часть вторая, 3-5

Глава 3
 1
Этот период своей жизни Юрий Константинович Самойленко вспоминал без воодушевления. Целых семнадцать лет он парился в Форт-Ливенуорте, тюряге для военных преступников. Прокурор, непримиримый злыдень, склонял коллегию к вынесению смертного приговора бывшему офицеру ЦРУ. Однако Биг продолжал сражаться за свою жизнь и снова победил.
После того, как его сняли с яхты, ему оказали первую медицинскую помощь и препроводили в штаты. Потом он попал в тюремную больницу, где Бига старательно лечили в течение трёх недель. Всё правильно: американцы, как очень культурные люди, никогда бы не стали судить человека недомогающего и, тем более, сажать его на электрический стул.
Затем Юджину Смолу назначили адвоката, и началось следствие. Оно длилось недолго, всего неделю, и Биг предстал перед военной судейской коллегией. Вот тут ему его здоровье и пригодилось. Потому что с одной стороны непримиримый злыдень, с другой – дурак-адвокат, а в перспективе специальная табуретка, на которую сесть можно, но встать – никак. В смысле – самому, но только с помощью специальных служащих и только вперёд ногами.
Вот Биг, взбодрённый качественным лечением плюс непременная психологическая помощь, и сражался. И получил по совокупности совершённых преступлений смешной срок в виде девяноста семи лет с правом пересмотра решения коллегии через двадцать пять лет.
Защищаясь, экс-капитан упирал на тот факт, что он, не изменяя основному принципу свода инструкций офицера ЦРУ, совершил всего лишь уголовное преступление. Да, он позарился на кокаин. Да, для этого ему пришлось убить двух наёмников и девушку-переводчика. Убив их, он собирался спрятать порошок в надёжном месте, а затем забрать его. Но на этом занятии его застукал пилот. Кто бы мог подумать, что этот матёрый служака и профессионал коллекционирует бабочек? Поэтому, когда подсудимый прятал кокаин, на него наткнулся пилот, гнавшийся за каким-то особенно редким экземпляром.
В общем, пилота пришлось убить также.
С этого момента подсудимый начал проигрывать новый вариант развития ситуации, в финале каковой он мог бы выглядеть невинным уцелевшим после небольшой трагедии. Другими словами: подсудимый собирался инсценировать крушение вертолёта, чтобы потом вызвать аварийную команду.
Как подсудимый планировал обмануть самописец?
Очень просто: подсудимый сымитировал бы переговоры между собой и пилотом, меняя голоса. А если учесть послужной список подсудимого и его опыт, то большого труда при создании имитации ему не составило бы. И дело могло бы выгореть, но тут вмешался один из наёмников, чудом уцелевший после тщательной зачистки. Ну, не совсем тщательной, тем не менее, его явление показалось капитану чудом…
Почему подсудимый отрезал ухо у девушки ухо?
К этому вопросу Биг приготовился заранее. Впрочем, как и на остальные. И так же, как на остальные, по этому вопросу Биг дал только частичное признание…
Так почему он отрезал ухо у девушки?
Видите ли, господин прокурор и господа члены военной коллегии, таким образом подсудимый хотел заработать лишние пять тысяч долларов. Дело в том, что будущий любовник девушки, бывшей красной активистки, пристукнул одного герильяса. А его брат и попросил капитана Смола свести счёты и с этим любовником, и с девушкой. Но в качестве подтверждения акции возмездия капитан должен представить брату красного герильяса какие-нибудь вещественные доказательства. С любовника, наёмника с базы Палм-Бич, капитан снял личный жетон, а у девушки отрезал ухо с приметной серёжкой.
Простите, сэр?
Как на него, капитана наёмников Аракуанги, вышел брат убитого активиста?
Ещё раз простите сэр, господин прокурор, но вы забываете, что подсудимый, реально выполняющий задание конторы, но работающий под прикрытием капитана наёмников, имел контакты и красными подпольщиками Аракуанги, и с нелегитимными наркобаронами…
Виноват, сэр, но вы сами спросили…
Да, господин военный прокурор, сэр, да, господа члены военной судейской коллегии. Подсудимый полностью признаёт свою вину по всем предъявленным ему пунктам. В частности, подсудимый понимает и признаёт вину за причинённый организации урон в виде убитых им донов Аурино и Хорхе, а также связника, которые могли бы принести пользу в качестве агентов. Да, сэр, господин военный прокурор, подсудимый глубоко раскаивается в содеянном. Он… Да, сэр, по существу. Подсудимый прельстился возможностью – в случае с Лаурой Молино – заработать лишние пять тысяч долларов. Хотя какие они лишние? Но это не для суда. Суду же следует учесть, что девушка была красной партизанкой, преступницей против демократической системы материальных и идеологических ценностей… Да, сэр, по существу… Да, сэр, подсудимый знал, что нарушает инструкцию «эйч-даблью-4748», запрещающую офицеру ЦРУ заниматься побочным бизнесом во время его службы в рядах разведки США. Да, сэр… Да, по существу… Но тут позвольте с вами не согласиться! Ведь, находясь на вилле запасного агента Марко Тончини, подсудимый всего лишь пытался спасти собственную шкуру в неожиданно вспыхнувшей перестрелке между ним, подсудимым, и неизвестными людьми, которым следовало сразу представиться сотрудниками фирмы, и кто его знает, как вышло бы дальше, и скольких лишних жертв можно было бы избежать?
В этом месте Бигу неожиданно помог очнувшийся от полудрёмы дубина-адвокат в звании капитана. Очевидно, он вспомнил о хвалёной американской принципиальности в части дотошного соблюдения процессуальной казуистики, доведенной в американской судебной среде за всё время её существования до полной абсурдной невменяемости. Одновременно адвокат решил показать свои знания старательного дятла, вызубрившего всю историю похожих прецедентов плюс нормы процессуального права. Он ринулся в атаку на злыдня-прокурора, посыпались даты, нормативные термины и целые выдержки из свода специальных инструкций, иногда просто взаимоисключающих друг друга. И, в конце концов, адвокату удалось убедить судейскую коллегию, что подсудимый не виновен. То есть, он не виновен в умышленном убийстве нескольких оперативных агентов ЦРУ и одного запасного.
Затем слово снова дали Бигу. Он ещё раз клятвенно заверил господина прокурора, сэр, и господ членов военной судейской коллегии в том, что полностью признаёт себя виновным по всем остальным предъявленным ему пунктам, что сильно раскаивается, а также выражает искренне соболезнование семьям погибших оперативников, и просит господ судей о снисхождении…
2
Потом, оказавшись в тюрьме Форт-Ливенуорт, Биг с недоумением вспоминал, с какой страстью он сражался за спасение собственной жизни, и приписывал эту страсть к обыкновенному проявлению инстинкта самосохранения. Хотя, по здравому размышлению, можно было ещё в начале следствия сообразить, что никакой инстинкт ему не поможет: американские тюрьмы не из тех, откуда легко бежать, проковыряв дырку к бетонной монолитной стене или воспользовавшись корзиной для грязного белья. А надежда на амнистию по истечении двадцатипятилетнего срока столь эфемерна…
3
Но эфемерность – эфемерностью, однако рук опускать не стоило. Хотя вначале ему пришлось туго. Особенно морально. Тем не менее, Биг смог взять себя в руки и принялся вовсю сооружать образ человека не только искренне раскаявшегося, но и готового выйти на свободу законопослушным полезным членом американского общества. Биг был предельно вежлив с надзирателями, к экзекуционным мерам относился с кротостью оглушённого перед закланием агнца, работал с усердием, заказывал в тюремной библиотеке газеты и книги. Отдельно он старался на собеседованиях с психологом и священником, каковые собеседования – Биг это знал доподлинно – прослушиваются. И врал на этих собеседования так искренне, что если бы не знал себя как облупленного, проникся бы сам к себе искренним сочувствием. И так изо дня в день, из года в год. И он настолько вжился в образ, что даже в снах стал видеть себя благочестивым баптистом, искренним патриотом США и радостным трудоголиком, вламывающим по шестнадцать часов в сутки за дохлую медицинскую страховку, скудное пропитание и третьесортный пансионат для неуспешных престарелых в будущем.

Глава 4
 1
Независимо от того, что кто-то сидел в тюрьме, а кто-то гулял на свободе, мир вступил в новое тысячелетие. Дни нового тысячелетия, ничем не отличаясь от дней канувших в историю, полетели прочь, складываясь в прошедшие недели, месяцы и годы. Биг Смол, отмотавший за решёткой изрядный конец из номинальной двадцатьпятки, с холодным недоумением следил за происходящим в мире, малыми и большими событиями, которые находили своё отражение в периодической прессе. Сосед Бига, чистокровный негр с ярко выраженными скандинавскими реквизитами, Свен Йонсон, читая те же газеты, что и бывший офицер ЦРУ, выражал больше эмоций по поводу прочитанного и подчас доставал сокамерника своей излишней горячностью.
- Эй, ты! – орал он, наткнувшись в газете на ту или иную горячую новость. – Читал?! Русские хотят вступить в НАТО! Что делается (13) ?!
Темнокожий американец Йонсон, наследник фамилии какого-то рабовладельца, выходца из Северной Европы, начинал военную карьеру в знаменитом Форт-Ноксе. Там он сгоряча замочил первого лейтенанта, на этом военная карьера Свена закончилась, и он получил пожизненное, с аналогичным как у Юджина Смола, правом на амнистию. Был он младше сокамерника, присел раньше него и имел больше оснований вести себя респектабельно. Поэтому темпераментный Йонсон, обладающий мозгами и мускулатурой троглодита, не создавал проблем в жизни сокамерника. Но горячился иногда он чрезвычайно.
- Ну и что? – равнодушно отвечал Биг. Он ещё в университете смутно предчувствовал, что эсэсэсэру рано или поздно крышка. Когда Юра Самойленко стал работать в госбезопасности – предчувствие переросло в уверенность.
- Как – что?! – разорялся негр. – А с кем мы теперь воевать будем?
- С Ираком, - пообещал Биг и накаркал: война с Ираком случилась ровно через месяц после этой их беседы со Свеном. Но так как в этой войне штатам помогал весь мир вместе с батальоном грузинской кавалерии специального назначения плюс сводный русско-украинский отряд по мобильному обеспечению гигиены отхожих мест подразделений НАТО, а Ираку – только Палестинская автономия и только морально, то война получилась обидно скоротечной. А Свен Йонсон продолжал доставать Бига Смола, большого белого дядю с ясным взглядом маленьких васильковых глаз на изрезанном неправильными шрамами лице с однобокой ухмылкой под совершенно голым черепом.
2
Тот день ничем не отличался от предыдущих. Дежурный только-только собрал пластиковые подносы и приборы после завтрака, другой дежурный готовился к выходу со своей тележкой, на которой лежали заказанные заключёнными в библиотеке книги, журналы и газеты, как по интеркому передали внештатную команду. На посторонний слух ничего внештатного в призыве к вниманию охраны блока С-44 не было, однако на обитателей блока он произвёл магическое действие: уборщик посуды поспешил улизнуть в грузовой лифт, дежурный библиотекарь замёрз на входе, охрана блока рассредоточилась по вверенному ей объекту, а старший вертухай подбежал к аппарату внутренней связи, чтобы получить дополнительные инструкции. О чём он беседовал с постом управления, могли слышать обитатели всех камер блока С-44, но никто ничего не понял, поскольку за время всей беседы старший два раза гавкнул «Да, сэр!», затем оставил аппарат в покое и загромыхал ботинками по коридору. Он остановился возле клетки, где сидели Биг Смол со Свеном Йонсоном, и рявкнул:
- Заключённые номер С-7143 и С-6991, лицом к стене!
Когда Биг и Свен выполнили приказ и встали лицами к стене, противоположной решётке с дверью, старший скомандовал одному из надзирателей:
- Открыть дверь камеры С-012!
Надзиратель снял крышку с пульта, отключил электрозапор на дверях камеры, затем подошёл к ним и ключом отомкнул механический замок.
- Заключённый номер С-7143, на выход! – отчеканил старший.
Последняя команда предназначалась для Бига Смола. Он развернулся на сто восемьдесят градусов и строевым шагом покинул камеру.
«Куда это меня?» - с тревогой подумал бывший капитан ЦРУ США.
3
Как известно любому сведущему человеку, военные преступники США, осуждённые пожизненно или около того, не имеют права на переписку и свидания. По этой простой причине тюрьма Форт-Ливенуорт не имела комнаты для свиданий. И бывшего офицера ЦРУ препроводили в кабинет зама по режиму на первом этаже. Конвойный стукнул в дверь кабинета, зам вякнул в ответ и, спустя минуту, Биг стоял навытяжку перед коричневым дядей в специальной форме и с неприветливым лицом. В правом углу небольшого кабинета, обставленного с американской военной простотой, рядом с роялем типа «Беккер» топтался, судя по одежде, фигуре и повадкам, посторонний. Он листал нотную тетрадь, был толст, лыс, невелик ростом, рожу имел семитскую и якобы благодушную. Когда Биг вытянулся перед замом, толстый захлопнул тетрадь и, протянув вперёд свои коротенькие мягкие лапки, пошёл к Бигу.
- Здравствуйте, Юрий Константинович! – тепло приветствовал он прибывшего на чистом русском языке, смягчённом характерным украинским выговором. Маленький так радовался, что, казалось, сейчас заключит Бига в свои объятия.
«Иди ты!» - удивился Биг Смол, человек матёрый и совершенно нечувствительный. Жизнь в тюрьме под гнётом постоянных размышлений обострила его мыслительную реакцию. Поэтому Биг молниеносно оценил ситуацию и разыграл ответное действо: вздрогнул, растерянно улыбнулся и охрипшим голосом по-русски произнёс:
- Здра-вствуй-те…
Биг без труда выдавил слезу, но, разглядев сквозь слезливую поволоку лицо толстого, по которому прошла лёгкая тень недоверчивой иронии, понял, что переигрывает.
- Оставьте нас, - попросил толстый и, когда конвойный с замом вышли из кабинета, снова перешёл на русский и пригласил Смола сесть. Сам толстый уселся в кресло зама, дождался, когда Биг устроится напротив него, и, протянув ему раскрытый портсигар с какими-то дорогими сигаретами, радушно предложил: - Прошу!
- Я не курю, - расслабленным голосом возразил Биг и смахнул слезу.
- Бросили? – радостно удивился посетитель, явная конторская крыса из восточного отдела. В этом отделе косяками тусовались отпрыски эмигрантов из Одессы и Житомира.
- Джек Голд, сотрудник восточного отдела, служба «эм-ай-017» - наконец-то представился толстяк, сам курить не стал, но зачем-то уточнил: - по поручению руководства известной вам фирмы.
Представляясь и уточняя, посетитель продолжал говорить по-русски и излучать домашнее тепло.
«Что это ещё за служба такая?» - холодно подумал Биг. Он допускал, что за семнадцать лет в фирме могли произойти кое-какие изменения.
- Очень приятно, - ответил бывший капитан, также продолжая изображать расчувствовавшегося идиота, который только из соображений дисциплины не кидается на грудь человеку, говорящему на родном языке, смягчённом ещё более родными малороссийскими интонациями.
- Вы, Юрий Константинович, наверно, в рубашке родились, - ласково молвил Джек Голд.
«В моём личном досье про это ничего не сказано», - мысленно возразил Биг Смол, лучезарно глядя на сотрудника восточного отдела.
- Вы помните Евгения Борисовича Крамаренко? – задал неожиданный вопрос Джек Голд.
- Помню, - непритворно удивился Биг Смол. С Женей Крамаренко они учились в университете в одной группе.
- Он в новой России большой человек, - пояснил мистер Голд.
«Ну и что?» - мысленно спросил Биг.
- В Москве обретается, в самом правительстве, - выдал новую информацию сотрудник неведомой Бигу службы в ЦРУ.
- Что он там делает? – предельно вежливо осведомился Биг.
- Работает, - уклончиво ответил мистер Голд.
«Ни хрена не понимаю», - подумал Биг, немного дисциплинированно промолчал, но затем решил форсировать события.
- Если ваше руководство имеет в виду использовать меня для вербовки моего бывшего однокашника, то ничего не выйдет, - с показательной горечью в донельзя убитом голосе молвил бывший, оскандалившийся до военной тюрьмы, капитан ЦРУ.
- Почему? – быстро спросил Джек Голд.
- У нас на родине настолько не любят предателей, что даже если и допустить моё безболезненное приближение к товарищу Крамаренко, он сам от меня побежит как от зачумлённого… в сторону ближайшего отделения милиции или телефонного аппарата.
- У вас на родине произошли чувствительные изменения, - веско возразил мистер Голд, - в их свете ваше предательство вполне можно интерпретировать как смелый демарш свободного индивида против постылого режима. Модное, между прочим, толкование. В силу которого бывшие вульгарные расхитители социалистической собственности, схватившие во времена советов разные сроки помимо крайних, нынче превозносятся как борцы с ненавистным режимом. И теперь эти некоторые, которые помимо крайних, занимаются успешной хозяйственной деятельностью, я бы сказал, в государственном масштабе (14) . Большинство населения на вашей бывшей родине, не буду скрывать, довольно косно отнеслись к новым веяниям, в результате каковых предателей советской родины с расхитителями социалистической собственности окружили ореолом мучеников. Но, к счастью, данное убогое большинство на вашей бывшей родине сейчас ничего не решает.
«Болтаешь ты много, дядя», - молча резюмировал Биг. Он и сам знал почти всё, о чём ему пел этот «добродушный» мистер. Однако ему стоило и дальше поприкидываться идиотом. Польза из этого выйдет небольшая, имея в виду такого ушлого хмыря, как Джек Голд, но сильно умничать перед ним тоже не следовало.
- Дело в том, уважаемый Юрий Константинович, принялся объяснять мистер Голд, - что фирма выбрала вас вовсе не для вербовки Евгения Борисовича Крамаренко. В этом, видите ли, нет никакой нужды. Евгений Борисович может понадобиться нам лишь в качестве влиятельного доброжелателя. Понимаете?
- Не понимаю, - честно признался Биг. Ему до чёртиков хотелось закурить. Очевидно, какие-то глубинные инстинкты подсказывали ему, что скоро он окажется на свободе, и что дальше играть роль раскаявшегося аскета не придётся. Тем не менее, бывший капитан ЦРУ сдержал себя и таки не попросил у симпатяги-посетителя сигарету.
- Объясняю популярно, - терпеливо сказал мистер Голд, - Евгений Борисович может помочь вам…
Толстяк значительно посмотрел на визави.
- …В деле, которое вы, по поручению фирмы, будете выполнять в скором будущем.
- Дело на территории СССР? – фальшиво напрягся Биг.
- СССР больше не существует, - ласково возразил Джек Голд. – Вам, ежедневно читающему газеты, это должно быть известно.
- Да-да, конечно, - продолжил валять дурака Биг.
- С исчезновением СССР, - благодушно ворковал мистер Голд, - на территории новой России практически не стало служб выявления агентурной разведывательной сети стран – потенциальных противников бывшего СССР…
Биг знал и об этом. Вернее, догадывался, читая американские газеты. Однако до конца не мог поверить в то, что от грозного КГБ остались какие-то опереточные и, практически, недееспособные, ФСБ, ФАПСИ и ещё какие-то смехотворные структуры якобы контроля потоков прибывающих на территорию России агентов разведывательных управлений ведущих (теперь уже братских) капиталистических стран.
- …И во время предстоящей работы, как говорили в старину, в поле, вы можете почти не опасаться за свою жизнь в случае разоблачения. В принципе, вам не стоит опасаться и самого разоблачения: в современной России шпионов если и ловят, то делают это крайне редко. Тем не менее, мы отправим вас с надлежащим прикрытием. Вы будете снабжены качественной биографической легендой, стопроцентно подлинными документами с новыми – слегка видоизменёнными – реквизитами, также мы предоставим вам план вашей будущей легальной деятельности с её тщательно разработанной мотивацией. Зато с вашей внешностью нам работать не придётся.
«Спасибо», - мысленно поблагодарил Юджин Смол, он же Биг, он же Юрий Константинович Самойленко. И спросил: - А причём тут Евгений Борисович Крамаренко?
- Вы были его близким другом, - пожал плечами Джек Голд, - вам и карты в руки. В принципе, мы могли бы послать к нему другого агента, но, досконально изучив информацию, имеющуюся у нас на вашего друга, решили остановиться на вас. Ваш друг – довольно оригинальный субъект. Ни один стандартный подход к нему не годится. А вот в случае с вами – может сработать. Ведь вы пойдёте на встречу с ним с новыми реквизитами и с неузнаваемой внешностью. Однако представитесь тем, кто вы есть на самом деле. То есть, как бывший предатель и нынешний агент пусть теперь и якобы дружественной – по современным понятиям нового политического руководства новой России – но всё равно иностранной разведки. В общем, получится несколько двусмысленно, однако именно в таком психологическом ракурсе мы предполагаем наилучшую отдачу от господина Крамаренко. Впрочем, и вам придётся поработать. Так как непременно возникнут несколько проблем в процессе сооружения контакта. Однако мы думаем, с этими проблемами вы справитесь.
«Да уж постараюсь, - мысленно пообещал Биг Смол, - если, конечно, вы что-нибудь имеете на моего бывшего однокашника…»
- В отделе внешних специальных расследований накопилось достаточно компрометирующего материала на Евгения Крамаренко, - развил мысль собеседника мистер Голд. – Он собран на базе его финансовых махинаций. За последнее время подавляющее большинство высокопоставленных российских чиновников астрономически обогатилось. Они – российские нувориши – держат свои скоропалительные и огромные состояния в европейских и американских банках. То есть, в таких банках, которые мы можем контролировать…
«Вот именно, - подумал Биг. – А какой дурак станет держать деньги в Иране, в Сомали или Северной Корее с Кубой?»
- …По ныне существующим в России законам – скорее, не писанным, однако строго исполняемым в среде, э, новых русских скоробогачей-единомышленников, - такие капиталы и способы их приобретения вполне легитимны, - продолжил Джек Голд, - однако в свете цивилизованных законов их вполне можно оспаривать. А счета блокировать. Понимаете?
- Не совсем, - соврал Биг.
Конечно же, он всё понял. А ситуация вырисовывалась довольно банальная. Он, Биг Смол, получает какое-то задание, требующее выполнения в России. Крамаренко – его надёжное (всё-таки само правительство РФ) местное прикрытие. Для того чтобы Крамаренко стал работать на Бига, его следует типа завербовать. И пугнуть каким-то компроматом, нарытым на однокашника сотрудниками отдела внешних специальных расследований. Если Женя станет буксовать, ему следует напомнить о том, что на цивилизованном европейском (американском) пространстве при желании можно объявить все его нажитые капиталы криминальными, а счета в банках заблокировать. Равно как наложить арест на недвижимое имущество, приобретённое на не совсем чистые деньги.
- Не беда, - утешил его мистер Голд, - мы обязательно и самым подробным образом ознакомим вас со всем имеющимся у нас материалом. А также тщательно проинструктируем. Но прежде мы должны заручиться вашим согласием. Что скажете?
«Согласен!» - чуть не заорал Биг, но сделал постную физиономию и промямлил: - Я даже не знаю… После стольких лет оперативного бездействия… А справлюсь ли я?
- Ради Бога, Юрий Константинович! – взмахнул полными ручками Джек Голд. – Что вы тут Ваньку ломаете?! Вы в отличной форме: физически – здоровы, психологически – не надломлены. В конце концов: прежде чем остановить свой выбор на вас, мы достаточно пообщались с надзирающими за вами людьми.
«Значит, не зря я тут старался», - подумал Биг Смол и снова без труда пустил скупую мужскую слезу.


Глава 5
 1
Выходил на свободу Биг Смол, он же Юджин, он же Юрий Константинович Самойленко, можно сказать, с головной болью. Он не мог понять, на хрена цэрэушники, ребята довольно искушённые в сотворении и разгребании всякого политического, террористического, контрреволюционного и прочего околобандитского дерьма, таки его выпустили из тюряги? Что, некого было заслать в новую Россию, куда теперь не мог въехать только самый нерадивый шпион и только с самой дохлой легендой? Больше того: его не только выпустили, но предварительно реабилитировали в плане психологии, профессиональных навыков, тщательно проинструктировали, снабдили кредитными карточками, некоей суммой наличных денег, новыми надёжными документами, дали право самому определить наиболее оптимальный маршрут к намеченной цели, а также предоставили полную свободу в выборе остальных действий.
Вот Биг и маялся известно чем.
Сначала он кинулся осматривать одежду с обувью: а не туда ли чрезвычайно хитрожопые и стопроцентно меркантильные янки насовали специальных жучков, способных помогать в осуществлении незримой слежки за выпущенным на волю заведомым прохиндеем и отморозком? Но, одумавшись, а также памятуя прочитанное в технических журналах, делать это перестал. К тому же они, цэрэушники, не дураки, исполняющие свою работу под руководством прочитанных второсортных детективов не первой свежести. Поэтому следовало задуматься об импульсном на частотной тяге имплантанте. Но, опять же, учитывая прочитанное на тему последних научно-технических подвижках треклятого прогресса, об имплантанте можно было только думать, но никак не пытаться его в себе обнаружить. Тем более, извлечь его из себя. Во всяком случае, без помощи надлежащего специалиста.
«Чёрт его знает, на хрена, - мысленно повторял засевший в голове вопрос бывший киевский студент. – Впрочем, что зря портить мозги, со временем всё само собой станет ясно…»
Первоначально, двигаясь по маршруту в сторону бывшего оплота социализма и нынешнего обиталища самых непримиримых оголтелых «демократов», Биг направился в Нью-Орлеан. Во время всего пути он не обнаружил хвоста. В Нью-Орлеане Биг слегка расслабился в дешёвом борделе, немного отдохнул и сел на пароход, выполняющий рейс до Марселя.
2
Последний раз Биг был в Марселе 18 лет тому назад. За истёкшее время город почти не изменился, разве что среди туристов стали косяками встречаться исторические земляки из бывшей УССР и прочие экс-сограждане из развалившегося СССР. Земляки, вырядившись в невозможные одежды, перемежая русскую речь с украинской и татарской, требовательно покрикивали на марсельских халдеев, тормошили продавцов магазинов, покупали груды неликвидной одежды, съедали и выпили уйму всякой дряни, и, самое смешное, не скупились на баснословные чаевые.
- Ничего себе, - цедил Биг, бродя по улицам старого Марселя и отпихиваясь от очередного «земляка». Бывший киевский студент помнил, как в советские времена редкие советские туристы тряслись над каждым франком. Теперь, дорвавшись до дурных денег, «земляки» их не щадили.
В Марсселе Биг также не обнаружил живой слежки. Потом ему надоело дёргаться, и он стал действовать свободней. Взял такси и поехал в известный ему ресторанчик. Там агент ЦРУ, несмотря на холодный для Марселя зимний день (всего десять плюс по Цельсию), уселся на площадке перед ресторанчиком под маркизой и стал взглядом гипнотизировать гарсона, греющегося в помещении заведения за витриной. Спустя минуту гарсон таки вышел и скорбно замер перед единственным посетителем.
- Будьте так добры, мсье, - обратился к нему на хорошем французском Биг, - рюмку коньяка и чашку кофе.
- Сию минуту, - с опаской ответил гарсон, немолодой юноша с брюзгливым одутловатым лицом и внушительными залысинами на маленькой голове. Опасался гарсон, памятуя позавчерашнее приключение. Тогда посетители тоже устроились на улице. Их было трое, они много пили, ели, угощали гарсона, говорили на непонятном языке и оригинально (одними татуированными пальцами) жестикулировали. Они сначала не скупились на чаевые, а потом из-за какого-то пустяка принялись скандалить и избивать пьяного гарсона. И даже попытались его (какой ужас!) тут же – на виду редких вечерних прохожих – изнасиловать.
- Вы позволите вас угостить? – любезно осведомился Биг.
«Нет, это, наверно, приличный человек», - решил гарсон, изобразил дежурную улыбку, затем снова зябко повёл плечами и осмелился сделать контрпредложение: - Вы не могли бы угостить меня в помещении?
- Мог бы, - легко согласился Биг, и вскоре они выпивали и беседовали в полумраке заведения.
- Раньше здесь работал Мишель Гальен, - начал Биг, - где он?
- Мишель уехал в Канаду пять лет назад, - ответил гарсон.
- Когда-то я был знаком с Леопольдом Гоше, - продолжил Биг. – Он, кстати, любил приходить сюда по вечерам. Изменил ли он своей привычке?
- Мсье Гоше нет в живых, - сделал большие глаза гарсон.
- Умер? – участливо поинтересовался Биг.
- Убили! – воскликнул гарсон.
- О-о! – изобразил ужас Биг и на этой минорной ноте решил завязывать с расспросами и ненужным расточительством.
3
Много лет назад, когда Биг был молодым и почти красивым, он имел дела с господином Леопольдом Гоше. Биг уже вовсю работал на ЦРУ, а мсье Гоше служил в фирме с двусмысленным названием «Зодиак». Фирма поставляла солдат удачи во все уголки мира, а Бигу понадобилось присутствовать в Марселе для личного подбора известных кадров. Так они и познакомились, офицер ЦРУ и сотрудник вышеназванной фирмы. Сначала они, решая служебные вопросы, контактировали под крышей «Зодиака». Потом, когда выяснилось обоюдное согласие побеседовать на некоторые темы неслужебного характера, мсье Гоше предложил этот ресторанчик, у которого сейчас стоял агент ЦРУ в ожидании такси. И, пока такси не появилось, Биг достал из кармана сотовый телефон (его он купил в первый день по прибытии в Марсель) и позвонил в городскую справочную службу.
- Алло? – возник в телефоне нежный девичий голос.
- Мне нужен адрес мсье Леопольда Гоше, 1948 года рождения, - сообщил Биг.
- За справки такого рода дополнительный тариф, - ответила справочная барышня.
- Снимите с моего телефонного счёта, - разрешил Биг.
- Перезвоните через две минуты или подождите у телефона, - предложила барышня.
- Подожду, - не стал мелочиться Биг, не забывая следить за появлением такси. Но такси так и не появилось, зато барышня оказалась пунктуальной.
- Алло? – снова возникла она в эфире.
- Я вас внимательно слушаю, - подбодрил её Биг.
- Мсье Леопольд Гоше, 1948 года рождения, уроженец Дьеппа, умер два года назад. Его наследники продали дом на улице Сен-Себастьян дом номер семь тогда же.
- В ваших списках был только один Леопольд Гоше 1948 года рождения? – уточнил Биг.
- Да.
«Повезло», - подумал бывший киевский студент и задал ещё один вопрос: - А кто теперь живёт по этому адресу, вы можете сказать?
- Могу, - жизнерадостно воскликнула невидимая барышня, - но за дополнительную плату.
- Так говорите! – не менее жизнерадостно возразил Биг.
Девушка сообщила.
- Скажите, а как я могу узнать адрес супруги покойного, мадам Гоше? – поинтересовался Биг. – Если, конечно, она тоже жива…
- Подождите минутку… Так… К сожалению, такой информацией мы не располагаем…
- А кто может располагать?
- Полиция!
«Нет уж, слуга покорный!» - мысленно возразил Биг, поблагодарил справочную барышню и сунул телефон в карман.
«Всё течёт, всё изменяется», - банально подумал бывший киевский студент и засёк такси. Он призывно махнул рукой и, кстати, вспомнил, что всё течёт и изменяется, как бы снова это банально не звучало, не в лучшую сторону. Вот теперь он узнал, что какая-то собака убила его марсельского кореша Леопольда. А ещё раньше Биг выяснил, что фирма «Зодиак» приказала долго жить. И теперь под крышей здания, где когда-то звучали выстрелы, короткие военные команды и международная ругань во время рукопашных схваток, окопались какие-то паразиты из всемирного экологического общества. Вернее, не целого общества, а одного его отделения, специализирующегося на спасении какой-то уникальной плесени.
4
Покойный мсье Гоше некогда обитал в очень приличном районе Марселя. Его домик стоял в ряду таких же благополучных особнячков на улице, которая обособленно от остального жилого массива вскарабкивалась на каменистый холм, откуда открывался прекрасный вид на море. Биг быстро нашёл интересующий его адрес, но сделал это как бы проездом, велев шофёру такси высадить себя ниже престижного холма и в нескольких кварталах от рю де Сен-Себастьян возле какой-то дешёвой харчевни. Расплатившись с таксистом франками, бывший киевский студент зашёл в харчевню, выпил пива и несколько окольным путём отправился обратно, к домику под номером семь на симпатичной рю. По пути он исподволь побеседовал с местными почтальоном, мусорщиком, разносчиком продуктов и даже девушкой из отдела дорожно-постовой полиции, одетой в кокетливую синюю форму под непременной уставной шапочкой. Биг, как опытный разведчик, мог при желании очаровать любого, даже невзирая на свою жуткую внешность. Поэтому вышеназванные его собеседники любезно (и охотно) сообщили приятному иностранцу (ну, да, по-французски Биг говорил-таки с акцентом) всё, что знали о новом владельце на рю де Сен-Себастьян дом номер семь. Во-первых, нового хозяина по фамилии Ломбарден здесь не любили. Во-вторых, жил он весьма уединённо вместе со своей экономкой мадемуазель Курколь. В-третьих, домик мсье Ломбарден приобрёл всего за триста тысяч франков.
А ещё Биг узнал, что мсье Ломбарден был чрезвычайно стар и столько же скуп. Его экономка соответствовала своему хозяину и по возрасту, и по прижимистости. Помимо учёта просроченных продуктов, третьесортного вина и одежды времён Клемансо, в обязанности мамзель входило присматривать за сторожевыми собачками. Когда к воротам особняка подъезжал специализированный почтовый фургон, мадемуазель Курколь, орудуя металлической тростью, загоняла собачек в их вольер. И пока собачки, худые как гоночные велосипеды, и злые, как африканские пчёлы, бесновались за решётками вольера, несколько дюжих почтовых молодцев под присмотром мсье Ломбардена переносили в подвал дома из фургона маленькие и большие почтовые отправления из Южной Америки и Мексики.
Помимо прочего словоохотливые собеседники агента ЦРУ сообщили, что, судя по всему, мсье Ломбарден самозабвенно коллекционирует экзотическую старину. А Биг уже сам предположил, что предметы данной старины выполнены отнюдь не из ценных пород древесины или из редких конгломератов исчезающих видов ракушечника.
Биг, получая необходимые сведения, вежливо прощался с информаторами, девушке-постовому сделал корректный комплимент, а мусорщику так даже пожал руку. И никто из опрашиваемых ушлым шпионом так и не понял: на хрена таки сдался этому иностранцу мсье Ломбарден? Или мадемуазель Курколь? Не то иностранец интересуется самим домом, не то ему хотелось прояснить перспективу розничной торговли в их районе, не то это агент Интерпола, выполняющий важное задание уважаемой организации после того, как кто-то из местных друзей животных накатал на мсье Ломбардена жалобу на предмет его бесчеловечного обращения со своими сторожевыми собачками.
«Ну и фамилия – Ломбарден, - думал Биг, подходя к интересующему ему дому, - и мамзель хороша – Курколь. Нет, надо же…»
Он, наконец, приблизился к обшарпанной калиточке и, оглушаемый лаем набежавших на звук невидимых за забором собак, принялся названивать в допотопное переговорное устройство.
- Кто там? – осведомился скрипучий голос, транслируемый переговорным устройством. Голос одинаково мог принадлежать и мсье, и мамзель. Которые оба, по словам разносчика продуктов, выглядели на столько лет, сколько нормальные люди не живут
- Меня звать Габриель Эрнандес, - назвал Биг одну из фамилий по одной из имеющихся у него запасных ксив, - я бывший поставщик этнического антиквариата из стран Латинской Америки мадам Гоше.
Врал Биг легко и почти на ходу. За семнадцать лет тюрьмы он столько передумал на тему своих действий на свободе, что ближайшие три года мог не напрягать мозги. Биг даже предусмотрел такие варианты, которые соответствовали бы ныне сложившейся ситуации, когда интересующая его фирма закрылась, а человек, производящий с Бигом анонимные расчёты сугубо частного характера, умер. Причём умер, оставшись должным Бигу довольно солидную пятизначную сумму в долларовом исполнении. По каковой сумме законно набежали причитающиеся по сроку давности технического займа солидные проценты.
- Этнического антиквариата? – заквакало переговорное устройство. – Из стран Латинской Америки? Бывший поставщик мадам Гоше?
- Да, всё верно, - терпеливо подтвердил Биг.
- Хозяин! – послышалось в переговорном. – Это к вам!
«Экономка», - машинально констатировал Биг и, спустя минуту, пытаемый столь же скрипучим и противным голосом, повторил свои показания.
- А кто такая мадам Гоше? – задал неожиданный вопрос обладатель скрипучего голоса и говорящей фамилии.
«Здрасьте!» - мысленно возмутился Биг и кротко возразил: - Это бывшая домовладелица, некогда прожившая по адресу рю де Сен-Себастьян номер семь. Это ведь у неё вы купили дом?
- Не ваше дело, - грубо ответил мсье Ломбарден и, движимый старческим любопытством, каковое подогревалось вечномолодой тягой к стяжательству, задал новый вопрос: - Какого рода антиквариат вы поставляли мадам Гоше?
- Имеющий, помимо раритетной, ещё и ювелирную ценность, - веско заявил Биг и словно увидел, как старый хрыч сделал стойку. – Видите ли, - слегка опечаленным голосом продолжил Биг, - несколько лет назад я нарушил один из таможенных законов вашей страны, меня депортировали и мне пришлось отсидеть два года в тюрьме на родине. Если быть точным, в Дуранго (15) . А за месяц до этого прискорбного события я продал мадам Гоше маску молодости двадцать пятой жены принца – пернатого змея Кецалькоатля. Маска выполнена из керамики с золотым покрытием девятисотой пробы весом двести пятьдесят два грамма, а также инкрустирована изумрудами и алмазами общим весом семьдесят два карата. Но не это главное: когда я вышел из тюрьмы, появилось известие, что обнаружена маска-двойник. Экспертиза установила её возраст в девятьсот лет, в то время как та маска, что я продал мадам Гоше, относится к началу христианского летоисчисления…
- Проваливайте, - прервал измышления агента ЦРУ мсье Ломбарден.
- Как? – фальшиво оторопел Биг.
В принципе, его университетские познания истории Мексики вполне годились для того, чтобы грамотно навешать лапшу на уши какого-нибудь старого маразматика, удручённого таким дополнительным недугом как непреходящая алчность. Что он и сделал, логично ожидая именно такой реакции со стороны клиента, какая последовала.
- Проваливайте! – окрепшим голосом рявкнул сквалыжный старец. – В противном случае я буду вынужден вызвать полицию!
- Я уже ушёл! – покладисто ответил Биг, отслонился от переговорного устройства и пошёл вниз по улице. Он на ходу достал телефон и позвонил в агентство по аренде автомобилей. Биг знал, что старый скупердяй и страстный собиратель раскатается в лепёшку, но найдёт мадам Гоше.






 (13) Было дело. В 1994 году. Ельцин лично инициировал запрос о вступлении то ли с бодуна, то ли в приступе угодить мировой демократической общественности. Вот америкашки с европеоидами животики надрывали, глядя на потуги очередного выдающегося государственного деятеля России





(14) Автор вовсе не для красного словца приплёл бывших расхитителей, ныне воспеваемых как борцов и так далее. Автор слово в слово передал устный фрагмент одной из телепередач середины 90-х, когда какой-то гнус из новых русских журналистов брал интервью у бывшего сидельца, мотавшего пятилетний срок в 80-е за хищения стройматериалов в собственном УПТК (управление производственно-технологической комплектации) в не особо крупных размерах. Каковой сиделец потом примкнул к демократам, а позже стал каким-то хозяйственным деятелем в одной из московских префектур





 (15) Город в Мексике