Прогульщик

Над ухом мерзко зазвенел будильник. Пашка, сонно выругавшись, прихлопнул его рукой.

- С добрым утром, Паша! – услышал он сквозь дверь жизнерадостный голос мамы.

- Доброе, - пробурчал Пашка, силясь вспомнить какую-то плохую новость, о которой он думал вчера. Но какую, какую?

Чёрт, не вспоминается!

Пашка поплелся в ванную, надеясь, что вода и зубная щетка освежит его мысли. Хотя насчет щетки я перебрала – Пашка никогда не чистил зубы, а щетку, чтоб она не казалась слишком не- использованной, тер о краешек раковины.

Как «Влас-лоботряс», Пашка стоял перед зеркалом, лениво потирая веснушчатый нос и брызгая водой на лоб, на котором со сна вспухли синие жилы.

За завтраком он всё-таки вспомнил плохую новость, да так резко и неожиданно, что поперхнулся кашей и пролил на стол чай. Мама, ругая его за неаккуратность, вытерла чайное озерцо и пошла мыть тряпку, оставив Пашку ошарашенно глядеть в потолок.

Контрольная!

Хм, возможно, контрольная не была бы так страшна для Пашки, если только не: 1) Это была контрольная по математике, которую вел настоящий учитель-зверь; 2) Пашка совсем не подготовился к контрольной. Прожевав эти две причины и выплюнув, Пашка пришел к единственному способу избежать двойки – как в контрольной, так и в четверти.

Прогул! Если бы Пашка Ванилькин был матерым прогульщиком, эта идея не доставила бы ему никакого волнения; однако Пашка был «новичком», и, приняв это храброе решение, тут же был погнут под напором совести и страха.

«А если родители узнают? – птицей билась в мозгу четвероклассника мысль. – Эх, не избежать мне тогда порки… Но, в самом деле – двойка хуже! А вдруг не узнают?» Мучаясь от неясных раздумий, Пашка как в тумане натянул штаны, водолазку и жилетку.

Посмотрев на часы, мама вдруг вскрикнула с ужасом и гневом:

- Уже 7:50! Нюни размазывал, а не собирался, опоздаешь теперь!

Пулей влетев в лифт, Пашка безнадежно понял: теперь ему точно придётся прогуливать. Не то не избежать ему позора из-за опоздания…

Выйдя на улицу, Пашка побрел в сторону школы. Потом, возле самых школьных дверей, резко повернул налево и, сев на скамейку под кустом, откуда его нельзя было разглядеть из окна учебного заведения, тяжело вздохнул и вытащил припасенный бутерброд.

Никакой радости от прогула Пашка не испытывал. Наоборот, совесть грызла его хуже пираньи, к тому же мальчик боялся попасться на глаза прохожим и, замечая хоть одного, показавшегося на тропинке, торопливо нырял за кусты, которые в обилии росли рядом.

Через некоторое время Пашка с явной тоской поглядывал на двери школы. Он отдал бы даже свои коллекционные игрушечные танки, лишь бы оказаться за партой с одноклассниками и послушать учителей… Совесть, мысленно уже отъевшая ему руку, назойливо шипела в голове:

«Ну зачем, зачем ты контрольную прогулял?»

Пашка один раз даже в каком-то сумасшедшем порыве кинулся к школе, машинально начав перебирать в голове варианты отмазок, но тут же, одёрнув себя, снова со вздохом опустился на скамейку.

В душе даже не скреблись, а драли в клочья кошки, подгоняя дело воинственными воплями: «Прогульщик! Двоечник! Идиот!»

«Ну что мне еще оставалось делать?» - утешал себя Пашка. – «Двойка хуже любого прогула».

Пашка так увлекся раздумьями, что не заметил старушку, остановившуюся на школьной дорожке и смотрящую на него. Минуты текли, Пашка душевно мучился, а старушка всё смотрела. Не сказав ни слова, она подошла к мальчишке и села рядом на скамейку.

Пашка вздрогнул, как от удара бича. Пугливо посмотрев на старушку, он сгорбился и сжался, понимая, что бежать поздно, готовясь выслушать гневную тираду.

Но старушка не торопилась кричать. Она порылась в коричневой сумке и сунула что-то в руку Пашке.

- На, скушай.

Пашка удивленно уставился на яблоко. Машинально поднес его ко рту и надкусил.

- Чего печальный такой сидишь? – старушка поправила платок и с теплотой в глазах посмотрела на прогульщика.

- Да вот, - пробормотал Пашка. – Сижу…

Старушка не ответила, лишь еле заметно покачала седой головой.

- Как звать-то? – спросила она.

- Пашка… То есть Павел Ванилькин, - поправился он.

- А меня, Павел Ванилькин, зовут Валентина Петровна, - старушка достала второе яблоко и принялась жевать. – Ну, милый, рассказывай, что у тебя на сердце лежит.

Пашка вздохнул. И тут, вспомнив теплоту в глазах старушки, рассказал всё – про контрольную, прогул, совесть…

Валентина Петровна не перебивала его – лишь внимательно слушала.

- Вот что, Паша, - сказала она по окончанию рассказа. – Иди-ка ты в школу.

- То есть как это я пойду? – растерялся Пашка. – Ведь ох что мне будет за это-то…

- «Это-то» будет недолго, переживешь, - сказала Валентина Петровна с непонятной грустью. – Лучше уж испытать. А то как ведь можно потом всю жизнь мучится, жалеть…

- Почему? – отрешенно спросил Пашка.

- Потому что так было с моим сыном, - тихо ответила старушка. Пашка быстро вскинул на нее глаза и тут же опустил. – Это я во всем виновата, - продолжала она, теребя пальцами кончик платка. – Я была больно строгая, чопорная… За каждую принесенную двойку за розги хваталась. А сынишка ведь мой, Дмитрий, ранимый был, робкий… Так и началось. Каждую контрольную аль диктант прогуливал. Не из баловства ведь, из страха… Ну и связался с худой компанией. Это так кажется – один раз только прогуляешь, и всё, а это ведь все, как с куревом – попробуешь раз, так и прицепится. Пацан один, Андрюха, на дела скверные Дмитрия всё подбивал. Истрепал он душу Димкину нежную, покрылась она коркой злости, бахвальства. Хулиганить начал… стачала по мелочи – напугал кого, на стенах что-нибудь нацарапал. А потом серьезно пошло – мотоциклы угонять стал, драться. Не раз в отделении бывал… А раз, когда сделал совсем страшное что-то, забрали его опять же и не вернули…

Старушка замолчала. Солнце закрылось тучами, подул прохладный ветерок, выбивший седые пряди из-под платка. Пашка посмотрел на Валентину Петровну.

- Дмитрия арестовали? – спросил он.

- Да, - кивнула старушка, постукивая пальцем по облупившейся скамейке. – Говорят, выпустили Диму давно, но ко мне он так и не пришел.

Пашка потер рукавом нос, ерзая по скамейке. У него было ощущение, что он куда-то спешит, более того – опаздывает.

- Знаете что, - решительно сказал Пашка. – Плевать на наказания, двойку, контрольную… Я не хочу прогуливать! Я пойду в школу.

- И правильно сделаешь, - кивнула старушка.

Пашка вскочил. Дорога до школьной двери казалась ему бесконечной. Оказавшись у самой двери, Пашка не выдержал и обернулся.

Валентины Петровны не было. Лишь надкусанное яблоко лежало на скамейке.