В мире один человек. Глава 6

Должно быть, добрых полчаса Женя ползал на коленках в гостиной, перебираясь из одного её угла в другой, стараясь найти какую-нибудь зацепку, которой могло явиться всё что угодно, но, видно, так ничего и не нашёл. Затем с позволения Вениамина Галактионовича он отправился в спальную и там принялся распахивать всё, что ему ни попадалось на глаза, заглядывал даже в шкафы и столы, в трюмо и в тумбочку. Затем дань внимания отдал книжным полкам. Опять приглядывался к стенам, зачем-то стучал по ним и прислушивался к звуку, словно предполагал найти в стене тайник. Хорошо, что Вениамин Галактионович не видел этих попыток его докопаться до тайны случившегося, а то он мог бы и рассердиться, потому что явно находился в это время не в духе. Он всё ещё был на кухне, сидел за столом, подперев голову рукой и глядел в окно с таким скучающим видом, что можно было, глядя на него, опасаться за его рассудок. Теперь у него режим и настроение полностью были нарушены. Ему даже не приходило в голову чем-нибудь заняться, чтобы как-нибудь отвлечься от дурных мыслей. У таких людей, которые живут размеренной, неторопливой жизнью, всё делают в своё, строго определённое время, кладут всякую необходимую или пустяковую вещь на своё место, заранее для этой вещи отведённое, у таких вот людей вдруг какое-либо непредвиденное событие как бы на некоторое время выбивает почву из-под ног; им надо ещё прийти в себя, чтобы потом разобраться в случившемся, а разобравшись, понять, что ничего серьёзного не произошло, что нет никакой трагедии, а уж после этого довести до сознания своего мысль: им ничего не мешает жить по-старому, и думать по-старому и, словом, весь порядок жизни, однажды заведённый, снова возвести себе в культ, чтобы этому культу потом снова день ото дня поклоняться, принося ему всё в жертву, как верховному божеству. Отчасти Вениамин Галактионович относился к таким людям, хотя нельзя сказать, чтобы своим порядком заведённым он доводил себя до одурения. Иногда он целиком был поглощён какой-нибудь работой по дому, видел многие недостатки в своём хозяйстве и пытался их сразу, в короткое время устранять. В это время, глядя на него, вы решили бы, что он без работы жить не может и за несколько дней умрёт, если чего-то не сделает, не найдёт применения своим рукам. Но как вы были бы удивлены, если бы в другое время увидели его в праздности и безделье, целыми днями почти ничего полезного не делающего, кроме того даже и не читающего и забросившего, кажется, всё! В такие редкие дни он даже никуда не ходил гулять, а только сидел дома, слоняясь без дела из комнаты в комнату, иногда садясь в кресло, но потом тут же вскакивая из него, беря в руки книгу, но через несколько минут откладывая её. То он устремлял свой взгляд в телевизор, странным, отсутствующим взглядом наблюдая каких-нибудь кенгуру или зебр в программе «В мире животных», то ложился на диван и просто лежал на нём, дожидаясь вечера, думая о том, как неожиданно сложилась его жизнь, время от времени меняя положение своего тела... иногда он на диване засыпал, а проснувшись, сразу устремлялся к своему домашнему очагу и добавлял в него дров, чтобы тот не угас… Потом вдруг оживал, приходил в хорошее расположение духа, обедал и после обеда брался читать, или изучать какую-нибудь проблему, на данном этапе времени его интересующую; тогда он доставал разные книги, написанные сухим, учёным языком, и долго сидел над ними и в тетради даже делал какие-то заметки и записи. Потом свёртывал эту работу и ходил по дому и думал обо всём понемногу. А вечером шёл в город прогуляться или заходил к каким-либо знакомым, где долго не задерживался. А иногда и к нему заглядывали, нельзя сказать, чтобы  часто, – так, раз в две недели зайдёт кто-нибудь из бывших хороших приятелей, да и то, побыв недолго, спешит уйти: у всех своих забот хватает, у каждого семья и связанные с нею хлопоты, один только Вениамин Галактионович в этом отношении имел преимущества, да и то, сказать по правде, временами тяготился своим отличием от других людей его возраста, своей непохожестью на них, слишком большой свободой и предоставленностью себе самому. А иногда у него бывали острые моменты недовольства самим собой, ему приходило в голову, что он как-то не так живёт, как надо бы жить, что можно жить по-другому, иначе… Ему приходило в голову, что его судьба могла сложиться совершенно в ином плане, что в данное время он мог быть женат, иметь детей, или даже внуков. Но потом он выбрасывал из головы эти мысли, считая, что коли уж чего нет, то теперь, стало быть, и жалеть нечего о том, чего нет. Вслед за тем он представлял себе другие картины предполагаемой жизни, как и всякий человек, предполагающий, что мог бы жить лучше, удобнее, счастливее, хотя и не показывающий виду, что душа его полна несбыточных иллюзий, рухнувших надежд, которым никогда не суждено осуществиться, но которые беспокоят душу так сильно, что людям становится невмоготу, пока они окончательно во всём не разуверятся, не помертвеют, не потеряют интерес к окружающему и даже желание на что-то сердиться, на что-то ещё обращать внимание кроме самих себя. Бывало и так, что Вениамин Галактионович заметно радовался своей такой одинокой жизни, вспоминал много случаев неудач у других, кого он когда-либо видел и знал. Он думал: «Неизвестно бы как ещё сложилась моя жизнь, если бы я повторно женился!..» Он заранее знал всегда, даже до первой женитьбы, что семейная жизнь – это не сплошные праздники: да и какие уж там праздники, когда двое почти совершенно разных людей, не понимающих друг друга, совершенно чужих, как впоследствии выясняется, пытаются, как двое сумасшедших, маньяков, утративших рассудок, трезвый взгляд на вещи, строить из первого попавшегося под руку материала прочное здание семьи, впоследствии оказывающееся неспособным держаться самостоятельно, отчего его надо постоянно поддерживать, ревниво следя за тем, чтобы оно не развалилось как-нибудь от неосторожного движения или слабого дуновения ветерка. Вениамин Галактионович, утруждая себя мыслями о возникновении из ничего семьи, о существовании её на протяжении многих лет, был склонен считать, что в самой традиции создавать семью есть что-то старое, в настоящий момент не выдерживающее и лопающееся, как слишком перегнутая ветка дерева, и что в будущем традиционные вопросы семьи и брака сильно потерпят изменения, отчего и жизнь человека изменится и его понятия, да и много чего изменится, чего в настоящее время не предугадать. Вениамин Галактионович был в таком возрасте, когда ему ещё можно было завести семью, – так, не для себя, а для окружающих, чтобы те чувствовали себя спокойнее, не беспокоились за него, не думали, что он несчастлив, обделён, лишён в жизни радости и благ. Но вот вопрос: надо ли ему было для окружающих, чтобы в первый момент заслужить их одобрение и моральную поддержку, делать такой важный шаг, который иметь мог бы большие последствия для Вениамина Галактионовича и изменил бы его жизнь неузнаваемо, внеся в неё такое, что, может быть, было бы для него нежелательно?.. Это для Вениамина Галактионовича было рискованно, к тому же он видел, что многим рискует и взамен может ничего не получить кроме неприятностей… Опять же у него не было никаких знакомых незамужних женщин, или старых дев, или вдов, или разведённых со своими мужьями и не пожелавших подвергнуть себя опасностям нового замужества. Для него это был трудный вопрос даже в том отношении, что от желания до воплощения подобной идеи о женитьбе в жизнь пролегала глубочайшая пропасть. И допустим, он нашёл бы себе женщину, которая была бы согласна с ним жить, но разве не могло бы во многих случаях оказаться, что сам Вениамин Галактионович не захотел бы связывать с ней свою жизнь по многим причинам?.. Ведь ещё надо было бы потерять в себе всякое чувство взыскательности и осмотрительности, чтобы решиться на совместную жизнь с первым попавшимся человеком; это бы уже значило, что мужчина бросается в женитьбу, хватаясь за неё так, как утопающий хватается за соломинку, то есть, сломя голову, в ослеплении перед страхом одиночества, к тому же придуманным и внушаемым себе, а не действительным, какой в человеке случается, если он попадёт на необитаемый остров, или в одиночную тюремную камеру. Можно ещё понять человека жаждущего человеческого общества и оторванного от него настолько, что при самом сильном желании он не имел бы возможности удовлетворить эту потребность, которая у человека в самой крови, как и всякий другой инстинкт, однако, живя в человеческом обществе, видя перед собою множество лиц и множество возможностей для общения, которые при желании не составит труда удовлетворить, ибо люди рады всегда познакомиться с новым человеком, в то же время чувствовать одиночество – это мы отказываемся понимать и берёмся уже объяснять не общепринятым способом, а совершенно иным. Надо уже тогда принять сразу понятие об одиночестве здесь неприемлемым, ибо о каком одиночестве может идти речь, когда вы в шумной толпе, где проходят тысячи людей!?. Тут скорее болезненная мания, достигшая патологических размеров, которую лечить надо посредством пускания в кровь определённых витаминов, либо, говоря проще, мужчину надо отвести к ложу женщины на некоторое время, чтобы вся дурь у него из головы вышла. Общеизвестно, что у психики и всего организма в целом имеются свои законы. В природе всё идёт, развивается, живёт и умирает соответственно этим законам. Есть гармония и эту гармонию нельзя нарушать. Приведём пример из экономики, чтобы внести ясность в эти рассуждения. Если завод производит продукцию, то её надо куда-то девать, она не может залёживаться на складе?.. Далее второй пример: если вы лежали в постели у себя дома неделю, не будучи больны, а просто так, то вполне понятно, что ваш организм требует работы, движения?!. Ваши руки должны производить действия, все ваши мышцы, которые находят в движении и напряжении радость! В этом один из главных законов жизни. Идём дальше, – вы съели за обедом определённое количество еды?.. Всякий знает сколько ему есть, рассчитывая не перебрать калорий, превращающихся в жировые отложения… К чему это мы ведём, спросите вы?.. А к тому, что и с душой происходит то же самое! Людям нужна эмоциональная разрядка. И если такой разрядки нет, а душа, ваш чувственный желудок, принимает в себя всё новые и новые порции обильной пищи, жирной и сладкой, то с нею случается то же самое, что и с человеком, которого кормить, а не давать ему двигаться! Кто поймёт многие свои желания, в том числе желания в человеке первостепенной важности, имеющие для него главное значение, тот научится ими управлять и всегда будет знать, что ему нужно и чем он его может удовлетворить – своё вспыхнувшее желание, в животном стоящее рядом с инстинктом: утоления голода, сохранения жизни, продления рода и т.д. И научится узнавать свои желания и потребности, а также точный способ удовлетворения желания, чтобы удовлетворить вы могли именно то желание, которое вас в данную минуту беспокоит, а попусту не разжигать его всё более и более, пока оно вам не уготовит печальный финал, какой могла бы уготовить вам и раковая опухоль самой последней стадии, когда вы её совершенно запустили и вам осталось только умереть, – научиться понимать, чего вы хотите, чего вам надо, если вы способны проникнуть в самый смысл и важность возникающей перед нами проблемы, должно представиться вам таким серьёзным, значительным фактом вашей жизни, обходя который по неведению ли или по недомыслию, вы будете причинять себе непоправимый вред, а также автоматически отводить себя к разряду бессознательных существ, непонимающих ни окружающий мир, ни суть самих себя, а полагающихся всецело на инстинкт, выводящий из мрака к свету, если очень понадобится… Если порассуждать основательно, то можно прийти к совершенно ошеломляющим выводам, отчего человек недалёкий сразу же поперхнётся. А мы имеем, кажется, в виду то же самый закон сохранения энергии, только этот закон приспособленный к живому организму, из чего можно было бы вывести курьёзные формулы, обратные изначальному, – например, заяц не понимает стихов в такой степени, в какой ему чужда поэзия, а человек, оказывающий давление на предмет, давит на него в такой степени, в какой предмет равнодушен к нему. Возьмите жизненные факты, подведите их под эти примеры, и вы убедитесь в той взаимосвязи вещей нашего мира, на которую мы вас хотим натолкнуть… Теперь, когда мы столько всего перебрали, может возникнуть впечатление взаимосвязи всего, что мы ни видим вокруг себя… И Вениамин Галактионович со своими смутными желаниями и опасениями, тревогами и страхами делается нам видимее и ощутимее. И мы уже чувствуем из того, что он желает себе и о чём так же может пожелать, предмет удовлетворения его желаний, который перед нами начинает проступать, мы чувствуем невольно причины, побудившие его желать, ибо желания раскрывают и причины так же верно, как верно обозначают перед нами контуры следствия, ожидающего их в случае, если человек его дождётся, будучи ещё в здравом уме и при нормальном функционировании всех прочих органов его организма. И как знать не изобретёт ли Вениамин Галактионович какой-нибудь новый двигатель, или не придумает ли формулу вещества, потерев которым старое тело, можно было бы придать ему новизны, свежести и молодости?.. А возможно, он откроет новый закон?.. да можно предположить всё что угодно!.. Может это кончится и розовощёким крепышом, похожим на Вениамина Галактионовича как две капли воды!.. А может и вообще ни-чем не кончится: и тогда Вениамин Галактионович будет мрачен, злобен, угрюм, – вот будет человек опасный для окружающих, который будет нарочно или, сам того не зная, портить им жизнь!.. И информации, всяких сведений он будет по-прежнему принимать в большом количестве, он будет вдыхать аромат благоухающего цветка, он будет смотреть его прекрасные линии!.. и наполняться смутной тоской,  негодованием и разочарованием!.. «Ах, как скверна жизнь!.. – возможно, подумает он. – Как всё подло, мерзко и отвратительно! Как человеку трудно жить на этом свете!..» и возможно, возмечтает о том, как его душа полетит в рай… или возмечтает сделаться Люцифером  среди этого благоухающего мира, где он почувствует наслаждение, смяв ногою цветок, сказав кому-то презрительную, ядовитую фразу, которой может отравить душу, или сделав что-то ещё более решительное и ужасное!.. Возможно, он воспылает ненавистью к какому-нибудь человеку, скажет ему: «Он причина всех моих несчастий!..» и ударит его по голове насмерть, как это сделал Родион Раскольников, которого Достоевский произвёл на свет как укор всему тёмному, злому и нехорошему в человеке!.. Но это одновременно и панегирик и всем заблуждениям человеческим, неизменно порождающим зло, которое в свою очередь опять порождает зло, как добро порождает добро… А спрашивается, в чём будет причина несчастий Вениамина Галактионовича, когда он точно вдруг поймёт всю силу обрушившегося на него несчастья, не в том ли, что наблюдая этот прекрасный мир и получая добро, он бессилен передать прекрасные чувства, возникающие в нём и добро, им полученное, кому-либо другому?!. Не в том ли трагедия бедствующей, разрывающейся души, не знающей, что с ней происходит!?. Если именно в этом всё дело, то теперь можно понять поведение всех людей, их направление души в сторону добра или зла… Но неужели же, спрашивается, в нет мире таких предметов, таких дел, таких вопросов, проблем, или людей, на которых можно было бы человеку, творящему зло, испытать всю силу своего добра, своей искренности, честности, веры и любви?!. И почему вместо всего этого он обращается ко злу и всем вытекающим из него последствиям?.. Может быть, оттого, что люди не понимают языка добра?.. Но где же нам взять границы добра, если две разные стадии добра есть уже опять добро и зло, где зло – та стадия, которая отстаёт и плетётся в хвосте?.. И людьми-то руководит добро не одинаковое, как видно, ибо один, искренно веря в силу своего добра, делает добро таким слабым и тщедушным, на коротеньких, хилых ножках, что этот уродец больше уже похож на зло воплощённое, чем на добро! Но ведь и люди, оказывается, способны на разное добро, ибо всякое добро зависит от ума человека. Чем глупее человек – тем значительнее его добро и тем слабее зло, которое по недоразумению он может совершить… Животные, стоящие на низшей степени развития, и вовсе по нашим человеческим понятиям злодеи, воры, разбойники и убийцы, эгоисты, завистники и развратники, не знающие ни закона, ни суда божия, к тому же все лентяи, не делающие сознательно добра, разве что тогда, когда их запряжёшь в ярмо!.. И люди такие бывают, похожие на животных, их надо заставлять делать добро и внушать им, что плохо делать зло!.. Для них создан закон и построены суды, тюрьмы и плахи, где самым вредным отделяют голову от туловища, чтобы вредные мысли в голове не толкали руки к деланию зла… Таких людей не изгонишь из общества к зверям, они человекообразны… Вы ждёте от них добра, но вам делают зло эти люди и тогда вы понимаете, как человеческое общество неоднородно по своему развитию!.. Вы выходите в город из своего дома и видите людей и вы думаете: «Кто они такие?!.» Если вы не делаете никогда зла и не хотите, если у вас в мыслях нет плохого, – вы поневоле чувствуете себя очень высоко, выше многих, которые, вы знаете, не так любвеобильны, чутки и добры, как вы!.. Вы их добрее, вы их умнее – и поэтому вы страдаете от них, ибо вы, один, со своим добром!.. Что вы один со своим добром, если ваш ближний – с ужасом вы видите! – роет вам яму!.. Как человек умный вы видите, что один неверный шаг – и вы провалитесь невесть куда!.. Подай льву лакомый кусок, заведи с ним дружбу, с этим царём животных и зверей, он слопает лакомый кусок, а потом и вас, когда вы ему такого лакомого куска не дадите, потому что вы отдали ему последний и сами остались ни с чем!.. Возможно, вы будучи слишком добрым, таким добрым, что все решат что вы слабый, ибо в мире животных – а с него всё и повелось – интересует всех не ум, а сила, ибо ум безопасен, добр, а сила страшна, возможно, вы будете так добры и так умны, что поставите себя в положение изгоя, на котором глупые и жестокосердные будут проверять свои ядовитые жала?!. Представьте себе такую ситуацию и подумайте, как вам несладко придётся?.. В вас будут бросать камни, а вы будете улыбаться и, протягивая руки к мучителям своим, восклицать: «Ах, как я вас всех люблю!.. Во мне доброты и разума столько, что я готов вас простить!.. Вы-то меня простите, за то, что я вам говорю это, и не обсыпайте меня каменьями, а то вы ведь убьёте меня по своему неразумению, и не будет такого любящего сердца, исполненного такой нечеловеческой любовью, верой в вас, надеждой на то, что когда-нибудь вы станете тоже добрыми, исполненными разума!.. Я-то верю, что делаю нужное, не обращаю против вас своего оружия, которым мог бы истребить всех вас, делая добро, неся вам мир, свет и любовь!.. А теперь вы поверьте, братья мои, что я вам нужен, что я вам необходим, ибо я дам вам развитие, чтобы вы в свою очередь стали умнее и добрее и тоже смогли бы делать добро и любить друг друга, потому что в добре, любви и разуме – высший смысл живых существ!.. И через вас, братья мои, природа выразит свой идеал! И, одухотворённые, вы будете прекрасны в момент истинного, высшего прозрения, на которое природа возлагает всю свою надежду и которое она на ваши головы ниспошлёт!..» Так вы им скажете, вашим притеснителям и, возможно, это будет ваша последняя минута, потому что им придёт в голову что вы, действительно, станете их делать лучше, чище, добрее и разумнее: и они испугаются той магической силы, заключённой в ваших словах, которая их потрясёт, и подумают, что вы обретёте над ними власть, а им этого не захочется и они закидают вас камнями, или разорвут вас руками на части, дикая толпа, не готовая для восприятия любвеобильных, ласкающих слух речей, но зато готовая подчиниться силе. Палкой их начнут бить по глупым головам – и они падут на колени и взмолятся, ибо это от природы рабы и скоты, которые палку больше понимают, чем слово!.. Палка их гипнотизирует, они не сводят с неё глаз, по приказу палки они сделают всё, эти пресмыкающиеся… Держащий палку, навряд ли может любить этих мерзавцев, а полюби он их, скажи им доброе слово – и они забьют его каменьями так же… Поэтому получается круговорот… Любить трудно, ох как трудно, да надо, и любите, любите и делайте добро, но и остерегайтесь, чтобы вас не треснули по лбу деревянной дубиной!.. У вас ум человека – что вам клыки кабана, когти медведя!?. Держите их в повиновении, и любите всех, и всех защищайте от чего бы то ни было, если в ваших силах!.. Не один человек живёт на земле, много живёт чего, и всё хочет жить, радуется жизни, солнцу! Пусть неразумно оно – берегите!.. Пусть в лесах, полях, горах водится дичь, птицы, насекомые, а в морях, реках и ручьях – рыбы и прочая живность… Мир должен существовать таким, какой он есть, ничего не должно пропасть, сгинуть, исчезнуть бесследно!.. А между тем человек не должен стоять на месте. Из первобытного дикаря он должен превратиться в человека, – только человек сможет завоёвывать космические пространства и выжить! А дикари перебьют друг друга!.. И вот, пожалуй, мы дошли до точки и дальше нам как будто уже идти и некуда. Но это обман, можно было бы до бесконечности вести всякую мысль, ибо мысль имеет свойство двигаться, как живой организм, подчас она может увести вас туда, где вы никогда не были и где не подозревали никогда очутиться. И следовать за нею, забыв обо всём, в иных делах, где так же нужно и действовать, слишком долго вредно, ибо можно очутиться в таких незнакомых местах, так заблудиться от первоначального места, с которого вы начали своё путешествие, что потом вам будет очень трудно возвращаться назад; возможно даже, что вам и расхочется возвращаться назад, да только, если только в вас есть ум, вы поймёте необходимость такого возвращения: во всяких делах надо возвращаться к первоначальному пункту, если вы помните главную цель вашей деятельности и хотите к этой цели когда-нибудь прийти… Объект нашего исследования по-прежнему остаётся Вениамин Галактионович, мы должны помнить об этом и всегда иметь его в виду; впрочем, мы и стремимся к этому. Внутренний мир Вениамина Галактионовича хотя и может показаться строго индивидуален кому-либо, но на его примере можно увидеть много типического для большинства современных людей. И его тревоги по поводу одинокой жизни и дальнейшей перспективы этой жизни, как бы теряющейся и ускользающей… Надо признать, что жизнь современного человека во многом отличается от той жизни, которую вёл человек раньше. Двести лет назад, или пятьсот, или и того дальше. Да большая перемена в человеке произошла и за последние тридцать, двадцать, десять лет. Противоречия, с которыми человек сталкивается в жизни, которые он видит в себе, в своём существовании, его всё более и более начинают донимать. Нынче повелось даже так, что чем более подвижен человек, тем более он жалуется на скуку, и чем плотнее обступает его со всех сторон человеческая толпа, тем больше у него мыслей появляется об одиночестве. А дальше, через двадцать или тридцать лет будет и того похуже. Если в последние годы число душевнобольных возросло по сравнению с прежними временами, то в дальнейшем, надо полагать, их будет и ещё больше, пока специалисты не поймут, что все эти психозы есть следствие «коробкового» образа жизни, то есть такого, когда человек постоянно находится в четырёх стенах. Наши предки дома только отдыхали и спали, да и то не всегда, мы же живём в помещении, а бывает на улице только в результате необходимости, когда из одного помещения нам надо попасть в другое: из дома на работу, или в театр, или в гости, – да куда угодно. Последнее говорит о развитии НТР. Люди, которые в XXI веке будут жить  в космосе, постоянно будут находиться в закрытых помещениях, даже если в этих помещениях выращивать травы, культуры, леса, создавать искусственные реки и озёра. Мы стоим на грани новой эпохи, явления, происходящие на наших глазах, не проходят для человека бесследно, но более всего они оказывают давление на душу его. Да по-другому и не может быть… Даже в самых спокойных сейчас людях есть неудовлетворение и это неудовлетворение собою будет с каждым годом расти, и к чему приведёт это в конце концов – покажет будущее. Наиболее мирную жизнь, непритязательную и спокойную ведут всегда люди старшего поколения, то есть удалившиеся от всех бурь, мысли которых витают где-то далеко-далеко в прошлом, в начале нашего века, когда для них было много простора и много возможностей. И наиболее тревожную и беспокойную жизнь всегда вели молодые, двигающие общество вперёд и создающие в нём новые ступени развития. И неудовлетворение, двигающее вообще человеческой душой, чем оно острее, тем опаснее. С одной стороны это стимул к деятельной, продуктивной жизни, а с другой – конечный пункт удовольствия, получаемого от жизни. Возьмём животных, кого бы то ни было, посмотрим на них, и нам сразу станет ясно, что удовольствия чисто физического от своего существования они получают куда больше, чем человек. Извините за грубые сравнения, но, к примеру, свинья, откармливаемая на убой, всё время может жить в одном помещении (в данном случае в хлеву), она довольно хрюкает, жирея на кормах, и ей больше ничего не надо, только бы лежать, или рыться носом в земле. А что касается в этом отношении человека, то он так не может, ему мало быть живым, сытым и обогретым. Человек же грамотный, знающий науки, развитый и способный к интеллектуальному труду, то есть образец современного человека, вообще настолько утратил природные качества, что становится чуть ли не существом, не могущим обеспечить продолжение своего вида. В развитых странах прирост населения упал, хотя там далеко не все профессора и академики, далеко не все гении и таланты; из этого можно себе представить странное положение человеческого общества, где все были бы интеллектуально развитыми, одарёнными, где каждый ставил бы себе целью стать новым Эйнштейном, или ещё кем-нибудь!.. Человек, развиваясь, неизбежно будет сталкиваться всё с новыми и новыми проблемами, но не технического характера, а духовного. Всё более он будет обращать внимание на себя и свой внутренний мир и интересоваться проблемами своего внутреннего мира, ибо он  всё более будет познавать окружающее его пространство, касаясь вопросов самого возникновения всего мироздания в целом. Многие тайны бытия, законы, не известные сегодня, завтра откроются человеку, дав ему новые возможности. И уже нынче человек интуитивно чувствует, что так, как он живёт, жить нельзя. Но как жить по-новому, чтобы было интереснее, чтобы  человеческое существование перестало быть просто существованием, а сделалось бы захватывающим процессом, поглощающим все внутренние силы его души и не оставляющим в ней места для скуки, лени, пессимизма и праздных рассуждений, приносящих ему только угнетённость и желчную меланхолию, – этого никто сказать не может, потому что не знает… Но, вероятно, жить по-новому возможно будет в каком-то по-иному устроенному обществе, отличительном от нашего во многом. То будет общество более удобное для человека, где он сможет реализовать все свои потенциальные силы, кроющиеся в нём способности к настоящей, творческой, доставляющей настоящее, неподдельное удовлетворение, жизни. И это общество, видимо, будет коммунистическим обществом, идеальным обществом, где искоренены будут все те несовершенства, что мы наблюдаем сегодня; там не будет преступности, равнодушия, обывательства, не будет никакого стяжательства, злоупотребления служебным положением, не будет чиновничества, чванливости, волокитства, бюрократизма, там, вероятно и такой сложный и многогранный предмет, как преступность, известность, слава, изменится до неузнаваемости; там будет добросовестное, честное отношение к труду, полная заинтересованность в выполнении того или иного труда, в этом обществе будет также совершенная свобода выбора занятости, увлечений и т.д.! Увлечение человека станет его профессией и если интереса к выполняемой работе у человека уже нет – то эту работу он делать и не будет, да и этого не позволят, – потому что всё-всё будет иначе, всё-всё будет не так, как теперь, так что если эту замечательную и фантастическую для сегодняшнего дня картину представить себе, то можно поразиться ею и вдохновиться ею на грядущее, глядя ему в лицо смело, без страха, уверенно!.. Но много найдётся сегодня таких людей, которые не то что не предполагают такого блестящего будущего, а не в состоянии заглянуть даже на пять, или десять лет вперёд, – им даже не представляется, что будут когда-нибудь сделаны новые открытия, или что в будущем всё будет иначе, чем теперь. Эти люди, даже, может быть, не считающие себя отсталыми, обывателями и т.д., рассчитывают дожить до определённых лет и, состарившись, умереть – и даже в душе, может быть, радуются такой возможности избавиться от бремени земных дел. В этих людях, не понимающих, как можно долго жить и, живя, непрестанно трудиться, получая от жизни и своего труда удовлетворение, не понимающих, зачем вообще нужна долгая жизнь и долгая деятельность, ещё с молодых лет дают себя знать  все те душевные побуждения, что впоследствии опустошают душу и наносят ей непоправимый урон. Но тут уже надо было бы коснуться очень многих и коснуться весьма болезненно – и мы этого делать не будем. Лучше обратим ваше внимание на Вениамина Галактионовича и скажем: вот перед вами человек, ставший своего рода жертвой того образа жизни, который он вёл со своего рождения и до последнего дня, на каком мы остановились и который сделал из него то, что он теперь есть…
Мы оставили Вениамина Галактионовича на кухне и теперь нам пора к нему вернуться и продолжить начатое повествование, повод для которого мы нашли в наши дни здесь, на земле, а не в  безвоздушном пространстве и чего доброго не в какой-нибудь отдалённой галактике, где что-то и есть если разумное и прогрессирующее, то нам во всяком случае пока ещё не известное. Где-то там, далеко, среди звёзд есть, возможно, свои миры и свои проблемы и трудности, а у нас зато своих хоть отбавляй, и никто нам не поможет добраться до сути самой простой вещи, если мы не возьмёмся сами думать над этой вещью и не истратим на неё много времени и труда, пока эту вещь не поймём.