В госпитале

       Далеко от матушки Волги, за Уральскими горами раскинулась огромная необжитая Сибирь. Туда, в город Омск, вместе со многими ранеными фронтовиками привезли и Андрея. Большой военный госпиталь жил своей  беспокойной жизнью. Врачи, медсёстры, нянечки – все куда-то спешили. Санитары, чётко выполняя команды заведующего приёмным отделением, рассортировали раненых по густозаселенным палатам.
       Расположившись на настоящей кровати, с настоящим, хоть и не первой свежести, матрасом, покрытым чистой, хоть и застиранной, простынью, Андрей облегчённо вздохнул. Усталость от скитаний по медсанбатам и от долгой дороги перебарывала, ставшую уже привычной, боль. Натягивая на себя одеяло, не обращая внимания на стоны соседей по палате, Андрей засыпал. Наступала ночь.
Снилась родная деревня, поле, высокая созревающая рожь и солнечное небо, с которого от чёрной точки лилась прерывистыми золотистыми струйками звонкая музыка. Пел жаворонок.
      Проснувшись, Андрей подумал о матери, вспомнил младшего брата. Сердце защемило, сами собой потекли слёзы.
Как же так, он, Андрей, побывал под пулями и остался живой, а Володька ещё до армии не дорос, а его уже нет на этом свете. В начале войны Володька устроился на завод в Куйбышеве. Надо было помогать матери, да и руки рабочие были нужны. Там, на заводе и попал под вагонетку. «Эх, Володька, Володька…».
В палату вошел врач. Обход, осмотр вновь поступивших раненых. Подошла очередь Андрея.
-Ну, показывай. - то ли приказал, то ли попросил уже не молодой, насмотревшийся всякого в своей практике, врач.
Андрей стыдливо расстегнул подштанники и приспустил их.
- Эк тебя угораздило, - осматривая опухшее мужское хозяйство, врач спросил, нет ли крови при малой нужде и ещё что-то. Нащупал в мошонке осколок, почти такого же размера, как всё остальное. Здесь рана почти заросла. Борозда от осколка на мягких тканях внутренней части бедра тоже затягивалась.
-Ну что, с тремя будешь жить, - сказав это, он имел в виду то, что находится в мошонке, и попытался пошутить:
- Прямо-таки племенной жеребец. Но, осматривая нижнюю часть ноги, немного помрачнел:
- Жеребец-то жеребец, а как скакать будешь? – то ли себе, то ли Андрею задал он вопрос.
     Вопрос повис в воздухе. На месте, где осколок оторвал кусок живой ткани, виднелась отколотая кость. Нога начала краснеть уже выше стопы. «Как бы гангрены не было» –  подумал врач и направился к выходу.
     Андрей остался со своими мыслями, а подумать было о чём. Ведь раны обрабатывали молоденькие, симпатичные медсёстры, прикасались ко всему своими нежными  руками – и ничего, никакой реакции, никакой эрекции. А ему, Андрею всего двадцать три года. Жить хочется.
     В деревне была у него невеста – Нюрка Завгороднева. До армии пожениться не успели, но Нюрка родила мальчика. Андрей и не видел его, и никогда не увидит. Помер он, заболел и помер. Ну, ничего, война кончится, наладится жизнь, ещё детей нарожаем. Вон фашистов уже погнали от Волги, наступление на всех фронтах. Как Нюрка меня встретит? А вдруг совсем девкам не нужен буду?
Размышляя, Андрей не заметил, как возле его кровати оказалась каталка.
- Ну что, поехали, - требовательно произнесла старшая медсестра и, обращаясь к молодой, скомандовала, - Берись за плечи. Вдвоём они умело перевалили Андрея на движущееся ложе.
-Куда поехали – то? - возмутился Андрей.
- Как куда, в операционную.
Уже далеко от палаты к ним присоединились знакомый врач и молодой, как потом оказалось, хирург. Он то и спросил:
-Иван Петрович, -так звали врача,- Что с ногой будем делать?
- Что, что… Отпилим ниже колена, чтобы не было гангрены, - почти стихами, буднично ответил Иван Петрович.
Андрея обдало жаром. «Не отдам ногу!»- подумал Андрей, и неожиданно не только для всех, но и для себя, ловко соскочил с каталки и, придерживаясь за стену, запрыгал к своей палате.
Процессия остановилась. Минуты полторы стояли молча. Подбежал санитар:
- Там тяжёлых привезли, необходимы срочные операции.  И так же быстро, как появился, снова куда-то исчез.
Иван Петрович, глядя на прыгающего Андрея, коротко выругался:
-Ну и хрен с ним, - и улыбнувшись, мелькнувшей задней мысли, зашагал к операционной. Все заспешили за ним.
     Андрей кое – как добрался до своей кровати, плюхнулся на неё, с головой укрылся одеялом и, дрожа всем телом, ждал, когда за ним снова придут. Но ни в этот день, ни на следующий Андрея никто не трогал. Уже знакомая молодая медсестра заботливо промывала и чем – то смазывала раны, ставила какие-то уколы. Через три дня снова появился врач  Иван Петрович.
-Ну что беглец, как дела? – устало спросил он.
По его лицу было видно, что несколько дней он почти не выходил из операционной, отдыхал там же, на кушетке. Андрей виновато улыбнулся, стараясь держаться бодро, отрапортовал:
- Всё отлично, товарищ врач!
Глядя на ногу Андрея, Иван Петрович удовлетворенно хмыкнул:
-С испугу, что ли организм начал бороться?
     И правда, рана закрывалась коростой, краснота уменьшилась. Врач похвалил медсестру и сказал, чтобы продолжала то же лечение.
Время потекло спокойнее. Андрей уже привычно и довольно проворно передвигался на костылях. Но одна мысль не давала покоя. Соседи по палате, кто без руки, кто без ноги – но мужики. А он, Андрей, ногу не отдал, а с мужским достоинством совсем плохо. Мужики тактично старались при Андрее не заводить разговоров про баб, понимали, что вдовушек теперь много и любой калека, но мужик, сгодится.
     Наступила весна. Врач сказал, что через недельку Андрея выпишут. Приветливо улыбаясь, в палату весенней пташкой впорхнула молоденькая медсестричка.
- Ой, как у вас душно! На улице-то красотища! - она подлетела к окну, распахнула его настежь и, увидев кого-то знакомого, перегнулась через подоконник, радостно чирикая о чём – то своём девичьем.
     Кровать Андрея стояла рядом. Свежий весенний воздух пьяняще наполнял легкие. Андрею были хорошо видны голубые рейтузы, туго обтягивающие ягодицы молодой девушки под высоко задравшимся халатом. Несколько минут в нём боролись чувство стыда и желание близости. Вдруг он почувствовал, как приподнялись подштанники и горячие капли растеклись по телу. Он смущенно отвернулся, но радости не было предела. С души свалилась огромная глыба, хотелось кричать: «Живём, Андрюшка!»
    Уверенность, что теперь всё будет хорошо, толкала мысли в родную деревню. Домой, домой, скорее бы домой.
                Ноябрь 2012г.