Репортаж с бомжом на шее

Ночью я и Матяс вывалились из табачного магазина. Где-то в районе станции метро Добрынинская. Я был немного пьян. Андрей ужрался в говно. Очередная попойка. Очередное празднование того, что ещё остался в живых. Закурили. На улице было тихо. Тускло светили фонари. Изредка по дороге проезжали машины. Мы перешли улицу. Уже было собрались идти к метро, как я увидел вжавшегося в стенку бродягу с банкой коктейля «Алко» в руке. Страшная это гадость. Говорят, что от такого пойла человек гниет изнутри. Червяки вылезают, опарыши в коже заводятся. В общем, жуть. Мы прошли около бродяги, потом, в нескольких шагах от него, я остановил Андрея.
- Слушай, давай у него интервью возьмем, - спросил я Матяса.
Андрей развел плечами и ответил: «Почему бы и нет?».
Захватывающая история может получиться, думал я тогда, так и оказалось. Жизнь бродяг сложна, но увлекательна. Их внутренний мир многограннее внутреннего мира любого сопливого поэта-романтика. Они намного интереснее тех псевдоинтеллектуальных ***сосов, с которыми мне иногда приходится общаться в университете.
Мы подошли к бомжу и поздоровались. Лицо у него было измученное, морщинистое, бородатое. Глаза карие, одинокие, но добрые.
Бомжа звали Владимир. 38 лет. Я заплатил ему остававшиеся у меня в кармане пальто 40 рублей, чтобы он рассказал нам свою грустную историю. Больше всего меня интересовало то, сколько обычный, среднестатистический московский бомж может заработать кэша в день. Ведь наверняка после окончания факультета журналистики мне бы пришлось побираться, пока не появилась возможность устроиться на ОПЛАЧИВАЕМУЮ журналистскую должность. Владимир сказал, что его самый крупный заработок путем попрошайничества составил 5000 рублей. Пять, сука, тысяч рублей обычный московский бомж иногда может выпросить в день! Журналистам столько не платят за один ****ый месяц! Правда Владимир добавил, что такая удача случается крайне редко, зато метко. Пять косарей он заработал на паперти Храма Христа Спасителя. Тогда была служба, и можно было озолотиться.
- На что вы в первую очередь тратите деньги? – поинтересовался я.
- Сначала я покупаю горячее, потом холодное, потом трачу на алкоголь, - ответил Владимир. Как он рассказал нам, одежду бомжу покупать вовсе не приходится, потому что есть в Москве специальные пункты, где можно задаром приодеться, пожрать и вымыться. Там тебя сначала раздевают догола, твою одежду облучают ультрафиолетом, а потом ты моешься и можешь поесть рис с сарделькой или гречку с тушенкой, а также попить горячего чая. А вы знаете, что ещё бомжам в специальных пунктах выдают перевязочный набор? В него входят бинты, ватки, кислота (не LSD).
Владимир рассказал нам, что перед тем, как стать бродягой, он был монтажником торгового оборудования.
- Из-за чего вы тогда потеряли работу, - спросил я.
- Сначала я разбился на машине. У меня машина была «Фольксваген Джетта». Потом я оказался в больнице. Когда выписался из больницы, стал опять заниматься работой. За одного знакомого старичка я заступился в Министерстве экономического развития РФ. Я там панели ставил, каждый день туда ходил. Там одна телка у этого старичка деньги крысанула. Я с ней начал разбираться, мол, совести у тебя нет. А её мужичок мне сказал: «Давай выйдем и поговорим!». Вышли. Мужик этот нож достал раскладной. Мне хотел по горлу сначала полоснуть. Я успел увернуться. Схватил его руку, а он мне в спину два раза засадил. Вот я опять в больнице оказался.
Владимир присосался к банке и перевел дыхание. На этом месте у меня выключился диктофон. Поэтому всю остальную историю приходится рассказывать по памяти. В общем, после того, как Владимир вышел из больницы, он потерял работу. Деньги кончились, пришлось продать машину. Жена с ребенком ушли. Оказался на улице. Теперь вот, Владимир, стоит и разговаривает с нами, изредка прикладываясь к банке «Алко». Я тогда смотрел на Владимира и думал, что каждый из нас может оказаться в такой жопе. Абсолютно каждый! Ведь бомжами становятся, а не рождаются. Никто не застрахован. Сегодня у тебя «Фольксваген Джетта», а завтра ты ***сосишь на улице и побираешься на церковной паперти. И это не только в России. Мы подбодрили Владимира, со слезами на глазах клялись ему, что наступят лучшие времена, вот только пройдет сочинская олимпиада, и эти времена обязательно наступят. Мы обняли Владимира, того несчастного божьего сына, плохо пахнущего, бородатого, но все же брата нашего. Простившись с бродягой, я и Андрей медленно поплелись к метро. Эта была печальная ночь. Одинокая и грустная. И самое смешное, что мы те же бродяги, что и Владимир. Если не одинокие, то пьяные. Если не пьяные, то одинокие. Вот и Юлиусу Фучику с петлей на шее, наверное, тоже было очень одиноко. Может быть так же, как и Владимиру с банкой «Алко» в руке.