Трое в Городе

Сфинкс спросил:
— Кто утром ходит на четырех ногах, днем — на двух, а вечером — на трех?

                *****

       Город стоял на высоком холме. С запада его обнимала Река, на востоке же сохранились остатки старой крепости — средневековой защитницы этих земель от набегов кочевников.  Окраины щерились кривыми зубами многоэтажек. Старый город почти не сохранился, и густая паутина узких извилистых улиц со временем наполнилась яркими огнями ресторанов, торговых центров и ночных заведений.

    Клуб «Панорама» располагался на вершине холма, подобно короне венчая собой центр старого Города. Шульц любил бывать здесь из-за потрясающих видов, что открывались в гигантских витринных окнах по всему периметру второго этажа.    

    Блестящий черный лимузин с красными колесами затормозил у парадного входа. Этот автомобиль был одной из немногих слабостей Шульца. Он упивался своей силой и властью про себя, ему не требовалось ни демонстраций, ни каких-либо иных внешних атрибутов. «Шапочку пониже, шарфик повыше», - так, кажется, говаривал его дед. В молодости Шульц презрительно смеялся над стариком. А теперь... Да, теперь — это годится.

     В этот полуденный час клуб был практически пуст. Вот ближе к вечеру его заполнят нарядные люди, шум, разнообразные запахи и звуки джаза. Но это будет вечером. А сейчас... Шульц неспешно устроился за своим любимым  столиком у окна.

    Он приезжал сюда один-два раза в неделю для того, чтобы ненадолго сбежать от ежедневной суеты, от переговоров, звонков, ежеминутного напряжения. От партнеров и подчиненных; от компьютера и интернета; от задач, требующих немедленных решений... От родных и близких, жаждущих внимания и заботы; от любовниц и друзей; от детей с их порою не детскими проблемами... Он научился отключаться здесь — совсем на короткое время, 15-20 минут, и это давало ему заряд на несколько следующих дней.

    Бесшумный официант возник перед ним, услужливо наклонился...  Он знал, кто такой Шульц.
 - Чашку кофе, - сказал Шульц, глядя в окно.
   … Шульц пригубил ароматный напиток. Он смотрел в окно; и текучка, заполнявшая его уставший мозг, уносилась куда-то вместе с порывами влажного западного ветра. Воспоминания... Они поднимались из глубины его души, то обжигающими страстями, то ледяными разочарованиями. Он вдруг представил того юношу, почти мальчишку, что стоял у подножья холма и глядел на хмурый Город. Хрупкий мальчик и каменный исполин...  «Я стану твоим хозяином, и ты будешь служить мне...». Шульц усмехнулся, достал пачку сигарет, закурил. Каким напыщенным и дерзким был он тогда! Но обещание свое  - сдержал.  Да, это был долгий и тяжелый бой. И Город, враждебный и мрачный, мало-помалу стал меняться. Его  холод сменился теплом, отстраненность — услужливой улыбкой. Город признал его, Шульца, силу и склонился перед ним, как строптивая наложница перед своим господином.

      Все вышло так, как и было задумано. Устойчивый бизнес, политическое влияние. Отстроено так, как надо. И дома все прекрасно. Жена красавица — преданный и верный друг; дети... Дети... Они получат лучшее образование — скорее всего, в Европе. Да, в Европе, может быть, в Англии... Он передаст им все -  деньги, влияние, связи. Шульц зажмурился. Он вдруг представил себя постаревшим лет на 30, эдаким патриархом, сидящим за большим обеденным столом на лужайке в их загородном доме, в окружении своих детей, их жен и мужей, и, конечно же, внуков...   Отчего-то все были в белых одеждах, а он сидел во главе стола, суровый старик с добрыми глазами и длинной седой бородой... Шульц открыл глаза, допил свой кофе, опять усмехнулся. Прямо-таки библейский сюжет, честное слово. Но так будет, подумал он; всегда будет так, как я замыслил.

    Шульц бросил взгляд в окно. Подумал — пора. Время не ждет. Он бросил деньги на стол, поднялся и быстрым шагом спустился к лимузину. Водитель сложил газету и запустил двигатель.

    Шульц опустился на заднее сидение, откинулся на спинку.
     - В контору, Сережа, - бросил он шоферу, - заедем за документами, потом - домой.
    Сережа молча кивнул. Лимузин сорвался с места и, рыча сотнями своих лошадиных сил,  оставил красный след своих колес на мостовых покоренного Города. У ближайшего перекрестка он чуть не сбил  какого-то седого старика. Обрызгал грязью его белые одежды. Но не затормозил, а еще через несколько секунд и вовсе растворился в лабиринте улиц.

                ******

    ... Старик удивленно повернул голову. «Как носятся теперь эти новые...», подумал он и сокрушенно вздохнул. Когда-то и он ездил на машинах с мигалками. Черные «Волги» его молодости и зрелости, воплощение силы и власти. Нет, мы были другими... А впрочем — другими ли? 
 
     Старик опять тяжело вздохнул. Надо идти, подумал он, и зашагал вниз по улице. Это был самый короткий путь, ведущий к восточной окраине Города.

     И он пошел, прихрамывая и опираясь на трость. Да, без третьей ноги теперь никуда, ноги совсем отказывают. Конечно, он мог бы позвонить и попросить дать машину... И, скорее всего, ему бы — не отказали. Ну да, из уважения к былым заслугам. А может — и отказали. Нашли бы какой-нибудь благовидный предлог. Он подумал, что из-за этого и не позвонил. Боялся отказа. Нет, даже не отказа, а  - своей уязвленной гордости. Чертова гордость. Вот и приходится теперь хромать. Поскорее бы выбраться отсюда....

    Старик, стиснув зубы, шел вниз по улице и разглядывал окружающие его кварталы. Он вспомнил, как при нем реставрировали эти старинные дома. Свежеокрашенные фасады, лепнина на косых крышах... Тогда, они заискивающе улыбались ему, властелину Города; да и сам Город, покорный и услужливый, лежал у его ног. Теперь краска облупилась, лепнина растрескалась, а темные провалы окон - как беззубые старушечьи рты... Все мрачно и скорбно; как, впрочем, и сама старость. 

    Отчего-то вспомнилась его первая встреча с Городом. Он встретил старика — да какого-такого старика, тогда совсем еще юношу — весьма не радостно. Но в той его мрачности и враждебности был вызов, приглашение к бою. А теперь... Только скорбь и тлен, как будто Город провожал его в последний путь.

    Старик остановился, чтобы отдышаться. А что, может, это и есть его последний путь. Неожиданно он разозлился. Он чувствовал предательство, этот Город, когда-то преданный и верный, казалось, изменил ему. С другими, молодыми и сильными. Старик сделал глубокий вдох. Немного успокоился. Ну да, это так. Так было и раньше. И разве он сам, покоряя этот Город тогда, давно, не завоевывал чье-то место, отнимая Город и его любовь у других, старых и усталых?
    Так было и раньше. Так есть сейчас, так будет и впредь. Одни уходят, на их место спешат другие.
     Так будет всегда.
     Старик достал белый носовой платок, вытер пот со лба. Осталось совсем чуть-чуть, и он достигнет Восточных Ворот.

     ... За Воротами дорога не кончалась. Метров через сто она разветвлялась натрое. Правая  вела к Храму, левая — на Кладбище.  Основная же, главная шла прямо и  желтой змеей терялась где-то впереди, в лесах и невысоких горах.
 
      Старик присел на большой камень, лежащий у обочины. Повернулся спиной к Городу,  устремил свой взгляд в сторону перекрестка. Все как в сказке, подумал он. Направо пойдешь, налево пойдешь, прямо... Он смотрел на этот перекресток и думал о дорогах. О тех дорогах, что мы выбираем.

    Правая дорога... Старик несколько раз бывал в Храме. Не так часто, как следовало бы.  Пытался поговорить с НИМ. Поделиться тем, что было внутри. Это плохо получалось, похоже, что ОН совсем не слышит. И старик ЕГО не слышал. Наверное, надо еще постараться. Может, когда-то и выйдет.

    По левой дороге старик ходил гораздо чаще. Здесь, на Кладбище, могила его жены. С ней получалось лучше. Он говорил с ней, и ему казалось, что она его слышит. Она всегда его слышала, всю их совместную жизнь. Он не был хорошим мужем, хотя со стороны казалось, что у них все в порядке. Но старик знал, что это не так. Он мог сделать для нее гораздо больше. Да, гораздо больше. Он понял это уже потом, когда стал приходить сюда. И он опять и опять говорил с ней. И она опять и опять слушала его.

    Старик подумал о своих детях. О том, что он хотел дать им, и чего не смог. Он вспоминал время, когда они были еще совсем маленькими. О том, как мечтал о большой и дружной семье, и как они будут собираться вместе за большим столом; и как он будет радоваться их успехам... И о том, как он хотел, чтобы у них все было правильно; и как пытался построить их жизнь. Да, построить их жизнь... Но только они построили ее сами. Сын уехал далеко. Там, за Океаном, он делает карьеру. Женился, внуки. Только старик их еще не видел. И неизвестно, увидит ли. А дочь... Семья не сложилась, родила; потом уехала с каким-то в другой город, и там ничего не вышло...  Звонит нерегулярно, еще реже, чем сын.  Внучка растет, как сорняк в поле; и тоже будет сама строить свою жизнь...

    Старик опять вздохнул. Что-то воздуха в последнее время не хватает. И грудь по ночам ломит.
     Он посмотрел прямо. Дорога, что ведет к восточным горам. Говорят, что там, в этих горах, затерялось такое волшебное озеро. И для того, кто доберется до него и обойдет вокруг — время изменит свой ход. Старый станет молодым и вернется в прошлое; а для того, кто ждет, время полетит незаметно. В общем, какое-то искривление пространственно-временного континуума — кажется, так это будет по-научному.

    Неплохо бы найти его, это озеро. Исправить былые ошибки. Вот только времени мало. Совсем мало осталось.

     Старик поднял голову. От перекрестка, по направлению к Городу,  шел мальчик. Лет 16-17, наверное. Современный такой мальчуган, джинсы, футболка. За спиною — рюкзачок.

    Мальчишка остановился у самых Ворот. Поднял голову, поглядел вверх. Усмехнулся, обнажив белые молодые зубы. Засвистел какой-то мотивчик и решительно двинулся в Город.

    Старик улыбнулся, потом тяжело поднялся. И, чуть ссутулившись, захромал  на восток, по направлению к перекрестку.

                ******

    ... Мальчик смотрел на Город. Чужой и неприветливый.  Но это его нисколько не смущало. Ему вдруг захотелось привлечь внимание этого исполина, заорать что-нибудь озорное и дерзкое.

     Он улыбнулся. Ничего, скоро все будет по-другому. Они познакомятся, и Город полюбит его. Так, и только так.

    Мальчик никогда раньше не был в Городе. Он вырос в маленьком поселке, где была только трикотажная фабрика. Там всю жизнь проработала его мать. Время текло медленно, вместе с ее рабочими сменами. Дневная, вечерняя, ночная. И опять — дневная, вечерняя, ночная. Как он ненавидел их, эти ночные смены... Тогда он оставался дома один. И боялся. А потом... А потом — привык.

    Отца своего мальчик не помнил. Сначала мать говорила, что он был военным и погиб, выполняя важное задание. Потом... Ну да, он был военным. Только — вовсе он не погиб, а жив и здоров, и где-то, наверное, продолжает служить. Да и черт с ним, обходились без него, и дальше обойдемся....

    Но жить в поселке скучно, тогда он и решил - в Город! Тем более, что Колян писал; мол, в Городе жизнь совсем другая, и шансов в сто раз больше. Ну, шансов, в смысле, чего-то добиться. Чтобы жизнь удалась.

    А как это — чтобы жизнь удалась — мальчик знал очень хорошо. Он это видел в ящике, много раз.
    Ну, во-первых, это - чтобы денег было много. Не как у олигархов каких-то, столько не надо. Но чтобы были. Всегда и сколько нужно. Чтобы захотел — джинсы там или, к примеру, гитару купить. И в кино, и чтоб за себя и за девчонку заплатить. Опять же — угостить, что скажет. Такси там и все такое... В общем — понятно. Чтоб в всегда было на кармане.
     Это для начала. Второе — жить чтобы было где. Квартира, с обстановкой, конечно. А потом... Дом загородный. Мальчик в одном сериале видел, очень ему тот дом  понравился. Не больно большой, ну, три этажа — хватит, куда больше-то.
    Затем - машина, ясное дело. Иномарка, БМВ можно, а лучше — джип. Для наших-то дорог самое то.
     Но это все — не самое... В смысле — не главное. Скорее — как результат, что ли. Основное — это дело свое. Чтобы бизнес крутился и рос, и денежки приносил. А для этого много надо. Учиться надо — как и что, и с людьми разными общаться. Ну, с этим-то у мальчика проблем не будет. Люди его любят, так уж сложилось. Умеет он с людьми-то общий язык находить. Кого надо слушать да поддакивать, кому — характер проявить, а кому и силу показать. Этим природа наделила.

    «Природа наделила...» Так вокруг все про него говорили, мальчик слышал. А что работать там, или учиться... Так этого он не боялся, с детства приучен и к тому и к другому. И то, что тут сразу всего не добьешься — это тоже понятно. Сколько-то придется и потерпеть. А упорства ему тоже не занимать. Так что все будет. Мальчик был в этом уверен.

    Через пять лет... Да, первый этап рассчитан на этот срок. И после того, как все будет исполнено, он мать заберет к себе. Нечего ей там вкалывать за копейки. Она его вырастила, а тут он долги-то все и отдаст.

    Мальчик смотрел на Город, улыбаясь своим мыслям.

    Потом... Потом можно будет и о своей семье подумать. Нет, понятно, что девчонки там и все такое... Но семья — это совсем другое дело. Тут нужно особо выбирать. Чтобы жена, и подруга, и опора... Ну, и чтобы мать — для детей их будущих...  Мальчик представил, как они  с матерью, женой и детьми утром садятся за большой стол, завтракать. Мать, молодая и красивая, как на той старой фотографии, с улыбкой ставит на стол самовар... Гора свежих горячих блинов... Его жена... ее лицо он еще плохо представляет... И дети — как на картинке из журнала «Семья», карапузы с улыбками до ушей... И он сам — красивый, солидный, в костюме, типа как у Джеймса Бонда, хмурится так и говорит: «Давайте быстрее, у меня еще дел по горло...»

    Мальчик засмеялся, подмигнул неподвижному Городу и уверенно зашагал вперед и вверх.