Шум дождя

    
Шум   дождя.
По условиям нависшего над ним подлога, он не мог уехать куда-нибудь.  « Куда-нибудь» - самое лучшее понятие в его восприятии. Ему все ровно куда, только бы с размахом разменивать большое пространство, - видеть бескрайность. Стас жил в деревянном расколовшемся дачном домике, оказавшемся над глубокой трещиной   после последнего движения прибрежных грунтов на Даче Ковалевского. Щели в невысоких дощатых стенах домика почти повторяли раскол земли. Он заткнул их: всевозможными тряпками, одеялом, подушками, фуфайкой. Говорит, что охраняет эту дачу. Хозяева два раза приходили выкидывать его  из  развалюхи, и оба раза он  долго им рассказывал, как отстоял у случайного  гражданина:  грабли, тяпку, метлу – которые, очевидно, где то там находились. Я ни разу внутри не был. Вообще, по нём нельзя понять, где течёт  правда, что вымысел. Мне кажется, имя своё – он  придумал.
Паспорта у него нет. Из  урывков рассказанной жизни, можно понять, что ему очень подходит сидеть  временным сторожем – охранять, что-то  ненужное. Если забить шест на берегу моря и предложить оберегать его тень – ему бы очень подошло. Главное, что бы тень шеста не заслоняла его воображения. В холод последней зимы он спал в окружении собак, которых  кормил  сырыми костями,  для  чего с вещмешком ходил подрабатывать у мясников на привозе, - говорит, очень тепло греют,  заменяют печку. 
Хорошие у тебя собаки как то сказал я ему – просто для того чтобы, что то сказать. Он несогласно скривился – вот у дяди моего  собака – обрыв мечтаний – если   привести её сюда, ни один волкодав не удержится… Особенно этот,..  ну хозяин его, который на обрыве возле Дома писателей  вместился. Знаешь его, гуляет постоянно с этим своим волкодавом. Наших собак притесняет! Я ничего такого не сказал, а он, мол, будешь кобениться - тебя уберут отсюда…  Коззёлл!.. Похоже, побережье осталось единственным местом, где он себя мыслил очень дико обнадеженным. Он мог чесами неподвижно глядеть на море. Если бывало, его окликнешь – Стас! – он долго и очень неохотно выходит из нужного ему состояния.
- Как ты думаешь, сколько раз этим летом я купался в море – спросил он меня, не переставая смотреть на море.
- Каждый день! 
- Ни разу! – пляж вообще не интересует, мне главное, видеть простор природной пустоты -  горизонт. За горизонтом ещё простор. Пространственная свобода -  самая главная свобода в жизни человека.
- Ну!?.  Не совсем. А свобода слова?
- Когда слышу это глупое сочетание, у меня в горле зуд       начинается.  Раскраску серого вещества в мозгах вижу.
- Разговаривая, Стас так и ни разу не повернулся, в мою сторону, - чужая ограниченность раздражала его.
-  Два года на зоне отлежал из-за злобы людской – сказал он новое – у меня там пульс от замкнутого пространства понизился до тридцати ударов в минуту. Никто  не мешал свободно говорить в стену камеры,  что хочу, то и говорю – кто  слушать захочет?  А во времена пропавшей империи – я товарниками до Владивостока катался, на Кунашире был, на Итурупе, на Чукотке. С одним чукчей, – моим другом, в зимнею пургу, мы на нартах с собачками  в Аляску через замерший пролив  ходили - к алеутам ; это те же чукчи – их Америка купила. Во время пурги , пограничники из казармы в столовую по натянутому тросу ходят – карабин цепляют. Если не удержание случится, снежный ураган по морозу в сотни километров унесёт. Кататься будет по тундре,   замершим чурбаном пока не уткнется в случайный кустарник тала. Пурга, меньше трёх дней не  играет. Для чукчей вьюга – промысловая радость, они у алеутов - шкуры, меха , - обменивают на ружья охотничьи, патроны винчестеры, пули, виски…
- Ты же не чукча – как удержался?
- Секрет есть – тебе он не пригодится. А летом, океан - прилив и отлив делает – явление чертовское.
Стас повернулся  с полу закрытыми далекими глазами – я по империи скучаю сказал он грустно… По Памиру скучаю. По Арарату, – я из далека его видел, наверху  ковчег  сохранился , как вчера сделанный. Там, Ной  получил семь заповедей , последняя самая  верная, - было сказано если народ не имеет справедливого суда, - исчезнет!  Из  Прибалтики в Польшу я не попал, поляки без паспорта меня не впустили.
- Без паспорта нигде  не пускают.
- В том то и беда ваша –  взаперти сижу. Пропала воля. А была!.. Стас грустно мотнул голову. Мне показалось, что грустным взглядом на море, он, напитывает не хватающие его  душе стремления жить в прошлом просторе, похоже он скучал  по своему, чукотскому  другу.
- Хотя знаешь – по Болгарии без паспорта полгода кантовался.
- Не гони!.., я пресёк его, его же словом.
- Всю жизнь про кругосветку мечтаю -  сказал Стас мечтательно. На судне  одном проник -  меня в Варне выпихнули, но не грубо.  Затесался среди грузчиков – свои люди. Варна мне не понравилась – жуткий  город,  Двигался вдоль берега, от моря не отходил – в Кранево  остановился, – село такое приморское, курортное.  Дошёл до него… Мужику одному сторож как раз понадобился – котлован охранять. На участке вагончик стоит. Хозяин этого пятна  – болгарин – спрашивает меня – какая сторона, край?
- Украина – говорю. Машет головой – значит, понял, а хитро улыбается – ты руснак – говорит он мне.
- Ну да, соглашаюсь – украинец, из Запорожья родом.
- Ого-го-го… За-по-рожи-яя!  Каа-ззак!  Танас  Булба! – как  хлопнет меня по плечу – дружески. Ты, видишь, какой я   костлявый,  а он здоровяк – сам как Тарас Бульба – усы свисают, на лысине круглой – чубчик сохранился, щетинится над лбом.
Старорусия! , Старорусия!, Перворусия! Руснак, руснак… А… а… аа!..  Хоо… оо!.. В общем, остался я в вагончике сторожить котлован  Симона  Григорова – так мужика этого все называют. У прошлого хозяина тут сад был , его выкорчевали полностью – все деревья в одну кучу сгорнули. Я из корней причуды всякие сочинял,   выпиливал с выдумкой , кору с жил счищал . Ходил  в Албене продавать . Албена по берегу , четыре километра  от Кранево , курортный город – там немцев много. У них мышление техническое, они за простотой соскучились. Я по лицам – местожительство людей вижу, очень даже в нациях разбираюсь.  Иностранцев в Албене хватает. Наши тоже есть – их моя ерунда не трогала ,- на корешки не покупались…  Пляж   там, скажу тебе, Португалия- отдыхает .
-Ты, что и в Португалии был ?
 Стас перекривил лицо. Я уточнил: – ты же не любишь купаться?
-  Тебе сказано - меня именно этот пляж не интересует, его нет. Тут , я в горизонте нуждаюсь. А между Кранево и Албеной пусто – волны, песок, и никого. Там иностранцы кучками устраивают себе  дикий пляж, - в просторе этом,
- У меня постоянно возникали вопросы, но решил больше не раздражать Стаса, не уклонять его воображения, а, то опять скажет, что у меня - замкнутое восприятия мира.
В теннис играют, бадминтон, зарядку делают – не стесняются быть голыми. Я весь день, что бы энергию экономить по солнцу хожу от Кранево до Албени и обратно. В то лето погодный период завязался такой – тропический, – пол месяца изо дня в день, точно перед обедом с Балкан, ветерочек  прохладный начинает доходить, шум старых гор слышится. Маленькая тучка на небе чудится, клубится, и разрастается – солнце не серьёзно заслонит, пляж в тени держит, берег моря зеленеть начинает. Поднимешь голову – небо неохотно темнеет, где-то, похоже, вершины гор раскалываются; далёкий гром слышен – сразу не поймешь, к чему все это. А туча тяжелеет и в воду заползает. Горизонт блестит,  там море - солнце поймало, не отпускает, держит. Вся полоса на изгибе воды  – наполнена светом. Да и вокруг лучи  о землю бьются. Только над Албеной зонтом встало мрачное облако. Вот, оно  рассердилось с высоты – крупные капли одиночные роняет. Вдруг в сторону задумало уйти?  Каа – ак… разразится гром, затрещит с высоты, можно подумать, что таки кто-то провинился… - гнев божий!  Капли начинают учащаться.
В самой Албене отдыхающих уйма, впечатления многообразные; там коттеджи сплошные, рестораны, бары. Из старой Европы, конечно германцев и австрияков очень много. Им выгодно приезжать с валютой на черноморское безденежье. Из новой  Европы больше – поляков, и чехи есть. Они нас сторонятся.
-  Скажу тебе, не  нравится  мне , вся эта Европа что-то смрадное    от   неё идёт, меня если честно, больше всего в Уругвай тянет…
Русских тоже много, особенно, белорусов, и наши перворусы, как говорит Симон, тоже ездят – там все русские. Вот только пляж тенью накроет, немцы аккуратно первыми собираются. К себе в помещения идут, в холлы коттеджей, в еще пустые бары рестораны. За ними скандинавы, французы тянутся, может и английцы среди них есть. Как туча потемнеет, пошли убираться поляки, словаки, и другие все. Болгар там мало. Они в  выходные, с ближних селений подъезжают маршрутными автобусами. Уходят с пляжа в зависимости от интервала действия движений. Перед минутами расписания  -  убегают, из под ног песок стреляет. Если отправлению еще не время, на небо косятся, ладони подкладывают, гадают – а не унесётся ли именно этот дождь в поля их селения. Собираются долго, не охотно, запас времени используют. Русские продолжают загорать в тени, купаются в потемневшей воде. В волейбол, минифутбол играют на песке, надеются, вдруг сегодня дождь срикошетит. Сколько можно?..
Вот семья , открыто видно, только приехали – все белые. Мужик с приличным водоизмещением – фыркает, купается… . Капли дождя учащаются,  он в заплыв отправляется. Жена книгу читает, для удобства – поперёк двух топчанов легла. Книга в песке. Она рукой страницы счищает, пальцем по строчкам водит – торопится интересное узнать. Дети – мальчик и девочка, - дворец песочный построили . Рядом из мокрого песка ,чуть ли не в натуральную величину, дельфина лепят.
Я, медленно иду, спешить не люблю, к ливню ежедневному – привык. Что, мне дождь летний , если тут зимнего, не боюсь.  По открытой книге капли ударили , бумага мокнет ; женщина , вижу , хочет страницу осилить… . Вдруг как спохватится , вскочила  , - смотрю у бабёнки  фигурка классная – двое детей всё  таки… .Поспешно собирается, мужа из заплыва возвращает, на детей кричит…
Шум  капель разрастается – усиливается дождь. Дети , хвост дельфина, разноцветными ракушками обкладывают. Мужик до мелкоты воды доплыл – уши продувает,- мизинцами  голову вправо, влево наклоняет . Ливень начинает во всю хлестать.
Женщина кое – как  собрала одежду , кульки, сумки, пакеты с едой держит. На детей орёт.  Дети   похожие. Девочка старше, с мамиными, как солнечное  море , глазами . Миловидная, соломенные косы водой стекают, она жалостливо , ещё  секундочку просит: - мам… ну мы только плавни дельфинчику выложим, округлить не успели… Берег быстро пустеет. Я дошёл до холла  ближнего высокого здания – захожу , тёплым дождем искупанный – в шортах прилипших. Передо мной рубашка расстегнутая, мокрая тоже , в плавках мужик – и ноги тонкие. Местный , по пляжу мельтешит, с топчанами постоянно возится – складывает, раскладывает…  Я даже с ним знаком – Бойко его зовут , очень морщинистый , всё время курит – смуглый как пепел, худее меня. Музыка  льётся спокойная, временами, наружным громом прерывается.   Европейцы обедают, уже пообедали… - все в лёгкую одежду переоделись.  На мобильные телефоны говорят, плоский телевизорный экран смотрят – словом, цивилизация, -  я такого не щупал. Два немца за столиком кофе в чашках раскручивают , выпьют глоток , и снова крутят … . К ним Бойко подсаживается и роется в  кульке своём – бойкими раздетыми женщинами разукрашенном. Достаёт оставленную нашими, русскую водку , наливает себе в одноразовую пластмассу.  Немцы – один пожилой, седой, упитан, отдохнувший такой, усики деликатные ; молодой с чуть курчавыми рыжими волосами, слегка конопатый – тоже  усы имеет, только   рыжие, большие . Чашечки  крутят о своём, постороннем, тихо говорят ; вид их , сдержанность ихнию, выявляет . Болгарин снова роется в кульке , достаёт пустые, мутные, мятые  стаканчики . Предлагает немцам чтобы водку с ним пили.   
  -Наин. Ноу,- отказываются немцы вежливо - изнутри них недоразумения  выползают.
-Поляки-?..  Английцы-?..- интересуется Бойко.
-Дойч, дойч…- отвечают немцы, очень видно, чуждой выходкой недовольные - от личной беседы отвлекает.  Болгарин задрал  кривой нос  вверх, понюхал состояния своих намерений – как о чём, то важном поразмыслил…
-Ну, тогда,- говорит он немцам – хай Гитлер!- и значительно отпил.   Най, найн! Ноу… ноу …найн…- замахали немцы отрицательно, кофе пролили и окончательно помрачнели видом.
… Белая, не загоревшая семья  влетает в бар холла , все водой стекают. Женщина с занятыми руками непонимающе сухоту всех оглядывает; повернулась - убедиться, что муж и дети точно следом вошли. Видит как за большими стёклами вода ужасная продолжает литься . Мокрыми, доверчивыми, очень удивлёнными глазами она говорит всему миру :- надо же , такой ливень, а мы подумали – вдруг дождя не будет…
 Подошли собаки , неопределённо окружили Стаса , скулили , зевали, разлеглись лениво. Он оглядел всех, вроде как выискивал какую то, мне даже показалось, что в уме пересчитал их. По лицу сразу оживление пошло . Он обнял ближних псов и продолжил смотреть в даль моря. Я  подумал : - неужели Албену видит? Сам всмотрелся – ничего, сплошная вода и несколько стоящих на рейде под  Ильичёвском кораблей. Поднял голову  – тучка какая то  мрачноватая  крутится . Забыл , что спешу. Пора  домой убираться . Мало ли, что  небо придумать  может.

Д.  Шушулков.   Тел. 067 174 87 69