Костыль

   Раньше эти три с половиной километра от станции Муханово до своего дома Илья пробегал быстро. Дорога хорошо знакома: километра два по полю, через пологую балку, мимо хутора Блинова, а там уже и Новый план – улица села Чёрновки. До дома рукой подать.
Костыли оставляли чёткий след на зеленой сочной траве по бокам тропинки. День только начинался. Радостное волнение возвращения прижимало горькие мысли, не позволяя им даже пошевелиться. Вот и балка, по дну которой протекает речушка Сухая Чёрновка, которая начинается за Мордвами в Крестовом овраге. Илье хорошо знакомы те родники с чистой вкусной водой. Летом это и не речушка вовсе, а так себе - ручей. Вот Мокрая Чёрновка в широких местах метров двенадцать будет, и рыба там есть, даже щука водится. А здесь только пескари да гольцы. Илья, осторожно наступая на пошатывающиеся доски, опираясь костылями о дно, перебрался через ручей.
Поднимаясь на косогор, он видел, как вдалеке сначала появились соломенные крыши с трубами, а затем и дома целиком с большими огородами. Отсюда было хорошо видно почти всё село с разбросанными улицами, которые то тянулись вдоль речки, то несуразными крыльями уходили в стороны.
Мать Ильи – Анна Давыдовна, крепкая сорокалетняя женщина, знала, что сын должен вернуться, но встреча всё равно была неожиданной. Всплакнула, как водится, покормила сына, чем бог послал, и ушла в поле зарабатывать трудодни.
Илья, обдумывая дальнейшее житьё-бытьё, оглядывал небольшую избу, жадно впитывая родные запахи молока, хлеба и керосина. Летом печку топили редко, готовили на примусе, лампу тоже не каждый день зажигали – экономили. Перед уходом мать успела поделиться новостями: Нюрка вышла замуж, с фронта без ноги вернулся Корней Кривопалов и израненный Нечаев. Стало грустно. Илья вышел во двор, хозяйским взглядом определил, что надо бы сделать: дверь на курятнике перекосилась, калитка в огород совсем упала, плетень подпёрт кривым поленом.
- Да, на костылях много не сделаешь, - озабоченно произнёс Илья и мысленно продолжил: «Руки-то заняты».
Вышел на улицу. К дому бодрым шагом приближался улыбающийся Корней Кривопалов. К правому бедру кожаными ремнями был крепко пристёгнут деревянный костыль, точно такой же, как у пирата из книжки, которую Илья прочитал в госпитале. Поздоровались, обнялись даже.
- Да вот, не заживает, зараза, - Илья показал свою ногу.
Корней, подбадривая, пожаловался:
- Ничего, заживёт, тётка Анютка травы знает. А вот у меня пятка зачешется, а  почесать нечего, невмоготу становится.
И правда, мать Ильи была грамотная, по ночам читала толстые книжки, исписанные старославянскими буквами, молилась, верующая она была. Когда церковь разломали и прогнали попов, на похороны там или на праздничные молитвы её приглашали. Так она исполняла роль священника в деревне. Травы она тоже знала – тётка Палага научила.
Корней достал из-за пазухи чекушку, плотно заткнутую скрученной газетой.
- Ну что, по маленькой?
Они зашли в избу, разлили по стаканам вонючий, из прошлогодней свеклы самогон. Выпили, поморщились, покряхтели, закусили коркой хлеба с чесноком.
Корней дружески похлопал Илью по плечу.
- Давай обживайся и к нам в бригаду, мужики нужны. Я вот пока водовозом работаю, но председатель обещал учётчиком поставить.
Илья ненадолго задумался и спросил:
- А как же ты с водовозкой справляешься?
- Да пацаны соседские помогают. Вон Витьке Утёнку четырнадцать лет, а он выше меня ростом, в отца пошёл.
И добавил:
- Отец-то его под Москвой погиб.
Корней заспешил по своим делам. Илья снова вышел во двор. У плетня лежали несколько длинных, не расколотых поленьев. Илья узнал в них остатки старого клёна, спиленного ещё до войны. Он придирчиво осмотрел древесину – сухая, не подгнившая. Выбрал подходящее полено и подтащил его к широкой скамейке, которая стояла вдоль стены под небольшим навесом. Там же стоял толстый чурбак с запёкшейся кровью и воткнутым топором. На нём курам головы отрубали.  Глядя на топор, произнес:
- Наточить надо и топорище расклинить.
Проект будущего костыля окончательно созрел. Пришла мать.
- Ты чего удумал? Отдохнул бы с дороги.
- Отдохну, мать, отдохну. Ты лучше скажи, где мои инструменты?
- Да в чулан я их прибрала.
Вместе они отыскали в маленьком чуланчике среди разного хлама старые, некоторые ещё кованые, инструменты и несколько кожаных подсохших ремней с железными пряжками.
- Отлично, есть всё, что нужно, радовался Илья.
Мать снимала с дощатой перегородки пучки сушеной травы.
- Пошли в избу, ногу лечить будем, солнце-то на закате уже.
Илья посмотрел на запад. Большое оранжевое солнце, цепляясь нижним краем за рваную линию горизонта, прочерченную потемневшим лесом, неохотно покидало чистое небо. Где-то в той стороне шла война, отголоски которой ещё долго будут слышны даже в самых отдаленных уголках огромной страны СССР. Захотелось выть – так не хватало отца, брата…
Молча разожгли примус. Мать поставила в алюминиевой кастрюльке кипятиться воду для отваров. Вытерла руки о чёрный ситцевый фартук, присела на скамейку рядом с Ильей, положила черноволосую голову ему на плечо и тихо заплакала.
- Ну что ты, не надо, мама, не плачь.
Обнимая за плечи и успокаивая мать, Илья чуть сам не разрыдался. «Сколько же слез ты выплакала, мама?» - думал он.
- Не буду, сынок, не буду. - Она тем же фартуком вытерла слёзы.
- Как хорошо, что ты вернулся живой.
Загасив керосиновую лампу, ещё долго разговаривали, лёжа в кроватях. В маленькое окошечко за печкой заглядывала луна.
Великие вещи – усталость и ночь, наваливаются, окутывают плотной неизвестностью, уносят во всепоглощающий сон, за пределы осознанного бытия. Всё: и радости, и печали куда-то отодвигаются. Каким оно будет, завтрашнее утро?..
Весь следующий день Илья работал, как говорится, не покладая рук. Он и раньше любил мастерить что-нибудь из дерева, а теперь ещё и нужда заставила. К вечеру он уже отшлифовывал своё изделие кромкой колотого стекла - неплохо получилось. Мать принесла рукав от старой фуфайки. Илья отрезал, сколько надо, положил поверх деревяшки, поставил колено между боковыми упорами, с прибитыми к ним ремнями, и застегнул их.
Сделав несколько шагов по двору, он захлопал в ладоши и, притопывая костылём, запел:
- Эх, яблочко, куда ты катишься…
Танец получился не ахти какой, но мать, глядя на сына, весело засмеялась.
Лето, осень и зима пролетели в делах и заботах. Рана на ноге Ильи, благодаря заботам матери, стала заживать.
Отвары и мази из трав делали своё дело. На месте раны теперь появилась небольшая шишка, похожая на сухую мозоль. Обувь одеть можно, но наступать на ногу Илья ещё не мог, хоть и не раз пытался, да и к костылю он привык так, что на ночь только и отстёгивал.
На посевной Илья работал во второй полеводческой бригаде. Над полем иногда пролетали самолёты. Недалеко, в Кинель-Черкассах находился военный испытательный аэродром. Там и служил Иван Моти, снимавший комнату у Ермаковых на Белоглиновке. Родом он был с Полтавщины. После освобождения Украины он привез оттуда сестру Ульяну с маленьким сынишкой.
В деревне все на виду. Молоденькая симпатичная хохлушечка приглянулась Илье сразу. Познакомились, стали встречаться. А вскоре Оля, теперь в деревне так звали Ульяну, и вовсе перешла жить к Илье. Анна Давыдовна всё чаще оставалась дома с маленьким Ванюшкой. Лишь иногда просили понянчиться с малышом бабку Таню Завьялиху. Так поступили и в этот раз.
 Анна Давыдовна, Ольга и Илья шли по накатанной дороге вдоль ржаного поля  в сторону Конопляного озерка. Высокая рожь уже почти созрела. Разговор что-то не очень ладился.
- Костыль-то не надоел? - неудачно спросила Оля.
Илья вдруг остановился, резкими движениями отстегнул ремешки, широко размахнулся и швырнул костыль в высокую рожь. Шагнул и присел от боли.
- Что ты наделал! - вскрикнули обе женщины.
 Все втроём принялись искать костыль, обшарили каждый метр и даже дальше, чем нужно. Костыля нигде не было. Пропал, испарился. К вечеру, измученные, они кое-как дотащились до дома.
- Вы уж меня простите. - Илья чувствовал себя виноватым.
Утром Илья, превозмогая боль, сильно хромая, начал ходить на своей ослабшей ноге. Так завершилась его костыльная эпопея.
Скоро закончилась война. Жизнь стала налаживаться. Через шесть лет у Ильи и Ольги будет ещё два сына: Володя и Михаил. Будет новый дом. Бабушка Анюта будет приглядывать за детьми и домашним хозяйством. Ольга будет работать сначала дояркой, потом экономкой, а потом и заведующей молочной фермой. Илью назначат бригадиром второй бригады, и будет у него плетёный тарантас и племенной красавец-жеребец.
Но всё это и ещё многое будет потом.
                Ноябрь 2012г.