнула: – Слушай, мне же сегодня наша Ева звонила!
- Вау! – подивилась Настя. – И что сказала?
- Что выходит замуж за Овечкина! – Маше стало смешно, когда она вспомнила их недавний разговор. – Он ей признание в любви написал! В стихах. Кстати, довольно не плохих.
- Ух, ты! – Влюбимцева была поражена такой активностью со стороны Спартака. – Влюбленный, честный, кудрявый…. Загубит его Ева, а жаль. Когда свадьба-то?
- Предполагаю, что никогда! – скептически заметила Стрельцова. – По крайней мере, в стихах ничего про свадьбу не сказано! Думаю, наша Евочка как всегда прочитала между строк то, чего никто и ввиду-то не имел!
- Очень может быть! – сказала Настя, и откинулась на спинку сидения. – Маш, слушай, я у тебя тут посплю, пока едем.
- Солдат спит, служба идет.
- Угу! – сказала в последние дни хронически не высыпающаяся Влюбимцева и заснула самым наглым образом.