Феникс

 Мой старый приятель Миша был высоким и очень худым, он носил  чрезвычайно старомодные очки-два идеальных круга в черной оправе. Миша всегда был отличником, но к сожалению он был робок, нерешителен, стеснителен и это мешало ему в полном объёме использовать свои знания и ту неиссякаемую энергию, что заставляла его с упоением поглощать книгу за книгой. Но однажды все в нем переменилось и внутренний штиль его внезапно сменился бурей. По началу я рад был этой перемене. Он стал очень деятельным и решительным, никакие призрачные тески его подсознания больше не стесняли его личность. В мгновение ока из обыкновенного ботаника он превратился в амбициозного старосту группы, выступающего при каждой возможности, везде выдвигающего свою кандидатуру. Но вскоре он перестал общаться со мной, а в разговорах с товарищами стал с презрением упоминать мое имя. И тогда я решил разобраться, что же с ним произошло. На большой перемене, когда все вышли из кабинета, я вытащил из его портфеля толстую тетрадь в как будто кожаном переплёте. Это был его дневник. Последней записью в нем было следующее:
"Из открытого настежь окна дул холодный ветер. В маленькой комнате, где слабая лампочка боролась с наступающим мраком ночи, пахло сыростью и табаком. Пепел и окурки были разбросаны по старому лакированному столу, какие делали в СССР, ярким контрастом на нем выделялась кипа бумаг и белоснежная чашка наполненная остывающим кофе.
Я стоял возле окна, уставшими глазами глядя на засыпающие улицы древнего города. Медленно, словно автоматически, прошел я к столу и вновь взял в свои руки бумаги. Все также медленно, вгрызаясь в суть, я  стал читать каждое слово, каждой букве уделяя внимание.
Эта кипа бумаг- копия запрещенной книги. Поглощая содержимое её страниц, я познавал новый, доселе сокрытый от глаз моих мир, узнавал новую неизвестную ранее правду. Идеи мои пали, принципы рухнули.
Отложив последний лист, я вздохнул, сделал глоток кофе, поднялся и вышел в коридор, где взял пальто.
Как-будто погруженный на дно концентрированного густого мрака, этот человеческий муравейник, местами освещенный фонарями, спал. Во тьме ночной я чувствовал себя как рыба в воде, на улице я был как будто один. Редко мимо меня, освящая свой путь яркими фарами, проезжали машины.
Мысли мои роились. Вопросов более не осталось, ответы на них нашел я в потерпевшем крушение учении прошлого века. Главы, абзацы, строки все было в них: и вопросы, и ответы, и цели, и методы, и друзья, и враги.
В весьма редких прохожих силился я опознать врагов своих, но не мог, ибо опыт мой не был велик настолько, насколько велик был опыт моего давно умершего учителя. Но в них я видел друзей- великую нацию, великую расу.
Я шел по улице, уверенно ступая на асфальт, прислушиваясь к равномерному шагу своих ног. Я думал о своей опушенной пред миром на колени великой в прошлом родине, о своей бедствующей нации, думал и в высших кругах ее видел врагов своих и своего учения. Полный решимости, полный воли к победе я шел вперед, мысля теперь уже о том, как этих врагов уничтожить.
Открыв эту книгу впервые я был обожжен ее неоспоримой, истинной чистотой, открыв ее снова, личность моя воспламенилась, а теперь подобно фениксу я возродился из пепла.
Всю ночь до самого рассвета не смог я сомкнуть глаз."
Мой друг, ослепленный нелепыми фактами нашел в них твердый фундамент развития своей личности. Я враг его лишь от того, что родился в еврейской семье. С этого дня я более не пытался наладить наши с ним отношения, напротив невольно я старался помешать ему во всем чем мог.