Глава 7

День 14.
                Чтобы быть оптимистом, нужно быть страшным циником.
                (Милан Кундера)

Следующим утром Настя и Степа решили упросить Рогова-Копытова поручить им дело об убийстве Алексея Непары.
- Я, в принципе, его и не знал, - мрачно рассуждал Полулященко. - А вот ты, Настюш, лицо пристрастное.… Да и я свидетель!..
Но, не смотря на все это, они решительно направились к кабинету начальника... Кабинет Рогова-Копытова не представлял из себя ничего примечательного. Но из-за личности полковника многим, входящим к нему, становилось не по себе. Леонтий Петрович непременно сидел в стандартном кресле под ветвистыми рогами лося (отдел в этом году подарил на юбилей) и что-то подписывал именной ручкой. В одном углу аккуратно лежали гантели (Влюбимцева всегда думала, что они золотые), в другом стоял сейф (и каждый знал, что кроме особо секретных дел и “ТТ”, в нем хранится бутылка хорошего коньяка, который Рогов-Копытов пьет в одиночку). На рабочем столе находились умные часы (по которым просто невозможно определить время), модуль – вечный двигатель (который словно гипнотизировал посетителя) и чья-то фотография в рамочке. …Живо представив себе эту не самую веселую картину, Настя и Степа распахнули дверь кабинета:
- Можно, Леонтий Петрович?
- А, привет! – обрадованно встретил их майор Жуковский, сидящий в кресле Рогова-Копытова. – Давайте, проходите.
- Привет!.. А где Петрович? – спросила Влюбимцева.
Улыбаясь, Жуковский махнул рукой.
- Да черт его знает! Я за него.… Слушайте, тут это вчерашнее убийство в театре.… Заберите его себе, хорошо?
- Я же знала Непару. И убили его у нас на глазах.
- Ну и что? – Жуковский не считал такую ерунду препятствием для расследования дела.
- Берем, берем, - поспешил всех успокоить Степа. – Мы сами хотели попросить его у Петровича…
Каким образом майор Вася Жуковский оказался в кресле Рогова-Копытова? Ведь у Леонтия Петровича столько замов – их никто и не считал-то никогда, сбиваясь. Но в момент, когда не оказалось на месте полковника, его основной зам Таранов категорически отказался от такой чести, а остальных, по разным причинам, тоже не оказалось в отделе. И, как на зло, всем тут же, срочно, понадобился начальник отдела! Пришлось Жуковскому, как юнкеру Евдокимову из “Баязета”, принимать командование на себя.
Зазвонил телефон, и Жуковский поднял трубку.
- Да, здравствуйте.… А что-то случилось?.. Хорошо!
Настя и Степа поняли, что это звонил Рогов-Копытов.
- И куда он провалился? – грубовато поинтересовалась Настя.
- Взял на несколько дней отпуск за свой счет… Чего-то голос у него странный какой-то, как у сумасшедшего, - принялся рассуждать всеми любимый майор. И, опомнившись, улыбнулся Влюбимцевой и Полулященко: - Ладно, идите работать!
                ***
Первым делом Степа отправился на место происшествия, а Настя вызвала на целый день свидетелей убийства.
Осмотр Народного театра Полулященко не дал абсолютно ничего. Ясно, что стреляли не из зала, а из-за задних декораций. Кто мог находиться за кулисами? Да кто угодно! В суматохе премьеры и стороннего человека с улицы пропустят, не заметят.
Да и свидетели, словно сговорившись, показывали, что ничего не видели. “Вы не свидетели, - злилась Настя, - вы - уроды”. Знакомые лица мелькали перед Влюбимцевой: работники театра, актеры и их друзья, приглашенные на спектакль.
- А не знаете, за что Алексея могли убить?
- Человек-то он непростой был, - дружно отвечали они. – Мало ли что кому сделал.
Первой отпустили Машу Стрельцову, ибо с первого взгляда становилось ясно, что следствию она не помощник.
Не удалось вызвать только Андрея Непару и Олену Луну. У Андрея была игра, и он пообещал зайти завтра, а к Олене был послан Полулященко.
- Истерика у девушки, - сочувственно сказал Степа, вернувшись в отдел. – Сейчас бесполезно с ней разговаривать.
- Рыбок покорми…
                ***
- Проходите, проходите, Леонтий Петрович! – Водяной улыбнулся замешкавшемуся в дверях его кабинета Рогову-Копытову. – Совсем не опоздали сегодня! Здравствуйте!
Руки пришедшего дрожали, в глазах бегал нездоровый огонек, однако, доктор, словно не замечал этого. Он завел непринужденную беседу, улыбаясь Леонтию Петровичу так, словно тот был его самым близким, закадычным другом.
Рогов-Копытов больше всего боялся, что его рассекретят по внешним признакам и начнут беспощадно расспрашивать напрямую, без подготовки. Но ничего такого не происходило, и он почувствовал себя намного уверенней. Болтовня Водяного успокоила его настолько, что через полчаса он уже сам рассказывал доктору о случившемся.
Из этого рассказа Водяному стало известно, что вчера Леонтий Петрович стал главным действующим лицом кровавой истории, произошедшей в Народном театре. С его слов выходило, что в семь вечера он, по непонятным причинам, провалился в состояние, близкое к лунатизму. Против своей воли взял табельное оружие и пошел в театр, где пробрался за кулисы и оттуда выстрелил в актера Алексея Непару. При этом он утверждал, что не контролировал своих действий, словно был околдован, словно кто-то приказал ему это сделать, а он был не в силах противиться наваждению.
Водяной не верил в колдовство, а вот в почти безграничные возможности гипноза – да. Алексей Непара собирался жениться на Олене, а Дмитрий давно заметил, сколь сильное воздействие эта девушка оказывает на гениального гипнотизера, который мог внушить людям фактически что угодно, Эразма Сатановского. Доктор был достаточно умен, чтобы понять: там, где оказались, затронуты интересы этой страстной, таинственной личности, случайных совпадений быть не может.
                ***
Сатановский сидел у окна и медленно курил. Его горящий взгляд был устремлен вдаль, и это единственное отличало его от мраморного изваяния. Когда дверь кабинета бесшумно отворилась, и на пороге возник Водяной, Эразм даже не глянул на него. Лишь аристократически тонким пальцем стряхнул пепел с кончика длинной сигареты и изящно закинул ногу на ногу.
У Дмитрия кровь застучала в висках, но он справился с собой и, медленно подойдя к Сатановскому, присел на подоконник, полностью загородив ему обзор. Эразм вскинул на него свой горящий взгляд, словно наставил дуло пистолета. В его праве теперь было решать: спустить курок или нет. Но он, привычным усилием железной воли, усмирил свою страсть.
- Эразм, - каким-то чужим голосом сказал Водяной, - смотрю, ты домой собираешься. Я подвезу. – За кадром остались слова о том, что надо срочно обсудить жизненно важное дело. С таким собеседником произносить их не требовалось, он уже все понял.
Молча сели в машину Дмитрия. Ехать предстояло долго, никто не торопился прерывать молчания, которое для этих двоих было красноречивее любых слов. Сатановский вновь достал сигареты и закурил, отрешенно буравя карими глазами пейзаж за лобовым стеклом. Водяной заговорил первым, как всегда неожиданно.
- Ты убил его, - это был не вопрос и не обвинение, а лишь тихое утверждение, непреложный факт.
- Да, - спокойно ответило каменное изваяние, расположившееся подле Водяного. Дмитрий поежился, ему вдруг показалось, что с правого сидения потянуло гробовым холодом.
                ***
Больше говорить было нечего. Сатановский полностью осознавал тяжесть своих поступков в любой ситуации и был готов понести законную кару. Но понимание того, что судьба его, по большому счету, находилась сейчас в руках Водяного, разжигала под внешним холодом адский огонь негодования.
- Я никому не скажу, - вновь заговорил Дмитрий, внутри которого что-то оборвалось, когда Эразм произнес равнодушное “Да”. Словно и терять стало нечего, и мир разваливался по кирпичикам прямо на глазах. – Но ты ведь был в этом уверен? - Водяной улыбнулся лишь половиной рта, другая осталась неподвижна (так затейливо проявился его внутренний разлом).
- Не был, - лаконично ответил Сатановский.
- Не был?!? – вдруг дико заорал Водяной и зверски расхохотался. – Тогда ты дурак! Да и я тоже, - Дмитрий ударил по тормозам, так, что машину занесло, и, выскакивая из нее, прокричал, - потому что люблю тебя!!!
Ему стало легко и свободно, после этого признания. Машина остановилась прямо посередине моста через реку Пряжку. Водяной подбежал к перилам и, запрыгнув на них, распростер руки в стороны.
- Я знаю, что ты меня не любишь! – крикнул он Эразму, вышедшему из машины. – Мне не нужна твоя любовь! Мне нужна свобода! – он вдохнул свежий речной воздух и перелез через перила. - Будь ты проклят! – сказал Водяной отчетливо тихим голосом и обернулся к Сатановскому, который тем временем вновь закурил, прислонившись к машине, и молча глядел на него. – Нет, не то… - тоска взяла Дмитрия. - Скажи, чего ты хочешь? Я все сделаю. Хочешь, я спрыгну? Не мучай меня, скажи “да”. Я так хочу. Прикажи мне. Я спрыгну. Прикажи… - он полностью обессилил эмоционально в неравной борьбе с Эразмом.
- Да, - ответ Сатановского был холоден и равнодушен, как прежде. Перед ним на мосту стоял человек, знавший его тайну, и сам предлагал избавить Эразма от своего утомляющего присутствия. Расчет был короток, а результат закономерен. Водяной отпустил руки и, закрыв глаза, полетел в черную пропасть, где должна была нести свои воды река Пряжка. Удар о холодную поверхность и острая пронизывающая боль лишили его сознания.