Два зеркала. глава 8

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

УДИВИТЕЛЬНАЯ ПОЕЗДКА

Николай решительно включил первую скорость и машина медленно выехала из своего ряда, затем двинулась к закрытой створке дверей и капот ее исчез из виду. Тут дверь быстро накатила на пассажиров и в какое-то мгновение у Ани возникла неприятная мысль, что сейчас ее расплющит об этот стальной массив, однако страх порожденный привычкой, толком не успел разыграться, поскольку в следующее мгновение лицо Ани въехало в темный экран, а затем оказалось снаружи гаража. В следующий момент Николай резко ударил по тормозам.
- Что случилось? – Нервно повысила голос Арина.
- Мы кажется наехали на кого-то, - с дрожью в голосе пробормотал Николай, - там недалеко от двери человек стоял! Говорил я, надо было каким-то образом двери открыть…
- Так он как стоял, так и стоит! – Рассмеялась Аня, - теперь, правда, по пояс…
- Господи, - нервно хохотнул электронщик, - да что же я за тормоз, все не могу к новым законам физики привыкнуть!
И действительно, прямо перед лобовым стеклом по пояс торчала фигура в робе. Вид у человека был рассеянный, а изо рта торчала беломорина с неподвижно застывшей струйкой дыма.
- Это Толян, водила замдиректора по науке, - прокомментировал Николай, - я с перепугу уже его вдову с двумя малолетними детьми представил, которых я кормильца лишил, и как я это происшествие на суде буду объяснять. Ну, ты, Толян, меня перепугал, с тебя полбанки причитается за мои седые волосы по твоей милости! Как же мы его у гаража не заметили, когда снаружи были?
- Да он как стоял, так и стоит, - пожала плечами Аня, - просто мы уже перестали внимание обращать на эти памятники.
- Ну, прости, Толян, - вздохнул Николай и резко нажал на газ. Машина загудела и стала набирать скорость – гораздо быстрее, чем любая другая машина, на которой Ане приходилось сидеть пассажиром. В какое-то мгновение через весь салон пронесся бюст шофера-Толяна с застывшей беломориной в зубах, затем машина стала быстро приближаться к проходной учреждения. Массивные стальные ворота, установленные в арке меж двух смыкающихся корпусов КБ были естественно закрыты, а рядом с воротами в каптерке проходной дремал молодой симпатичный охранник в форме. По-видимому в своем времени он был в настоящий момент также неподвижен, и над ним на серебряной нити витал (именно витал, а не застыл неподвижно) опалесцирующий шар, внутри которого Аня разглядела движущиеся тени.               
- Видите шарик над ним? – тут же указала Аня коллегам на необычное явление, - это означает, что человек спит, при желании в этот шарик можно забраться (разумеется, в астрале) и посмотреть, что человеку снится, можно даже принять участие в этом сновидении.
В это время машина как раз миновала каптерку и прошила насквозь закрытые ворота. Впрочем к подобному феномену все уже были готовы).
- А почему он движется и тени шевелятся? – Обратила внимание на необычный феномен Арина, - уже отвыкла от того, что в окружающем мире, кроме нашего тоннеля, что-то может двигаться.
- Сны существуют в ином времени, чем события в Энрофе, - сказала Аня, - вы наверное замечали, что иногда (особенно часто это по утрам встречается) человек засыпает буквально на несколько минут, а за это время успевает целую длинную историю во сне увидеть. Есть даже рассказ кого-то из известных ученых, который проснулся от звонка будильника, машинально задел его рукой и в то же мгновение снова уснул. При этом ему приснился длинный подробный сон – о чем, я сейчас уже не помню, а затем он проснулся от громкого стука. Оказывается будильник упал на пол, и этот длинный сон приснился ученому за ту долю секунды, пока будильник падал с тумбочки.
- Интересно, - сказал Николай, выезжая на улицу Гилляровского, - что нашему охраннику снится на трудовом посту. Небось, женщины стаями, насколько я знаю, он специалист по этой части. Впрочем, свечку не держал, все на уровне слухов.
- Если так интересно, я бы могла вас в его сон сводить, - усмехнулась Аня, - но не думаю, что сейчас для этого лучшее время.
- Неужели возможно вот так, свободно, в чужой сон проникнуть? – удивился электронщик.
- Можно, и даже, как я сказала, принять в нем участие. Только в этом случае вы машиной управлять не сможете, мы хоть и во фрактальном тоннеле находимся, однако в своих физических телах, и чтобы вам в сон этого парня попасть, мне бы пришлось ваше астральное тело из физического извлекать, а тогда вы, как при гипнозе, тотчас уснете.               
- Ясно, - улыбнулся Николай, повернувшись к заднему сидению, - думаю, как-нибудь в следующий раз, когда возможность представиться. Правда не понятно, как это с этической стороны оценивать, но ведь и никогда никто мне не говорил, что чужие сны неприлично подглядывать… вот черт!
Отвлекшись, Николай слегка повернул руль, и машина, уже набравшая приличную скорость, беззвучно протаранила припаркованный к тротуару Москвич, который проявил себя при встрече исключительно тем, что влетел в салон Волги и пронесся сквозь несколько оторопевших пассажиров, а вслед за ним то же самое проделал электрический столб, не принеся никому ни малейшего ущерба. Машина быстро выскочила на проспект Мира и помчалась в сторону МКАД. Николай, по-видимому войдя во вкус ощущения неуязвимости, перестал лавировать среди автомобильного потока и, набрав скорость около 250 км. в час (спидометр был также переориентирован на возможности форсированного движка), понесся по прямой беспрерывно прошивая насквозь застывшие голограммы машин.
- Слушай, Коль, прекрати, - наконец не выдержала этого непрерывного проскакивания призраков сквозь салон Арина, - уже в глазах рябит. Кстати, не известно, можно это делать или нет, может мы молекулярную структуру машин нарушаем и это может как-то в дальнейшем на них сказаться. Не забывай, что что мы не вечно будем в этом тоннеле находится и так или иначе вернемся в обычный мир.
- Если мы сейчас для окружающего мира что-то вроде телеволны, и, более того, обладаем куда более высокой частотностью, то никакой опасности для внешнего мира мы по природе представлять не можем, - уверенно заявил Николай.
- Не скажи, а рентген, а гамма-излучение! А между прочим в машинах живые люди сидят.
- Но если я сейчас снова начну вокруг машин лавировать, то снова придется на 80 километрах в час тащиться, а так хочется воспользоваться возможностями форсированного движка, к тому же без всякого диска для транспорта и пассажиров! Что скажешь, о Великая Анна, мы никакого вреда не приносим тем, что их насквозь проскакиваем?
«А ведь и правда, - подумала Аня, - что-то мне никакой информации не идет, приносим мы вред окружающим или нет. По идее мы для остального мира как сверхвысокочастотная волна, а это – энергия, а энергия так или иначе какое-то воздействие на внешний мир должна оказывать. С другой стороны живем же мы среди самых разнообразных волн и ничего с нами не происходит. Частоты ведь должны с чем-то в резонанс входить, чтобы внешнее действие произвести, а мы сейчас разве что с черной дырой в резонансе находимся, и нигде на Земле, кроме нашей сферы такого состояния кажется нет. Странно, почему я не получаю на этот вопрос никакого ответа, как на большинство других получаю… неясно».
- Думаю, - сказала она вслух, - все в порядке, но мне тоже надоело постоянное вторжение в наш салон. С другой стороны мне тоже хочется с ветерком прокатиться… а знаете что, давайте ка в воздух поднимемся, в этом случае мы и скорость сохраним и автомобили нам досаждать не будут. Ну что полетим?
- Да ты что! – вытянулось лицо у Арины, - разве такое возможно?! Мы же, как мне кажется, весом обладаем, а значит гравитация на нас продолжает действовать!
- Ничего подобного, - усмехнулась Аня, - она существует для нас только внутри сферы-тоннеля, а от остального мира, в том числи и от гравитации, мы полностью изолированы. Мы как бы по земле движемся, поскольку я такие параметры фракталу задала, а захотим – поднимемся на любую высоту.
- А как же сцепление с дорогой? – наконец уяснил ситуацию Николай, - если мы полностью изолированы, то должны на месте стоять, поскольку земли колесами не касаемся, а следовательно – отталкиваться от нее не можем.
- Все верно, - сказала Аня, - земли мы и не касаемся, но я задала такие параметры внутренней поверхности фрактала, что она как-бы воспроизводит параметры асфальтового покрытия в плане сцепления. Если же мы поднимемся, то эти параметры все равно сохранятся, и машина продолжит катить, словно по асфальту.
- Ну просто чудо какое-то! – всплеснула руками Арина.
- Не какое-то, а в чистом виде, - поправил ее Николай, - такая вот дорога в небеса… но наш вес-то эта штука выдержит?
- Не беспокойтесь, - улыбнулась Аня, - между нами и внешним миром – абсолютно непреодолимая преграда, связанная с тем, что мы внутри тоннеля находимся в абсолютно ином агрегатном состоянии, чем внешний мир, поэтому, если бы мы весили даже в миллион раз больше, ничего бы для фрактальной сферы не изменилось. Вообще, состояние тяжести внутри фрактальной сферы я с самого начала запрограммировала, а могла бы сделать нас невесомыми. Но тогда прибавилось бы много проблем, и вообще неизвестно, как бы мы до Шушмора добрались. Хотя, наверное, что-нибудь придумали бы: можно было бы что-то вроде ветра создать внутри сферы, которая в процессе движения как бы в тоннель превращается и понесло бы нас куда надо. Но я с самого начала на автомобиль была настроена и материализовала именно эту схему. Теперь менять ее будет гораздо сложнее: это потребует дополнительной энергии, а моя личная сила не безгранична, я ее и так больше запланированной истратила, когда сферу переносила с УАЗика на Волгу.
«Кстати, - мелькнула у нее мысль, которая почему-то ранше ей в голову не приходила, - еще неизвестно, смогу ли я поддерживать фрактальную сферу столько, сколько необходимо, - как видно эйфория от собственных совершенно фантастических возможностей совсем заглушила в ней осторожность, - ладно, все равно обратного пути нет».
Аня мысленным усилием подняла фрактальную сферу над землей примерно на высоту пяти метров. Она подумала, что лететь на высоте птичьего полета куда менее интересно, чем над самой землей и ей почему-то показалось, что в той, иной жизни о которой она вспомнила лишь частично, ей приходилось летать и над самыми верхушками деревьев и кружить, словно пчеле, над венчиками душистого клевера, правда каким образом все это происходило, вспомнить она не могла.
Подъем машины в воздух никак не сказался на ее скорости, и даже тот факт, что какое-то время она шла вверх никто в салоне не почувствовал (разумеется тут сказался эффект того, что внутри салона действовала самостоятельная сила тяжести, никак не связанная с гравитацией Земли).
- Я-хо, - по-американски вскрикнул Николай,  - это что-то фантастическое, - даже в самых смелых мечтах невозможно было представить, что когда-нибудь я буду пролетать над крышами машин, тем более сидя за баранкой фарсированной Волги. Наверное ни один маг, ни один йог такого не испытывал, ведь одно дело левитировать самому, а другое дело – вместе с машиной.
- А по-моему, - не согласилась с электронщиком Арина, как раз самому левитировать интереснее, а сидя в машине слишком напоминает полет в самолете. Правда, - добавила она, подумав, - на такой высоте в самолете я разумеется не летала.
- Вообще-то, - вмешалась Аня, - можем подняться и выше, если так низко не нравится, я просто подумала, что высоко на самолете скорее всего все летали, а вот так, над самой землей – вряд ли. К тому же я подумала, что вдруг вы плохо дорогу знаете и вам надо указатели читать.
Остановившийся поток машин летел под днищем Волги, но продолжало слегка нервировать еще одно явление, которое существовало с самого начала, но на него никто особенно не обращал внимание, пока через салон проносились призраки автомобилей. Теперь же внутри Волги царила маленькая метель, поскольку  машина летела через остановленный снег, причем довольно крупный и частый, правда снег этот воспринимался лишь как зрительное явление. Аня уже собиралась обратиться к своим спутникам с предложением подняться над облаками, не подумав о том, что в машине не предусмотрены навигационные приборы, а следовательно и двигаться нужным курсом будет весьма проблематично, но тут произошла новая неожиданность, которая не особенно удивила Аню, тут же понявшую ее природу, но весьма поразила ее спутников. Буквально через минуту после подъема прямо перед ветровым стеклом возникли необычные колебания атмосферы, которые вначале все приняли за теле или радиоволну, однако эти колебания стали загустевать как бы проявляя форму, и из них начали формироваться какие-то лохмотья.  Эти лохмотья постепенно стягивались вокруг невидимого центра как раз напротив ветрового стекла и тут уже стали различимы элементы одежды, обуви, головного убора. Затем в какое-то мгновение все это приняло человеческую форму и прямо на капоте возникло существо очень похожее на древнерусского скомороха с лицом деревенского дурачка в дурацком колпаке с тройной тульей и бубенчиками, которого окружали сами собой висящие в воздухе, празднично полощащиеся флажки. Где-то в отдалении, как бы на втором плане уже гораздо менее материальные, призрачные и колеблщиеся, висели духовые музыкальные инструменты, выстроенные в определенном порядке так, словно они находились в руках марширующих по улице музыкантов (скорее всего военный оркестр), которых однако видно не было. И тем не менее на инструментах кто-то явно играл, поскольку клапаны двигались, инструменты раскачивались, словно их владельцы-невидимки шли, спотыкаясь, по неровной брусчатке. Правда само движение и музыка были лишь имитацией и инструменты продолжали висеть и весело болтаться туда-сюда на одном и том же месте, а сам факт исполнения музыкального произведения был особенно заметен по беззвучно хлопающим тарелкам и взлетающим палочкам барабанов. Тут только Аня заметила, что скоморохов в столь странном музыкальном сопровождении на самом деле множество – они то появлялись, то исчезали, то ближе, то дальше, иногда по нескольку за один раз, и было трудно сказать, местное ли это явление, связанное конкретно с машиной, в которой сидели наши путешественники, или все это происходит повсюду, куда хватало глаз. Стоит еще отметить, что достаточно материальным и детально прорисованным выглядел лишь один скоморох, сидящий на капоте, другие же, ближние и дальние, выглядели скорее как полупрозрачные барельефы на полностью прозрачной пленке. В следующее мгновение беззвучная картина обрела голос – и Аня поняла, что в голове ее звучит бравурный марш, причем достаточно фальшиво исполняемый на расстроенных инструментах. Марш этот вроде был Ане знаком, но держалось чувство, что слышала она его когда-то в далеком детстве, а позднее слышать не доводилось, и единственная ассоциация которая все время крутилась в ее сознании - это строки из Мастера и Маргариты: «Его превосходительство любил домашних птиц и брал под покровительство молоденьких девиц», хотя, разумеется, под какую мелодию звучали эти разухабистые строки под крышей театра-варьете, знать она не могла.
Судя по реакции Аниных спутников, скоморох и музыка были объективной реальностью, поскольку вид у Николая и Арины был весьма удивленный и удивление это тем более возросло, когда явно реагируя на возглас электронщика: «Это что еще за хрень?!», скоморох развернул свой огромный, как у Буратино, рот до ушей и затряс дурацким колпаком под звон висящих там бубенчиков. Эта реакция вызвала еще больший ступор у Николая и машина, какое-то время начавшая тормозить, окончательно становилась и зависла над шоссе.
Тут Аня, которая неожиданно обнаружила, что явление это хорошо ей известно (впрочем, где и когда с ним сталкивалась, она не могла припомнить, но возможно это были сведения из Космического Банка Информации) прокомментировала своим спутникам:
- Это сезонная стихиаль с условным именем Флаг. Она возникает, обычно, ноябрьским днем, когда на улице сухая, слегка морозная погода, замерзают лужи и по небу бегут облачка, периодически открывая солнце, при этом возможен редкий быстро проходящий снежок. В общем это особое предзимнее состояние атмосферы, обычно у людей в такие дни возникает спонтанное ощущение зимнего праздника, что иногда совпадает с ноябрьскими праздниками, потому что уличные шествия и музыка эти ощущения усиливают, как бы притягивают Флаг.
- Что-то ничего я об этой стихиали в литературе не встречала, - сказала Арина Николаевна, - о стихиалях довольно подробно у Даниила Андреева написано, но я не помню, чтобы там какой-то Флаг упоминался. Там те или иные стихиали соседствовали с теми или иными природными ландшафтами, а не с состояниями погоды.
- И тем не менее, прошу любить и жаловать, - пожала плечами Аня, которая, насколько себя помнила, не читала Даниила Андреева, который в те далекие застойные годы ходил только в списках самиздата и был известен лишь хорошо продвинутым эзотерикам. – В обычном состоянии люди воспринимают сезонные стихиали как нюансы настроения, но это только надводная часть айсберга, в более-менее полной форме они знакомы нашим душам, но мы, как правило, в дневном сознании ничего о них не помним, остается лишь настроение, которое подталкивает творческих людей на создание музыки, картин, стихов, но не всех подряд а только связанных с особыми состояниями души - что-то вроде «Времен года» Чайковского.
Тут Аня вспомнила стихотворение, которое чей-то неведомый голос продиктовал ей несколько дней назад, когда она шла по проспекту Мира, впервые выйдя из дому после смерти мамы. Неожиданно для самой себя она прочитала это стихотворение вслух:
- С утра прозрачные флажки
В морозном воздухе полощут…
Строки произвели на дурачка-скомороха чудодейственный эффект, лицо его приняло вполне осмысленное, даже в чем-то утонченное выражение, при этом без всякой вселенской печали на челе, да и рот приобрел нормальные параметры и уши уже не торчали из-под нелепого колпака. Короче, из дурацкой куклы-Петрушки скоморох превратился в умного шута, развлекающий за большие выгоды куда более глупого царя и еще более глупых царедворцев.
- Во-первых, - с достоинством ответил одухотворенный шут – правда с заметным запозданием – на первую реплику Николая, - я не «что» а «кто», и не хрень, как вы неучтиво здесь выразились. Ваше появление для меня не меньшая неожиданность, чем, судя по вашим лицам, мое перед вами, однако это не дало мне повода обзывать вас всякими невежливыми эпитетами.
- Но почему он двигается?! – снова обрел дар речи электронщик, - мир-то ведь остановлен!
- Опять неучтивость – говорить в третьем лице о присутствующих, - не дожидаясь ответа на вопрос Николая явно обращенный к Ане, отреагировал скоморох, - для меня  - такая же загадка – почему вы двигаетесь… вернее не вы сами, а ваши дома, которые у всех здешних существ Энрофа неподвижны. И все это, что самое необычное, днем, пребывая в своих домах в пору, когда вы спите и совершенно не замечаете живых полотен. Ну разве что реагируете на щекотание, связанное с выделением приятных для нас узоров-ароматов. Другое дело ночью, когда вы покидаете свои неподвижные дома: вот тогда у вас и глаза и уши открываются,  и кое с кем из вас можно затеять приятнейшую беседу о погоде, как это принято правилами хорошего тона в приличном обществе, правда далеко не все из вас способны на подобную утонченную беседу. К сожалению, возвращаясь в свои дома, вы все начисто забываете, и только те, которые покидают их навсегда, продолжают сохранять признаки разумности, которая им для дальнейшего путешествия ох как необходима! Но то, что я вижу сейчас напрочь опрокидывает все наши представления о привычном порядке вещей: мало того, что вы, находясь в своих домах, сохраняете нормальное восприятие живого мира, так ко всему прочему ваши дома передвигаются, как ни в чем небывало! Но это же невозможно, это только в сказках избушка поворачивается к лесу задом, а к добру молодцу – передом! А тут не только поворачивается, но послушно движется вслед за хозяином! Кстати, объясните, как вы, прямо в своих домах ухитрились проникнуть сквозь мембрану? За мембрану никогда ни один объект не проникал, только сущности объектов. Мы вообще долгое время спорили, существует ли на самом деле мир за мембраной, или это только видимость! Кстати, об этом в большинстве своем не знают и сущности, живущие в таких же домах, как и вы – самые разумные сущности из всех, имеющих дома, и только изредка, самые продвинутые из подобных вам рассказывали, что за мембраной такой же реальный мир, как и с нашей стороны, просто там категории пространства-времени совсем другие. Мы долгое время не могли понять, что такое пространство-время в вашем понимании, но эти, особо продвинутые, постепенно сумели нам объяснить, хотя подобные категории чрезвычайно трудно себе представить, что у нас тоже есть аналог понятий пространства и времени. Все дело в том, что с той стороны они фундаментальны и не порождаются, как у нас, творческим сознанием, которое управляет ими по своему усмотрению либо в силу творческой целесообразности. Наоборот – там, за мембраной, именно они – пространство и время порождают целый мир и не подчиняются воле творящего сознания. Только лишь когда сознание освобождается от своего дома – спальни разумной сущности – оно становится неподвластно этим двум монстрам, правда уже и что либо изменить в том мире с этой стороны мембраны оно уже не может. Лишь перебираясь на нашу сторону сущность постепенно начинает понимать, что и пространство и время можно прекрасно формировать силой рассудка и управлять по своему усмотрению.
Высказав наболевшее, скоморох, который преспокойно беседовал с нашими путешественниками прямо через ветровое стекло, замолчал, очевидно ожидая разъяснений.
- Да, дела, - пробормотал Николай, - мы, выходит, спим в своих домах как сурки, и дома наши, оказывается, неподвижны. Что ж, еще час назад я и вообразить себе такого не мог, но теперь и сам вижу, оглядываясь вокруг: все мы – действительно дома… точнее памятники, в моем понимании, но я себя никогда от этого памятника не отделял, я и был им, и никогда не считал себя неподвижным: в молодые годы стометровку за 12 секунд делал. И вот теперь выходит, что по мнению какого-то призрака, я – это только то, что внутри находится, а то, что снаружи – вовсе неодушевленный предмет! Только, любезный, - обратился он к скомороху, жаждущему разъяснений, - мы спим не тогда, когда наше тело разгуливает и душа внутри находится, наоборот – мы спим – когда душа снаружи, а тело неподвижно… ну не совсем, а отчасти, так что не надо тут понятия путать.
- Уважаемый Флаг! – обратилась к скомороху Аня, - мы с друзьями и этой машиной действительно находимся в совершенно необычном состоянии материи, и вряд ли кто-то из землян в подобном статусе вам приходилось встречать. Впрочем точно я об этом не знаю. Мы – экспериментаторы, мы создали особую сферу, относительно которой весь остальной Энроф остановился, и это позволило нам, приобретя внутри сферы частотные характеристики, присущие вашему миру, оказаться с этой стороны мембраны вне своего времени и пространства. Так что считайте нас исследователями-путешественниками, которым чрезвычайно интересно все то, что вы нам рассказали. Со своей стороны могу сообщить, что действительно большинство людей населяющих Энроф в своих плотных телах, которые вы именуете домами, не ощущают себя чем-то раздельным, большинство даже не верят ни в какие души и считают себя только телом – то есть, с вашей точки зрения – неподвижным домом. В действительности в условиях своего пространства-времени мы прекрасно двигаемся и подавляющее большинство, кроме немногих, к которым относимся и мы, трое, понятия не имеют ни о каких живых полотнах-стихиалях. Но вот что мне непонятно: насколько я знаю, вы, сезонные стихиали, тесно связаны с земными ландшафтами и с состояниями погоды на этих ландшафтах. Мало того, вы активно влияете на изменения либо устойчивость погоды, но только что вы заявили что мембрана между вашим и нашим миром непреодолима, и для вас все, что находится за мембраной – неподвижно. Как же вы тогда можете влиять на среду Энрофа, если долгое время даже считали его нереальным?
- В том-то все и дело, - серьезно сказал скоморох, - что мы имеем возможность менять условия среды за мембраной, и именно этот факт заставлял нас считать этот мир иллюзорным, поскольку он в чем-то (разумеется, не во всем) – зависел от нашей ментальной игры – то есть в каком-то смысле являлся объектом нашего воображения. Мы, живые полотна, как существа высокого эстетического мировосприятия, большие приверженцы созерцания различных картин неподвижного мира за мембраной, если хотите, это созерцание, медитация есть вид нашей духовной практики. К тому же, как я говорил, находясь в ментальной связи с миром за мембраной, мы нередко вступаем в контакт с живыми душами, спящими в неподвижных домах, мы это называем «пощекотать витал», в результате чего душа, вступая во взаимодействие со своим домом, начинает выделять приятные энергии, которые, чего греха таить, мы очень любим поглощать даже больше, чем энергию любимых ландшафтов. К сожалению многие души настолько задубели, что не чуют щекотки и ничего не выделяют, чаще всего на это способны те, кого там, за мембраной называют художниками и поэтами. Что это такое нам плохо понятно, но на щекотку они реагируют активно. Естественно, просто торчать и созерцать панорамы Энрофа было бы слишком тупо, поэтому мы вступаем с ним в ментальную игру, меняя пространственно-временные характеристики нашего слоя и, что удивительно, вместе с ними меняются ландшафтные характеристики мира за мембраной. При этом мы начинаем чувствовать неразрывную связь между нашим и тем мирами и статические картины претерпевают существенные изменения, по мере того, как меняемся мы, меняя параметры нашего пространственно-временного континиума. Это, как и многое другое, дает нам благостное ощущение единства с миром, к которому мы, собственно, в действительности не принадлежим.
- Что-то очень сложно, - покачала головой Аня, - а нельзя ли попроще?
- Ну, если проще, то я моделирую новый временной континиум и превращаюсь в стихиаль Ингор, обладающий иными информационно-ментальными характеристиками. При этом в моем ментально-временном локусе произойдет квантовый скачок, а за мембраной на 3-4 градуса повысится температура среды, пойдет дождь с мокрым снегом, небо затянет сплошная облачность, пронизывающий ветер будет раскачивать голые ветви деревьев, срывая последние листочки. При этом в свободном пространстве останется гораздо меньше домов с душами: каким-то образом они переберутся в свои каменные чехлы – дома домов. Разумеется, динамика – наша прерогатива, когда я совершу квантовый скачок, я просто увижу, что ландшафтный дизайн изменился, а динамику этому процессу придаст наша ментальная пространственно-временная игра. Теперь-то мы знаем, что так за мембраной происходит и в действительности, но мы не способны проследить динамику перехода: мы совершаем квантовый скачок и обнаруживаем существенные перемены дизайна за мембраной. Тогда на наше щекотание души, сидящие в домах,  ответят совсем другой гаммой чувств-энергий – и это нам чрезвычайно отрадно. Потом делается новый квантовый скачок, согласно живой книге перемен – и вновь происходит существенная смена декораций, пока не осуществится глобальная смена качества – переход в новый сезон. Но все это возможно произвести лишь поэтапно.
- Теперь кое-что понятно, - вздохнула Аня, - но по-прежнему излишне витиевато и наукообразно.
- Что ж, - сказал скоморох, - не буду голословным. Я как раз чувствую побуждение к квантовому скачку. До встречи в новом качестве!
С этими словами скоморох соскочил с капота автомобиля и начал вращаться вокруг своей оси, словно крутящийся дервиш, в отличие от последнего непрерывно ускоряя свое вращение. Вскоре его уже невозможно было рассмотреть, он превратился в подобие веретена, во вращающийся кокон, при этом нечто подобное происходило и во всем окружающем пространстве, где десятки и сотни отдельных скоморохов превратились в туманные эллипсы. У Ани по этому случаю возникла мысль о куколке, где происходит преобразование личинки во взрослую особь, правда в данном случае метаморфоза могла совершаться множество раз в течение сезона. Тут коконы лопнули, разлетевшись на мириады темных лохмотьев, после чего начался процесс сборки, и вскоре перед машиной и в отдалении замаячили огромные нахохлившиеся вороны, сидящие на голых ветках, растущих прямо ниоткуда. Совсем стихли музыка, а прежний шум полощущихся флажков изменил свою тональность, поскольку вместо флажков теперь в воздухе висели лохмотья тяжелых тюлевых штор, которые тяжело хлопали, то вздуваясь, то опадая. К этому звуку также прибавилось нечто свистящее, производимое некими хлыстами-розгами, беспорядочно секущими воздух.  Ко всему прочему во внешнем мире произошло раздвоение: один оставался прежним, каким он был зафиксирован в момент формирования фрактальной сферы, а другой, наложенный на него, представлял собой промозглый ветреный ноябрьский ландшафт с растаявшим снегом, тоскливым серым дождем вперемешку с мокрыми хлопьями, беспросветным свинцовым небосводом и склоненными от сильного ветра кронами деревьев, на ветвях которых сидели нахохлившиеся, уже вполне обычные, не символические вороны.
- Что бы это могло значить? – Наконец подала голос молчавшая доселе Арина.
- Это, - сказала Аня, - стихиаль Флаг трансформировалась в стихиаль предзимнего ненастья Ингор, и на тонком плане сформировалась картина, которая ожидает этот остановленный пейзаж возможно к вечеру. Я что-то слышала вчера по телеку, что к вечеру должен прийти атлантический циклон с дождем, мокрым снегом, сильным ветром и потеплением на несколько градусов. Сейчас в тонком мире такая перемена уже произошла, одна стихиаль сменила другую – вернее одна в другую трансформировалась. До Энрофа эта перемена очевидно дойдет только через несколько часов и мы, пребывая во фрактальной сфере никогда ее не увидим, вернее увидим, когда эту сферу покинем. Кстати, в детстве я время от времени контактировала с миром стихиалей и считала, что каждому состоянию погоды присуща собственная стихиаль, отдельная от другой как личность. Похоже, я ошибалась, выходит это одна и та же сущность, время от времени трансформирующаяся из одной формы в другую. Интересно было бы узнать, что скажет по этому поводу Ингор, правда заговорить с новой стихиалью так просто не получится, для этого надо вступить в контакт, а иначе эти вороны будут просто каркать и ничего более…
Тут в сознании нашей героини снова, словно бы произнесенные чужим голосом, зазвучали строки, для рождения которых она не предприняла никаких усилий. Она уже знала, что это – личная песня сезонной стихиали Ингор – состояние дождливо-снежной промозглости ноябрьского предзимья:

Я играю в фигуры за фалдами штор,
Я втираю известку в пожухлый ковер,
И подслушав тайком воронья разговор,
Ты меня призовешь восклицаньем «Ингор»!

Я стегаю плетями по веткам берез,
Я бросаю на рощи недолгий мороз,
И заметно подросшая черная дочь
Мне усердно старается в этом помочь.

Для кого-то я бледный больной мальчуган,
Для кого-то ворчливый седой великан,
Предо мною в преддверии зимнего сна
Не снимают одежды лишь ель да сосна.

Но когда отшумит запорошенный сад
Ты увидишь Нивенны венчальный наряд,
И вчера разноцветный, сегодня – сквозной
Завтра будет сиять неземной белизной.

Не печальтесь, что осень беснуется – пусть:
Просто спрятать за вьюгой пытается грусть,
Что так быстро закончился день золотой,
Это – танец прощания с Навной святой.

Как только Аня произнесла последнюю строчку (теперь она знала, какое отношение имеет Навна к природным духам-стихиалям), ближайшая к ним ворона, сидящая на голой, мокрой ветке (всего дерева было не видно, ствол словно бы пропадал в тумане), перевела на наших путешественников разумные одушевленные глаза и хриплым ворчливым голосом проговорила:
- Это что еще за явление средь сера дня? Прям как картина из параллельного мира ожила. Это что, новая мода такая у природных духов?
Судя по такому заявлению, Аня поняла, что новая сущность, возникшая из вращающегося кокона, уже ничего не помнила о предыдущем разговоре в образе утонченного скомороха, изъясняющегося излишне наукообразно, и это вроде бы подтверждало прежнюю версию Ани о том, что ворона – совсем новая личность, а не метаморфоза старой. Впрочем – это еще не факт, и возможно перед ними был все тот же дух, только, подобно Ане, страдающий амнезией.
- Мы не духи, - сказала девушка с достоинством, мы действительно люди, существа из мира за мембраной, но в специальной капсуле, позволяющей выровнять пространственно-временные константы наших реальностей.
- А, вы те потусторонние мудрености имеете в виду? Так могу сообщить, что здесь нет никаких констант, все управляемо.
- Мы это уже знаем, - остановила ворону Аня, - ваш предшественник уже об этой вашей специфике рассказал. Только изъяснялся уж больно витиевато, как профессор физик перед ученой аудиторией. Все нас интересующее в этом плане мы уже выяснили, не понятно только: вы – самостоятельная стихиаль или продукт трансформации скомороха-Флага?
- Сами вы продукт, - обиделась ворона, и Аня подумала, что пожалуй заразилась от скомороха его манерой изложения мысли, - я понятия не имею о ком вы спрашиваете, просто происходит квантовый скачок и я становлюсь тем, кто я есть, не знаю никакого Флага, никакого предшественника. Пока я здесь с энергиями управляюсь, никаким скоморохам тут не место.
- Понятно, - вздохнула Аня, - значит вы сами не знаете. Ну а потом, когда вы в кокон превращаетесь, вы знаете, кто из него вылупится?
- Какое будет взаимодействие энергий – такое будет у меня настроение, а какое будет у меня настроение в момент квантового скачка, я сейчас сказать не могу, многое зависит и от тех, кто за перегородкой, мы ведь в немалой степени с их энергиями взаимодействуем, а они так непредсказуемы.
- Значит вы знаете, что превратитесь, но не знаете в кого?
- Квантовый скачек – не превращение, - важно ответила ворона, - я только определяю природу идущего на смену, но никогда его не вижу, пересекаться никак не получается, это все равно, что бегать вокруг столба и видеть свой собственный зад.
- Ясно, - сказала Аня, видя, что ворона не очень настроена продолжать разговор: очевидно, что Анины вопросы, на которые стихиаль отвечала в системе своих координат, откровенно ее раздражали, - будем считать, что каждый раз нечто новое является… впрочем, если заявить, что одно превращается в другое – так же недалеко от истины. Очевидно, это как электрон, который одновременно и масса и энергия, частица и волна… в общем  - теория Относительности.
- Вот-вот, - хмыкнула ворона, - если уж дома с душами внутри энергетических пузырей оживать начали, значит ни о чем определенном говорить не приходится. Ладно, не хотите внятно объяснить, что вы за духи в действительности – не объясняйте, мы не шибко любопытны и в чужие дела не лезем, у нас своя жизнь. Ваших дел я не знаю, и мне как раз пора во времени скакнуть, а то образы перезреют, пока!
С этими словами ворона исчезла вместе со своими рваными шторами и свистящими розгами, а вместе с ней исчезла и картина ноябрьского ненастья. Таким образом ландшафт за окнами автомобиля вернулся к своему изначальному нераздвоенному виду сухого студеного предъзимья с редкими пушистыми снежинками в застывшем морозном воздухе.
- Куда это она делась? – нарушил молчание электронщик, так и не решившийся ничего спросить у говорящей вороны, - и глядите ка, вместе с ней и ненастье больше картину не портит, да и вообще, неприятно, когда в глазах двоится, хоть и знаешь, что глаза здесь не причем.
- Думаю, - сказала Аня, - она в сегодняшний вечер переместилась, они же, как я поняла, свободно по времени скачут, и ей видимо не терпелось поскорее свою ненастную природу в нашем мире проявить, ведь раздвоенность носила явно астральную природу, потенцию непогоды.
- Как интересно, - сказала Арина, - у нас меняется погода и вместе с ней наше настроение, а оказывается за какой-то мембраной, которую мы не видим, сменяются или превращаются друг в друга какие-то карикатурные существа. Как говорил скоморох – живые полотна.
- Я тоже не понимаю, - сказала Аня, - наверное они не так воспринимают мир, как мы. Видите – и пространство-время для них – лишь игра сознания. Захотела эта ворона – и перелетела в сегодняшний вечер, когда должна погода испортиться. А может дело и не в желании, а в чем-то еще, возможно это не прихоть, а более объективный процесс. Флаг же говорил о взаимозависимости, о прямой-обратной связи. А может они имеют в виду ментальное полотно Земли, и на этом полотне они – что-то вроде живой картины – энергоинформационные возмущения. Трудно сказать, они ведь с нами не словами а ментальными понятиями изъяснялись, которые мы автоматически в слова превращали, вот и получилось «полотна». Ну что, поехали дальше?
- Поехали, - вздохнул Николай, - вернее, полетели? Будем терпеть эту пургу в салоне или выше облаков поднимемся? Наверное все-таки лучше потерпеть, не уверен я, что за облаками с курса не собьюсь. Облачность хоть и не сплошная, однако я не летчик, чтобы с высоты 2-3 километра на местности ориентироваться, главное, что снег по физиономии не хлещет.