ФОРТ РОСС

                Л.Рохлин

Форт Росс

Наверное единственным достижением испанцев за долгие годы колонизации  Калифорнии явилось создание необыкновенной дороги, вьющейся прямо вдоль береговой кромки океана. Иногда дорога отступает от берега, пробираясь по межгорным долинам, плотно заросшим сосновыми лесами. Но даже и в этих случаях нет-нет, да и проглянет океан, обдаст холодным ветром, сыростью и вскоре скроется за очередной горой.

Ныне испанская дорога именуется первой и тянется от Санта-Барбары, через Монтерей, столицу испанской Калифорнии и немногим севернее Сан-Франциско. На этом пути монахи-францисканцы построили 20 миссий. И безмерно устав, остановились, не ведая в туманах и сиянии пылающего солнца окончания бесконечного движения.  Но мало кто знает, что продолжение этой дороги построено россиянами и российский отрезок тянется от испанцев  до ... Форта Росс. Ну а далее на север до Сиэтла дорогу прорубили энергичные американцы, отнявшие у обессиливших испанцев Калифорнию в 1846 году.
 
По словам историка В.Потехина открытие форта произошло 11 сентября (30 августа по старому стилю) 1812 года и сопровождалось пушечной и оружейной стрельбой и далее он пишет «...по вытянутому жребию, положенному под икону Спасителя, названо было Россом...».

Идея создания мощного форпоста продвижения русско-американской компании на юг всецело принадлежало её первому правителю А.А.  Баранову. Конечно, оно окрепло и перешло в практическое русло после разговоров последнего с директором компании Н.П.Резановым, возвратившимся из рекогносцировочного плавания в Сан Франциско. Несколько лет подыскивал осторожный Баранов на пост руководителя  прожекта контактного и дипломатичного человека, рачительного хозяина. Выбор пал на Ивана Александровича Кускова, преданного друга и помощника ещё со времён Шелехова, умевшего подбирать команду единомышленников.

Ему была предоставлена полная свобода и в выборе места и в политике взаимоотношений с испанцами и местными племенами. Кусков начинает действовать.
В ноябре 1811 года на шхуне «Чириков», которой командовал капитан Бенземан, он высаживается с артелью русских промышленных людей в заливе Бодега, что расположен в 18 милях южнее форта Росс. Примечательное место! Оно явилось последним открытием испанских поздних конкистадоров в их движении на север вдоль американского материка.

В далёком марте 1775г. здесь появился храбрый испанский гранд Хуан Франсиско де ла Бодега-и-Куадра. Сколь музыки, гордости и тщеславия в этом имени. Романтическое сознание рисует картину трёхмачтовой парусной шхуны (её звали «Сонора»), на высокой корме которой, украшенной полуфигурой Девы Марии, стоит изящный ферт в расшитом золотом мундире при шпаге. На воду спускаются шлюпки с солдатами, закованными в железные доспехи, а на берегу толпа полуголых. раскрашенных индейцев, внимательно изучает своих будущих грабителей ... во имя незнакомого короля и непонятного Христа...

Так оно и было.  Вот только грабить было нечего. Народец был нищ и полугол, ни тебе золотых побрякушек, ни тебе дорогих каменьев, да и женщины какие-то коренастые, да корявые. Повертелись испанцы немного, да и уплыли восвояси, гремя доспехами, увековечив сие место типовым крестом и точкой на карте. Прошло 35 лет. Набухшие от колониальных территорий и потому сильно притомившиеся испанцы видимо забыли эти берега, чему, не ведая того, радовались местные индейцы, которым Бог отсрочил на 35 лет начало их христианизации.

Но вот осенью 1811 года на горизонте вновь появились большие лодки с парусами, подобными крыльям альбатросов. Корабль осторожно вошел в залив, вновь спустилась шлюпка и под мощными взмахами вёсел быстро подошла к берегу. И тогда индейцы впервые за свою многовековую историю увидели белых людей с косматыми, широкими, аж на полморды лица, бородами. 

Да и выглядели они иначе и вели себя по другому. Улыбались, не грозили, не отнимали ничего. Присматривались, да приглядывались. А потом начали строится, как будто давно здесь жили. Пришельцы называли себя россами и говорили, что пришли от берегов, постоянно закованных во льды. «Холодно там» - говорили они и потому настоятельно выменивали у местных индейцев шкурки или просто просили помочь в ловле морского бобра и котика, которые и несказанно красивы и хорошо держат тепло и долговечны...

Россы оказались дружелюбнее, добрее, да и проще в обращении. Тоёны местных племён Кашая Помо разрешили своим охотникам участвовать в совместной ловле зверя, разрешили и поселится на своих землях. Почти шесть лет россы и местные племена жили в мире и согласии и наконец в 1817 году был даже составлен договор, где отмечалось, что эти земли уступлены россам добровольно и что тоёны довольны занятием сего места россами, так как они (индейцы) будут жить теперь в безопасности от других народов, кои прежде «делывали нападение...».

В заливе Бодега, который россы переименовали в залив Румянцева, была построена удобная пристань, а при ней поначалу небольшое портовое хозяйство. Вскоре появились и дома, потом склады, но раньше всего, конечно, баня. Вот её, по словам тогдашнего бытописателя и учёного Воздвиженского, очень боялись индейцы. Они прятались, когда вдруг открывались низкие двери и с визгом, хохотом и рычанием выскакивали голые и красные люди, мчались что есть духа в ледяные воды залива и ныряли.

Зачем? Почему? Недоумевали индейцы, а мудрые шаманы и тойоны толковали, что мол россы таким образом изгоняют черные силы, накопившиеся за время. Потому они после такие улыбчивые и довольные...
Но И.Кускову место сие не подощло. Рядом не было строевого леса. А без леса какое житьё для россиянина. Да и крепости не построишь от гишпанца. Ведь официально это их территория.

Вот и подыскал Кусков в 18 милях севернее отличное место. Высокое и заросшее местным деревом, сорта красной сосны, похожей на сибирскую лиственницу и называемой здесь «чага». Правда, там бухта была плохонькая. Не укроешь корабли во время шторма. Поэтому и бросил все силы Кусков на строительство дороги от залива Бодега (порт базирования кораблей), через речку Славянку (источник питьевой воды) до Форта Росс.

Корабли от Новоархангельска (ныне Ситха в штате Аляска) шли в Бодегу, там и разгружались. Там же и грузились местными товарами, но в основном продовольствием, так необходимым российским поселениям на Аляске. Это уж потом, в 30-ых годах, дорогу продлили до Петалумы, маленького городка, что возле Сан Франциско.

 По всем правилам фортификации была построена крепость Росс. Её окружал частокол из массивных брёвен «по восьми дюймов толщиной и высотой в две сажени», то бишь около 5 метров. Размеры крепости 113х97 метров. В стыках восточной стены были возведены две высокие двухэтажные угловые башни с амбразурами для пушек. В 500 метрах южнее крепости, на возвышении над новой дорогой, стоял укреплённый передовой дозор, предупреждающий от внезапного нападения. Число пушек достигало в лучшие времена 41 ствола и надо сказать, что артиллерийская мощь крепости, по оценке современников значительно превосходила всё, что имели испанцы в Монтереи и Сан Франциско.

В юго-восточном углу крепости была возведена часовня. Её долгая жизнь, как и крепости вообще, длилась до большого землетрясения в Калифорнии в 1906 году. В 1916 году крепость и часовня были полностью восстановлены, благодаря средствам американского правительства. С этой часовней связано имя выдающейся личности – митрополита Московского и Коломенского Иннокентия (Иоанн Вениаминов).

Здесь он в 1836-37 годах исполнял литургии, обряды венчания, крещения и похорон. Другая , не менее выдающаяся личность, провела единственную литургию в здании часовни, а потом и молитвенное поминовение русских людей, здесь умерших. Особо он отметил в молитве раба Божия Александра Баранова. Это был епископ Тихон, впоследствии первый Патриарх Московский и всея Руси, после Петровских реформ церкви. Он посетил Форт Росс в 1905 году. Тот самый патриарх, который подвергся гонению Лениным в середине 20 ых годов в Москве. Но не сдался!

Вокруг крепости было возведено 50 домов, где жили промышленные люди, русские и креолы, где устраивались базары, на которые индейцы несли ценные шкуры лесного и морского зверя, овощи, фрукты, перья птиц, мёд и пр., выменивая на промышленные товары. В крепости стоял гарнизон, казарма, дома правителя и офицеров.
С южной стороны крепости, на высокой террасе  ручья, впадающего в океан, ныне заросшей мелкими деревьями и непроходимым колючим кустарником, совсем недавно было открыто старинное кладбище и даже восстановлены некоторые могилы и имена захороненных...

В 20 – 40 ых годах XIX столетия здесь кипела жизнь. Поначалу основой жизни был промысел пушного зверя, коим буквально кишели воды от залива Бодега и до Фаралоновых островов, что совсем вблизи входа в залив Сан Франциско. Была построена даже времянка (три избы) на этих островах, которые гляделись испанцам, как бельмо на глазу. Но те терпели, получая большие выгоды от торговли с русскими. Постепенно хищническое уничтожение морского зверя привело к опустошению пляжей. Остатки зверя мигрировали  на юга.

И тогда российских людей вовсю потянуло к земле и ремёслам. Уже в те времена Иван Кусков понимал выгоду “социалистического” ведения сельского хозяйства и потому организовал три “совхоза”, назвав их по имени руководителей.
Ранчо Хлебникова в окрестностях Форта Росс, где на 70 гектарах хорошо росла рожь и овощные культуры, там же стояла мельница с жерновом на лошадиной тяге.
Ранчо Костромитинова располагалось в устье р.Славянки, где на 100 гектарах выращивалась пшеница, рожь и бобовые культуры и также была мельница.
Ранчо Черных располагалось в 5 милях севернее залива Бодега и было наиболее крупным и комплексным хозяйством, где помимо хлеба и овощей, развели обширный сад и виноградники, завезённые из Перу. Кстати первые в Калифорнии.

По данным генерала Валлейо в 1833 году у русских было 400 фруктовых деревьев и не менее 700 виноградных лоз. По вечнозелёным предгорьям паслись стада коров, лошадей, коз, овец, а во дворах россиян мирно похрюкивали тучные свиньи и покрикивали яркие индейские петухи.

Кусков отмечает в своём отчёте, что в 1821 году  только в Форте Росс насчитывалось 124 коровы, а в целом в колонии было более 2000 голов скота, что давало возможность ежегодно заготавливать до 400 пудов солонины, до 1000 пудов мороженного мяса, до 35 пудов масла, не считая кож и шерсти. Если учесть, что в колонии проживало не более 150 российских людей и нанимались за гроши для уборки урожая местные женщины, то хозяйство выглядело весьма рентабельным.

Но даже этого количества продовольствия не хватало для обеспечения всех городков, деревень и центра (г.Ситха) российско-американской компании на Аляске.
Помогали продовольствием испанцы, которые внешне часто топорщились, надменно напоминая, что они терпят русских на своих землях, а внутренне были весьма в них заинтересованы. И главной причиной такового служила низкая цена при высоком качестве  русских промышленных товаров, сравнительно с английскими, предлагаемых Гудзоновой компанией. Именно так, господа!

Кусков и его последователи наладили изготовление промтоваров – изделий из металла (гвозди, сельскохозяйственный инвентарь, ружья и боеприпасы, даже одежду и  домашнюю утварь), изделия бочарников и кожевенников. Ну и самое прибыльное – постройка верфи, на которой закладывались суда для дальних морских перевозок.  Были построены бриг «Румянцев» и бриг «Волга» по 160 тонн водоизмещения, бриг «Булдаков» и бриг «Кяхта» по 200 тонн водоизмещения и много баркасов для береговых каботажных транспортировок.

Вот так светло и с надеждой жили наши предки в Калифорнии. В национальном плане это была уникальная смесь различных культур – русской, алеутской, испанской, туземцев с острова Кадьяк и местных туземцев Кашая Помо. Со временем естественно появились креолы, дети от брака русских и местных аборигенок. Согласно архивам РАКа на момент продажи Форта Росс там насчитывалось детей креолов 31 душа. Некоторые из них, наиболее способные, посылались компанией в Москву и Петербург для обучения и возвратившись возглавляли многие департаменты компании на Аляске.

Встречались и другого типа русские служивые в Форте, чьи души с рождения были переполнены кипящей энергией. Им было тесно в стенах крепости, их  влекли авантюрные масштабные дела. Так случилось с простым промышленным человеком Прохором Егоровым, который убежал в индейское племя «чумашей» (1822г.) и за свои способности, храбрость и силу был избран вождём племени. Он обещал индейцам свободу от испанского владычества.

Обладая немалыми организаторскими и военными способностями, он вооружил и обучил искусству европейской войны мужчин своего племени и ряда соседних, черпая средства от прямой продажи шкур морского зверя английской Гудзоновой компании и в 1824 году развязал буквально вендетту против испанцев. Были преданы огню миссии Святой Инессы ( в районе современной Santa Rosa ) и миссии Святой Марии (в районе современного Cotati ) и ряд богатых испанских поместий. Этакий современный Дубровский.

Но вскоре военное счастье ему изменило. Да и как могло быть иначе. Испанцы собрали силы и загнали воинство Прохора далеко в горы. Начался голод и, естественно, недовольство. И однажды, после неудачной схватки с испанцами, молодой индеец, претендующий на звание вождя, убил П.Егорова.   

Судьба другого беглеца, матроса с пришедшего из Ситхи корабля, менее романтична, но зато богата женщинами и событиями финансового плана. Его имя испанцы записали как Хозе Антонио Волков, что наверное по русски звучало Иосиф Антонович Волков. Он убежал из Форта Росс в 1815 году, добрался до столицы края Монтерея, принял католичество и выделяясь эффектной фигурой и приятным лицом,  в течении 6 лет трижды менял жен, наконец, остановив выбор на богатой испанской вдове Кандиде Кастро.

Быстро освоив испанский, а до этого хорошо зная английский по работе с американскими шкиперами в порту Ситхи, Иосиф Волков вскоре становится официальным переводчиком при испанском губернаторе, фактически его секретарём. Он начинает лихо скупать земли и здесь ему сопутствует удача. Во времена знаменитой золотой лихорадки на его землях находят золото и он, ловко спекулируя участками, сказочно богатеет. Но, как это часто бывает со страстными натурами, неожиданно разбогатевшими, он не удерживает своё богатство, совершенно разоряется и умирает всеми забытый в нищете в 1856 г .

Но вернёмся к Форту Росс. Наибольшего расцвета российская колония в Калифорнии достигла к закату правления мудрого Ивана Кускова. (1812 -1821 годы). В тот последний год пребывания в Калифорнии вдруг потянуло душу его на родину, к берегам Сухоны на Вологодчине, в старинный русский город Тотьма. Тридцать два долгих года прожил он в Русской Америке и быстро собравшись, уехал. С женой, дочерью вождя местного племени, принявшей христианство и ставшей Екатериной Прохоровной Кусковой, да тремя ребятишками. Он успел добраться до родного города и вскоре умер (1823 г.). Похоронен на территории Спасо-Суморинского монастыря, что возле Тотьмы. Точного месторасположения могилы сейчас уже неизвестно.

А Форт Росс существовал ещё двадцать лет, постепенно теряя своё и политическое и
экономическое значение. И вот 4 сентября 1841 года пришла из Ситхи депеша – срочно продать имущество и всем, кто захочет, чувствуете демократизм тогдашнего правителя компании, перебираться в Ситху и далее в Россию.
Последний правитель форта А.Г.Ротчев предложил его швейцарцу Суттеру, как оказалось нечистому на руку авантюристу, за 30 тысяч долларов. 13 декабря 1841 года контракт был подписан, а уже 30 декабря, в канун Нового 1842 года русское население навсегда покинуло Калифорнию, добравшись до Ситхи на бригантине «Константин».
А Суттер, конечно, обманул, не выплатив ни копейки....

Вот такая, господа, печальная история.
Я очень люблю эти места и стараюсь хотя-бы один-два раза в году бывать там. Вдвоём с младшим сыном и только в будние дни, когда лишь двое, трое случайно забредших американца бродят по музейно приглаженным старинным домам. И всегда удивляюсь этому невиданному комплексу сооружений и на всякий случай фотографируюсь у старого высохшего колодца, что в центре крепости...

Мы медленно проходим по комнатам, в десятый раз приглядываясь к старинному инструменту, инвентарю, ружьям, одежде, мебели, но более всего к выцветшим фотографиям и акварельным рисункам людей и природы тех времён. Набравши в сердце впечатлений от той поры, мы выходим на просторную площадь крепости и скромненько, в уголку, в тишине, раскладываем немудрёную скатерть – самобранку, что собрана в дорогу любящими руками жены и матери.

Молча раскладываем, молча, со вниманием всматриваясь друг в друга, выпиваем по две-три рюмки водки и только закусив начинаем говорить… Больше сын просит рассказать о российской жизни 50 – 70 годов аж прошлого советского столетия и что уж совсем невероятно – тысячелетия... Наговорившись, выходим из центральных ворот крепости и немного пройдя по полевой дороге на океан, натыкаемся всё на тоже большое промытое дождями бревно, кем-то брошенное и на четверть ушедшее в землю.

Мы опускаемся на мягкую, высокую, зелёную траву, по разны стороны бревна и ....больше уже ни о чём не говорим. Мы созерцаем, погружаясь в мысли. Перед задумчивым взором блещет огромный океан. Вечный. Точно такой-же как и во времена тех россов. Точно такие же просторы гор и лесов, чистого неба и яркого солнца, развалов камней в обнажениях гор, студёных ручьёв и ...громадных орлов, парящих над всем этим прекрасным безумием, окружали маленькую крепостцу и в те годы.

Душа замирает! И приходит чудо. Честное слово! Я слышу голоса…
Дарья, Дарьюшка, ну куды ты запропастилась, .... откликнись...». И в ответ чистый, звонкий смех ребёнка.
Жизнь продолжается, господа. Она вечна. Она прекрасна!