Часть 3

3
Сборы братии были недолгими. Народу собралось человек до пятидесяти. Кое-кто из старших подвизались идти в Тивериаду с прошением к Ироду о помиловании юношей, попавших в немилость царю за прошлогоднее участие в нападении на мытарей, были и просто любители безделья, что всегда живут попрошайничеством. Рядом с Йегудой теперь вертелись несколько сикариев, людей, обличием и повадками похожих более на разбойников, нежели на соискателей Царствия Небесного, но от них всегда была польза при защите от недруга или от злонамеренного человека. Они были отчаянны и дерзки в обращении к любому неприятелю. Иешуа же с братьями Иониными и Заведевыми собрались в путь с великой целью нести в люди благую весть о Царствии Небесном, учить жизни простой и праведной здесь на земле, чтобы быть достойными того Царствия после…
Много ли нужно человеку проповедующему скромность и воздержания – на плечи хитон грубой шерсти, ещё от ночной прохлады верхнюю накидку талит, да под ними любящее сердце в груди, а главное ко всему этому голова с чистой благою мыслью о счастье для всех людей на земле. На последнем собрании коллегии после подсчёта средств, скопленных на общественные нужды, Йегуду определили казначеем, и он тут же убедил собрание выделить часть сикариям на охрану и защиту братии от случайных и непредвиденных стычек с недоброжелателями. Кто-то многозначительно попросил большую часть средств выделить для погребения покойников. Хоронить с почестями умерших действительно было накладным делом. И, наверное, вопрос сей был действительно важен, поскольку собрание при этом зашумело, и нашлось немало желающих высказать на сей счёт своё мнение. Напрасно Пётр пытался утихомирить крикунов, пока не повернулся, наконец, к молчавшему в это время Спасителю.
- Учитель, ты думаешь, как нам стоит хоронить скромно и равно всех сообща или воздавая каждый своим сам? Ты же видишь, как это оказывается важно для всех…?
- Так, как вы это делали до сего дня, – просто, словно думая совсем о другом, проговорил Иешуа.
- Но теперь у нас товарищество, теперь у нас есть кое-что на общее дело, так пусть это будет первым благим общим делом. Почему бы не показать, что сообща мы сильны? – кто-то упорствовал в своём мнении.
И тут Спаситель неожиданно встал, в глазах его холодно мелькнуло недовольство. Он заговорил громко и проникновенно:
- Оставте это! И делайте так, как это делали до вас, как это было до сих пор. Не изощряйтесь в показном величии. То, что собрали ныне товариществом, употребите в дело торжества Царствия Небесного, в дело проповеди его, в жизнеутверждение его. Мёртвецов же погребать оставьте смертным. Наше дело проповедовать жизнь во имя Отца нашего, благовествовать Царствие Божие…
На том и решили, что хоронить покойников надо по обычаю в скромности, помогая друг другу.
…В путь отправлялись небольшими группами по два-три человека, намечая на будущее места встреч в определённом месте. Шли к людям на собрания коллегий в сёла, в малые города, на проповеди в синагогах и храмах.

…Йегуда с Иешуа в Капернаум входили лесной дорогой, спускающейся с холма в зелёный дол. Ещё сверху в мягком и тёплом воздухе среди верхушек деревьев приметно замелькали крыши домов, а недалеко внизу, окрашивая в цвет воды и берега, серебром поблёскивало озеро. Вскоре, оказавшись среди каменных построек, со стороны проулка услышали крики. В конце улочки за глухой стеной какого-то строения оголтелая ватага забрасывала камнями женщину. Иешуа остановился.
- Пойдём скорее, нас ждут, – Йегуда твердо взял Спасителя за локоть.
- Там бьют женщину…
- Ну и что…? Должно быть за дело бьют.
- Они убьют её! – возмущённо повторил Иешуа и, освободив руку, решительно повернул к толпе.
Через минуту его развевающиеся волосы замелькали над головами. Высокий и ловкий он, быстро преодолев толпу, уклоняясь от камней, повернулся к озлобленным людям и поднял руку:
- Люди! Узнаёте ли вы меня?
Из толпы кто-то крикнул:
- Это новый учитель из синагоги. Калек и одержимых лечит, я видел…
Люди перестали кидать камни. В наступившей тишине Иешуа, выделяя каждое слово, спросил:
- В чём вы обвиняете эту несчастную женщину?
- Она замечена в прелюбодеянии и по закону должна быть побита…, – визгливо отозвался из толпы неопрятный старик, одеждой похожий на священника.
Иешуа наклонился и поперёк пыльной дороги позади себя пальцем провёл черту.
- Я отделил от нас её провинности. Теперь кто среди вас безгрешен, брось первым в неё камень…!
Толпа на мгновение онемела, затем безмолвно стала быстро редеть, и вскоре улочка опустела вовсе. Остался лишь Йегуда, исподтишка со стороны наблюдавший за происходящим, да у черты Иешуа – прямой с открытым строгим взором, и за его спиной в пыли, прикрываясь разорванным платьем, женщина.
- И надо было тебе вмешиваться, а если бы они тебя не послушались…? – ворчал, подходя Йегуда. – Поколотили бы и нас изрядно с этой… девкой. Я не зря говорю тебе, что надо с охраной всегда ходить…
Женщина, поднявшись, сделала шаг от стены, и, открыв избитое, но красивое лицо, робко подняла глаза на Спасителя. Сквозь слёзы в них проступала мольба и благодарность, ещё миг и она упадёт целовать Спасителю ноги. Но, чуть вскинув руку, Иешуа опередил её:
- Благодари Отца Небесного, я же лишь не осуждаю тебя. Живи и впредь не греши…
Он повернулся и, увлекая за собой Йегуду, вскоре скрылся, свернув за угол дома в конце улочки. Задержавшись на миг у черты и, обходя её осторожно, поспешила убраться с места своей казни и грешница.

…В городе к проповедникам вскоре примкнула группа женщин, решительно настроенных нести благую весть о Царствии Небесном наравне с мужчинами. На одном из собраний, когда народ толпился во дворе, и в хижину было не пробиться, Иешуа, наблюдая сквозь открытые двери собравшихся, невольно встретил взгляд матери. Мария стояла зажатая со всех сторон за дверью, держась побелевшими от напряжения пальцами за косяк. Выбившиеся из-под платка волосы, словно глубокий синий шрам пересекали лицо прядью, издалека при свете свечей клином врезающейся в щеку. Глаза её полные слёз умиления пред долгожданной встречей с сыном смотрели открыто и приветливо, но мятущийся в их глубине страх и боль за него делали лицо скорбным и некрасивым.
После проповеди она дождалась его во дворе. Он вышел, обнял мать за плечи, склонив голову к её лбу.
- Ты оставила дом и ходишь с паломниками…?
- Такова воля Отца. Моё сердце всегда с Ним, Ему я отдала Тебя…, – она заглядывала ему в глаза и с любовью касалась рукой его бороды.
- Прости, среди родственников я теряюсь и невольно слабею, тогда, как братия множит мои силы. Они… мои отец и мать, и братья, и сёстры, ныне и навсегда.
- Я не помешаю тебе, позволь только издали видеть тебя, идти за тобой. Смешавшись с поклонниками, я буду всегда с тобой…
Люди расходились, тихо переговариваясь и желая на прощание друг другу счастья. Вот мелькнуло красивое женское лицо. Иешуа поймал жгучий ищущий встречи взгляд. Невольно задержался, узнавая грешницу из проулка, перевёл взгляд на Йегуду, оказавшегося почему-то рядом с этими горящими глазами. Улыбающийся и что-то говорящий сикарий, повернулся к нему, глянул серьёзно и вновь что-то заговорил женщине, близко склоняясь к её уху.
- Да, да…, прости, поступай, как велит тебе сердце. Тебе будут помогать эти люди, чтобы со мной не случилось, – отвечал он матери, склонившись и целуя её руки.
Подошли Пётр с Андреем и отвлекли Спасителя разговором о том, что договорились о проповедях в городском доме собраний.

…В маленькой синагоге, надеясь на поддержку власти и состоятельных людей, священники собирали на храм по две драхмы. На одной из проповедей к Петру подошёл один из сборщиков, упрекнул:
- Вы так много говорите о святости храма, надо бы делом помочь…
Пётр смутился, но, не подавая виду, пообещал вложить на благое дело, как только подзаработает немного денег. Иешуа с Йегудой недалеко о чём-то тихо говорили и слышали всё. После того, как священник отошёл, Иешуа спросил у Петра:
- Цари земные с кого берут подати и пошлины – с сынов своих или с посторонних?
Петр, не раздумывая, ответил недоуменно:
- С посторонних, учитель…
Иешуа, улыбаясь, поглядывая на Йегуду, размышлял вслух:
- Итак, сыны свободны…! Значит, на храм свой и Царь Небесный с сыновей своих сборов не брал бы…
Потом глядя на всё ещё недоумевающего Петра, добавил благодушно:
- Но, знаешь, чтобы не соблазнять сборщиков отказом, нам стоит чудесным образом рассчитаться с ними.
- Где деньги взять…? – сокрушался Пётр.
- Утро вечера мудренее, завтра на рыбной ловле, даст Бог, и на деньги повезёт…, – серьёзно глянув Йегуде в глаза, успокоил Петра Иешуа.
- Не верится что-то…, – сомневался примкнувший к разговору Фома.
На следующий день к завтраку ловили рыбу. Поймали несколько рыбёшек, во рту у одной вдруг что-то блеснуло.
- Гляди-ка, статир! Это же целых четыре драхмы…! – воскликнул восторженно Пётр.
- Ну, вот, и на сборы хватит. А ты унывал. Отдай сборщикам, там и на меня хватит…, – добродушно улыбался Иешуа.
По дороге обратно Пётр не переставал удивляться чудесной рыбалке, а Спаситель почти серьёзно всё корил братию неверием:
- Веры в вас недостаточно, сомнений много, потому и неудачей частенько довольствуетесь. А в нашем деле вера моря иссушит, горы раздвинет, так-то.
Затем помолчав, пока братия радовались улову, решительно произнёс:
- Завтра же отправляемся в дорогу. Нас ждёт самый важный храм, главная цель дела нашего…