В начале

«…prius vivere deinde philosophari…»
(Н. Макиавели «История Флоренции»)

Юношей, будучи ещё исполнен сил и духа поэзии, писал я вдохновенно, что жизни учился прежде, чем что-либо писать о ней; и совершенно не мог даже догадываться, как это было близко от макиавеллевского «прежде живу, потом философствую». Как, оказывается, часто людские мысли повторяют друг друга, даже если сотни лет лягут меж ними.
Иная дума мучительно засядет в сознании, тщетно отыскивая ответ в извилинах; и ответик-то совсем такой простой, что, казалось бы, вот-вот сорвётся с языка, ан нет, приходит ответик этот лишь с незначительной подсказки какого-нибудь древнего, забытого-перезабытого мудреца со звучным очаровывающим слух именем Гераклит, Протагор, Анаксимандр, Филон Александрийский или пуще того неизбывно славным – Христос! И удивляешься наиву и простоте их мудрости, но глубине и логичности открытых ими истин. И чувствуешь, как твоё сознание, касаясь этих имён, наполняется совершенною силой их разрешённых сомнений, их дерзновенных изначал. И неразрывная нить познания, что незримо связывает в триединство прошлое, настоящее и будущее, натянутой звенящей стрункой пронижет твоё жаркое сердце и уже никогда не даст ожиреть ему либо высохнуть потаённою болезнью невежества. Истина прошлого обязательно откроет глаза на задачи нынешних дней, а бессмертный желанный луч будущего обязательно принесёт неукротимое желание жить и непременное наслаждение мыслить…


Новый завет, святое благовествование – что это? Божье Слово? мифы? история христианского учения? литературный жанр…? В этот ряд вопросов повесть «…Ей! Гряду скоро…!», вероятно, добавит ещё несколько проблем, но в ней я без какой-либо мистики пытаюсь говорить о сознательном и предопределённом обстоятельствами подвиге Христа. Греховность потребительского мира, социальный распад, тупик общественного движения, гибель цивилизации – это проблемы современности? Да, но ответы на них даны ещё две тысячи лет назад.
К началу н.э. перед религиозной мыслью стояла задача найти прародителя человечества подобного Адаму, но без греха. Не нового бога, но божьего сына, как Адам. В самом низу палестинской формации сторонники перемен в вере такого прародителя нашли в лице Христа. На высшем пике религиозного сознания в экстатическом состоянии с целью самопожертвования ради великой идеи единения и просветления народа со стороны самого Христа явно проявляется устремлённость навстречу этому поиску. Идея, вынашиваемая веками, стечение обстоятельств, силы сложившиеся в обществе возносят Его к реализации такого самопожертвования. Он не мог не осознавать важности и необходимости своего восхождения на алтарь веры в единого, справедливого и всемогущего Бога-Отца. Либо само возвышенное религиозное сознание допускает такую способность бессознательного действа в русле всеобщей цели. Идея жертвенности ради всех людей становится смыслом жизни, смыслом служения открывшимся Ему великим целям Бога-Отца. Прежний опыт жертвоприношений Отцу это лишь временный откуп, а по сути превознесение, гордыня человека в своей деятельности (…я выше Отца, если придумал, как кровью агнца умилостивить Его). Идея же самопожертвования есть непрерывный долг перед Отцом, пожизненная служба Творцу ради спасения на все времена. Это обязательное следование примеру Отца, отдавшего Сына своего в жертву ради спасения человечества, в конце концов, показывает возможность становления и Сына… Богом.
Сила Христа состоит в том, что постигнув Мир в самом начале, в самой малой частице его, ещё точнее – в хаосе, с абсолютным желанием всему и всегда только блага, Он сумел увидеть и ощутить себя этой малой частицей, и в то же время знал и чувствовал себя всем Миром, абсолютно уверовав в его единство. Только при таком условии, вероятно, есть возможность просто жить, просто ловить рыбу, любить людей и творить чудо – делать воду вином, ходить по воде, воскрешать мёртвых, то есть быть одновременно никем и… Богом. Только при таком единстве всех вещей, при абсолютной вере Мир видится бессмертным и вечным в продолжении…