Остров ужасов. Вступление

Давным-давно в селе был старый домишко, в котором много лет никто не жил. Дом давно заброшен, двор густо зарос сорной травой, крыша, крытая некогда тёсом, во многих местах провалилась, поросла травой. Хотя домишко был почти в центре села, никто к нему не приближался. Об этом ветхом строении ходило много легенд.

Согласно одной из них, дом этот построен был татем, в нём скрыты сокровища, награбленные на дороге, проходящей некогда в густых лесах; разбойник по ночам уходил из дома, неделю, а то и больше, пропадал где-то, грабил и убивал купцов, а затем также ночью возвращался домой и прятал награбленное. По другой легенде в дом этот, к дядьке, приехал моряк, которого давно уже не ждали, считали, что он погиб, а попросту сказать, потонул в море-океане, так как о нём давным-давно не было ни слуху - ни духу. А приехал он к родному дядьке потому, что более близких родственников не было. Жил уединённо, ни с кем не общался, а затем к нему пришли то ли такие же моряки, то ли полицейские заявились, и неизвестно, что было в домишке, но с тех пор пустует он, кто говорит, что моряк и все домочадцы были убиты и зарыты в подполе, а всё вокруг дома перекопано-перерыто – сокровища искали, но неизвестно, нашли или нет, но в дом тот с тех пор никто не заходил, так как, говорят, привидения клад стерегут. Так это или нет – неизвестно, но было однажды: пьяный мужик заблудился, попал в ограду таинственного дома, да выбраться не смог, так и остался лежать там с перекошенным от ужаса лицом. С тех пор домишко этот люди обходят стороной.

 Никто не приближался даже близко. Соседи рассказывали, что слышали по ночам шум драки, крики: “Помогите!”, но никто не осмеливался приблизиться к страшному месту. Часто, особенно в пасмурные дни, в туманной дымке ходят призраки, переговариваются о чём-то, то дико захохочут, то стенания и плач слышатся из дома и даже из ограды. Страшное это место люди стараются обходить стороной.
Когда из коммуны перешли в колхоз, хотели на этом месте построить школу, но один мужик, который посмелее был, споткнулся о порог, упал и переломал рёбра и ноги, а вскоре и умер. С тех пор никто, даже ребятишки, не входили в покосившуюся, а во многих местах и сгнившую и повалившуюся ограду, и даже животные обходили это строение стороной.

Но, когда я перешёл в шестой или седьмой класс, в селе началось грандиозное строительство, и избёнку, мозолившую глаза, решили снести. Вот тогда-то мы, трое пацанов, решили залезть в таинственный домишко, найти сокровища, спрятанные в нём, тем более, начитались Стивенсона “Остров сокровищ”, да Майн Рида, и нам грезились сокровища, которые мы подарим родному совхозу на строительство Дома Культуры, стадиона или ещё на что нужное.

В жаркий душный пасмурный день, когда налившиеся влагой тяжёлые тучи готовы были разразиться дождём, взрослые были на работе, а детвора не высовывала носа на улицу, боясь надвигавшейся грозы, мы, заранее приготовившиеся к трудному и опасному приключению, хотя и знали, что всяк входящий в заброшенный дом подвергается огромному риску, и никто не выходил из заколдованного дома живым, а если и выходил, то жил не долго, юркнули в густо  заросшую сорной растительностью ограду, пробрались к полуразрушенному крыльцу через густые заросли полыни, щирицы, большелистого репейника,  крапивы высотой с человеческий рост, полыни с уедливым запахом, который, казалось, преследует нас, стоило неосторожно коснуться растения, тонкий, кружащий голову аромат конопли, прохладно серебристой лебеды…

Сбоку на фасаде дома, на обвалившейся во многих местах, потемневшей от времени там, где ещё держалась на стене, штукатурке можно при наличии фантазии, увидеть полустёршиеся силуэты, парусника и какого-то острова. Давно заброшенный дом сильно разрушен, снаружи огромные кучи мусора, всё развалено, находится в запустении. Наличники окон потемнели от старости,  окна покосились, стёкла потрескались, заразноцветились, пугают пустотой и осколками потемневшего стекла, похилился выморочный дом.

Мы уже у крыльца, потираем руки и лица, “укушенные” злодейкой-крапивой. Прислушались. В селе тихо. Только кузнечики неумолчно стрекочут, голуби воркуют где-то под застрехами, да комары звенят, звереют, крови хотят. У! Вампиры!

Заскрипели под ногами доски крыльца, заскрипели громко, так, что, на-верно, всё село слышит. Бешено колотятся наши сердца – не от страха, нет, от ожидания чего-то необычного. На верхней ступеньке высокого крыльца провалилась Вовкина нога, провалилась беззвучно, доска, на которую он наступил, истлела – на неё падала вода с крыши во время дождей и весеннего таяния снега.

-Ох! – от неожиданности вскрикнул он.
 
Мы вздрогнули, с испугом посмотрев на товарища, завалившегося на бок.

-Не боись! Щас поможем!

Мы помогли ему подняться, спросили:

-Ты цел? Можешь идти?

-Цел, цел. Что со мной сделается! Нога малость побаливает.

-Может, домой… - испугался Толям.

-Ты чо! Труса празднуешь?

-Да не, я ни чо…

-Тогда вперёд! Под ноги смотреть!

Мы считали зазорным показать друзьям, что испугались. По одиночке никто из нас не решился бы идти в таинственный дом. Но втроём мы поддерживали друг в друге уверенность, что ничего с нами не случится.

Входная дверь плотно прикрыта.  Я изо всей силы потянул её. Дверь не поддавалась, хотя клямка не была даже накинута.

-Осторожно! Дверь держится только на верхней проржавевшей петле – предупредил Вовка, самый внимательный из нас.

С трудом нам удалось открыть дверь, грозящую сорваться и с верхней петли. Заглянули в тёмные сени. Смутно виднелись полуразвалившаяся лавка, проржавевшие вёдра, какой-то хлам в углу. Мы робко вошли в темноту сеней. Под ногами скрипят половицы, наши сердца стучат так громко, что, пожалуй, всё село слышит. Тяжёлым, застоявшимся воздухом встретили нас сенцы неприветливого дома. А вот и дверь в кухню. Полуразвалившаяся печь шведка с русской для выпечки хлеба. Чугунок, ухват, заслонка русской печи валяются на полу. Вдоль стены самодельная, грубо сработанная лавка, стол, потерявший одну ногу, завалившийся на полусгнившую столешницу. Рядом со столом - самовар лежит на боку, носик отломился, валяется рядом,  из самоварной трубы вывалились угли, пол загорелся, но был погашен вылившейся водой.

-Зовут соседа к самовару, а Дуня разливает чай – показал знание поэзии Пушкина Толик.

-Поскорей бы к самовару… ; мечтательно продолжил я.

-Размечтались! – вернул нас на землю Вовка.

-А что! Из этого благодетельного снаряда, называемого ещё самоварчиком, очень вкусный получается чай.

-Редко у кого есть сейчас самовар. – показал эрудицию Анатолий.

Потемнела самоварная латунь, покрылась зелёной патиной, в иных местах ржа разъела крутые бока самовара.

Вдоль стены топчан, служил некогда кроватью кому-то из жильцов. Повсюду толстенный слой пыли. Неухожено, не прибрано здесь уже лет сто, никак не менее.

За нами остаются глубокие следы. Сухая пыль подымается нашими ногами и медленно оседает. К нашему разочарованию ни в кухне, ни в горнице ничего стоящего не было, и поэтому мы решили поискать в подполе.  В доме душная, сырая тишина.

-Давайте в подпол! Уж там то наверняка что нить надыбаем. –предложил я.

-Я не полезу, у меня нога ещё болит. – заявил Вован.

-Испугался? – с ехидцей спросил Толя.

-Нет. В случае я подстрахую.

С трудом мы открыли западню подпола. Снизу на нас дохнул спёртый холод. При тусклом свете фонариков мы увидели, что подпол намного глубже подобных, копаемых в нашем селе. Наши фантазии рисовали скелеты, сундуки с деньгами, среди которых не только рубли да ефимки, а и пиастры – как никак, книги Стивенсона, Доде, Дефо да и других авторов авантюрных произведений, тогда очень читаемых.

По гнилой осклизлой лестнице, по которой ползали многоножки, пауки, уховёртки, мокрицы и ещё невесть сколько и каких насекомых, я с Толямом спускались в манящую неизвестностью темноту подпола. Не очень приятно было лезть по лестнице, кишащей насекомыми, но мы, жаждавшие приключений и находок, упорно спускались в темноту. Вдруг под моей ногой с хрустом подломилась деревянная ступенька. Моя нога поехала вниз и, если бы я крепко не держался руками, то загремел бы вниз.  Неприятные мурашки пробежали по телу. Хорошо, что больше никаких приключений на лестнице не было.

Спустившись вниз, я схватил за ногу Толика, просто так, из озорства. Мой товарищ вскрикнул от неожиданности – лезем в такое место, хоть кому станет страшно, если схватишь за ногу.

-Не бойсь! Это я.

-Нашёл когда шутковать! Чуть сердце в пятки не ушло…- проворчал Толик.

Мы тщательно осмотрели глубокую яму подпола, густо затянутого паутиной, чувствовался резкий запах мышей, гнили. А вот и следы пребывания неистребимых грызунов. Послышался неясный шум. Луч фонарика взметнулся, ища нарушителя тишины. Световое пятно остановилось на убегающей  крысе.

По осклизлым стенам подпола ползали членистоногие: мокрицы, уховёртки, какие-то черви, пауки различных размеров. В некоторых местах стены подпола обвалились. Под ногами местами хлюпала грязная вода, глинистый пол в этих местах был скользкий. Глина липла к обуви, летние туфли становились тяжёлыми от грязи. Наше воображение рисовало предметы с корабля с морской символикой.

К нашему разочарованию, ни скелетов, ни сундуков с пиастрами в подполе мы не нашли.

Надо вылезать наверх, там более, что мы здорово замёрзли.

-Толям, вылазь. Тут ничего нет.

-Что-то неуютно здесь. Замёрз я как собака.

При тусклом свете, проникающем сверху, и узких лучей фонариков мой друг полез вверх.

О, ужас! Лестница, до того стоявшая довольно прочно, вдруг рухнула и мальчуган упал в грязь подполья. Фонарик у него разбился и погас.

-Что у вас там случилось? – послышался взволнованный голос Вовки. В квадратном отверстии западни показалась взъерошенная голова нашего друга.

-Спускай верёвку, иначе нам отсюда не выбраться.

-Что, кладоискатели, много золота нашли? – с неподдельным ехидством произнёс он.

-Ага! Целый воз и маленькую тележку…

Толик застонал, видимо, здорово ему досталось. Он, никогда не жаловавшийся на боль, а мы, мальчишки, частенько получали ссадины и ушибы в играх, где надо было бегать, показывать сообразительность, ловкость, вдруг не выдержал, застонал.

-Но я не смогу вытащить вас! Весовые категории у нас разные.

-Хватит болтать! Тащи какую ни то  скамейку, что ли, привяжи к ней верёвку покрепче и сбрось свободный конец нам.

Вовка что-то недовольно пробурчал, но всё же, медленно побрёл выпол-нять распоряжение. Доски пола под его ногами скрипели, потрескивали, го-товые подломиться. Тем более травма, полученная им при входе в загадочный дом, сказывалась. Вскоре мы услышали шум передвигаемой скамьи.

Я склонился над раненным другом, помог ему подняться.

-Ты как? Сможешь подняться по верёвке? – участливо спросил его.

-Попробую – неуверенно промямлил он.

-Я залезу первым и вдвоём вытащим тебя.

-Хорошо – кивнул он.

Выдержали бы гнилые доски пола – промелькнуло у меня в голове. Конечно, этого никому нельзя говорить – паника хуже всего. Надо подбадривать товарища, вселять в него уверенность, что всё будет хорошо.

-Сейчас сделаем тебе сиденье, а потом поднимем тебя

-Музыку не забудь включить, когда поднимать будете.

-Лады!

Вскоре Володьша придвинул скамью к самой западне. При этом пол трещал, в иных местах тяжёлая скамья проваливалась сквозь трухлявый пол, застревала, угрожая провалиться в подпол. Бедолаге приходилось осторожно, чтобы самому не провалиться, вытаскивать застрявшую  скамью и продвигаться дальше. Наконец-то тень скамьи закрыла часть освещённого квадрата. Тёмное пятно нашего друга закопошилось, а затем в подпол спустилась верёвка.

По завязанным предварительно на небольшом расстоянии друг от друга узам подниматься легко. В скором времени моя голова торчала над полом, а затем, перехватив руками скамью, я вылез наверх. Мы быстро подняли верёвку, завязали свободный конец над узлом примерно в метре от нижнего конца петли и спустили изнывающему в одиночестве, выбивающему зубами дробь от холода товарищу. Не прошло и пяти минут, и мы отогревали замёрзшего друга.

-Ну, что, по домам? – спросил я уныло.

-Нет уж, начали искать клад, так надо довести поиски до конца, ; удивил меня Толик.

-А ты сможешь двигаться?

-Порядок полный! Уже всё прошло!

-А ты как?

-Нормальнёк!

-Тогда на чердак!

Мы с энтузиазмом взялись тащить наполовину сломанную лестницу к двери на чердак. Самого лёгкого из нас, Вовку, мы послали первым наверх, дав ему ту же верёвку. Мы очень рисковали – с полусгнившей лестницы можно было очень просто сыграть вниз. Больше половины перекладин не было совсем, а оставшиеся ненадёжны. Вовка с большими предосторожностями забрался наверх, откинул крышку лаза, залез на чердак, нашёл надёжную слегу, привязал верёвку и скинул свободный конец нам.

Толстый слой пыли, птичий помёт, перья и трупы голубей устилали чердак. На чердаке мы увидели большой кованый сундук.

-Вот он, клад! – воскликнул кладоискатель Вовка.

Сундук заперт большим ржавым замком. Мы руками подёргали замок. Крепко. Ключа нет. Придётся взламывать. Но чем? Никакой железяки не видно. Внизу, в сенцах, валяется топор, но до него надо спускаться по верёвке, а затем поднимать его вверх. Спускаться затем, чтобы потом подняться с топором – перспективка не очень заманчивая, тем более, что половые доски чердака постанывают, покрякивают, потрескивают готовые провалиться, не дать нам добраться до вожделенного сундука с кладом. 

Воображение рисовало нам, что мы нашли карту, на которой указано место схрона, выкопали сокровища, много чего построили на них нужного для школы и родного совхоза. О нас напечатали в районной газете, да что там в районной! В областных и даже союзных газетах, а мы ходим, как ни в чём не бывало. А наши одноклассники и все односельчане с гордостью говорят, что мы молодцы… За тем, чтоб прославиться на весь Союз можно и рискнуть, слазить за топором, и я спустился по верёвке. Спуститься-то спустился, а как топор поднимать буду? Задачка не из простых, тем более, что топор тяжёлый, кованый, топорище рассохлось, клинья держатся не прочно. Это вам ни квадратные уравнения, ни правила по Русскому языку. Конечно, я мог бы привязать топор к верёвке и вытащить, но вдруг топорище не выдержит и все наши труды пойдут насмарку. Забавное зрелище, если посмотреть со стороны: я кое-как лезу по верёвке с тяжеленным литым старинным топором в руке, а топор шатается, не сидит прочно на топорище.

Кое-как залез до чердака, топор пихнул перед собой, руку, в которой держал орудие труда, размял немного, и направился к сундуку, как на крепость, которая долго и упорно не сдаётся.

-Ну, вот! Топор всему делу голова! Что б мы делали без топора! - обрадовался я.

На улице засвистел, захулиганил бесшабашный гуляка ветер. Листья тополей возмущённо что-то начали лепетать, низкие хмурые рваные тучи изредка проливались дождём. Чёрное небо готово было в любой момент разразиться ливнем под грохот грозы.

С трудом нам удалось сбить тяжёлый замок. Тяжёлая кованая крышка сундука поддалась упорству троих пацанов, тем более, что в щель между крышкой и самим сундуком было вставлено лезвие топора, которым, как рычагом, я приподнял тяжёлую крышку.

-С топором весь свет обойдёшь – глубокомысленно произнёс Вовка.

-И клад найдёшь! – съехидничал Толик.

В сундуке нашли ветхую потемневшую, кое где оставшийся тёмнозелёный цвет бескозырки без ленты и крупными пробивными на полустёршихся, изъеденных молью и временем околышах то ли цифрами, то ли буквами.

-Чур, бескозырку я беру! – заявил Вовка.

- Бери…

Нашли также истлевшую морскую форму. На дне лежала тетрадь без начала, без конца. На пожелтевших страницах было что-то написано, но чернила расплылись, бумага от солнца и воды стала ломкой, в иных местах покрылась плесенью.

-Я возьму тетрадку.

-Да выбрось её! Найдём что-нить стоящее!

-Нет, вы ищите, а я возьму тетрадь.

И я взял тетрадь, вернее, то, что осталось от неё. Чем я тогда руководствовался – не знаю, но под насмешки товарищей-авантюристов бережно вложил её в холщёвую сумку.

Придя домой, я начал разбирать текст, но скоро мне это наскучило и я забросил тетрадку. Тетрадка  вскоре забылась, и только разбирая бумаги, отправляя большую часть в макулатуру, наткнулся на старую тетрадь. Наплыли воспоминания о том давнем уже времени. Любопытство заставило меня заглянуть, начать разбирать старый текст. Начала и конца записей нет, текст на ряде страниц выцвел или чернила расплылись, некоторые страницы ветхие, пришлось выбросить, так как они сыпались, стоило их коснуться. Я посчитал, что крошечная страничка истории открытий, забытая современниками и, тем более неизвестная последующим поколениям, должна быть открыта. Как смог, я перевёл записи на современный язык, добавил незначительные фрагменты, кое-что, не понятое мной, пришлось “обрезать”.

Мне кажется, что книжка эта не лишена связности, но если у кого-то возникнет мысль, что ничего не теряет, обходясь без неё, я не обижусь.

    Продолжение