Сумасшествие Елизаветы

 

1.

     В один из серых ноябрьских вечеров по одной из улиц города N шла домой женщина. Обеими руками она прижимала к груди несколько толстых папок, содержание которых должно было занять её на весь оставшийся вечер. С виду ей было около сорока, хотя разглядеть её лицо и в этом удостоверится, удавалось разве только тому, кто с ней долго работал. Свои чёрные густые волосы она обыкновенно укладывала так, что скрывала за ними большую часть своего лица и по поводу и без надевала огромные тёмные очки, от чего складывалось впечатление, что за всем этим она скрывает какой-то изъян. Но изъянов не было. Напротив, в её  лице было что-то особенное, притягивающее, какая-то удивительная завораживающая асимметрия.  Она могла часами смотреться в зеркало, наблюдая, как время выправляет эту асимметрию, и когда лицо станет полностью симметричным, думала она, то это и будет её последний день. 
        Её звали Елизаветой, и она не любила свое имя, даже раздражалась, когда её так звали. Окружающие коллеги чувствовали это и старались к ней обращаться то по отчеству, то начинали разговор со слов «а у меня вот к вам вопрос» или «не могли бы вот вы…», и, если, кто-то в спину её окликал по имени, то чаще всего Елизавета не оборачивалась, делая вид, что не услышала.
        Работала она врачом в поликлинике и разделяла кабинет с  ассистенткой по имени Вера, которая сидела напротив её. Это была полная пожилая женщина похожая на цыганку. Елизавету раздражала внешность Веры, цвет её смуглой кожи, её медлительность и вообще всё до последней мелочи в этой женщине. Вера наоборот: смотрела на Елизавету с неким лёгким придыханием, постоянно подглядывала за ней и любуясь  её неподдельной аристократической грацией, отличавшей Елизавету от обычной русской женщины. Вера за глаза называла её белой госпожой, и в плане межличностных отношений была не далека от истины. За много лет совместной работы, кроме того, что у Елизаветы, когда то погибла маленькая дочь, Вера о ней ничего не знала. Их общение между собой имело вынужденный характер, и обращались они друг к другу на вы.  Впрочем, о себе Елизавета не рассказывала никому и была, даже чересчур замкнута, от чего вокруг неё ходили странные слухи, на которые она отвечала: «может быть» или «да, всё, как есть», оставляя ещё больше вопросов. И, даже, что-то себе о себе рассказать она не могла, Елизавета не могла понять, почему на ней белый халат, и куда пропали все воспоминания за последние лет пятнадцать. Всё чаще ловила себя на мысли, что не помнит, как оказалась на работе или дома, или зачем она в магазине на другом конце города.  Вечером, ложась спать она, будто сквозь землю проваливалась, но кроме чёрной простыни ей ничего не снилось, от чего по утрам ей казалось, что ещё вечер. Елизавета была бы и рада извести себя кошмаром но, увы, лучше чёрной простыни её реальность ничего не отражало.
               

2.

    Елизавета прошла в фойе и бросила папки на старый рояль со странным графическим  лейблом Maja L. Она не помнила, откуда и зачем здесь этот рояль и использовала его в качестве стола.  Лиза часто брала работу на дом для демонстрации отсутствия личной жизни или нежелания таковую иметь.   
      Все окна в доме были завешаны плотными шторами. Лиза отчего-то решила, что не любит свет, и всё время проводила в полумраке. По дому нельзя было сказать, что в нём кто-то живет, кроме приведений. Его строительство остановилось на том этапе, когда в него уже можно было въехать, но ещё рано звать гостей. И со временем он обветшал и зарос паутиной.
     Из подвала доносился гул сварочного трансформатора. Там жил и работал  муж Елизаветы Алексей, бывший преподаватель технического ВУЗа. Семнадцать лет назад, выезжая из этого самого гаража, он наехал на их двухлетнюю дочь, от чего та умерла, а он впал в какое-то странное помешательство. Уже на следующий день после похорон дочери он разобрал свою машину и принялся собирать из неё другую машину, как он объяснял: это должна была быть машина времени, которая вернёт его в тот самый день и он всё изменит. Тем не менее, врачи не признавали его сумасшествия, так как принцип действия своей машины времени он объяснял довольно логично и, даже, как то научно. Елизавета с ним не общалась и за много лет привыкла не замечать его присутствия.
               

3.

       В дверь позвонили.  Сегодня вечером Елизавета ждала   психоаналитика, который должен был поставить под сомнение дееспособность её мужа и назначить психиатрическую экспертизу. На пороге оказался маленький щупленький мужчина в годах с седой бородкой и  видом чрезвычайной собственной важности на лице.
          - Проходите. Он в подвале, – сказала Лиза.
          - Я уже здесь, док! – раздался голос Алексея из фойе. Вы наверное по поводу моей жены. Воображает, что она докторша, представьте,  ходит в нашу поликлинику каждый день, как на работу, папки какие-то домой приносит, ей даже какой-то халат старый списали. Уверена, что она врач, хотя крови до обморока боится! Как вам это, док, женщина боится крови, всё равно, что пчёлы боятся мёда!
       - Что за бред?! – побледнев, выкрикнула Лиза.
       - Да её даже не Лизой зовут, док! Она ведь так вам представилась? Она это имя терпеть не может, но почему-то так себя называет.
       Док  уставился на Елизавету и застыл. Что-то пугающее было в его неподвижности и во всей внезапно наступившей тишине.
       - Довольно на сегодня! – Сказал муж Елизаветы и дважды хлопнул в ладоши. После первого хлопка док растворился в воздухе, а после второго исчез и сам Алексей. Елизавета рухнула на пол в обмороке

4.

        Утром следующего дня, Елизавета проснулась сидя в стуле за роялем с какой-то папкой в руках. Она не могла поверить, что ей что-то приснилось, и было ли это сном. Весь следующий день ей было совсем не по себе. Она ловила каждый взгляд, обращённый в её сторону, пытаясь понять, не спятила ли она и в правду. И даже Вера сегодня не раздражала её как обычно. Елизавета попыталась с ней о чем-то заговорить, но разговора не вышло за не имением никакой общей темы. Вера вообще понять не могла, от чего её белая госпожа, сегодня на неё обратила внимание, и настороженно поглядывала на Елизавету целый день. За день у Лизы сложилось впечатление, что её ассистентка за ней следит и в конце рабочего дня она стала совершенно потерянной.
        Придя домой, она обнаружила своего мужа, сидящего возле рояля с самодовольным видом и, видимо, ждавшего её прихода.
       - То не сон вчера был. Об этом ты целый день думала? – спросил он.
      - Что происходит? – совсем  растерявшись спросила Лиза.
      - Ну во первых меня не существует. Я только голос в твоей голове или твой чёрт. Кстати, мужа у тебя никогда не было.  Я что-то вроде твоего собирательного образа о мужчинах да и слова сказанные мужским голосом для тебя имеют больший вес. Да ты садись, моя Lise, а то опять в обморок упадёшь.
        Елизавета вздрогнула от этого Lise на французский манер. Ей всегда мечталось, что её так кто-нибудь будет звать.
        - Я сошла с ума? – дрожащим голосом спросила Лиза.
        - Ты? А думаешь, ты существуешь? Ты умерла давно! И да, после смерти сошла с ума!
         - Не понимаю, – ответила Лиза – Нет. Это сон всё.
         - Не снятся сны тебе! Проснись, моя Lise! Ты в аду! – закричал Алексей. – Подойди к окну и сорви шторы! Впусти немного света.
         Елизавета сорвала шторы с карниза, но светлей не стало. С внешней стороны окно было забито досками. Тогда она проделала тоже и с остальными шторами и обнаружила такие же забитые окна. Совсем испугавшись, она стояла с оборванными занавесками в руках  не решаясь пошевелиться.
          - А ты думала, что у нас тут производство битумных мастик? Так на всех котлов не напасёшься, да и куда девать столько смолы. Мы, так сказать, модернизировали производство, теперь вся смола виртуальная. Из нутрии тебя обжигает. И знаешь, самое главное ты сама захотела сюда попасть. Выбрала себе имя, которое терпеть не можешь, скучную нервную работу в четырёх стенах и выдумала мужа психопата, который тебя изводит своим сумасшествием. Поэтому меня в психушку и не забирают.
       - За что я здесь? – Спросила Лиза.
       - За то, что простить не можешь, – ответил Алексей
       - Да простила я тебя давно уже! – закричала Елизавета.
       - Кого меня? Я это и есть ты! Ты себя простить не можешь, поэтому ты здесь! Это ты семнадцать лет назад, выезжая из гаража, задавила свою дочь. Взяла её тело, поднялась в дом, положила её возле  себя и наглоталась таблеток, а проснулась там же где и была. Страшнее ада для самоубийцы и не придумаешь, как очнуться в том мире, с которого он бежал! Ты при жизни пианисткой была, ездила по разным странам с выступлениями. Тебе завидовали миллионы и те же миллионы тобой восхищались.
       - Я не понимаю, зачем ты мне говоришь это всё? Что мне теперь делать? - спросила Елизавета.
       - Сегодня истёк твой срок наказания. Пора собираться в рай! – Алексей хлопнул в ладони, и они оказались в подвале около наполовину разобранной той самой «машины времени». – Вот на ней и поедем, заводи! – Елизавета услышала эти слова, но самого Алексея уже не видела. Она села в кресло и повернула ключ зажигания. Машина завелась с пол оборота.

Maja L.

     Елизавета уже около часа разговаривала с невидимым Алексеем, расспрашивая его о своей прошлой жизни, а он насыщал удивительными событиями каждый момент её жизни, и у неё кружилась голова и захватывала дух. Угарный газ непрерывно наполнял пространство, и Елизавета чувствовала, как ей становится хорошо и даже немного весело.
       - А как меня звали? -  шёпотом спросила Лиза.
       - Майя Эль, – ответил ей голос.
       - Как пчёлку прямо! – рассмеялась Лиза, и вспомнила гравюру на её рояле. Должно быть, её выжгли специально по заказу Елизаветы. Ей вдруг захотелось вскочить и сыграть, что-нибудь гениальное. И она уже, даже придумала мелодию, но ноги её уже не слушались. Тогда она подумала, что там, куда она отправляется, непременно будет рояль, и она будет снова известна, и ей будут снова завидовать. Эта мысль приводила её в восторг и она, сколько было сил, нажимала на педаль газа. Вдруг раздался громкий хлопок и машина загорелась. Огонь перекинулся в салон авто и расплавил одежду Елизаветы.
       - Мне больно! – закричала Елизавета, -  Мне так больно! – из её глаз хлынули слёзы – Почему мне так больно?
       - Терпи! – ответил голос, - Человеком себя в аду вообразила, так и боль человеческую испытай! Сейчас всё пройдёт, Майя Эль! Вдохни огонь, что есть силы!
       Елизавета вздохнула полной грудью, и огонь ворвался в её лёгкие. От болевого шока Лиза слегка пришла в себя, смогла выбраться из кресла и доползти до гаражных ворот. Голос исчез, а Елизавету охвати ужас от того, что она натворила. Щеколда, запиравшая ворота, долго не поддавалась, но наконец, отщёлкнула и ворота распахнулись.
       Елизавета оказалась в белом светящемся тумане. В тумане было столько света, что Елизавета еле могла приоткрыть глаза. Она оказалась лежащей на какой-то белой поверхности и ничего, кроме тумана не видела. Вдруг сквозь туман начали проглядывать человеческие лица, вроде ей знакомые. Лица смотрели на неё с какой-то печалью и недоумением. Вот появилась Вера, она смотрела на Елизавету и плакала. Теперь Вера ей казалось такой родной и милой. Елизавета тянулась к ней, что бы сказать ей много тёплых слов, но не могла пошевелиться. Затем появилась молодая девушка с белыми волосами и голубыми глазами. Она наклонилась над Елизаветой и протянула к ней руки. Девушка смотрела на Лизу, как смотрят на новорождённых и ласково ей улыбалась. Елизавете вдруг представилось, что так могла бы выглядеть её дочь, если была жива. Елизавету успокоил этот взгляд, внезапно боль прошла и она улыбнулась девушке в ответ.

…

        Происшедшее расценили, как несчастный случай. Елизавету хоронили в чёрном платке и в её любимых больших тёмных очках.
Всю организацию похорон взяла на себя Вера, так как родственников у Елизаветы не нашлось. Вера суетилась и переживала из-за каждой мелочи. Лицо не обгорело и перед тем, как надеть на неё тёмные очки, Вера долго разглядывала его. В нём произошло какое-то изменение, оно слегка вытянулось и стало полностью симметричным.  Как только, закончились все зависящие от Веры дела, она разревелась и успокоилась только когда засыпали гроб.
        Вскоре в кабинет Веры, на тоже место, где сидела Елизавета, пришла другая женщина врач, много моложе Веры. Она много улыбалась и пыталась подружиться со своей пожилой ассистенткой, но Вера к ней отнеслась с холодом, и, даже с каким-то пренебрежением, как когда-то к ней относилась Елизавета. Вскоре Вера написала заявление об уходе на пенсию и ушла из поликлиники.