Глава V. Возвращение 2

2

Аллея упиралась в проспект, разрезанный надвое широким засаженным деревьями газоном. По проспекту в обоих направлениях без устали сновали автомобили. На другой стороне проспекта располагался парк, за ним ощущалось наличие реки.
Ой решительно повернул направо. Они шли и шли, а банкомат всё не попадался. Внезапно Ой остановился, как вкопанный.
– Ты чего, – налетела на него Эстер, уже порядком уставшая – у тебя такой вид, будто ты узрел приведение Чана.
Ой не ответил, только указал рукой на электронное табло.
– Плюс двадцать пять, – прочитала Эстер на табло, – пожалуй, слишком жарко для Москвы. Влажность немного выше нормы, давление – ниже. Будет дождь, – заключила она, – тебя напугала приближающаяся гроза, мой мальчик.
– Смотри дальше.
Табло мигнуло, словно глаз дракона, и высветило: сегодня четверг пятое августа.
– Ничего не понимаю, – раздраженно произнесла Эстер, – что тебя так поразило.
– Поразило то, что по моим расчётам должно быть 23, по крайней мере 22 августа, – Ой несколько пришел в себя. – Чан забросил нас на две с половиной недели в прошлое.
– Или на год в будущее, – подхватила его мысль Эстер, – мы ведь не знаем, какой год на дворе. Простите, пожалуйста, – обратилась она к проходившему мимо толстому мужчине, – вы не подскажите, какой нынче год?
– Рекс, ко мне! – вместо ответа рявкнул толстяк.
Кусты на обочине зашевелились, и оттуда вылез огромный дог. Взяв рычащую псину за ошейник, толстяк почувствовал себя уверенно
– Ходят тут всякие узкоглазые и наркоманы. Житья от них нет.
Эстер была поражена таким оборотом. Она стояла, не в состоянии пошевелиться и вымолвить хоть слово. Пришлось Ою силой увести её.
– Какая подлость! – вскипела она, когда наркоз хамства прошел.
– Тише ты. Он может запросто спустить своего бульдога. Потом будет говорить, что на него напали.
– Какой сволочной город! Какое подлое место!
– Давай зайдём в кафе. Посидим, успокоимся, обмозгуем наше положение.
В кафе было пустынно, тихо и прохладно. Приятное место, после жары и шума улицы. Они заняли столик у окна и сразу же, отлепившись от барной стойки, к ним подошел официант, молодой человек со следами запущенного порока на красивом лице. Молча он положил перед Оем и Эстер в книжки меню, забранные красной кожей так солидно, словно внутри находился не перечень пицц и алкогольных напитков, а собрание всей мудрости человечества.
– Два экспрессо, пожалуйста, и минеральную воду без газа, сказала Эстер, не открывая меню.
– Минеральную воду какую? – спросил официант и принялся перечислять имеющийся в наличии ассортимент.
Ему было скучно, и он хотел развлечься беседой с узкоглазыми провинциалами.
– На ваш выбор, – улыбнулась ему Эстер.
– И принесите свежую газету, – добавил Ой.
Эта просьба несколько обескуражила официанта и поколебала убеждение, что перед ним провинциалы. Не было в его практике ещё случая, чтобы кто-нибудь из них высказывал такую незаурядную просьбу.
– Вообще-то это не входит в перечень услуг, оказываемых домом, – вдруг радостная мысль засветилась в его глазах, – но я могу вам дать свою. Всё равно я её уже прочитал.
– Отлично, – искренне восхитился Ой находчивостью официанта.
Он удалился вихляющей походкой. Подойдя к стойке, он попросил бармена уменьшить звук телевизора. Со своего места Ой видел, как российский президент и премьер соревновались в популярности. Первый посещал школы и больницы, второй – казармы и заводы. Политики что-то невнятно бубнили и лишь пиковые возгласы: Россия, народ, возрождение, никогда не забудем – ясно слышались. За барной стойкой закудахтал автомат, силясь приготовить кофе.
– Это очень похоже на Чана, – задумчиво произнесла Эстер, – изолировать от внешних раздражителей, продержать нас где-нибудь год и выпустить за две недели до срока, чтобы не успели вернуться.
– Это вряд ли, – не согласился Ой.
– Почему вряд ли?
– Во-первых, на него давит Совесть. Она ещё совсем свежая. Он просто не успел бы подчинить её или договориться с ней. Во-вторых, – политика. Когда станет известно, что он с нами проделал – а это станет обязательно известно – он потеряет всех союзников. Не только Дора…
Эстер нахмурилась при упоминании Доры.
–…но и Зевс и даже Усама перейдут в лагерь Фриды. Остаться в полной изоляции – это слишком даже для Чана. Я всё-таки придерживаюсь мнения, что по какому-то злому року нас забросило в прошлое.
– Не будем гадать. Вот уже идет наш добрый друг с подносом.
Официант поставил перед ними крохотные чашечки, на середину стола водрузил два высоких стакана и запотевшую пластиковую бутылку, а перед Оем положил потрёпанную газету.
– Сегодняшняя? – поинтересовался Ой.
– Купил по дороге на работу.
Пожелав приятного аппетита, официант отошел к бару смотреть в телевизоре театр двух актёров.
– Комсомольская правда, – глянула Эстер на газету, – четверг, пятого августа. Ты был прав, мы в прошлом. Кто-то с нами играется, точно так, как мы играемся в виртуале с сущностями второго порядка. Сказано же: по образу и подобию.
Ой не ответил. Подперев голову руками, он сидел в глубокой задумчивости.
– Я знаю о чём ты думаешь, – сказала Эстер, отхлёбывая кофе, – ты думаешь о парадоксах времени. Не бойся, милый, мы пересидим эти две недели в китайской клоаке. Судьба нас не найдет. Мы облачимся в рубище и будем жить подаянием. Нам подадут. Я верю в милосердие русских людей.
Ой слабо улыбнулся.
– Всё гораздо хуже, – сказал он, убирая подпорки рук. – Мы никогда не говорили о наших прошлых существованиях. Там это как-то не принято.
Эстер, не понимая, куда он клонит, вопросительно посмотрела на Оя.
– Так получилось, что последние годы я пел на сцене ресторана вроде этой, – Ой указал на сцену в торце зала, – только побольше.
– Ты вообще у меня сонмище талантов: архитектор, певец, великий шахматист, благородный рыцарь, мудрый командир звездолёта.
– Не перебивай. Так вот, история началась в субботу. Я, в личине Игоря Запруды, пел в этот вечер. Всё было как обычно, кроме одного. Я обратил внимание на вошедших и устроившихся у барной стойки двух молодых людей – китайца и китайку. Я почти уверен, Эстер, что я увидел нас. Точнее, если проецировать ситуацию на нас нынешних, – нас увижу я.
Эстер внимательно слушала.
– Выходя на перекур, я хотел подойти к молодым людям, но не решился, лишь отметил родимое пятно в форме подковки за правым ухом юноши. Посмотри-ка, есть у меня родинка.
Ой повернулся к ней профилем. Эстер взвизгнула и захлопала в ладоши, заставив вздрогнуть официанта и бармена.
– Точно в десятку! Небольшое пятно в форме подковки.
– Вот так-то, – Ой был очень доволен произведенным эффектом, – послезавтра около десяти нам необходимо появиться в Партизане. Так называется место моего сценического триумфа.
– Хорошее название.
– Когда-то я мечтал его приобрести, – усмехнулся Ой, – как всё это сейчас кажется мелким.
– Не расстраивайся, Ой. Не всем же дано побывать богом, – Эстер нежно погладила его по руке. – А если мы не успеем? Я предвижу большие технические трудности. Мы сидим без денег, счета в Приватбанке ещё не существуют, решительно нет никакой возможности обратиться за помощью к Фриде или Радже.
– Ни в коем случае нельзя просить у них помощь. По многим причинам. У меня нет ни малейшего желания экспериментировать с философскими категориями пространство и время, – на этих словах что-то шевельнулось в его душе, словно на мгновение приоткрылась какая-то дверь и тут же захлопнулась. – Cамое меньшее, что можно ожидать – мы исчезнем.
– Класс! – восхитилась Эстер, – как в фильме «Назад в будущее». Сначала исчезает рука, затем нога, потом мы без остатка растворяемся в матери природе.
– Самый худший вариант: вместе с нами исчезнет вселенная…
– Невозможно выдержать!
–…но я уверен, что тот, кто затеял всё это, не допустит такой сценарий.
Некоторое время они молчали, огорошенные открытием. Первой очнулась Эстер.
– Во всяком случае, у нас появилась цель. Поговорим о средствах. Насколько я понимаю, денег на билеты нам недостаёт, взять их неоткуда. Есть идеи?
– Есть, – признался Ой, – мы ограбим Настю.
– Настя – это кто?
– Дочь.
Эстер поперхнулась водой, смеясь, закашлялась, обрызгав Оя. Официант недовольно посмотрел на них.
– Ой, прости, прости, – сдавленно, сквозь слёзы, произнесла она, – я не хотела. Постучи мне по спине. Вот так, да, чуть выше.
Она утёрла слёзы, высморкалась в салфетку.
– Нельзя же так шутить, когда я пью.
– Это единственный способ быстро добыть деньги, – смутившись, бормотал Ой, – признаюсь, он не совсем высокоморальный.
– Ты знаешь, я согласна, – хихикнула она в последний раз, – сколько можно им давать. Пора бы что-то взять. Один вопрос. Как мы будем грабить Настю?
– Очень просто. Мы заберёмся в квартиру – я знаю, где лежит ключ – и возьмём деньги.
– А если она, или кто-нибудь другой будут дома?
– Зинаида, её мама, давно живёт в загородном доме со своим новым мужем. Когда отношения с мамой переходят точку кипения, Настя переселяется в городскую квартиру. Три месяца назад тесть, то есть – её дед, – поправился Ой, – подарил Насте на день рождения спортивную БМВ красного цвета и водительские права. С тех пор она всюду на машине. Если на стоянке возле дома нет её машины, значит её нет дома.
– Действительно всё просто.
Эстер посмотрела на официанта и, уловив его взгляд, помахала рукой, будто расписывалась в воздушном чеке. Тот кивнул, что понял. Она глянула на счет, поданный на подносе фальшивого серебра, открыла кошелёк.
– Опа на! – воскликнула она, – у нас же нет денег.
На лице официанта отразилось истинное беспокойство.
– То есть, – поспешила она поправить себя, – у нас есть украинские деньги. Не согласитесь ли вы принять платёжные средства украинской незалежной республики.
– Проклятье! – сказал Ой, – увлеклись красотами столицы и забыли поменять. Сколько там?
– Триста восемьдесят, включая газету.
Официант стоял, прикрывшись подносом, как серебреным щитом.
– Украинские деньги, – с сомнением в голосе произнёс он, – чёй-то не похожи вы на хохлов.
– Наши папа и мама учились в МГУ, – начала Эстер повесть и глаза её загорелись огнём вдохновения, – и всё было бы хорошо, если бы на родине хунвейбины не начали кровавую культурную революцию. Папа и мама – они только поженились – попросили у советского правительства политическое убежище и получили его. Завершив обучение, наши родители по распределению попали в Запорожье, где родились мы. Сначала Фэн, – Эстер кивнула на Оя; официант подозрительно глянул на него, будто сомневался в факте рождения, – а через два года на свет появилась я. Меня зовут Янь – цветок вишни. Мама занимается нашим воспитанием, а папа работает ведущим инженером на автомобильном заводе, но…
– То-то я смотрю, что у запорожцев морды китайские, – пошутил официант в свойственном москвичам хамоватом стиле.
–…но духовную связь с родиной наша семья не утратила по сей день. Приезжайте к нам Запорожье. Улица Строителей, дом семь, квартира тринадцать, третий этаж, направо. Я покажу вам танец утренней пчелы в восходящих лучах. Я вся такая в длинном и красном порхаю среди рассыпанных по полу лепестков белой розы. Мы вам оставим гривны по курсу один к двум. Идет?
Официант почесал голову, вздохнул, принимая невыгодное решение.
– Один к одному.
– Тяга к стяжательству, мой милый мальчик, – Эстер нравоучительно подняла палец, – один из самых страшных грехов. Вы придерживаетесь православных догматов?
На лице официанта Ой прочитал колебания: сдать ли посетителей ментам, или стоит торговаться.
– Янь, – вмешался Ой, открывая свой бумажник, – один к одному вполне справедливый курс, учитывая нашу нерасторопность.
Он положил на стол две бумажки по двести гривен.
– Сдачи не надо.
Эстер изобразила на лице недовольную мину.
– Если вам, мужчинам, доверить мир, вы быстро его профукаете.
– Это Москва, – ловко слизывая деньги со стола, молвил официант загадочную формулу.
– Так не забудьте, – кричала Эстер ему в спину, – улица Строителей, дом семь. Спросите во дворе китайцев, нас там каждая собака знает.
Официант передал деньги бармену. Тот посмотрел их на свет, зачем-то понюхал и удовлетворительно кивнул.
– Ему бы пошли ослиные уши, – сказала Эстер, всё ещё глядя на официанта, – как ты думаешь?
– Определенно пошли бы. Нам пора на дело.
– Раз пошли на дело, выпить захотелось, – запела Эстер мягким контральто, – а неплохо, – удивилась она собственному голосу, – у носителя, оказывается, есть голос. Мы могли бы петь дуэтом.