Гибнет шедевр украинской души?

Я долгие годы своего детства жил на Украине. Это необыкновенно красивая сторона: мягкий климат, мягкие сердца людей, незлые анекдоты и шутки, залихватская удаль танцев и песен, поединков и стенка-на-стенку в деревнях, в которой нет ни свирепости, ни жажды убить, уничтожить, растоптать. После этого обнималки, целовалки, гордость за соперника, что выстоял, и за себя, считая на своём лице и на лице соперника гематомы .

А язык такой певучий, что после итальянского самый податливый для стихосложения. Тарас Шевченко писал легко, это у него сердце так работало. И над рифмой думать не надо - сама всплывает, природные древние суффиксы ласкательных наречий, прилагательных и существительных решают проблему с пол пинка: "легесенько-тыхэсенько", "сынэнько-дэтынэнько", "донэнько-долэнько"... Но и без этих суффиксов язык ложится в рифму удивительно просто и доступно, и не пошло совсем: 

Ти до болю любив Україну,
Степ широкий, могутній Дніпро.
Дім свій, де ти колись народився,
Де страждав ти, й дитинство пройшло.
Ти любив вільний вітер і волю.
Ти Душею із ними літав.
Ти людей любив більше за себе,
І братами знедолених звав.

Ни одна свадьба не обходится без песни с таким исполнением тётушек и бабушек, что их любой продюсер на Евровидение беспроигрышно бы выставил! Мне казалось, что у всех бабушек на Украине абсолютный слух! Мужики тоже не отстают. А сколько сердца в сказках украинского народа и вечно молодого юмора!

А продай, бабуся, бычка!
— Какого?
— Да того вон, сивого.
— Он у меня сивый.
Он такой красивый.
Этого не продам!
— Да продай, бабуся, бычка!
— Какого?
— Да вон того, посветлей.

— Он у меня посветлей-посветлей,
А накормит и кур и свиней.
Того не продам!
— Да продай, бабуся, бычка!
— Какого?
— Да того вон, рябого!
— Он у меня рябой-рябой.
Он у меня плохой-плохой.
Этого не продам!
— Да продай, бабуся, бычка!
— Какого?
— Да того вон, что серый.
—Он у меня серый-серый,
А подметает хату и сени.
Этого не продам!
— Да продай, бабуся, бычка!
— Какого?
— Да того бычка, что с пятном!
— Он у меня с пятном, с пятном,
А перемоет все миски кругом.
Того не продам!
— Да продай, бабуся, бычка!
— Какого?
— Да того вон, что белый.
— Он у меня белый-белый,
А намолотит и перевеет.
Этого не продам.
— Да продай, бабуся, бычка!
— Какого?
— Да того вон, что черный.
— Он у меня черный-черный,
Он у меня добрый-добрый.
И того не продам!
 
А сколько юмора, сколько смеха над собой!

Обломылася гиляка пид Петром -
Вин заглядывав до Гани у викно,
Тилькы Ганя зняла сороченьку,
Так Петро звалывся потыхеньку.
Але ж муж той Гани выйшев з хаты:
"Ах ты, ворог клятый и чубатый!"
А Петро крутыв свои вусы
И сказав:"Купы мойи штаны!".

Кто ещё так может весело утирать усы, глупо выкручиваясь, а потом смеяться со всеми, будто со стороны смотрел на себя? И даже чёрт бросит своё коварное дело, отпустит Луну обратно на небо, спрыгнет с тучи в сугроб и, позабыв об осторожности, начнёт хихикать над незадачливым мужичком, кувыркаясь, как дитя малое.

На войну украинский казак или громодянин, или крестьянин шёл с той же безлобностью, но отваги и подвига в его сердце было не меньше, нежели у его врага. А цуцеку-собачонке у забора, глядящего на него голодными доверчивыми глазами, он умилится и отдаст шмат мяса, которое приберёг себе на закуску, оставив только сало…

И вот пришла с Запада ненависть и ядом разлилась по стороне этой красивой, доброй, радушной, плодородной. Бог с ней, с политикой, пусть они там, умники и не очень умные, выруливают, как умеют. Страшно другое. Любая революция, переворот и прочие ломают не только политическую систему, они ожесточают сердца, незаметно, но верно растворяется в жестоких драках, а после них в усталости и разочаровании что-то очень важное - брильянт культуры, взламывается секретный и неповторимый код души, особенной души народа, который вот этим как раз от других и отличался. И вдруг он, этот народ, стал, как другие, как все: со свирепой ненавистью начал добиваться своего, неважно теперь уже чего. Неважно - на политическом поле или в очереди за колбасой. 

Это потеря невосполнимая, её нельзя вырастить искусственно, как новый ельник после новогодней вырубки. Это как кислотой облить "Данаю" Рембрандта - реставрировать можно, но краски уже чужие, свет от них не греет, а озадачивает. И каждый день я волнуюсь больше даже не за судьбу Украины, а за душу удивительного её народа, многострадального и талантливого - не ожесточилась бы она, не стала бы банально жестокой, скучно беспощадной, тошнотворно педантичной и уныло эгоистичной. 

Все эти лозунги: "Слава Украiнi!" или "Слава России!", или "Glory to America!" - это хорошо, но всё это меркнет на фоне чудовищного, вандального разрушения даже не духовной, а душевной идентичности народа, которому "слава". Если эта слава добывается путём свирепой жестокости, жестокосердия, то она останется, но народ перестанет быть тем, кем был до этой славы... Он станет другим, это будет уже другой народ с другим сердцем и душой которому будет уже не по силам писать такие прекрасные стихи, петь так глубоко и красиво песни, сочинять с неувядающим юмором сказки. А, ведь, это и есть комфорт и счастье национальной общности людей, остальное прилагается. Или сейчас это уже не важно? К нам оттуда легко переместились другие ценности и цинично завладели нашим сознанием? 

Какова цена вопроса, если до сих пор, пройдя огонь и воду, и медные трубы, украинскому народу удавалось сохранять свою самобытность? Он даже независимость получил, освободившись сначала от польской шляхты, потом от русского царизма, закрепостившего его напрочь, псевдо-социализма, гнобившего до кучи вместе с русскими, еврейскими, татарскими и прочими жертвами в своём отстойнике (все виноваты в этом, кто помогал, кстати, не взирая на национальность)! А теперь что же? Евродемократия тут как тут. Ладно, будем верить в лучшее. 
02.03.14