Бездна. Глава 2-10. Обезьяний класс

     Рано утром вместо университета я ехал далеко за окраины города. На практические занятия — в обезьянник.

     Автобус уже минул городские окраины, почти все пассажиры вышли. Остались лишь несколько студенток из нашей группы. Девушки со смехом говорили о пустяках — о чём же они могут говорить?

     Я предпочёл бы любоваться горными склонами, но предстоящие занятия занимали меня не меньше. Вчера второкурсники со смехом рассказывали про весёлые лабораторные занятия по психологии животных.

     Поначалу эту “науку” считали еретической. Но её отстоял профессор Абрикосов. Говорили, что он ведёт беспрецедентные исследования по психологии обезьян и развитию в них человеческих качеств. Старшекурсники рассказывали: несмотря на деспотичный характер и дурной нрав, студенты всегда с удовольствием ходили на его уроки в специальный павильон за городом — обезьянник, где он показывал подопытных обезьян. Лабораторные занятия были интересны потому, что можно было насмеяться всласть, наблюдая за пародиями на род человеческий, которые обезьяны разыгрывали в своих загонах.

     Я вышел из автобуса последним и намеренно отстал от однокурсниц. Я с удовольствием вдыхал запах осеннего леса и ступал по ковру опавших листьев.

     Заходить за глухой тюремный забор обезьянника не хотелось.

     Через полчаса приехали остальные студенты нашей группы. Вместе с ними я прошёл через КПП, где долго и тщательно проверяли выданные накануне пропуска.

     По длинному коридору мы шли до небрежно побелённой комнаты. Ровно в девять часов открылась боковая дверь, и вышел профессор Абрикосов — тот самый Шимпанзюлька.

     Снова было много слов об экологии, необходимости беречь природу, о теории эволюции. И всё это по стойке “смирно”. Все студенты поневоле тоже стояли, как вкопанные.

     Наконец, профессор ослабил левую ногу и заговорил чуть менее торжественно.

     — Мы научно доказали: если отобрать достаточное количество наиболее смышлёных обезьян и научить их печатать на печатной машинке, то рано или поздно из-под лап какой-нибудь обезьяны выйдет шедевр, “Война и мир”, например.

     — Зачем нужно, чтобы этот роман вышел из-под лапы шимпанзе. Лев Толстой его и так написал. Только лишь эксперимента ради? — это выскочил я.

     — А тебя, товарищ студент, я посажу рядом с обезьянами. Авось после пяти лет печатания совершишь открытие, напишешь шедевр, пусть даже дипломную работу. Или, в крайнем случае, рефератик на маленькую троечку. Кстати, как там реферат — готов? Если нет, то прошу присоединиться к обезьянам!

     Студентки засмеялись. Нужно спасать положение! Смеяться дОлжно не надо мною, а над ними!

     — Зря смеётесь! Затраты на проект наверняка немалые. Прежде, чем ставить дорогостоящие эксперименты, надо, по меньшей мере, знать цели и прогнозировать результат. Какими могут быть цели? Наблюдение за животными? Расчёт вероятности осмысленной фразы? Зависимость процента выхода шедевров из-под лап шимпанзе от количества и качества питания, комфортности проживания? Может быть, здесь практическая цель: получить таким способом шедевр литературы или совершить открытие? Но для этого совсем не стоит содержать подопытных животных и штат сотрудников — проще купить ЭВМ — пусть комбинирует слова, генерирует идеи и шедевры! Но — главное — нужно подумать о последствиях. Результаты эксперимента совлекут с творчества покров некой тайны и низведут его в разряд банального комбинирования букв.

     — Гм-м… Товарищ студент задал вполне разумный вопрос. Ну-ка, будущие психологи, ответьте: какую цель вы считаете самой достойной.

     Студентки замолчали.

     — Пародия на человеческий род, — громко сказал я, глядя не на обезьян, а на студенток.

     Лицо преподавателя смор-рщилось, — от гнева? Или от сдерживаемого смеха?

     — Ладно! На эту тему подумайте на досуге. А сейчас — торжественный момент! — преподаватель достал связку ключей, открыл массивную металлическую дверь и торжественным жестом указал на зарешеченный проём.

     Была – не была — я первым толкнул решётку. Под металлический скрип я прошёл в большую комнату. Яркое солнце из огромных окон в потолке затмевало свет множества люминесцентных ламп.


     Помещение напоминало обычный школьный класс, помещённый в обычную оранжерею. За партами сидели шимпанзе в шортиках и клетчатых рубашках и стучали по клавишам печатных машинок. Нет, они не сидели в привычном смысле этого слова. Они постоянно двигались, ёрзали, вскакивали, словно они сидели не за партами, а на ветках деревьев. Но некое подобие дисциплины соблюдалось.

     Когда студенты со смехом зашли в класс, обезьяны с радостным визгом начали выходить навстречу. Но лаборант, высокий мужчина средних лет, строго прикрикнул на них. Обезьяны с разочарованными ужимками стали возвращаться на свои места, но всё их внимание было приковано к нам.

     — Ничего, они к вам привыкнут, — Шимпанзюлька стал подходить к обезьянам и смотреть на результаты их работы. Наименее дисциплинированным он грозил пальцем, отчего те сразу принимались за работу. — Думаете, легко было подчинить эту свору? Но мы требуем от обезьян беспрекословной дисциплины, иначе они получают порцию подзатыльников и лишаются лакомств.

     Печатные машинки были вполне обычными, если не считать более крупных размеров, чтобы обезьянам было сподручней нажимать клавиши.

     — Итак, знакомьтесь, это наши испытуемые, — то ли к студентам, то ли к обезьянам обратился преподаватель. — Эти милые обезьянки — писатели! Они пишут!

     — Скажите, пожалуйста, а шедевры вы уже получили? — не сдержался я.

     — Сейчас наша цель проще: наблюдение над обезьянами и попытки привить животным навыки общения с человеком.

     Профессор подходил к усердно выбивающим по клавишам шимпанзе. Обезьяны с потешными ужимками указывали профессору на свои листочки. Некоторых профессор гладил по головам и говорил им ласковые слова.

     — Эволюция не двигалась галопом, — продолжил Шимпанзюлька. — Она совершалась именно благодаря терпению и медленному накоплению маленьких достижений.

     — Тогда результатов вашей работы не увидят и десятки поколений потомков. Но почему бы специально для обезьян не создать условия близкие естественным? Для обезьяны буква — соринка. Если наполнить смыслом, содержанием их работу, они и работать будут более плодотворно. Например, вместо букв на клавишах рисовать бананы, апельсины. Можно ягуаров и змей. Ещё необходимо учесть частоту употребления букв. Например, твёрдый знак совсем убрать или нарисовать вместо него страшную каракатицу. Добавить дублирующие клавиши для часто встречающихся букв — тем больше, чем чаще встречается буква. Буквы А, О, С, Т и другие пометить самыми лучшими лакомствами. Убрать клавиши табуляции и специальных символов. Если в тексте они будут необходимы — человек-редактор их восстановит.

     Профессор прервал мои слова:

     — Вот молодчина! — он приобнял одну обезьянку и засюсюкал. — Ай-да умница! У-мни-ца! Представляете, у этой милой обезьянки получилось слово “кака”! — Шимпанзюлька радовался, как счастливый папаша, чей малыш впервые составил кубики или сказал слово “папа”.

     Я хотел продолжить свои фантазии, но вовремя сообразил, что Шимпанзюлька специально перевёл разговор на другую тему.

     Профессор подошёл к доске и записал: «Цель наших экспериментов — получение универсального знания».

     — Любые научные изыскания преследуют цель добавить лепту в копилку человеческих знаний. Конечно, получение универсального знания — громко сказано. Наша ближайшая цель проще. Но исследования касаются фундаментальных научных проблем. А вы почему не записываете? Для кого я пишу на доске?

     Все сели на скамейки вдоль стены и дружно зашуршали тетрадками. Потом нас распределили по классу. Возле каждой шимпанзе садились один-два студента и читали обезьянью писанину. И оформляли в тетрадках отчёт по практической работе.

     Весь день мы пытались уловить смысл в бесчисленных строчках обезьяньих шедевров. Иногда кто-то радостно вскрикивал: «Смотрите, моя обезьянка написала “хаха”! — А вот предлог “на”! — Толку от твоего предлога! Без пробелов это просто бессмыслица. — У моей получилось “ищо”! — Ну и что? Здесь сразу две ошибки! — Ты сама в первом классе без ошибок писала? — Сравнила меня и обезьяну? — Да! Сравнила тебя и обезьяну! — Не ссорьтесь, девочки! Лучше посмотрите, что моя накалякала! Пошлячка! — На заборах ещё не то пишут!»

     Вникать в абракадабру букв я не желал. Я просто ласково трепал шерсть “своей” обезьянки и сравнивал поведение студенток и обезьян. Лишь когда лаборант или профессор смотрели в мою сторону, я принимался изучать обезьянкины опусы.

     В ту ночь я видел сон: у обезьян были человеческие лица. Большинство лиц были знакомы: однокурсники и однокурсницы. Особо выделялась одна обезьяна: А-э-лита!