Глава IV. Блок Раб 8

********

В Ставриде стоял воскресный вечер. Городок праздновал Новый Год. Он весь был украшен гирляндами и шарами. В домах стояли наряженные ёлки. Отовсюду слышалась музыка. В кабачках и на улицах возле них плясали рыбаки и крестьяне. Праздник был в самом разгаре.
До самой поздней ночи Ой где-то пил крепкий джин и шампанское, с кем-то спорил о методах лова ставриды, где-то танцевал, с кем-то обнимался. Запускал фейерверки и снова пил и плясал.
Домой он приполз что называется на бровях. Эстер ждала его в гостиной у стола, накрытого на две персоны. На столе горели свечи. Возле одного из окон стояла маленькая наряженная ёлка.
– Нагулякался, – вполне миролюбиво спросила она держащегося за притолоку Оя. – Посидишь со мной, всё-таки Новый Год.
– Конечно, – кивнул Ой, – а где девочки? Решила с ними вопросы?
Шатаясь, он подошел к Эстер и попытался её обнять. Она не далась.
– Фрида взялась присматривать за Ставридой.
– А Дора? – спросил Ой и, чтобы позлить Эстер, добавил: – она была сегодня хороша.
– С Дорой не получилось, – язвительно улыбнулась Эстер, – литературную страну любезно взял на себя Раджа.
– Ты упустила возможного союзника, – неуклюже пытался пошутить Ой.
– Мне не нужны такие союзницы, – взвизгнула Эстер, – обойдусь без неё!
Она отвернулась, закрыв лицо руками. Плечи её задрожали. Ресурсами двух свечей Ой нейтрализовал в своей голове алкогольный дурман. Он прижался к Эстер.
– Что-то не так, – сказал он её на ухо, – что-то мы делаем не так.
Эстер повернулась, смахнула со щеки случайную слезинку, подняла руку с согнутым мизинцем.
– Мир, – улыбнулась она.
– Мир, – Ой скрестил свой мизинец.
Эта ночь прошла волшебно. Эстер была нежна и податлива, Ой неутомим, как табун жеребцов. Утро и часть дня прошли в ленивой полудрёме. В половине третьего стали собираться и ровно в три перенеслись в беседку Чана. Императора не было, но был его первый министр, услужливый молодой человек с длинной косой.
– Император просил передать, что появится через полчаса, – сказал он, низко кланяясь, – не желаете ли усладить свой взор танцами, а слух музыкой.
– Спасибо, любезнейший, – ответил ему Ой, – если ты не возражаешь, мы посидим в тиши и покое.
Первый министр ещё ниже склонился и в такой позе вышел из беседки. Чан появился через час.
– Привет, Эстер, привет, Ой, – входя в беседку, он поднял руку, – прошу прощения за задержку.
Чан был облачён в торжественные одежды белого шелка, украшенные тонкой золотой вышивкой. В повседневных джинсах и тёплом свитере на голое тело Ой ощутил себя рядом с императором гадким утенком. Чан уселся в кресло, а ноги в остроносых башмаках поставил на красную подушечку с вышитым серебреным драконом.
– Я снёсся с моими друзьями. Они согласились сдать в аренду два тела…
– Я знала, что у тебя есть канал, – воодушевленно перебила его Эстер.
– Речь сейчас не о том, – ответил Чан, – условия вашего путешествия определены и оговорены со всеми членами нашего общества. Они таковы: вы отправляетесь в реал максимум на год, возвращаться будете через Гришаева.
– Где нас высадят и что за тела? – спросил Ой.
– Место высадки, предположительно, – наш город. Тела молодые. Я попрошу обходиться с ними аккуратно. Не перегружать носители алкоголем, пищей и сексом. Не причинять им увечья и беречь их от болезней. Оболочки, мы об этом как-то успели забыть, довольно хрупкие образования.
– Это не главное, – вмешалась Эстер. – Условия.
– Да, условия. Сущности, обитающие в ваших носителях, на время вашего путешествия будут заключены в сосуды безвременья. Если вы по каким-либо причинам через год не вернётесь, они будут извлечены из сосудов и им из ресурсов Эстер будут нарезаны графства достаточные для комфортного существования. Если же ваше путешествие пройдёт успешно, и вы не погибнете в реале, Ою из наших ресурсов будет наделен равнозначный удел. По-моему всё по совести, – закончил Чан.
Эстер продолжительно и сосредоточенно молчала.
– Что с моими ресурсами на время моего отсутствия?
– Ты ведь передала управление Ставридой и литературой кому посчитала нужным. Что сверх того, никем не будет задействовано.
– Что с договором, за который мы так долго и упорно бились?
– Ну, ребята, – Чан растерянно развёл руками, – в силу сложившихся обстоятельств, а не могу оборвать связь с реалом. Но я обещаю минимизировать её, а Совесть, внедренная в меня Оем, не даст нарушить это обещание. Через год, когда вы вернётесь, мы поговорим об этом. А если вы не вернётесь, сложится совершенно иная политическая ситуация. Ещё вопросы есть?
– Вроде нет, – неуверенно произнесла Эстер.
– У меня есть, – сказал Ой. – Во-первых, тела должны быть женское и мужское без изъянов.
– Да, конечно, – ответил Чан, – одно женское, одно мужское без изъянов.
– Возраст?
– Около двадцати.
– Национальность?
– Прости, Ой – оба китайцы.
– Во-вторых, документы должны быть украинские.
– Документы будут украинские.
– Денежное содержание?
– Какой ты молодец, Ой, – Эстер погладила его по плечу, – за семь лет я совсем забыла, сколько условий необходимо для существования в реале.
– С этим проблем не возникнет. С сегодняшнего дня в Приватбанке открыты счета на тебя и на Эстер. На них уже лежат по миллиону евро. Достаточно для года, или мало?
– Вполне достаточно.
– Ещё вопросы?
Ой недолго подумал и спросил:
– Когда в путь?
– У меня всё готово. Сразу после бала начнём переброску.
– Бал! – воскликнула Эстер.
– Бал, – улыбнулся Чан, довольный произведенным эффектом. – Это вам прощальный сюрприз от нас. Он состоится во дворце, в зале торжественных церемоний.
– Это там, где ты принимал нас с Раджой, – спросил Ой.
– Именно там. Если мы покончили с официальной частью, идёмте. Гости скоро начнут прибывать.
Они встали. Весело болтая, направились они через парк во дворец.

По случаю бала зал торжественных церемоний значительно расширился. Его пространство было убрано со старо-китайским пышным великолепием. Стены и колонны были драпированы голубым шелком. Пол устлан персидскими коврами. Повсюду висели гирлянды и бумажные драконы. Нал потолком парили матовый шар, освещая зал. Слух услаждала тихая музыка, исходившая от гигантского оркестра щипковых и духовых инструментов. Вдоль стен стояли солдаты в начищенных до блеска доспехах. Чиновники, министры двора и приближенные жены толпились у тронного постамента.
Едва Чан, Ой и Эстер поднялись по ступенькам возвышения, осветилась сцена в центре зала, занавешенная красным бархатом. Музыка заиграла громче, занавес раздвинулся и на сцену ступил Раджа, одетый, как истый индус. Сопровождаемый восторженными восклицаниями солдат, он не спеша пошел по залу. А на сцене в это время появилась Фрида. Щадя друг друга, Раджа и Фрида явились на бал без свит.
Ненадолго сцена опустела, а затем появился Усама с внушительной делегацией примерно из двадцати человеческих единиц. Его свита состояла из красивых мальчиков и девочек лет 13-14. Весело галдя, с американской непосредственностью тыкая пальцами в стражников и блестя вспышками фотоаппаратов, они шумной гурьбой двинулись к постаменту. Отдельные члены усамовской делегации на ходу пытались завести знакомства с солдатами почётного караула. Солдаты смущались, стараясь не выйти за рамки этикета, который предписывал неподвижность и молчаливость, кроме торжественных выкриков, пытаясь не нарушить вежливость гостеприимства.
Раджа взошел на постамент.
– Привет, Ой, – он крепко, по-мужски обнял Оя, похлопал его по спине, – будь осторожен, – сказал он ему на ухо и громко добавил: – ты всегда можешь на меня положиться.
Подошла Фрида. Она улыбнулась Ою. Обнялась с Эстер, пожала руку Чану.
На сцене возник Зевс. Его сопровождали Посейдон с морским трезубцем, солнцеподобный Гелиос на золотой колеснице, верная Гера и две нимфы. На цепи Зевс вёл трехголового Цербера, недобрыми глазами косившегося на притихшую стражу.
Толпа малолеток с фотоаппаратами заполнила постамент. Своей бесцеремонностью они изгадили торжественность церемонии. Усама не делал ни малейшей попытки приструнить своих подопечных. Ему импонировала наивная весёлость юношества.
Последней, с большим промежутком, когда греческие боги уже достигли тронной возвышенности и были атакованы щебечущими юнцами, появилась Дора, и её появление вызвало фурор. Верхом на белом единороге она выехала на сцену из облака. Весь её наряд, от остроконечной шляпы с полоской вуали на вершине до элегантных туфель с загнутыми носами, был выдержан в духе европейского средневековья. Она сидела на единороге боком, словно выехала из замка на прогулку по окрестным холмам. Рядом с неё на вороном жеребце ехал сам Князь Тьмы в сумрачном, словно сотканном из туманов, одеянии. Он надменно озирал зал и жалких людишек. Под этим взглядом замирали как каменные изваяния солдаты, смолк оркестр. Все притихли, лишь неразумные дети усамовской свиты загалдели громче и вспышки их фотоаппаратов стали интенсивней.
Дора и её жуткий спутник, на создание которого она потратила много ресурсов, оставив зверей у подножья, поднялись по лестнице. Дора сухо кивнула Ою и Эстер, поздоровалась с Чаном и тепло приветствовала остальных. Князь Тьмы был великолепен и непреступен. Он недоуменно взирал на Цербера, не понимая, как могла Тьма, главным боссом которой являлся, несомненно, он, могла породить такое чудовище. От Князя веяло такой холодной отрешенностью, что к нему не подходили ни люди, ни боги. Лишь какая-то девчушка в белых шортах пожелала с ним «сфоткаться», но он так глянул на девочку, что та, визжа, спряталась за спину Усамы.
Когда Дора закончила ритуал приветствия, исчезла сцена и грянул бал.
Громко заиграл оркестр, появились официанты, разнося напитки и лёгкие закуски. Закружились в танце первые пары. Несмотря на разношерстность публики, бал удавался. Греческие боги беседовали с улыбающимися китайскими министрами, нимфы по очереди танцевали с Князем Тьмы. Цербер, вылакав три миски французского коньяка, позволил себя гладить по головам и разрешил шумным американцам ездить на себе.
В разгар бала, сразу после танца с Фридой, к Ою подошел Чан.
– Пора, – сказал он.
– Уже?
– Пора, – повторил он.
– Пора, так пора, – произнесла подошедшая Эстер.
Она окинула взглядом бал и в следующее мгновение троица оказалась в лаборатории с множеством аппаратов и компьютеров.