Сказки полуяви. Небоплаватели. 10-12 главы

10.
Далеко, широко протянулась река. До самой ночи плыли над ней громовички, следуя избранному курсу. С наступлением темноты они остановились – по вычислениям, произведенным стариком-громовиком, полив было бы лучше провести завтра, чем сегодня.
Впереди вырисовывалось размытое лунной белизной небольшое человеческое поселение. Громовичок утверждал, что сейчас самая приятная часть странствования – пока внизу не появились переполненные города с их ядовитыми отравленными испарениями, заниматься своим делом не работа, а одно сплошное удовольствие.
Потом бородач, как всегда, отправился спать, дедушка гром – рассматривал чертежи и планы, а громик с ходового мостика, лежа на спине, наблюдал за тем, как на шестом небе улыбчивый месяц в белых, едва ли не прозрачных, сапожках и колпачке, пришел на смену своей матери луне. Луна, довольно зевнув, скрылась, а ясносветлые звезды явно обрадовались, потому что месяц стал наигрывать им веселенькие мелодии на дудочке и при этом пританцовывать.
Подобного не случалось на третьем небе, там все было тихо и буднично – светила всего лишь каменные тела. Глядеть на них громику было не интересно. На втором уровне звезды обозначились безжизненными горящими точками, а в центре красовался полукруг месяца вместо шара луны. Тоже не особо увлекательное зрелище.
Спустя некоторое время, громик начал подремывать, убаюканный музыкой и пением, доносящимся с шестого неба. Однако заснуть ему помешал внезапный визг, нарушивший сложившуюся соразмерность. Громик встревожено подскочил, не понимая, что происходит. Внизу, на палубе, также недоумевали другие члены экипажа.
В небе над деревней черной тучкой роились хвостатые существа с перепончатыми, как у летучих мышей, крыльями. Из-под курчавых волос выглядывали маленькие рожки, а на мордах из-под нижней губы загибались два клыка, чуть ли не упирающихся в широкие, расплющенные носы.
Громик вздрогнул и спрыгнул с ходового мостика поближе к своим товарищам.
- Кто это? – опасливо поинтересовался он.
- Курдуши, - глухо, сурово, проговорил бородач.
С центр-пункта воздушного судна было видно, как на порог покосившейся избы, стоявшей в стороне от других сельских домов, вышла девушка в сорочке с помелом в руках. Волосы у нее были черные, растрепанные, струящиеся до пояса. В глазах пугающе горел зеленый огонёк. Однако лицо у девушки было красивое, привлекательное. Она белозубо оскалилась, глядя на шестое небо, на замерший месяц и умолкшие ясносветлые звезды.
- Жаль не достать мне вас! – она погрозила худым кулачком небожителям, после чего вскочила верхом на помело и с визгом, схожим с воплями резвящейся в воздухе нечисти, взметнулась ввысь.
Колдунья зависла на некоторое время над крышами домов своих односельчан, дожидаясь пока курдуши соберутся возле нее безумно хохочущей и ревущей свитой. Маленьких крылатых нечестивцев насчитывалось около двух десятков, хотя старик-громовик обронил, что порой их собирается гораздо больше.
Даже не заметив небесных странников, колдунья в сопровождении курдуш пронеслась над облачным караваном, сверкнув кроваво-красными бусами и серьгами.
- Жуть какая, - громик непроизвольно прижался к старику-громовику.
- Не смей бояться этой пакости! – резко вымолвил бородач. – Они этого не заслуживают!
- А кто такие эти… курдуши? – громик не хотел, чтобы не наступило угнетающее молчание.
- Когда человек желает зреть не только Явь, но и полуявь и другие уровни действительности, то с ним вступают в контакт темные силы, - сказал старик-громовик.
- А светлые где? – нетерпеливо перебил громик.
- Светлые силы всегда рядом с человеком, только он почему-то считает их обыденными и почти не замечает, не признает, - ответил громовик. – Если бы человек обращал на них должное внимание, то сумел бы самостоятельно прозреть и видеть многогранность реальности. А так – по глупости и слепоте своей люди ищут наиболее легкие пути решения поставленной природой задачи вместо того, чтобы учиться и постигать. Вот поэтому при поиске способов быстрого прозрения с человеком зачастую контактируют темные силы.
- А почему люди не хотят учиться и постигать? – с детской наивностью спросил громик.
- Потому что это самое трудное. Для этого нужно и желание, и стремление, и терпение.
- Одним словом – это труд, - подытожил разъяснения старика-громовика бородач.
- Ну, а курдуши – кто такие? – переспросил громик.
- Ты просто не дал мне досказать и увел в сторону наш разговор, - заметил дедушка гром. – Итак, когда человек желает зреть не только Явь, но и другие уровни действительности, то с ним вступают в контакт темные силы, которые невозможно назвать одним конкретным словом. Они заключают с человеком договор на крови и подселяют к нему курдуш, которые тщательно следят за выполнением данных обещаний.
- А что там? – громик слушал, удивленно открыв рот и округлив глаза.
- Где?
- В договоре…
- В договоре чаще всего, не сложно догадаться, ставятся условия, что человеку дается умение зреть и колдовать и управлять курдушами взамен на то, чтобы он творил всяческие гадости и непристойности, изводил род людской.
- Зачем же?! – воскликнул громик. – Зачем изводить род людской?!
- Затем, - буркнул бородач. – Мироздание двигают две силы, враждующие между собой. Их можно называть по-разному – добро и зло, свет и тьма, жизнь и погибель. Заметь, малыш, погибель, а не смерть.
- А в чем различие?
- Вслушайся в слова, - посоветовал старик-громовик. – Смерть звучит как «смерить», только в сокращенном варианте. То есть, посмотреть насколько хорошо ты использовал отведенное тебе на жизнь время. Насколько эффективно. А погибель – это погибель, прекращение физического и духовного существования, когда нет новых воплощений и перерождений.
- Давайте-ка отдохнем, - недовольно сказал бородач. – Хватит на ночь лихо поминать! А то слишком много чести всяким колдунам, чтобы о них еще ночью разговоры вели. Завтра обо всем договорите!

11.
Облакопрогонники снова спали, нагло пребывая в сытом спокойствии.
У громика складывалось впечатление, что быть ветром это не так уж и плохо – абсолютная свобода, в том числе практически ото всех чувств и эмоций, неограниченная воля, несложная работа. Чем не блаженство? Только вот по извечному закону бытия пока блаженствовали одни, другие либо натужно трудились, либо, в лучшем случае, никоим образом не могли разделить наслаждения.
Дело в том, что небесный караван без мощи облакопрогонников лениво трепыхался из стороны в сторону на небольшом расстоянии от деревни и, соответственно, от той точки, над которой старик-громовик собирался остановить воздушный корабль для проведения полива.
- Какая разница-то? Давай с этого места устроим дождик! – восклицал бородач. – Метром дальше, метром ближе! Это ведь тебе не версты!
- Вот объясни мне: как ты, без пяти минут будущий громовик, не можешь уяснить уже столько лет одну простую истину? Нельзя исключать даже пядь земли! – нравоучительно проговаривал в ответ дедушка гром. – Тут один раз пренебрежешь расчетами и установкой матери-природы, там один раз пренебрежешь, сям пренебрежешь – а, в конце концов, получится одно сплошное пренебрежение! И сам ты получишь в ответ то же самое от…
- Ладно! – громовичок-бородач вскинул руку открытой ладонью вперёд. – Вас понял, капитан, рот буду держать на замке, обдумывая слова прежде, чем произнести их вслух.
- А сразу так нельзя было? – насмешливо поинтересовался старик-громовик, удаляясь в рубку.
Громик, послушав спор старших, вновь устремил свой взор наверх, словно пытался в очередной раз постигнуть и охватить целиком весь слоеный пирог многоуровневой вселенной.
На четвертом небе живые облачка безо всякого интереса посмотрели на землю и снова притворились спящими. Они, как и облакопрогонники, казались безразличными и отрешенными от насущных проблем. Их нисколько не волновало, что на четвертом небе тоже нет ветра, и им приходится простаивать на месте драгоценное время.
«Вот у кого стоит поучиться выдержке! – мысленно сказал сам себе громик, а потом возразил: - Нет! Не нужно нам, приближенным к земле, такого мертвенного покоя! Нам нужно успеть время свое правильно расходовать, чтобы потом не стыдно стало, когда смеривать будут».
- Идем, посмотрим какие еще облака можно в переднюю часть перевести! – позвал бородач.
 Хвост небесного корабля еще ненамного вырос – теперь, чтобы проверить самые последние облачка, громику пришлось потратить около часа на преодоление расстояния (и это притом, что перемещаться прыжками гораздо быстрее!). Они вдвоем успели перетащить вперед несколько дозревших облачков, а какого-либо значительного движения за это время так и не наблюдалось.
Только к вечеру, когда солнце наполовину скрылось в голубой дали, слабое дуновение сменилось настоящим могучим потоком. Громовички возликовали! Как же им наскучило безделье! Как же устали они без движения!
Но какова ирония – не прошло больше двух минут, и старик-громовик потянул за короткий рычаг, чтобы остановить воздушное судно над крышами человеческих жилищ. Неужели ради этого пришлось мучиться целый день? – недоумевал громик. Да! – язвительно скалилась действительность. Ради преодоления только нескольких метров нужно было  выдержать весь груз усталости ожидания.
- Эй-ей! – прокричал с ходового мостика бородач, наблюдавший оттуда в подзорную трубу за происходящим. – Там хмарник! Нутром чую – хмарник!
- Чего-чего? – старик-громовик выбежал из рубки и, остановившись на самом краю небесного корабля, посмотрел в бинокль.
Громик встал рядом с дедушкой громом и увидел толстого мужчину в старом поношенном костюме. С виду ничего особенного – самый обычный человек. Он спросил  у капитана:
- И отчего мы все переполошились?
- Хмарник, - негромко отозвался старик-громовик. – Это такой человек, который обладает специальными знаниями для заговора ветра.
- Ветер заговаривает? – изумился громик.
- Да. Это самые первые древнейшие заклинания, которые люди используют уже на протяжении многих столетий. Хмарников почти не осталось в наше время – колдуны неохотно передают знания, которые по праву считают ценнее всяких сокровищ. Есть люди ведающие, зрячие, которые с полуявью и другими уровнями мироздания общаются, есть люди слепые, живущие лишь в явном мире – их большинство.
- Хмарники, получается, редкие представители ведающих людей? – уточнил громик.
- Истинно так.
- Ну, и чем же нам угрожают этакие ведуны?
- Тем, что умеют заставить ветер замереть на месте или ускориться и перебросить облака совершенно в иную точку неба, таким образом, нарушив наш курс! Хмарники – нам помеха. Нельзя корректировать действия природы без надобности. Да и надобность должна быть просто сверхъестественной!
- Слушай! – крикнул сверху громовичок-бородач. – Я вот что подумал: а не мог ли этот самый хмарник послужить причиной наших сложностей в путешествии?
- То есть? – не понял старик-громовик.
- Ты вспомни! Когда громик только присоединился к нам – было затишье, ни одного полноценного дуновения! И сегодня ветра почти не наблюдалось! Слишком ненормальное поведение для облакопрогонников! Не считаете так, капитан?
Громовик призадумался.
- Весьма… весьма вероятно! Вот же негодяй хмарник! Подержи-ка, юнга, бинокль! Устроим мы ему настоящий ливень! Пойду за бубнами и барабанами! Хватит им пылиться под кроватями в убежище!
- Поторопись! Колдун чего-то уже затеял у себя во дворе! – предупредил бородач.
Громик, приняв бинокль, не замедлил им воспользоваться – надо же знать, как выглядят зрячие люди, которых по пальцам пересчитать сегодня!
Одутловатое лицо, покрытое сетью морщин, белесые ничего не выражающие глаза, потертый костюм из грубого коричневого материала, грязно-белая рубашка да изношенные шлепки на ногах – всё это вместе разрушило представление громика о великом чародее, которому повинуется небесная стихия. Ничем не выделяющийся человечишка, какого можно повстречать в любом уголке планеты! Ну, и почему его так боятся? Да он может повелевать только тем ветром, который у него под носом!
Хмарник шевелил губами – то ли тихо бранился, то ли просто по привычке.
Дедушка гром вернулся из убежища, неся с собой барабан с палочками и бубен.
- Вот держите-ка инструменты, будет хмарнику нынче трижды гром! Бейте что есть мочи!
- Нет, - возразил бородач. – Уж лучше, как в прошлые разы, чтобы я сам в било ударял!
- Хорошо, - согласился старик-громовик. – Тогда я оставлю себе барабан.
Но прежде чем громовички стали играть свою магическую музыку, хмарник обмакнул в бадью с водой веник и начал вокруг себя разбрызгивать капли, приговаривая: «Уж нонче-то я вас разгоню! Слякоть решили мне устроить, божки мелкие! Ишь ты! А знали б, как у меня косточки ломит, прочь пролетели бы! Ну ничего – мы вас уму да научим! Такую науку преподнесем – век помнить будете!».
Бородач ударил молотом в било. Небо потемнело, электрические разряды молний пробегали по потемневшим облачкам, обжигая ноги громику, который стоял у края центр-пункта, то есть слишком близко к месту образования тучек. Капитан воздушного судна кивком дал знак к началу действа и принялся отбивать на барабане нечто похожее на торжественный военный марш. Громик отвязал дозревшие облака и попытался вникнуть, прочувствовать ритм, а потом, взяв бубен, плавно присоединился к товарищам.
Их музыка слилась в единый могучий звук, завораживающий, опутывающий чарами. Грозная мощь небесных странников нарастала, обещая обернуться не простым дождём, а настоящим ливнем с грозою, с градом и ослепительными вспышками молний.
Но тут ответил хмарник: по взмаху его руки, все еще сжимавшей мокрый веник, ветра подули против небесного корабля, чего ранее никогда не наблюдалось. Едва ли не с первого раза облакопрогонники чуть не сдернули с места даже срединное облачко, центр-пункт, который казался до этого момента незыблемой твердыней, способной вынести всё и защитить от всего.
- Как ему удается подобное? – не смог сдержать удивленного возгласа громик, пытаясь перекричать производимый ими же самими грохот.
- Человек по сути своей содеять может столько, сколько ему позволяет его вера! – голос старика-громовика, бывалого капитана, прозвучал спокойно, уравновешенно. – Хмарник верит в свои силы, потому его ветер и слушается. Но нельзя… нельзя ему позволить сделать задуманное! Иначе свершится насилие над природой! Это неправильно!
Громик, молча, кивнул – дескать, разумею – и продолжил отбивать ритм, дабы не прерывать чародейства.
Ветра облакопрогонники метались, как ошалелые, из стороны в сторону. С одного конца их гнал прочь хмарник, властно отдавая приказы, с другого – громовички пугающими заклятьями, данными им самой матушкой-природой, желали от ветров совершенно иного. Очутившись, будто между молотом и наковальней, облакопрогонники стали собираться воедино, самостоятельно преобразовываясь в третью силу.
Хмарник на мгновение остановился, оценивая происходящее. Он понимал, что если не уменьшить давления, то это может быть крайне опасно. Однако ослабление будет означать то, что он уступает… уступает! И кому! Каким-то там божкам! Ничего не значащим духам! Нет уж! Сейчас он им покажет их истинное место! Человек – царь природы!
- Дедушка! – ахнул громик при виде того, как в страшном грохоте, огне молний и воде неистового ливня зарождается ужасный зверь.
- Буря… - простонал сверху с ходового мостика бородач.
- Да кабы не ураган, - прошептал старик-громовик.
- Остановиться? – робко спросил громик.
- Нет! – прозвучало твердо и решительно.
- Но ведь тогда же… - бородач так и не закончил фразы.
- Если остановимся – нас просто сдует от такого перенапряжения облакопрогонников! – рявкнул громовик. – Продолжайте! Иначе получится, что нас мотылять станет, как сдувающийся воздушный шарик!
От каждого удара громовичков, от каждого слова хмарника напряжение лишь увеличивалось.
Даже живые облачка на четвертом небе испуганно таращили непонимающие глаза на творящуюся внизу схватку, словно не могли постичь, как вообще такое имеет место быть. Они стали живыми тучками – нет, не пролились дождем, но, вздыбившись и расширившись, превратились в единое черное полотно, которое заволокло солнце даже в занебесной выси.
Вдруг раздался неслыханный треск – будто нечто гигантское, невообразимое надломилось где-то наверху. Громик в страхе пригнулся, прикрывая голову руками – подобным образом когда-то в седые времена поступали люди, верящие, что небеса расколются и рухнут им на головы.
Что-то большое, что-то ужасное близилось из глубин небесной тверди, спеша окунуться в океан, который издревле бороздили громовички…

12.
Тьма!..
Тьма надвигалась! Чернота застлала все кругом. И было пламя во мраке… страшное, неживое. И пламенем тем горели глаза великого змея, ринувшегося со второго уровня, с тверди небесной. Зубы его огромны, пасть – темно-алая бездна. Крыла – от края и до края неба.
И кажется он вроде бы не настоящим, всего лишь игрой воображения – мол, просто тучки сложились в пугающий узор. Ан, нет! Эдакое чудище и живо и мертво одновременно. С ним, думается, и борьба бесполезна – как можно победить то, что лишено жизни? Но ведь именно та, существующая в земном понятии, часть змея готова навредить – пожрать, разрушить, изничтожить. Совершенно иная степень бытия. Попробуй одолеть!
- Ах! – дедушка гром едва не покатился кубарем и не свалился на землю, благо громик успел помочь устоять на ногах. – Змиулан! Мы предопределили его появление!
Обезумевшие облакопрогонники бесновались так, что доставалось и небу и земле. Что-то постоянно трещало, рвалось, хрустело вверху, куда сейчас громовичкам бессмысленно было глядеть – все равно в окружающей мгле ничего не разобрать. На земле же гнулись деревья, шатались заборы, в которых надламывались трухлявые доски. Все летело кувырком!
Змиулан, владыка черных туч, ненастья и злого неистовства природы, проснулся!
Причиной тому послужило, по словам старика-громовика, создание наилучших условий для пробуждения змея.
- Неужели виной всему наше противостояние с хмарником? – изумился громик.
- Да! – сжимая зубы, прорычал бородач. Он спустился с ходового мостика, чтобы помочь друзьям удержаться на воздушном судне, а не улететь неведомо куда, подхваченными порывами ветра.
Ливень уже продолжался сам собой, он вышел из-под контроля так же, как и хаотичные вспышки молний, как и все происходящее буйство.
Хмарник, наверное, тоже рассмотрел в вышине Змиулана и потому замер под крупными каплями, не боясь ни бури, ничего другого, словно пытался уяснить величину содеянного. Он хотел что-то выкрикнуть змею, но тут с крыльца сорвало навес, а в окна  дома неуправляемая сила швырнула камни. Осколки разлетелись со звоном, который утонул в нарастающем гуле.
Громовички заперлись в убежище, где все было перевернуто и опрокинуто из-за неописуемой тряски. Нет, центр-пункт так просто с места не сдвинуть! Даже змею.
«И как же это громовик-штурмовик сумел преодолеть силищу Змиулана?» - подумал громик, понимая, что им не на что уповать, кроме как на усмирения непогоды. Остается ждать, пока змей выдохнется. Только вот прежде, чем утомиться, он еще наделает страстей! А как же иначе?
- Не бойся, малыш, - мягко, даже нежно, промолвил дедушка гром. – На всякую силу иная сыщется. В природе всего поровну – и кары, и благодати.
- Да как же…
- А ты верь только – искренне и непринужденно. Слушай мир.
Громик задумался. Он непритворно желал, чтобы прекратилось ненастье и ещё, чтобы непременно хмарник остался цел и невредим. Этот колдун дурак, безусловно, но разве же казнят за дурость?
Поверх гвалта и неразберихи прозвучал топот, точно кони скачут, быстро и резво. Громик посмотрел на лица товарищей и понял, что не ему одному открылся таинственный звук, неизвестно что предвещающий.
- Это ОНИ! – наконец решился произнести капитан воздушного корабля. – ОНИ!
Бородач, не дожидаясь больше ни слова, открыл дверь и первым выбежал из рубки. Тут же за ним последовали остальные.
Громовички узрели, как двое всадников приближались к небесному океану с четвертого уровня на вороных конях. Сомнений не возникло – они воочию наблюдают небожителей, которым обителью служит шестое или даже седьмое небо. По мере приближения громовички могли лучше и отчетливее рассмотреть наездников.
Впереди скакал богатырь: волосы его, длинные усы и борода – будто из чистого серебра. Кольчуга на нем – столь ярко златом горит, аж очи слезятся! В руках держит посох сорокапудовый. Рядом с богатырем скачет прекраснейшая из цариц. Голову ее украшает корона, сияющая ярче всех звезд, ярче месяца, ярче луны. Драгоценные одежды ее – ослепляют сказочным блеском. Может быть, и с закрытыми глазами громовички лишились бы зрения, кабы не остановились небожители на втором уровне, на тверди небесной.
- Гром Гремучий Великий! – охнул бородач и, не в силах скрыть своего восхищения перед мощью прародителя, рухнул на колени.
- Царица Молоньица, - заворожено проговорил старик-громовик, склоняя голову в знак уважения.
Только громик стоял и таращил глаза, не обращая внимания на сиянье и яркость, дивился могуществу и красоте тех, чьи имена люди ныне даже не вспоминают. Вот оно истинное величие – мыслят о тебе или нет, а ты все равно есть и будешь, и никогда не прекратишься. С пути своего никогда не сойдешь лишь потому, что почитать тебя перестали.
При виде небожителей змей присмирел, но его дикая необузданная ярость продолжала клокотать, как и на земле, так и в вышних просторах. Пуще прежнего загорелись глаза Грома Гремучего – да так, что громик враз распознал огонь живой, подлинный, непобедимый, отличающий богов ото всех прочих.
Царица Молоньица указала на Змиулана перстом правой руки и в грохоте повсеместном возвестила змею волю свою, дабы покинул он океан безбрежный и возвратился на твердь небесную и уснул сном своим беспокойным, ибо другого сна ему не даровано от начала веков.
Ревом, жутким и всеобъемлющим, отозвался Змиулан, повелитель черных туч и ненастий. Сузились глаза царицы Молоньицы, недобро заискрились. А в руках её супруга, Великого Грома Гремучего, посох обратился живой молнией, что стрелою скользнула в черного змея и пронзила его насквозь, долетев до самой земли.
Змиулан вновь заревел, но на этот раз не для показа мощи своей, а от боли. Вознес тяжелые крылья и в два взмаха исчез далеко-далеко в мирах тверди небесной.
Но когда змей улетал, тьма беспросветная затянула взор громовичкам, и потому не увидели они, куда подевались небожители, куда именно полетел Змиулан. Однако долго их эти вопросы не занимали – воссияло солнышко, ласковое, доброе. Наконец, все небеса очистились, задышали простором и ясностью. Вот чего не хватало природе, вот чего не было долгое время!
Неужели ради ощущений этих прежде Змиулан должен бесчинствовать? Кто его знает? Может быть, да, оно того стоило.
- Смотрите-ка! – воскликнул вдруг развеселившийся бородач, указывая на бывшего противника.
Хмарник был обескуражен, устрашен – лишенный всяческих сил и эмоций, он в немом испуге осматривал собственный дом, разоренный яростной бурей. Во двор выбежала с метлою в руках дочь хмарника – молодая колдунья, которую в сопровождении курдуш давеча наблюдали громовички.
Глаза колдуньи округлились при виде урона, который понесло их жилище, их огород и все остальное добро.
- Опять Вы тягаться вздумали с высшими силами, папенька! – истерично завизжала она. – Говорила же я Вам! Говорила! Хватит кудесить! Одно дело я, людей ворожащая! Другое дело Вы, папенька! Ах, кабы Вы меня обучили своей ворожбе, то вдвоем бы мы справились! Справились! Ну, а так, что нам теперь делать? Где жить?! Всё ведь разгромлено!
Хмарник вышел из ступора и с досады, выхватив метлу из рук дочери, разломил ее о колено.
- Хватит, умолкни! Не жужжи на ухо, как пчела! Знаний моих захотела? А вот тебе – фигу! Раскудахталась, тьфу! Что делать, что делать! Отстраиваться заново! Где жить! Здесь жить! Стены ведь целы! Крышу-то не сорвало! Отремонтируем! – хмарник захлебывался от злости.
Вероятно, он бы еще много чего наговорил, да только закашлялся, поостыл. Промокший насквозь, потрепанный, взлохмаченный, он провел широкой загрубевшей ладонью по раскрасневшемуся лицу и добавил ко всему вышесказанному уже более тихим и спокойным голосом: «Чего уж теперь…».
Старик-громовик криво усмехнулся, махнул рукой – дескать, что времени попусту тратить, глядя на глупца? Пускай – у него свои заботы, а у нас, небоплавателей, свои!
- Навести порядок! Приготовиться к продолжению плавания! А не то облакопрогонники наберутся силы, а мы ещё и не готовы! – была отдана команда.
- Есть, капитан! – задорно ответили в один голос бородач и громик.
- Эх! – рассмеялся громовик. – Трижды гром!!!

***
Остаток дня сегодняшнего и весь последующий день их не покидало хорошее настроение. Мир казался безмятежным, очищенным от всего ненужного, злого и недоброго.
Птицы беззаботно щебетали, выдавали трели, сочиняя новые и новые мелодии для воспевания красоты всего сущего. Весна шла на убыль, близилось лето, но в воздухе пока что продолжало пахнуть ароматами всевозможных цветов, трав и других растений.
Согласие, стройность виделись повсюду, растворились во всем, стали всем. Ни одного представителя темной силы, ни одного колдуна, ни одного дурного человека или иного создания, таящего в себе опасность, несущего изначальную частичку саморазрушения, не встречали небесные скитальцы. Пролетали они и над большими людскими селениями, и над малыми, и одичавшие без человека степи, долины, поля, леса и другие места проплывали внизу – нигде, нигде не выказывала себя нечисть. Не до того ей было, не до пакостей – Гром Великий, Гром Гремучий проскакал, пророкотал, прошумел.
Кем же был сребровласый  богатырь – богом или полубогом? Древние люди почитали его за бога, ибо знали, что только он способен повергнуть беснующегося Змиулана, о свирепости которого кому-то из земных обитателей доводилось узнавать из почти позабытых, почти никем не читаемых сказок, сбереженных на бумаге.
Откуда люди обо всем знали, если они ничего не видят?
Это сейчас они не видят и не догадываются, а раньше, получается, все видели и всё понимали. И кто-то сумел через невообразимую толщу веков, спрессованных в тысячелетья, пронести, сохранить в себе удивительный росток той древнейшей способности зреть хрупкое, ошеломляющее, волшебное, о котором нынешний, закостеневший в повседневности человеческий разум только лишь грезит во снах, своевольно придумывая небылицы и несуразицы.
Слепец завидует тем, кто остался гибок не только телом, но и взором, и слухом, и душой, потому что все-таки подсознательно помнит. Отрицает, но при этом продолжает верить, ибо его дальний предок когда-то сам воочию зрел все сокрытые сегодня чудеса и записал изведанное, и передал потомкам.
Все видел человек, всему, что очи охватывали, давал имя. Вот и супругу Грома Гремучего нарек Молоньицей. Имя её от слова «молния» происходит. Скачут они вместе – богатырь-небожитель и прекрасная грозная царица – над землей по всем небесам, настигают и побеждают змея и его прихвостней, всякую нечисть.
Вот почему после Грома Гремучего и Молоньицы в воздухе витает такая свежесть и дышится необыкновенно легко.
В такое время хочется только одного – заняться творчеством. Податливы облачка – любую форму принимают, любую диковинную зверушку можно из них слепить, чтобы порадовать тех, кто смотрит на небо с земли. Старик-громовик любил забавлять жителей нижележащего, подсолнечного, мира. Бородач же смастерил из облачной материи свирель и наигрывал мелодию, а громик, вспомнив про громовика-штурмовика, сочинил песенку:

Голос ветра в непогоду
Грозен, страшен и могуч,
Черный змей по небосводу
Кинул тень свинцовых туч,

Мне так хочется укрыться
В одеяло с головой,
Я надеюсь, что всё снится –
Я не трус и не герой,

Но не слышавший молитвы
Ветер продолжает вой –
Остается только битва
С черной страшною змеёй!

Нужно с силами собраться,
Первым сделать этот шаг,
Коль решил – нельзя бояться,
Или верх уже взял враг!

Пусть мои дрожали руки,
Пусть боюсь, что – вот – конец!
Страх – дарован нам природой,
Не боится только лжец!

Ветер стих и без молитвы
И унялся в небе шторм…
Я решаю исход битвы,
Потому что – трижды гром!!!

Славно плыть по небу на облачке в конец весны, в преддверии лета!

Конец первой повести.