Я не хочу рассказывать о крови

…Стоило только ночи едва окутать темнотой территорию детского летнего лагеря «Солнечный остров», как вечно угрюмый, похожий на бульдога в круглых очках смотритель  мистер Оливер,  уже начал делать первый обход по корпусам и напоминать детям, что пора ложиться спать. Таких обходов мистер Оливер совершал всегда три – как предупредительных звонков в театре перед началом представления. Для него представление означало долгожданное погружение в сон и отдых от всюду снующих сорванцов, с извечным желанием  свернуть себе шею. Для детей же сон наступал, как правило, тогда, когда мистер Оливер уже готовился просыпаться. После третьего обхода у них наступало свое представление, о котором смотритель не догадывался. Дело в том, что официально смотритель лагеря «Солнечный остров» должен совершать лишь два обхода –  первый с напоминанием, что пора готовиться ко сну и второй с объявлением отбоя и  выключением света в комнатах. Но мистер Оливер делал и третий, неофициальный обход, уже после отбоя. Ему вряд ли за это доплачивали, но для него это было не принципиально. Гораздо важней  было осознание чувства его превосходства над «мерзкими сопляками», в том, что он, величайший из хитрецов,  делает третий обход, о котором никто и подумать не может. Целью его была поимка неспящих негодяев с последующей взбучкой и доносом курирующим преподавателям о нарушениях дисциплины в лагере. Но как ни странно, ни разу за последние несколько лет ему не удалось поймать ни одного нарушителя. Это его слегка расстраивало и даже погружало в мысли о том, что возможно дети стали покладистей и послушней…Но мистеру Оливеру не дано было догадаться, что дети просто давным-давно знали про его подлый план на счет неожиданного третьего обхода и начинали представление только после него…
Этот день естественно не был исключением…
- Сегодня мы собираемся в нашей комнате, - сказал Карл Нельсон, чистя зубы в мальчишеской уборной главного корпуса лагеря.  Обращался он к Стивену Хоггарту.
Карл прекрасно знал, какова будет реакция Стива, поэтому отложил этот разговор до настоящего момента – за несколько минут до отбоя. 
Стивен, стоявший рядом и  занимавшейся тем же самым делом, тут же метнул на него взгляд полный удивления, недовольства и страха. Весь его вид сам собой задавал вопрос: 
« Как в нашей?»
Но он просто молча смотрел на Карла широко раскрытыми глазами.
Карл  прополоскал рот, сплюнул и продолжил: 
- Не надо на меня так смотреть, Стив… За ужином мы решили, что так будет лучше…
Стив  набрал в рот воды и нервно принялся гонять ее от щеки к щеке, не отводя глаз от Карла.
- Да перестань таращиться на меня! Ты узнал только сейчас…, -  он прервался, потому что мимо уборной своей шаркающей походкой проходил мистер Оливер, и голосил о том, что уже скоро отбой. 
Карл перешел на шепот:
- Ты узнал только сейчас, потому что тебя нигде не было видно весь вечер… В общем не бери в голову…
Стив с полным ртом воды перевел потухший взгляд на свое отражение в зеркале, сделал еще пару движений челюстью и наконец выплюнул воду в раковину.   
- Ты же знаешь, что я не участвую в этих ваших рассказах… - прошептал он.
Карл прислушался к звукам шагов, удаляющегося мистера Оливера.
- Только не ной, я прошу тебя…- уже в голос сказал он. -  Лучше   придумай что нибудь и прими участие.  Тем более сегодня мы хозяева…, -  сказал он и  повязал полотенце на шее как шарф.
- Я не хочу рассказывать о крови….
- О, господи, Стив!  – Карл подошел и по-приятельски обнял Стива, - Что с тобой? Ты один из всех нас спишь по ночам.  Давай, присоединяйся. Это же весело, парень! Придумай и расскажи нам что нибудь леденящее душу. – сказал Карл как будто озвучивал какой-нибудь детский ужастик, а затем  отпустил Стивена, снял полотенце со своей шеи и вручил его ему. – Мы все ждем твоих историй,  Стив… В любом случае, спать тебе все равно сегодня не придется…
Карл с мерзкой улыбкой, означающей «у тебя нет выбора» похлопал Стива по плечу и вышел в коридор.
Стив остался наедине со своим отражением. Выбора у него действительно не было. До этого дня все посиделки с фонариком под подбородком и страшными историями, проходили в других комнатах, что позволяло Стиву просто оставаться в своей и спать. Он  всегда умудрялся отболтаться, пусть и не очень убедительно.
Но на этот раз ему предстояло провести ночь в комнате, до отказа наполненной рассказчиков выдуманных и скорее забавных, чем страшных историй,  самые стойкие их которых не угомонятся до первых лучей солнца…
С этим нужно было что-то делать… Для Стива, и так не самого общительного в мире ребенка (скорее даже наоборот – он точно был бы в лучшей тройке конкурса самых замкнутых детей в мире, если бы такой существовал),  выступать с какими то историями перед кучей сверстников было невыносимо. Тем более что они требовали страшные истории, в которых непременно была кровь. А он не хотел рассказывать о крови…
 И так было в каждом лагере, который он посещал…
Во все эти летние лагеря он ездил исключительно по совету детского психолога,  для развития в Стивене коммуникабельности. Родители  заметили в своем сыне резкую смену  поведения в сторону замкнутости, скрытности и неразговорчивости,  причины которых вытянуть из него  никак не могли. И теперь постоянно совали его в места, где  он как можно теснее общался  бы с другими детьми.
 Но для него все это было едва ли не пыткой и шло скорее во вред. Он не находил и не стремился находить общего языка со сверстниками. Единственное, что он пытался найти,  это какой нибудь укромный уголок, где бы его не смогли достать. Естественно другие дети считали его весьма странным, что порождало насмешки и издевки. И что самое ужасное – все всегда хотели узнать почему он такой. А в летних лагерях еще и требовали эти чертовы страшные истории. Никто не знал что ассоциируется у Стивена с ними…
 «Нет выбора…»
«Но что-то нужно сделать…»
Стивен прыснул себе в лицо холодной водой…
«К черту все эти истории о крови…»
«Всю эту кровь…»
«Не хочу говорить о крови…»
- Отбой!, - донесся из коридора голос мистера Оливера, - Через пять минут выключаю свет!
«Что-то нужно…»
«…»
Стивен вытерся полотенцем, собрал все свои принадлежности для умывания и покинул мальчишескую уборную, выходя на встречу гулкому эху голоса мистера Оливера…
Как и всегда отбой наступил ровно в одиннадцать. Смотритель погасил свет во всех комнатах и отправился в свою каморку, ждать время «секретного обхода».
Дети, притворяющиеся спящими в темных комнатах, тоже только этого и ждали. Но до третьего обхода высовывать нос было опасно – мистер Оливер был весьма коварен и мог начать его в любую минуту. Бывали случаи, когда он будто бы  уходил в свою каморку, хотя на самом деле всего лишь заходил за поворот,  где тут же разворачивался и шел назад. А бывало и наоборот –  затягивал с началом чуть ли не на полночи.  Но третий обход всегда был последним. После него он уже никогда не возвращался…
Однако на этот раз мистер Оливер не начинал свой тайный обход уже слишком долго. Даже самые запоздалые его прогулки по ночным коридорам лагеря гарантированно не начинались после двух часов ночи.
На часах было 2.45. Шаркающих шагов смотрителя все еще не было слышно.
- Какого черта этот старый маразматик не начинает? –сказал Карл, который уже целый час стоял у двери и прислушивался к тишине коридора.  – Наверняка весь лагерь уже спит!
- Ладно, Карл, - зевая отозвался Майк Стэнли, сосед по комнате Карла и Стивена. – Пора  и нам ложиться. Если честно,  я больше не могу.
- Наверное он тоже уснул… - сказал Питер Уилшер, четвертый обитатель 13 комнаты. А через пару секунд добавил, - Или сдох…
- Ну серьезно… Успокойся, Карл. Уверен, даже если он и припрется сюда сейчас, то звать нам уже точно некого. Да и я сам почти сплю…, - сказал Майк
-  Я тоже… Надо брать  пример со Стиви… В общем, спокойной ночи, парни. – Питер чуть ли не с головой укрылся одеялом и отвернулся к стенке.
- Давайте подождем еще… - без особой надежды предложил Карл, который и сам зевал через каждые пару минут.
- Только без меня, - сказал  Майк и тоже отвернулся.
Карл с презрением посмотрел на сдавшихся друзей (глаза за почти четыре часа проведенных в темноте давно к ней привыкли). Сам он тоже понимал, что эта ночь уже потеряна, но его терзали чувства досады и злости – Карл не привык, что бы что то шло не так как он хочет. И в особенности они его терзали, потому что изменить что либо он был не в силах…
- Впервые такое дерьмо…, - сказал он и направился к своей кровати.
Он укладывался, продолжая что-то ворчать про мистера Оливера, а через пару минут уже вошел в  число спящих людей в лагере…
Лагерь действительно спал. Весь. Или почти весь…
Утро в «Санни Исланд» началось позднее обычного – мистер Оливер никого не разбудил, как было положено ему по инструкции. Обычно он ровно в 7.00 пускал в динамики, расположенные в коридорах, одну и ту же  дурацкую музыку,  которая и будила весь  лагерь – и детей и преподавателей. Но  в это утро обитателей «Санни Исланд»  разбудили солнечные лучи  и выспавшийся организм. Это было первое утро за всю его историю, начавшееся в тишине.
Но долго она не простояла.
Ее разорвал истошный крик куратора главного корпуса,  миссис  Мэйпл, которая первой выяснила причины невыполнения мистером Оливером своих обязанностей.
Он был мертв.
Мистер Оливер лежал на полу своей каморки, лицом вниз в луже собственной крови. Рядом с ним валялся его охотничий нож... В каморке не наблюдалось никаких следов борьбы…
Это известие повергло всех во вполне естественный шок. До смерти напуганных детей самым скорым образом  вывели на улицу и приставили  к ним  двух не менее напуганных уборщиц, чья комнатка находилась буквально в двух шагах от каморки мистера Оливера.
Были отменены все  плановые занятия и вызвана полиция.
Миссис Крэйг, директор лагеря, принялась лично обзванивать всех родителей и сообщать о случившемся. Фразу «Матерь Божья»  на том конце провода за этот день она услышала около сотни раз…
По лагерю сразу же поползли всевозможные слухи и варианты относительно того, кто же мог расправиться с престарелым смотрителем. Поднялась страшная суета, периодически перетекавшая в подобие паники – преподавательский состав лагеря со смертью мистера Оливера стал на 100% состоять из женского пола. Озабоченные, перепуганные женщины носились по всей территории, в большинстве случаев совершенно без цели, из за чего лагерь стал походить на большой курятник, в который забралась лисица…
С приездом полиции все стало как то спокойнее. По крайней мере, внешне, даже не смотря на то, что они перевернули с ног на голову весь лагерь, обыскали всех преподавателей, всех детей, осмотрели каждое помещение, каждую кровать, чердак и подвал. Найти им ничего не удалось… 
После этого всех детей вместе с преподавателями перевели в столовую, усадили и начали по одному вызывать  на «разговор» к  тучному инспектору Нику Тайлеру. 
Никто из допрошенных не сообщил ничего относящегося к смерти смотрителя. Взрослые все как один рассказали одну и ту же историю, о том как мистер Оливер сделал два положенных ему обхода перед отбоем и больше его живым не видел никто. Дети смогли добавить к этому только лишь факт его традиционного неофициального обхода. Да и то не все упомянули об этом. Плюс постепенно начали приезжать встревоженные родители, требовать присутствовать при допросе их детей,   не давить на них и   в целом только мешать.
Однако инспектора Тайлера заинтересовал  один из допрошенных мальчиков. Это был Стивен Хоггарт, который последним посетил комнату для «разговора». И последним, со слов его соседей, появился в комнате перед сном. Уже после отбоя…
 К тому времени успели подоспеть и его родители, которые тоже пожелали присутствовать…
Комнатой для «разговора» служило почти пустое подсобное помещение с ужасным тусклым светом, расположенное  рядом со столовой,  в которую принесли по просьбе инспектора  стол и пару стульев.
В комнате было душно, не смотря на открытые окна, и жутко накурено – Тайлер по началу делал паузы в допросах и выходил перекурить. Но после пятидесятого ребенка, с которыми было весьма не просто вести связный диалог, он начал курить прямо в комнате, что вызвало бурю негодования среди преподавателей и родителей…
Но Тайлеру было плевать…
Когда в  комнату вошел Стив и Тайлер начал с ним разговор, то он почти сразу понял, что этот парень наиболее интересный из всех допрашиваемых детей. 
Стивен вел себя отрешенно. Слишком отрешенно, даже для него. Он смотрел в пол, на стены, в окно, но только не на Тайлера. Он постоянно теребил руки и грыз ногти. Взгляд его был пустой…
 Но все это инспектор мог отнести к стрессу и повышенной встревоженности, которая была свойственна в общем-то всем опрошенным детям. Он также был осведомлен миссис Крэйг   на счет неразговорчивости и в целом необычности мальчика.
Тайлера смутило другое:  всякий раз когда он что-либо спрашивал о мистере Оливере, Стивен  произносил одну фразу:
 «Не хочу говорить о крови».
…
Тайлер закурил очередную сигарету. Он затягивался перед каждым вопросом и задавал его, выдыхая густые клубы дыма
- Послушай,  Стивен, я не заставляю тебя говорить ни о какой крови. Просто скажи мне, когда ты в последний раз видел мистера Оливера?
- Не хочу говорить о крови…
Элен и Гарри Хоггарт, родители Стива, стояли рядом и  были в ужасе от состояния их сына.
- Мистер Тайлер, я прошу вас…Он не в себе, - со слезами на глазах сказала Элен. – Боже мой…
Тайлер не обращал внимания.
Маленький огонек возле его рта  стал ярче.
Он выпустил дым.
- Стивен мне нужно это знать…
Никакой реакции.
…
Огонек снова стал ярче.
Клубы дыма взмылись вверх причудливыми узорами.
- Стивен.
Тишина
…
- Мистер, Тайлер, оставьте его, я прошу, я умоляю, ему нужна помощь, - где то на заднем плане плакала мать Стивена в объятиях мужа. Гарри Хоггарт сохранял хладнокровие.   
Тайлер продолжал.
Огонек.
Дым.
- Стивен, скажи,  ты что-то знаешь? – Тайлер старался больше не упоминать имя мистера Оливера.
Тишина.
…
Огонек.
Дым
- Почему ты не отвечаешь на мои вопросы? 
Тишина.
…
Огонек.
Дым.
            - Стивен
Тишина
…
Огонек
Дым
- Стивен, если ты продолжишь в том же духе, нам придется продолжить разговор не здесь. Нам придется продолжить его в полиции.
Тишина
…
Огонек
Дым
- Ты ведь не хочешь в полицию?
Тишина
…
Огонек.
Дым
- Стивен
Тишина
…
Огонек.
Дым.
- Просто ответь на некоторые мои вопросы и я перестану тебя пилить…
…
На этой фразе Стивен вдруг впился глазами в Тайлера.
Он начал чаще дышать, как будто бы ему резко стало не хватать воздуха. 
Руками он вцепился в стул, так, что его пальцы побелели от напряжения.
Его пробила  дрожь, как при сильной лихорадке…
- Боже, что с ним?! – Элен кинулась к сыну.
Тайлер понял, что чего то добился.
- Отойдите миссис Хоггарт! – крикнул он, сминая сигарету в горе других, находящихся в пепельнице.
- Но ему плохо!
- Стивен… - снова начал Тайлер, не взирая на стоны шокированной матери.
Но тот не дал ему договорить.
 Из Стивена полезли слова.
Его будто вырвало очень сумбурным, несвязным и  полным запинок рассказом, который был спровоцирован словом «пилить»…
Если сложить обрывки его фраз во что-то цельное, то история была такой:

Однажды, несколько лет назад, Стивен отдыхал за городом у своих бабушки и дедушки по отцовской линии. Ему было тогда 10 лет.
Они вместе с дедушкой мастерили небольшой загончик для овец, которых тот разводил. Строительным материалом был бамбук. Дедушка всегда снаряжал внука пилой и отправлял того в маленькую бамбуковую рощицу, которая произрастала совсем недалеко, чтобы тот напилил немного бамбуковых веток и принес их.
«Будем воспитывать настоящего мужика!» - всегда поговаривал он.
 Рядом с этой рощицей располагались железнодорожные пути…
 И вот в какой то из очередных походов за бамбуком, во время работы над порученным заданием, Стивен услышал совершенно безумный крик, который донесся со стороны железной дороги. Крик от адской боли…
 Мальчик жутко перепугался. Он не знал что и предпринять. Крик повторился. Потом снова. Он сопровождался отборным матом. Кричал мужчина…
Стивен схватил свою пилу и выбежал из зарослей бамбука. В нескольких десятках метров от него на путях  в очень странной позе сидел какой-то мужчина. Он и был источником этих чудовищных криков.
Мужчина увидел мальчика и начал звать его. Стивен поначалу испугался подходить. Мужчина продолжал звать его, что бы тот помог ему выбраться. И продолжал кричать. Стивен не мог понять, от куда мужчине надо выбраться, но все же переборол свой страх и подошел к нему.
Оказалось, что тот попал в жуткую ловушку – его нога угодила в железнодорожный стрелочный перевод как  раз в тот самый момент, когда он сработал. И теперь она представляла собой  совершенно бесформенную расплющенную кровавую массу. Но хуже этого было то, что сам мужчина оказался посреди путей. И время его жизни было теперь полностью зависимо от того, когда по этим путям проедет поезд.
Мужчина стонал от страшной боли и просил Стивена позвать на помощь.
Но потом он увидел в его руках пилу…
Время было ограничено.
Никто не знал когда поедет поезд.
Но сработавший перевод указывал на то, что  очень скоро.
Выбора не было…
Сначала мужчина попытался сам отпилить себе ногу. Он стиснув зубы приставлял пилу к ноге, но никак не мог решиться на это.  После нескольких попыток  он сказал, что не сможет этого сделать. И тогда он начал просить об этом Стивена…Мужчина начал рыдать. От боли и безысходности своего положения. Он с дикими воплями умолял Стивена спасти его. Он умолял мальчика отпилить  ему ногу…
Стивен долго колебался. Он не знал как поступить. Он попытался заверить мужчину, что сейчас сбегает за помощью, но тот буквально взвыл от ужаса, что Стивен, его единственная возможность спастись, уйдет.
Мужчина умолял Стива сделать это…
И Стивен сказал, что попробует…
Он взял в дрожащие руки пилу и приставил ее к ноге. Он никак не мог удержать ее. Его лихорадило от страха.
«Давай парень, давай, мать твою!» - в слезах орал мужчина.
И Стивен начал пилить…
Как только зубья пилы впились в плоть мужчины, он снова издал  нечеловеческий вопль, похожий на тот ,который Стив услышал самым первым. И больше мужчина не прекращал кричать…До самого конца…
Сперва пила ходила по ноге жестко, из за того, что пилилась в основном кость.  Крови было мало – она тонкими струйками стекала по икре и капала на землю.
Но потом она брызнула прямо в лицо Стивену, оросив его тысячами маленьких капель. Как будто его обдали ей из пульверизатора…
Пила начала ходить мягче, с мерзкими чавкающими звуками.
Кровь была уже везде – на земле, рельсах,  на руках Стивена…
А потом где-то вдалеке раздался звук, который означал для попавшего в ловушку мужчины смерть – гудок приближающегося поезда…
Он сквозь  вопли и стоны начал молить Стива, чтобы тот поспешил.
И Стив начал работать пилой быстрее. Пила была небольшой и не очень острой, поэтому работа продвигалась медленно.. Дедушка как раз собирался наточить ее…
Рука Стива уже устала от усилий, он задыхался от напряжения и от страха, по его лбу тёк ледяной пот,  но останавливаться было нельзя…
Поезд приближался….
Приближался и конец распиливаемой ноги…Но было слишком мало времени, а поезд был уже близко. И тогда мужчина закричал:
«Просто сломай ее! Сломай как ветку! Ногой!»
Стивен много раз ломал ногами сухой бамбук…
Он отбросил пилу, встал, замахнулся  и со всей силы, на которую только был способен, ударил по недопиленой ноге мужчины…
Раздался хруст и нога сломалась , продолжая держаться только на лоскутах кожи…
Стивен снова схватил пилу и из последних сил начал их резать, даже скорее рубить…
Но очередной гудок поезда прозвучал уже совсем, слишком близко, чтобы оставаться на путях. Поезд был в считанных десятках метров…
Стивен не успел…
Он  бросил окровавленную пилу и отпрыгнул в сторону…
Через несколько секунд сидящего посреди дороги мужчину снесло проезжающим составом…
На рельсах осталась лишь лужа крови и зажатая в стрелочном переводе нижняя часть ноги…

Инспектор Тайлер и родители Стива ошарашено глядели на обессилевшего мальчика, который залпом выдал эту историю. Он откинулся на спинку стула  с закрытыми глазами и тяжело дышал. Но его уже не трясло – от того, что он рассказал это, ему стало легче.
А потом он неожиданно, не открывая глаз,  вдруг добавил:
- Это я убил мистера Оливера…
Миссис Хоггарт ахнула и закрыла ладонью рот.
Но Ник Тайлер, изначально чувствующий это или что-то близкое к этому, только спросил:
- Но зачем, Стивен?
- Я не хотел рассказывать о крови…




                29.09.2013