О музыкальном трансвестизме

Крошка сын
          к отцу пришел,
и спросила кроха:
- Что такое
           хорошо
и что такое
           плохо?

                В. Маяковский




Как показывает практика, мало кто из самих дирижеров (я не говорю о слушателях) осознает, что дирижер – это, прежде всего, мозг оркестра, а не просто руководитель; а дирижирование – это искусcтво, а не просто система ауфтактов. К сожалению, данная аксиома понятна далеко не каждому. Не хотелось повторяться, но главная задача дирижера (как и режиссера) – это передать художественный замысел композитора, т.к. только тогда произведение приобретает смысл и художественную ценность, а дирижер не просто тупо тарабанит сетку, показывая все вступления и снятия, при этом ещё привнося туда свои личные качества, амбиции и капризы, одному только ему ведомые, как это делает Ян Латам-Кёниг с «Лоэнгрином» и «Тристаном и Изольдой» Вагнера. В противовес Кёнигу привожу пример австрийского дирижера Карлоса Кля(а)йбера, который в 1970 году в  Staatskapelle Dresden дирижировал «Тристана и Изольду».
Дирижер обязан строго соблюдать баланс между замыслом композитора и собственным прочтением партитуры. Понятно, что у совершенства нет предела, но публика должна сказать: «Да, да, так это и должно звучать! Вот он Лоэнгрин! А вот Тристан и с ним Изольда рядом!». Настоящий дирижер должен для себя составить психологическую линию, проявление которой, как по волшебству, превращало бы неопределенно звучащий образ в прекрасную картину, непосредственно обращенную к сердцу слушателя так, что этот последний радостно восклицал: « Да, да, так оно и должно быть». Из-под звукового покрова должен явиться дух произведения. Его благородный лик, прежде лишь смутно угадываемый, теперь становится видимым и приводит в восхищение тех, кто не утерял способности его видеть. Вагнер называет это ядром произведения, его дух — его мелосом. К сожалению, некоторые маэстро вроде Кёнига состряпали из произведений самого Вагнера какую-то «бесконечную мелодию». Дошло до того, что у Тристана появились несвойственные ему бабские черты (всхлипы и потуги), а у Изольды - наоборот мужланские. Да и тристан-аккорд звучит весьма сомнительно. Не вопросительно-интригующе, как задумывал старина Вагнер, а откровенно жеманно. Хуже не придумаешь. В итоге вышло самое настоящее трансвестит-шоу «Тистана изо льда», или «Ледяная Тристана». О гламурненьком Лоэнгрине я вообще молчу. В итоге, Кёниг оказался далек от замысла Великого композитора. Так всегда и будет продолжаться, пока дирижеры не начнут понимать, или не будут стараться хотя бы приблизиться к духу композиторов. Не знаю почему, но в конце 20-го столетия стало модно коверкать произведения и издеваться над шедеврами прошлого и получать за это ещё какие-то премии, награды. Это касается не только музыкальных драм Вагнера, но и опер других композиторов. И вообще, чтобы браться дирижировать такие монументальные опусы, нужно обладать волевым и стойким характером, быть человеком честным и открытым, мыслить и выступать на стороне добра и света.
Вагнер боролся за торжество своих принципов не только как композитор, но и как теоретик, автор ряда книг и статей. Жизненная борьба в представлении Вагнера полна трагизма. Всюду и везде - мучительные поиски счастья, стремление к свершению героических деяний. Но им не дано осуществиться - ложь и обман, насилие и коварство опутали жизнь. Вот почему Рихард Вагнер режет ухо подлецам и бессовестным людям, у которых рыльце в пушку. Он идет вразрез с доктриной лжи и лицемерия, которая чужда нам людям, стремящимся к чести и справедливости.
Стремление к ясности у Вагнера в трактовке  Герберта фон Караяна, в отличие от Кёнига, сочеталось с темпераментом, обостренной чуткостью и способностью непосредственно сообщать и передавать свою ВОЛЮ оркестрантам. Караян обладал гением исполнителя. Благодаря чему в XX веке  была наложена историческая печать значимости на творения Вагнера, которая была сорвана и опошлена дурной интерпретацией Кёнига. Мне могут возразить и сказать, что Кениг за счет своей трактовки музыкальных драм Рихарда Вагнера увеличивает достоинство его произведений, заставляя публику услышать новые не затрагиваемые ранее музыкальные грани. Но что хорошего может получиться, если мы на Великого Рихарда начнем неуклюже напяливать бабские шмотки?! Дирижер никак не может увеличить достоинство произведения. Он может только ухудшить его своей дурной интерпретацией, но, во всяком случае, самое лучшее исполнение — это то, которое просто соответствует истинной ценности произведения. Если трактовка дирижера соответствует пониманию автора, — первый выполнил свое задание с максимальным совершенством. Лучше нет и быть не может, потому что не существует в мире такого дирижера, который бы умудрился исполнением обратить плохое в хорошее. Плохая музыка останется плохой, как бы хорошо ее не исполняли. Больше того, особенно хорошая передача выставляет все недостатки произведения на показ на самом видном месте. Не очень справедливо изречение: «Произведение обязано своим успехом великолепному исполнению». Конечно, исполнитель имеет полное право на признание своих неотъемлемых заслуг, но еще большие права имеет композитор, давший ему возможность добиться успеха исполнением своих произведений. Если же в приведенном мною изречении критик пожелает вставить словцо: «только» или «исключительно», — он или уже стал жертвой упомянутого мною предрассудка, или поступает нечестно с несимпатичным ему композитором, у которого он, таким образом, пытается отнять часть его успеха и славы.
Мировое имя говорите, признание? Хорошо. Тогда Герберт фон Караян и Карлос Кля(а)йбер. Вот вам мировое признание и имя! Послушайте сами(хоть и в записи)как звучит оркестр, где расставлены все штрихи и акценты. Сравните, а потом сделаете выводы, кто есть кто. У кого «Тристан и Изольда», а у кого «Ледяная Тристана». А я вам, дорогие мои, скажу честно, что даже и мировое имя и признание масс ещё ни о чем не говорит, так как большинству, как известно, свойственно ошибаться и даже светилам из какой-нибудь Венской оперы. Бороться с безвкусием дело сложное, не простое, но абсолютно верное. Пусть этот камень пока один в огороде, но я уверен, что в дальнейшем их будет столько, что нам с вами хватит на строительство собственного Байротского оперного театра, где безвкусице и пошлости не будет места! Только приглашая  понимающих и мыслящих исполнителей, мы сможем привить публике понятие о вкусе, открыть ей глаза и научить её отличать настоящий шедевр от дешевой подделки!