Линкольн. Книга первая

Маргарет Нёве
Линкольн. Том – I
 

Аннотация

События романа разворачиваются на фоне двух миров. В стране, где всегда царит покой, благополучие и в мире, который находиться в состоянии бесконечной войны, агрессии, страха. Вот только, один из миров всего лишь выдумка. Выдумка, созданная человеком, чтобы спасти людей, а быть может, погубить…
На фоне роковых событий разворачивается любовная история четырех людей. Интриги и юмор судьбы, которая кидает героев от одной крайности в другую. Им предстоит пройти пышность балов, жаркую саванну и оказаться в окопах, в самом центре боевых действий. Им предстоит ответить на главный вопрос – от любви до ненависти полшага?


Маргарет Нёве

Линкольн. Том – I



«Тем, кто любил и влюблен. Посвящается…
не ищите искусство где-то в заоблачных широтах. Вы даже представить не можете, что оно рядом с вашей рукой, стоит слегка пошевелить пальцами. Мир в мире, и вы уже создаете из искусства искусство – это «шедеврально» ».
Ваша Margaret Neve



Часть первая
Прощайте, мой сеньор!

Словно бешеный пес по прямой, забываю дорогу домой…
Умирай, умирай, умирай! Для таких Бог и выдумал Рай,
Только как бы нам в этом раю, не подохнуть со скуки!
Канцлер Ги



Глава – 1


Ночью прошел дождь и полусухой ручеек, который едва напоминал реку, теперь превратился в бурлящий поток. Вода смешивалась с глиной и билась о «края» обрывистого берега. Она, как хорошее пиво в кружке, пенилась и шипела, будто соскучилась по земле. Земля саванны, уставшая от жаркого солнца, казалось навечно застывшего в зените, оживала на глазах. Она как мать тянула свои невидимые руки к дитю, воде. Она впитывала ее своей почвой уставшей от пекла – так начинался сезон дождей.
Время, когда саванна обретает новое лицо. Время, когда люди выбираются в долгие поездки к соседу на ранчо. Дамы уставшие прятаться в тени домов начинают задумывать новый бал. Господа, погоняя прислугу, выходят на поля, чтобы «собрать жатву», кто перегоняет скот, кто лошадей на новые места пастбищ – многие возвращаются домой. Прислуга работает не покладая рук, тихо поругивая сезон дождей. Работы прибавляется и у пол`ицы, приходит сезон дождей, значит приходит и время грабителей на дорогах. Многие нападают на путешественников, искушенные легкой наживой. Как правило, путники берут с собой не только кольт, а еще и ценные вещи….
 В этом году бал устраивал плантатор Линкольн. Хотя от слова плантатор осталось только название, потому что после смерти жены он разорился и уехал далеко на юг. Лет десять, как Линкольн помогал сыну умершего товарища и однофамильца, держать и разводить лошадей.
Виктор, сын друга, написал своему крестному, что отец погиб под копытами взбесившейся кобылы. Линкольн застал Линкольна–младшего в ужасном состоянии. Молодой человек не только запустил бухгалтерию, но еще пил, а стервятники–плебеи спешили скорее разворовать состояние Виктора.
Много сил и терпения вложил плантатор Линкольн, чтобы вразумить сына старого друга. Наконец, спустив того с лестницы, сломав парню нос, вроде как сумел вправить тому мозги. Виктор перестал гулять и пить, да взялся за ум. Чтобы хоть как-то изменить положение дел на ранчо, Виктор присоединился к погонщикам. Много времени он проводил в пути по саванне. Его кожа загорела, он стал шире в плечах, глаза выцвели, приобрели, какой-то миндальный оттенок. Из неуверенного молодого человека, Виктор стал мужчиной. Он сжигал свои легкие сигарами, но одновременно виртуозно управлялся с лассо. Он любил сложные дороги и отменных скакунов.
Сегодня Виктор вернулся домой, но не один, а в сопровождении друга. Его звали Рим. Рим был молод, красив, импульсивен и жесток, так как он был полицы. Он носил серебряный линкольн у бедра и белую форму. У него были черные смоляные волосы и такие же темные зоркие глаза. Рим был высок и строен. Его лучшими друзьями являлись дорога, линкольн и конь. Пока Рим не встретил Линкольна–младшего.
Он не дал уйти одному разбойнику с пути Рима, взамен тот спас Виктору жизнь. Он отвел кольт разбойника от груди Линкольна. Виктор протянул руку и сказал, что двери его дома теперь открыты для Рима.
Так познакомились, а сейчас шли по брущатке во дворик ранчо. Плечом к плечу, курили – Виктор сигару, Рим трубку.
Ранчо Линкольнов в сезон дождей преображалось. Серые одноэтажные домики расположенные вокруг двухэтажного строения, что был в центре, обрастали растительностью и когда приезжий попадал сюда, ему казалось, что здесь маленький зеленый рай.
– Не пожалел, что приехал ко мне? – спросил Виктор выплевывая окурок сигары.
– Нет, – покачал головой Рим, – ты побриться не хочешь? А то твои бакенбарды не смутят ли эту красотку?
Виктор не ответил, он только повернул голову на встречу бегущей к ним девушки. Она оказалась почти одного возраста с Римом, бледнолицая, с такими же каштановыми вьющимися волосами как у Линкольна. У нее были большие открытые зеленые глаза, а хрупкая фигура являлась желанной для любого мужчины. Ее тело прикрывала только тонкая ночная сорочка, чего девушка не стыдилась.
Рим увидел ее и понял, что зря приехал сюда. Юная леди с первых минут очаровала его, но вот незнакомка даже взгляда не бросила в сторону Рима. Она крепко обнимала Виктора и радовалась как ребенок:
– Виктор! Виктор приехал! О, как я рада видеть тебя! О, ты стал еще больше?! – Она отошла и гордо разглядывала фигуру Линкольна:
– Вас, что дрожжами кормят?
– Милая ты стала еще милее. Волосы отрасли?
– Да, – и девушка покраснела, – правда так лучше?
– Да, Крид, – ответил Виктор, а Рим почувствовал зависть, что такое сокровище принадлежит его другу. Надо же, а он молчал о красавице.
– Крид это Рим, – сказал Виктор, отстраняясь от нее, – Рим, она моя, можно сказать, сестра.
– Крид Линкольн, – девушка протянула руку, а полицы рассеянно пожал ее, – значит Рим? Он симпатичный.
Брови мужчины поползли вверх: еще никто не называл его «симпатичным». Женщины готовы были отдаться в первую ночь ему. Они не давали ему прохода, а она сказала «симпатичный». Через минуту Рим знал, что он хочет – он хочет Крид Линкольн.
– Виктор, мне нужно кое о чем с тобой переговорить, – быстро заговорила Крид, – Кстати, Кити на ранчо.
– Крид Келлен Линкольн! – прозвучал по-старчески хриплый голос, – Марш в свою комнату! Быстро! Не стыдно щеголять полуголой перед мужчинами!? Я не тем правилам тебя учил!!!
Девушка была уже далеко. В ее защиту заступился Виктор:
– Я так давно не видел Крид, целых полгода! Крестный имей совесть!
– Не оправдание, – пробормотал рыжий, сутулый человек, – она женщина, а ты мужчина – этим все сказано. Погляди, как таращится на нее твой спутник.
– Я не таращусь, – ответил Рим, хотя это и было ложь, – Просто я не много не понял: так Виктор и Крид не брат с сестрой?
– Мы носим одну фамилию и мы семья, – отрезал рыжий, – Линкольн.
– Это Линкольн старший, – помог Виктор Риму, а сам украдкой проследил за Крид.
Крид стояла возле двери и послала «брату» воздушный поцелуй, Виктор только лукаво подмигнул ей.


***


Кити являлась лучшей подругой Крид.
Она была не просто красивой, а необычной девушкой. Не оттого, что ее огненные волосы отливали золотом на солнце, а по миловидному лицу рассыпались веснушки. Кити была просто чудом – она во всем всегда видела только хорошее; лучшую сторону она старалась найти даже в самом плохом. Не любить ее, казалось невозможным.
Крид не просто ее любила – Крид обожала Кити. Она ревностно следила за каждым ее движением, она ревновала к каждому, кто касался хотя бы руки Кити. Крид делала все, чтобы оставаться рядом с подругой. Она готова была разбиться в лепешку, когда Кити грустила. Ей доставляло удовольствие, когда Кити называла ее сестрой, но не слово «сестра» нужно было Крид. Конечно, «любимой» подруга никогда не назвала бы ее.
Кити нравились мужчины. Крид нравилась Кити.
Сначала девушка чувствовала смущение, а потом поняла, что это ее тайна и никому до этого нет дела. Все были заняты только собой: своими проблемами и радостями. Крид поняла, что одна. С одной стороны, она была рада, что никто не знает, что она не такая, как остальные. С другой – ка много слез в подушку пролила Крид, осознавая всю безысходность положения.
Она сделала так, что Кити стала ее подругой. Они делила с девушкой все, давая понять, что Кити для нее многое значит. Та отвечала ей взаимностью, но как друг. Тем временем Линкольн мечтала о том, как однажды прикоснется к губам любимой. Не просто в ребяческом поцелуйчике – а в глубоком поцелуе, который может длиться вечность…
– Крид кто это? – прерывая мечты Линкольн, спросила Кити.
– Это Виктор, – выглядывая из–за плеча Кити, ответила Крид.
– Нет же, высокий брюнет рядом, – спешно ответила девушка, но от окна отойти не спешила.
– Ах, этот… полицы, кажется. Так что прибереги аппетиты, – на всякий случай предупредила она, – Со служителями закона опасно флиртовать.
– Он прекрасен…
– Да так, сойдет…
– Он такой загадочный…. Крид, какое у него тело!
– Серьезно? А я  как-то не посмотрела, – Крид принялась изучать свои ногти, пряча досаду от глаз Кити.
– Узнать бы имя…
– Рим, его зовут Рим.
– Какое редкое имя!
– Имя как имя, – пробубнила Линкольн.
– О Боже, подруга! Прекрати, все юноши и мужчины саванны в восторге от тебя! Оставь мне хотя бы одного! – Весело засмеялась Кити. Этот смех не очень понравился Крид.
– Забирай!– она придала своему голосу беззаботность, – дарю!
– О, спасибо! – в тон подыграла Кити, – кстати, что на счет подготовки к балу?
– Не знаю и знать не хочу! – Крид делала вид, что выбирает, какая из юбок пышнее. Она остановилась на ядовито–зеленой.
– Крид, – светлые глаза подруги расшились от удивления, – но ты же здесь на правах хозяйки! Так нельзя! Ты единственная женщина в доме!
– Знаю, знаю и знаю, – равнодушно ответила Крид, – мне надоело, что все кругом говорят, что мне пора замуж и бал только предлог….
– Ты тоже на выданье?
– Да. – Замуж Крид не хотела, она хотела быть с Кити и только с ней.
– Как мило, – подруга захлопала в ладоши, – я тоже на выданье…. Значит, мы обе в этом году выйдем замуж? Как хорошо! Как… Крид? Ты чего? Что с тобой? Почему ты плачешь?
Она больше не хотела сдерживать эмоции и правду тоже, девушка сказала то, что должна была сказать:
– Тебя выдадут за какого–нибудь жирного плантатора. Он оденет тебе на палец кольцо и увезет тебя в какую–нибудь Тмутаракань. Мы будем видеться редко, а потом ты родишь много детишек и забудешь обо мне….
– Милая, это не так…
– Это так, Кити! – В сердцах крикнула Крид, – через два года ты превратишься в жирную корову или худую дуру и будешь думать, чем бы бездонное пузо мужа! Ты бросишь меня!
– Я пойду вниз, тебе нужно успокоиться, – последняя фраза обидела ее, – я пришлю слугу.
Шурша пышным платьем, Кити ушла. Она ушла, оставив Крид одну. Один на один со своими страхами и главным страхом – мужчинами.
Эта история случилась, когда Линкольн едва исполнилось четырнадцать. У отца был управляющий – лысый, полный мужик. От него всегда пахло потом и чесноком. Он оказался не равнодушен к девочке. Укалывал ее разными пошлыми фразами. Иногда распускал руки или похотливо разглядывал фигуру Крид. Линкольн делала вид, что не замечает его.
Однажды терпение управляющего лопнуло, и он полез целоваться к Крид. Он прижал ее к стене сарая и говорил, что она его девушка. Изо рта у него воняло сыростью, ромом и дешевыми сигаретками. Крид стошнило прямо на рубашку управляющего. В ответ он ударил ее, сказал, что сейчас ей будет больно и когда управляющий полез ей под юбку, Крид поняла, что дело дрянь. Она изо всех сил стала кричать, несмотря на то, что тот грозился изуродовать ее.
Вовремя на помощь подоспели отец и Виктор. Парень взял лассо и потребовав, что бы отец унес Линкольн из сарая; что было дальше оставалось догадываться.
После этого случая управляющий исчез, а на следующую ночь ранчо Линкольнов подожгли. Из огня выбрались все, кроме Крид. Она спряталась под столом и не успела уйти. Нашли ее без сознания под горящим столом. Из огня девочку вынес Виктор. Оба вышли из пламени живыми, но у обоих остались шрамы. У Крид ожоги на спине, у Виктора обожженные руки.
Так юная Линкольн возненавидела мужчин.



Глава – 2

 


Это был вечер, когда вся семья, наконец, собралась в доме. Такие вечера стали редкостью на ранчо Линкольнов. Именно такие моменты семья любила, ценила и старалась сохранить как традицию. Все сидели за большим круглым столом, все что-то рассказывали друг другу. Плантатор Линкольн пытался лучше узнать гостя и вел разговор только с Римом. Тот отвечал легко и беззаботно. К ним присоединилась Кити, так как ей тоже было, что рассказать. Ее отец являлся полицы, поэтому она с любопытством слушала истории Рима. Мужчина с интересом поддерживал разговор с Кити. Он даже сделал ей пару комплиментов, от которых девица стала таять как маргарин на солнце.
Украдкой Рим поглядывал в сторону Виктора и Крид. В основном говорила последняя. Она загибала длинные пальчики, пересказывая Линкольну, что случилось во время его отъезда. Рим попытался понять, что между ними есть, но между парой ничего не было. Крид чувствовала к Виктору уважение и понимание, словно к старшему родственнику. Он же относился к девушке, как к экзотической кошке, которую можно было погладить по шерстке, пожалеть и полюбоваться. Это были отношения брата и сестры, не больше.
Когда семейный ужин закончился, Рим предпочел общество Кити. Она была славная девушка – добрая, нежная, отзывчивая. С такими часто создают семьи, они идеальные матери, но Рим не любил подобный типаж. Увы, такие женщины обожали Рима. Этакий злодей одиночка или волк, преданный только дороге; они мечтали приручить дикого зверя по имени Рим. Быть мягким и послушным Рим не хотел и не мог быть.
Ему куда больше нравились женщины вроде Крид Линкольн. Чаще всего в них не было женственной изюминки как в Кити. Зато ухаживать за такими как Крид оказывалось одним удовольствие. Вспыльчивые хитрые интриганки – от них не знаешь чего ждать. Эти женщины–сюрпризы были подстать Риму. Он любил объезжать непокорных кобылиц. В его длинном списке должна оказаться Крид – или Рим был не Римом.
Полицы обратил внимание, как с веранды на него поглядывала Крид. Ее взгляд был очень красноречивым. Он говорил, что эта кошечка вот-вот и вцепиться кое-кому в личико. Мужчина даже пожалел Кити. Не ее вина, что Линкольн оказалась собственницей. Одновременно Рим был удивлен, как ловко она провела его. Сделала вид, что он ей безразличен. Оказывается, Крид мечтала оказаться в объятьях Рима.
Подливая масло в огонь, Рим подхватил Кити под руку и как бы нечаянно коснулся щеки. Девушка покраснела.
– Простите Кити, но я кажется, вас поцеловал? О, какой я болван! – сказал он театральным тоном.
– Не смешно… – но слова не шли к эмоциям девушки. Она глупо улыбалась.
– У вас неплохой сад. Не хотите мне его показать?
– Рим, вам правда хочется взглянуть на сад?
– Нет, – ответил он, – но я хочу еще немного пройтись, а ваше общество мне нравиться, – он подхватил ее под руку.
Крид рвала и метала взглядом молнии. Она совершенно потеряла над собой контроль, еще минуту назад она нежилась в объятьях Виктора, вспоминая, как часто они сидели, обнимая друг друга в девстве. Сейчас ее длинные коготки вцепились в руку Линкольна–младшего.
– Крид, мне больно, – сказал тот.
– Да? – она изогнула темную бровь, провожая взглядом пару.
– Крид?
– Да, – она не слушала его.
– Крид, Рим не тот человек, для которого ты создана, – сухо произнес Виктор, – он любит свое – я.
– Да, – наконец она отвела взгляд от дорожки и поглядела на Виктора, по щекам Крид катились крупные капли слез.
– Моя милая, – Кошачьи глаза Виктора сощурились, – он одиночка, с этим ничего нельзя поделать и почему ты выбрала Рима? Он хороший человек по-своему, не плохой друг – но он, ни во что не ставит женщин. Они для него средство для исполнения желаний.
– Причем здесь Рим? – Вытирая слезы, спросила Крид.
– Притом, что я думал…., – растерялся Виктор.
– Чихать я хотела на него, – получилось резко, но Крид было все равно, – Рим всего лишь Рим. Я ревную Кити. Понимаешь?
– Не понимаю, – Виктор не хотел понимать, но догадывался он давно, что с Крид что-то не то. Это было прошлой осенью, когда погонщик приехал домой. Он застал девушек на веранде. Крид убирала Кити волосы в замысловатую прическу. Та что-то ей рассказывала, потом остановилась и, поглядев на белую розу, сравнила ее с Крид. Пока Кити говорила про цветок, девушка стояла с каким-то вымученным растерянным лицом, а потом стала медленно наклоняться к шее подруги – так, словно хотела ее поцеловать, если бы вовремя не вмешался Виктор – кто бы мог знать.
– Я уже как год влюблена в Кити, – долетели слова Линкольн до ушей Виктора.
Он шумно выдохнул клуб дыма: – Черт, я так и думал!
– Прости меня, но я, правда, не знаю, что мне делать, – новый поток слез полился из глаз Крид, – я совсем одна и поделиться мне не с кем…. Есть только ты…..
– Ты в курсе, что правительство искореняет других?
– Я слышала….
– Это входит в обязанности полицы, – он не хотел пугать Крид, но так получилось.
– Я не могу заставить себя, Виктор! Мне не нравиться мужчины! Меня от них тошнит, как от того управляющего! – с громкими возгласами она уткнулась в широкую грудь мужчины.
– Тебе придется это сделать! – В дверном проеме стоял старый Линкольн. Он все слышал, – Или я лично застрелю тебя, тварь!
– Линкольн! – Прогремел Виктор, пряча за спину девушку, – не смей!
– Пристрелю как больную сучку! – хрипел плантатор, – Мой ребенок не однополый урод!
– Тогда тебе придется переступить через меня! – Не уступал Виктор.
– Ха! – плюнул ему в лицо плантатор, – она вертит тобой как марионеткой, а ты и рад!
За спиной Виктора тихо заскулила Крид, а плантатор продолжал:
– На балу выдам ее за первого, кто попросит ее руки! Первого поняла?!
– Линкольн! – Виктор навис над старым плантатором, как грозовая туча над землей, – Не смей!
– Смею, еще как смею – и ты не будешь в числе поклонников этой девки, крестник, – остывая, буркнул старик.
Прихрамывая, старый плантатор ушел в дом, а Крид буквально висела куклой на руках названного брата.
– Зачем я только сказала? – Прошептала девушка.
– Затем, что бы я смог тебя защитить, – ответил Виктор.


***



Мужчина на фоне заката саванны – шикарное зрелище. Мужчина на необъезженном мустанге, который рвет поводья, встает на дыбы – это редкое зрелище. Особенно когда он укрощает коня – стихая против стихии, необъезженный жеребец против такого же дикого создания. Быть мужчиной одно, совершать поступки, достойные мужчины – совсем другое.
Виктор Линкольн по праву заслужил называться настоящим мужчиной. Он ловко управлялся с конем, не давая тому поблажки. Еще бы! Если он хотя бы на миг отпустил поводья, то мог оказаться под копытами мустанга. Жеребец силился скинуть седока, но тщетно. Его попытки бить передними ногами в пустоту, казались жалкими, уловки глупыми; и по сравнению с силой духа Виктора, мустанг явно проигрывал.
 Тут же в загоне, упершись руками в бока, стоял Рим. Его точеный профиль смотрелся на закате, как профиль бога. Что сказать, он был шикарным малым; на всякий случай полицы придерживал лассо.
Крид смотрела на Рима. Она попыталась испытать к нему хотя бы восхищение, но ничего не чувствовала и не видела никого, кроме красивого мужчины. Она каждый раз задавалась вопросом – что в нем такого? Покопавшись в мысленных доводах, она не находила ответ. Красивый мужчина внешне, стройный, высокий – и все. По сравнению с Виктором (за которого Крид очень гордилась), плечи которого были раза в два шире самого Рима – Рим казался мальчишкой. Он даже подойти не решался к мустангу, не то что сесть.
Наконец, с мустангом было покончено. Мокрый от пота, уставший Виктор победоносно улыбался:
– Все я в конюшню!
– Виктор это было потрясающе! – Кити тоже все видела, – но это занятие – оно опасно!
– Кити, старушка Кити за всех волнуется? – Шутил Виктор.
– Пойдем, тебе нужно помочь, – Кити прошла мимо Крид, как будто не заметила. Она все еще злилась на резкое высказывание подруги. Крид чувствовала себя скверно, а тут еще Рим:
– Тоже хочется?
– Не понимаю, вас, – холодно бросила Крид.
– Да, ладно! – Он весело подмигнул ей, – Я видел, как ты смотрела на мустанга! У тебя глаза блестели по-особенному!
– Тсс! – Крид приложила палец к его губам, – только не кричи…. Говори тише….
– Пойдем, – он потянул ее за руку, – я покажу тебе, почему люблю дорогу!
– Ты что с ума сошел? – когда он посадил ее на коня, – Отец узнает – убьет!
– Я буду рядом, – и, правда, Рим выводил своего скакуна из параллельного загона.
– Ну, хорошо, Рим – догоняй! – Крид пришпорила коня и понеслась вперед в саванну.
 Оба всадника уходили навстречу уходящему дню, солнцу, наконец, закату. Гоня скакунов во всю мочь, они отдавались в объятья сумерек. Они не хотели думать о времени, о том, что их хватятся. Им просто хотелось насладиться моментом, когда есть ты, дорога и больше ничего.
Крид была счастлива. По настоящему счастлива – она хотела сказать о своем счастье Риму, потому что, когда она была в седле – мир был у ее ног. Она притянула поводья и довольно резко повернулась к парню, но едва не удержала равновесие. Возглас сам сорвался с ее губ, и получилось резко. Конь испугался, встал на дыбы и понес свою хозяйку далеко вперед.
– Тысяча чертей и бутылка рома! – Выругался Рим, пришпоривая своего скакуна:
– Крид, дай мне руку!
– Черта с два – нет!!!
– Я не смогу остановить его! Я не мустангер!
– Рим. Я. Не. Могу…. Я. Боюсь!
Конь словно с цепи сорвался. Он несся только вперед, ему было все равно, что бока были взмылены, а изо рта шла пена. Наконец, он принес хозяйку к реке. Вода немного успокоила его пыл, но ненадолго: мустанг встал на дыбы и сбросил Крид. Если бы она упала не в воду, то все могло плохо кончиться.
– Крид! Крид Келлен?! – Рим тряс ее за плечи, девушка была ни жива, не мертва от страха.
– …Все в порядке, пусти меня… – наконец сказала она.
– О, Крид! – он крепко обнял ее.
– …Чтобы я еще раз послушала тебя… ни за что, Рим, – девушка была мокрая, напуганная и чертовски привлекательная. Рим решил, что пора бы получить награду. Запрокинув ее голову назад, он довольно крепко приложился к губам красотки. Сначала, она вела себя смирно, но потом начала колотить его руками. Наконец, укусила за губу, так, что пошла кровь. Рим отпрыгнул от нее как ужаленный.
– Ого, а ты горячая!
– Не подходи! – Крид плевалась, как настоящий мужик. Кривила рот и терла губы до красна.
– Рим, не подходи ко мне! Ты слышал?! Не смей?!
 Он подошел, но звонкая пощечина не охладила его пыл, а наоборот только разожгла.
– Эй, я знаю, что ты не равнодушна ко мне! Я никому не скажу!
– О, мужчины! – Прокричала Крид, все еще вытирая губы:
– Ты подумал, что спас меня? И теперь имеешь на меня право? Тысяча чертей – понял?!
 – Крид, Рим! – к ним приближался Виктор, – вы с ума сошли? А ну-ка, живей на ранчо, пока вас не хватились!
– С удовольствием, – пробурчал Рим.
Крид показала разовый язычок.




Глава – 3


Ни одна женщина, еще не сказала ему – нет. Все они желали Рима, кроме одной – Крид Келлен Линкольн. Эта чертовка умудрилась не только пробудить в нем чувства, она умудрилась превратить его ни во что. Заморочить Риму голову, потому что он и, правда, не знал, как с ней быть. То девушка сгорала от ревности, то оказывалась холодна, а то и резка с ним.
 Рим не знал, как ему быть. От безысходности он искал утешения в объятьях Кити. Девушка попалась ему на глаза случайно. Стояла глубокая ночь, когда он застал ее на балконе. При свете луны она казалась прекрасным созданием. Недолго раздумывая, Рим сказал ей пару комплиментов, а потом перешел в наступление. Не зная, что за ними кое-кто наблюдает.
Это была Крид. Она шла в столовую, чтобы попить. Ночь оказалась жаркой и душной, вода у Крид быстро закончилась. Услышав тихий шепот, девушка подошла к балкону и увидела, как Кити целует Рима. Рим обнимает Кити, сильнее и сильнее. Кровь от ревности прилила к щекам Крид. Она стояла, словно восковая фигура: не в силах, что-либо сделать, пока молодой человек увлекал ту на пол.
Что было дальше, Крид наблюдать не стала. Она считала, что подглядывать низко и подло. Она считала Рима подлецом – сначала он флиртует с Кити, потом пытается лапать Крид, а под конец занимается с той любовью – и это все мужчины? Все мужчины одинаковы – лжецы, подлецы и гадюки. Им только ножки пожарче подавай, смазливую мордочку и масленые глазки. Все они из одного теста сделаны – с такими выводами Крид пришла вместо столовой в кабинет отца.
 Девушка взяла первое попавшуюся выпивку – это была водка. Отпив с горла, она пришла к выводу, что та, очень даже хороша. Спиртное жгло горло, голодный желудок, но Крид хотела напиться. «Напиться и забыться», – вспомнились ей слова из какой-то старой песни, а может поговорки.
Побродив по кабинету, она решила, что время в самый раз прогуляться. Забрав бутылку с собой, Крид вышла на дорожку и побрела в заднюю часть ранчо, то есть к реке.
 Река как всегда бурлила, бежала, шептала и нашептывала – словом, звала к себе. Покачавшись на месте, Крид выкинула уже пустую бутылку и с разбегу прыгнула в воду. Та сразу ударила по разгоряченному телу. Было весело и хорошо по-своему. Вспомнилось лицо отца, улыбка Кити – ее Кити. Она припомнила сильные руки Виктора. Эти руки были в потоке воды, они с силой ухватили ее шиворот. Неужели он умудрился, таким образом проникнуть в ее воображение? Нет, это была реальность.
 Крид открыла шире глаза и увидела над собой младшего Линкольна. Он был так же мокр, как она. Его руки крепко обнимали ее, она тоже обняла Виктора. Мужчина гладил ее по мокрым волосам, а Крид прикоснулась к его бакенбардам, сильным рукам, стала гладить плечи. Крид была счастлива, а Виктор хмур. Хотя, ему шло быть хмурым. Сильный, волевой, смелый – ее Виктор.
– Ты – мой! – Заявила Крид и запустила пальцы в его каштановые волосы.
– После бутылки водки, папайя тоже может показаться солнцем, – ответил Виктор.
– Нет – мой! – заявила она и впервые в своей жизни поцеловала мужчину. Было немного странно, такое ощущение, что она столкнулась с чем-то каменным и одновременно чем-то нежным. Нежный камень – странное сравнение, но это было так.
– Черт… – прорычал Виктор, освобождаясь от объятий Крид и перекинув ту через плечо:
– Ты завтра не вспомнишь, что было…. Черт, Крид!
– Меня, пожалуйста, депортируйте в мою комнату, – пьяным голосом заявила она.
– Что удумала – топиться! Теперь спать хочешь?! Определись с желаниями! Ты – дура!
– Ну, я подумаю…. А ты знаешь, что Кити теперь у меня нет…. она спит с Римом… – Продолжала болтать Крид, свисая с плеча Виктора.
– Ты что это такое говоришь?
– Вик…. тор… у Кити и Рима роман…. Ик!
– Тебе нужно проспаться, – он бережно внес ее в комнату и осторожно положил в кровать.
– Ик…. – Сказала Крид, – помоги мне? Как в девстве – помнишь? Ик…
– Помню – помню, – проворчал Виктор, – по-моему, ты из детства еще не выросла, Крид. Все я ушел…
– Подожди…. Останься? Ладно?
– О, боги! Тысяча несчастий – это вы леди Крид Келлен!
– А говорил, приставать не будешь?! Ик…. – Когда он убрал с нее мокрое платье.
– Конечно, дорогая, – ворчал Виктор, снимая и свою мокрую одежду, – что я скажу утром, если ты проснешься простуженная? А?
Но утро наступило намного раньше, чем хотелось….



***



Утро наступило с зарей, а светает в саванне намного раньше, чем в других широтах. Рассвет саванны пришел с запахом гари, глины, досок, сена. Дым заходил на порог домов, сараев, веранд. Он полз по половицам и заглядывал в каждую комнату, столовую, гостиную, поднялся на второй этаж. Заглянул в каждую шелку, в каждый замок.
Лошади в загоне стали ржать, бить копытами, сбиваться в кучу. Они чувствовали, что происходит плохое. Ржали животные там, где был пожар. Горела конюшня для племенных скакунов. Их выращивали и держали отдельно от обычных мустангов.
Весь этот шум разбудил Крид. Она потянулась, провела рукой и обнаружила, что спит на чьей-то груди. Распахнув широко глаза, она приподнялась на локте и обнаружила, что рядом спал Виктор. Голова тут же напомнила о вчерашних приключениях, во рту застыл привкус перегара. Щеки залил румянец: девушка припоминала, как приставала к бедному Виктору:
– Бедный Виктор, – вслух прошептала Крид, проведя рукой по щеке последнего.
Она закрыла глаза, чтобы привести мысли в порядок, но тут же открыла их, потому что в нос ударил страх. Страх звался пожаром. Языки пламени поднимались с крыши конюшни и долетали до окна Крид.
– Пожар! – не своим голосом завопила Крид.
– Пожар! – понеслось с улицы.
– Пожар! – Кричали слуги.
– Пожар! – Виктор был уже на ногах, натягивая брюки. Крид была тут как тут. Одевать платье было долго, поэтому она накинула еще мокрую рубашку Виктора и выбежала следом.
Все носились туда–сюда с ведрами воды, кто выводил лошадей, кто тихо плакал. Кити стояла с перепуганным лицом в ночной рубашке. Крид остановилась рядом с подругой и инстинктивно схватилась за ее руку.
– Почему ты в рубашке Виктора? – Спросила Кити.
– Почему из твоей комнаты вышел Рим? – бросила ответный вопрос Крид.
Кити не ответила, она только закусила губу.
– Кто?!!! – Заревел Виктор.
– Что! – И по пояс голый Рим указал в небо. В небе парил космический корабль – немое свидетельство старой войны. Он был мусором, не больше, но никто не решался спустить его на землю. Многие верили, что на нем обитают духи. Временами духи спускаются на землю, чтобы забрать неверных людей. Хотя все было сплетнями, ясно было одно, что, когда корабль пролетал огибая землю, под ним случался пожар.
– Виктор, – заговорил Рим, – там Линкольн.
– Я в иду туда!
– С тобой?
– Нет, Рим, ты нужен здесь, – кивнул Виктор на девушек и вошел в пылающую конюшню.
Кити закрыла ладонями лицо, а Крид прижала руки к груди. Ей хотелось кричать, но крик застрял где-то там. Она стояла и не шевелилась, потому что из огня Виктор вынес отца. Изученная рука свисала в воздух.
– Рим, держи Крид! – рявкнул Виктор, поворачиваясь к ним спиной. Даже краем глаза можно было увидеть, что все тело плантатора оказалось изуродовано.
И тут до Крид дошло: – Папа!
Она сорвалась с места, но угодила в объятья Рима. Хватка у него была железная, но Крид не сдавалась: – Пусти! Там отец!
– Нет!
– Пусти изувер!
– Нет…
–Там мой отец! – орала Крид.
В ответ Рим покачал головой.
– Крид Келлен, дорогая, – это сказала Кити.
 Ее мягкие, ласковые руки обняли плечи Крид: – Ты должна быть сильной….
– О, боже…. – Рыдала Крид, прижимаясь к груди подруги.
– Так леди, идемте в дом, – Рим подхватил ту на руки и понес в дом. Рядом шла Кити. Она не отпускала девушку не на секунду, за это Крид была благодарна ей.



Глава – 4



Время остановилось. Время застыло. Время замерло на отметке зеро.
Потянулись дни похожие один на другой. Не отличающиеся ничем, разве, что сезон дождей завершал свой цикл – это означало, что скоро должна была прийти засуха. С сезоном засухи приходила маленькая смерть, а значит, атмосфера в доме Линкольнов потихоньку накалялась.
Виктор проводил дни и ночи, не жалел, ни сил, ни желания, ни денег на то, чтобы дело крестного был восстановлен. Из чистокровных выжило всего два скакуна, а остальные либо сдохли, либо получили серьезные раны. Пострадавшие в пожаре лошади годились, только на мясо или работы на полях. Тупиковая ситуация злила Виктора, и он все чаще срывался на рабочих.
Рим уехал. Он сказал, что больше не может гостить у Линкольнов. Сообщил, что работа ждет. Полицы были всегда востребованы – так говорил Рим.
Он оседлал своего скакуна, поцеловал на прощание Кити и подарил Крид странный взгляд. Он слегка улыбнулся, прищурил черные глаза и сказал ей:
– Я вернусь к балу, леди Келлен.
– Двери нашего дома всегда открыты для тебя Рим, – машинально ответила та.
– Хочется думать, – и, пришпорив коня, он умчался в дорогу.
Девушки не спеша пошли по дорожке к дому.
– Он не вернется. – Качала рыжей головкой Кити.
– Почему? – Спросила Крид, просто, чтобы спросить.
– Потому что мне кажется, он любит другую девушку, – ответила Кити.
– В смысле?
– Я чувствую это, Крид, последнее время он такой холодный….
«Как айсберг в океане», – хотела подколоть подругу Крид, но во время прикусила губу, говорить такое было не к чему. Кити страдала – это и дураку видно.
– Я не намерена переносить бал, – меняя тему, заявила Крид, – И мне плевать, что скажет о нас общество. Слухи уже ползут…, – она намекала на Виктора и себя:
– Традиция должна оставаться традицией. Кити?
– Да, Крид?
– Ты со мной? Одно твое слово и я все могу поменять, – Крид дорожила мнением возлюбленной.
– Я с тобой милая, – Кити взяла подругу за руку и приложила к сердцу. Девушка внутренне напряглась, и щеки все-таки залил румянец.
– Виктор, – сказала Кити, указывая на мужчину.
 Виктор вел за поводья племенного коня. Как всегда он был не в настроении, – Крид, я последнее время не понимаю его? Он ходит мрачнее пиратского флага, а еще ….
– Избегает нашего общества, – кивнула Крид, – Иди в дом, я чуть позже догоню .… Виктор! Подожди! Виктор!
Он остановился, но сделал это  как-то лениво. Его конь уже собран в дорогу, у седла свисало ружье, дорожные сумки были перекинуты через спину мустанга.
– Ты уезжаешь? Так скоро? – Приподнимая полы платья, к нему подошла Крид.
– Крид, пожалуйста. – Он сморщился.
– А как же я? – Перешла в наступление девушка, – Ты бросаешь меня?
– У тебя есть Кити, – он явно, что-то не договаривал.
– Нет, Виктор, Кити это Кити – разговор о нас.
– Нет нас! – гаркнул Виктор, а Крид машинально отступила назад, – Есть только пути, которые теперь для тебя открыты! Рима-то нет! Вперед, наступай!
– Ты хозяин дома! – Крид удивилась тому, что тоже кричит, – Ты – Виктор! И не морочь мне голову!
– Я?! Морочу?! – Заревел Виктор, а потом наклонился к ее уху и четко сказал, уже спокойным тоном, – Знаешь, если бы ты не напилась и не удумала топиться, то я бы с удовольствием взял предложенное. Потому что с той ночи у меня имеются сомнения, что ты любишь розовые маски, Крид.
– Виктор…. – к щекам Крид прильнул румянец.
– Тогда я видел женщину, которая желала мужчину, и сейчас, я по-прежнему вижу женщину, потому что вы, леди Крид Келлен, умудрились той ночью снести все барьеры между нами. Как я могу оставаться в доме с той…. – он запнулся на слове.
– Я не могу просто делать вид, что ничего нет. Ты из девочки превратилась в женщину. В красивую, умную, желанную женщину, как я раньше был слеп….
– Виктор, ты знаешь, как я к тебе отношусь, – она ухватила его рукав. – Не уходи, я не договорила – ты должен выслушать…. Я дура, я во всем виновата, но дай мне шанс загладить вину? Ты же знаешь, что я дорожу тобой Виктор…
– Ты дорожишь Кити, – ответил Линкольн.
– Ты тоже имеешь свое место в моем сердце, – это была последняя уловка, но и она не сработала.
– Да? – он изогнул каштановую бровь.
– Да, – твердо ответила Крид.
У него были сильные руки и на удивление мягкие губы, Крид попалась в их власть как птичка в клетку. Из этой клетки не хотелось вылетать, но только защелка вот-вот бы захлопнулось. Нужно срочно убегать, или игры с огнем могли скверно кончиться для обоих. Щеколдой были мысли – они упрямо твердили слово «Кити», они рисовали картины из прошлого. Картины не очень веселые – пьяный управляющий, вонь из его рта, пошлые фразы.
Ей стоило оттолкнуть Виктора, потому что она была создана для Кити и только для нее, но вместо этого Крид вцепилась пальцами за ворот его рубашки и притянула ближе к себе.
Он сам убрал ее руки от себя.
– Прощай Крид Келлен, – он был уже в седле.
– Я жду тебя на балу, – голос был тверд.
 Она поднесла ладонь к губам, чтобы вытереть их, но только приложила подушечки пальцев к коже. Виктор был далеко – он не видел этого.
– Вот это, даа…. – протянула Кити, наблюдая странное прощание двух людей из окна дома.




***



Крид стояла напротив большого зеркала и находила себя очень привлекательной молодой особой. Каштановые вьющиеся волосы, зеленые глаза, правильные тонкие черты лица, бледная кожа и дополнение ко всему пышное бирюзовое платье – хороша, что сказать. Любой бы отдал за хозяйку бала голову, но Крид не нужен был, ни какой другой – Крид нужен был покой и Кити. Ни того, не другой ей не видать.
Покой Крид потеряла, когда умер отец и когда ушел Виктор. С ним ее покинула тишина, вера, надежда, любовь. Любовь сбежала, когда порог дома Линкольнов переступил Рим. Рима, Крид мягко говоря, недолюбливала, а вот к Кити по-прежнему относилась с нежным трепетом и любовью. Не могла она ее возненавидеть, даже, когда подруга отдала свое сердце в грубые руки полицы. На Кити невозможно было долго обижаться, не любить ее тоже было нельзя.
Кити, прекрасная своим внутренним миром. Он красил ее не только потому, что ее душа была чистой и нетронутой – он красил девушку внешне. Она светилась, как фонарик одинокой ночью, когда все пути закрыты и есть только ее «маленькая обетованная земля», готовая пригреть заблудшего путника.
Кити стояла рядом с Крид. Она улыбалась и тоже глядела в зеркало. Сравнивая себя с Линкольн в шикарном наряде – та надела бледно-желтое платье, что ничуть не портило ее внешнего вида. Хозяйка дома поймала себя на мысли, что они похожи на двух светских львиц.
– Ну, что дорогая, к волкам? – Спросила Кити.
– Не страшно? – вопросом на вопрос ответила Крид.
– Немножко, но ты же у меня такая отважная, что рядом с тобой, дорогая, ничто не пугает, – улыбнулась Кити.
Крид кивнула и, взяв подругу за руку, открыла дверь в залу.
В глаза сразу бросился блеск бала. Дамы, воркующие со знакомыми, грациозно отпивающие из фужеров шампанское, блистающие жемчугами на солнце. Господа, обсуждающие очередной перегон мустангов и грядущий период засухи, курящие сигары, сигаретки, трубки, пьющие водку или ром из блестящих бокалов. Слуги сбитые столку, шныряющие туда-сюда с подносами, не привыкшие к белым фартукам и стесняющиеся парадной формы. Все это смешивалось в один большой шум и блеск, который ударял под купол большой комнаты, превращая все в настоящий бал.
Когда леди вошли в залу то, весь этот гам на мгновение умолкнул. Все смотрели на хозяйку бала и ее подругу. Девушки выдержали взгляды – добрые, злые, удивленные, недоумевающие, холодные, теплые, высокомерные и больше всего безразличные. Так вот, все это они выдержали стойко, потому что были вместе.
Гости молча ждали, что же скажет хозяйка дома Линкольнов.
– Я рада, – вот были первые слова Крид, – я рада, что, не смотря на то, что этот год оказался для нас сложным – вы со мной! Вы – те, кто чтит традиции предков, не смотря ни на что! Я рада!
Гости молчали, чтобы хоть  как-то разрядить холодную обстановку Крид решилась на не много сумасшедший шаг:
– Ну-с, по традиции бал должна открывать хозяйка дома, что я удовольствием и сделала бы, но вот незадача, у меня еще траур! Как же быть? Мужчина не может меня пригласить на танец, но и традиции нарушать не стоит! Тогда поступим хитро – Кити, дорогая, в правилах ничего не сказано на счет того, что дамам запрещается танцевать с дамами?
Кити поняла уловку подруги и довольно громко заявила: – Крид Келлен Линкольн вы позволите?
– Да, леди Кити! Итак, вальс!
Публика встретила выпад дам положительно, многие подарили им аплодисменты. Люди одобрительно кивали, шептали соседу на ушко, как находчива хозяйка дома, не зная, насколько важен был для Крид этот танец.
Она клала на талию Кити руку и воображала, будто одета не в пышнее платье, а строгий черный костюм, что ее волосы не подобраны в косы, а стрижены в каре, что она не хрупкая девица, а сильный молодой человек и Кити принадлежит ей. Она представляла, как украдет ее, сказав, что любит и пронесет на своем скакуне через всю саванну к великому морю. Они возьмутся за руки и встретят великий рассвет на Спящих равнинах, а Кити будет принадлежать только ей и никому больше. Все закончится ночью полной страсти. Вот о чем мечтала Крид.
Увы, это был всего лишь танец и ничего больше, музыка скоро закончилась, настало время возвращаться с небес на землю. Возвращаться в мир, где Крид являлась леди, о которой мечтали многие. Леди, которая тихо таила свою маленькую-большую тайну.
– Вот и все, – прошептала Крид, но веселящаяся от «шутки» подруги, Кити только сказала:
– Я к родителям! Всего на минуточку! – Она опять оставила ее одну, один на один в шумной толпе, такую красивую и одинокую среди этого люда.
Почему-то образ Кити, сменило мужественное лицо Виктора. Крид почувствовала, что его не хватает, что она очень хотела, чтобы он был тут, рядом с ней. Сильный и всегда понимающий Виктор, который сейчас гонит своего гнедого через всю саванну, все дальше и дальше от дома, от Крид, от самого себя. Она желала, чтобы он зашел вот в эти двери, что выходили на площадку во двор. Улыбнулся и протянул ее свою широкую ладонь, а потом пригласил на танец, сказал, что она выросла и повзрослела. Виктор….
Двери распахнулись и на пороге показался силуэт. Крид затаила дыхание – неужели это Виктор? Он услышал ее немую мольбу и он тут?
 Это оказался высокий, хорошо сложный молодой человек. Его черные глаза, напоминающие застывшую смолу, смотрели с вызовом, а смуглая кожа отливала золотом. У бедра мужчины свисал кольт, у другого – нож. Одет он был в черную дорожную одежду, от которой пахло пылью, смертью и властью. Мужчина сделал пару шагов и оказался на свету – Рим не заставил себя долго ждать.
– Леди Линкольн? Не побрезгуете? – он прошел через всю залу и протянул ей руку, приглашая на танец.
– Рим, – Крид хотела сказать про репутацию, но его глаза смотрели на нее серьезно. Впервые в них было не похоть, а настойчивость, власть и усталость. Он явно хотел что-то рассказать ей, и Крид произнесла: – Да.
Она танцевала с ним, чувствуя на своей спине липкие взгляды, выражавшие недоумение и брезгливость гостей. Но любопытство было сильнее любых сплетен. Тем более она очень хотела узнать, где сейчас Виктор.
– Рим, – она потянула его на балкон в тень, когда закончился танец, – Рим, я должна…
– Леди Линкольн, – перебил ее молодой человек, – я долго думал…. Я….. тысяча чертей и бутылка рома! Я не знаю, как это говорить, у меня нет подобного опыта .… короче, я прошу вашей руки.
Другая на ее месте была бы счастлива и радовалась: о таких предложениях мечтает каждая девушка. Другая, бы сказала не задумываясь, слово «да», о таком не раздумывают. Другая бы сделала шаг первой, но Крид была не другая. Крид сказала:
 – А?
– Как? – это сказала Кити. Она стояла немного поодаль и все слышала. Она была бледна как мел. Наконец, шурша накрахмаленными юбками девушка понеслась в сад к конюшне.
Крид не задумываясь, бросила Риму: – Молись богам, чтобы она не воплотила в жизнь недоброе! – И понеслась следом, но «пропасть между ними уже разинула свой зев».



***


Лошадь Кити несла свою хозяйку только вперед. Ветер развевал ее пышное платье и трепал прическу. Он беспощадно бил в лицо девушки: оно помрачнело и опухло от слез. Глаза застилал туман ревности, отчаянья и обиды на весь мир. В первую очередь она ненавидела себя, что так глупо поступила, а ведь знала же, что эта связь ничем хорошим не закончиться. Однако Рим был таким… Таким нежным, милым, грустным, и она не понимала, что с ним происходит. Он хотел напиться любовью Кити и не мог. Он искал в ее объятьях покой и не находил. Как будто ветер саванны, что приходит с сезоном засухи загнал его в угол.
– Кити! Останови лошадь! – это прозвучал голос Крид. Ее конь был медлительнее, поэтому девушка едва успевала за ней.
Кити ничего не ответила. Она только пришпорила лошадку и умчалась вперед, в Долину Ландышей. Линкольн наоборот остановилась, у нее начиналась тихая истерика. Она сжимала и разжимала поводья, давясь потоком своих слез.
Рядом остановился Рим.
– Куда направилась Кити? – выдохнул он, словно не ехал на скакуне, а бежал, – Где она, Крид? Вы половину людей на ноги поставили! О, боги, женщины!
– Мы?! – наконец произнесла Крид, – Ты говоришь – мы?!
– Нет, я, – уже более спокойно сказал Рим, но с издевательской ноткой в голосе.
– Именно ты, Рим! Ты всегда думаешь только о себе! Виктор был прав – ты эгоист! Ты….
– Хватит! – рявкнул человек, который минуты назад просил ее руки, – Я не намерен выслушивать ваши истерики, леди Крид Келлен!
Линкольн высокомерно посмотрела на него и сказала тоном достойным леди, но словами, которые вряд ли вообще сказала воспитанная девушка: – Тогда катись к черту, Рим!
Она пришпорила коня, намереваясь помочь Кити. Правда, она не знала, как это сделать, и вообще у нее не было плана, но она была твердо уверена в своей идее. Если понадобится, то Крид сбросит с седла глупую девчонку, которая сделала не менее глупые выводы, не выслушав ответа Крид.
Рим не отставал – а он оказался далеко не глуп. Крид недооценивала его. Не зря он служил в полицы, у него имелся талант, а может чутье; или и то и другое вместе взятое. Он придерживал скакуна немного позади Крид, как бы отставая, но это была уловка. Она чувствовала, что он понимал свою вину, только не желал признавать ее вслух.
Крид мысленно обозвала его трусом и еще раз сказала себе, что этот парень не достоин ее руки, будь она даже «нормальной ориентации». Разве так поступают настоящие мужчины? Влюбляют в себя дам, а потом просят руки другой и все смеха ради? Конечно, свобода выбора, это неприкосновенная вещь, но зачем же делать больно другим? Этого Крид, мягко говоря, не понимала.
Она хотела обозвать его мысленно еще парочкой дрянных слов, как ее внимание привлекла лошадь. Та лошадь остановилась у самого края обрыва, сильно натянутые поводья, не смогли ее удержать, и она стала падать на бок, увлекая за собой наездника. Это была лошадь Кити.
Чуть не спрыгнув на ходу с коня, Крид, путаясь в длинной и пышной юбке, понеслась вперед. Спотыкаясь о камни, выворачивая ноги, разрывая подол платья, она спешила на помощь. Она едва не опоздала, потому что девушка была в шаге от смерти. Кити падала за лошадью в обрыв, но не тут-то было – ловкие и цепкие руки Крид крепко держали ее. На помощь подоспел Рим. Он как темный ангел обхватил девушек сзади. Раскинул свои широкие объятья, предлагая немую поддержку.
Рим хотел сказать, что теперь они в безопасности, но вместо этого только удивленно открыл рот. Долина, которая славилась своими полями ландышей, теперь напоминала гигантский котлован, дно которого усеяли обломки тысяч и тысяч космических кораблей. Они, как немые свидетели преступления, они железные памятники ушедшей войне, тянули свои носы, винты и хвосты в небо.
Земля же, которая была землей под ними, теперь стала осыпаться, слишком быстро, им было не успеть спастись….




***



 Виктор Линкольн не мог уснуть. Он просто лежал под открытым небом и смотрел в небо. Считал звезды, чтобы не думать о Крид Келлен. Их на небе было бесчисленное количество. Немые свидетели того, что творилось на земле, безвольная публика планеты Земля. Они следили за ее взлетами и падениями, они горевали и радовались вместе с ней, они терпели фиаско с Землей, и безмолвно радовались ее маленьким или большим победам. Звезды, наверно, видели и знали что такое настоящая война.
Война – это слово Виктор читал только в учебном пособии. Он понятия не имел, что это такое и, честно говоря, не хотел иметь. Поэты и писатели описывали ее как нечто ужасное, как самое жуткое из несчастий, которые могли произойти. Они вдохновлялись ей, перелистывая учебники,  перечитывая настоящие романы о войне и ее участниках. Каково было там? На той Великой войне? Из-за глупости или гордыни правителей, которые не видели дальше собственного носа, немало государств и республик оказались втянуты в нее. Многие люди погибли на полях сражений, под разрывающимися снарядами, другие умерли от голода.
Шли годы и годы, пока «мудрые» правители выжигали землю, превращая ее пустыню. От слов «озеро», «лес», «тайга», «джунгли» – остались только книги и фотографии. Поколения, выросшие после войны, никогда не видели зеленых широт. Они не знали, как это, наверно, красиво. Линкольн тоже не мог представить живую изумрудную растительность. Мальчиком он разглядывал картинки: но чем больше глядел на иллюстрации, тем четче понимал – узнать прелесть зеленых боров, он не сможет никогда. Вот, что принесла за собой Великая война.
Последствия ее тоже были велики: горы космического мусора, обломки боевых кораблей, полузанесенных песками, разрушенные города. Выжившие стали либо кочевниками, либо фермерами, которые пытались разводить скот и вырастить хоть что-нибудь на полях.
Отец Виктора рассказывал, что, будучи мальчиком, видел боевые корабли, бороздившие просторы неба. Ничего хорошего в этом не было, тем более ни какой романтики. Он говорил, что книги о войне лгут. Писатели, рассказывающие о боевых действиях, воспевавшие любовь на обломках цивилизации – увлекались лишь красивым словам и сравнения. Ни один из них не был там и не знал, что называлось маленьким, но таким страшным словом «Ад»…
Линкольн вдохнул прохладный воздух и вслушался в пустоту. Было тихо, слишком тихо. Стояла какое-то тяжелое безмолвие. Оно давило на уши и на грудь.
«Не хорошо», – подумал Линкольн.
 Лошади, которые дремали неподалеку, принялись ржать, бить копытами и были готовы вот-вот сорваться с места. Потом, что-то стало происходить с землей. Почва будто ожила, задышала своей песчаной грудью и заплясала перед Виктором. Он вскочил на ноги, пытаясь разглядеть в темноте, что же это было. Но тщетно: ночь царила глубокая и черная, увидеть что-то в ней было сложно.
– Эй! – крикнул Линкольн, щурясь в темноте.
– Берегись! – это был голос одного из погонщиков.
– Берите лошадей! Черные всадники! – кричал где-то далеко второй.
Черные всадники – бандиты, промышляющие тем, что убивали погонщиков, забирали скот и перепродавали его. Они поджигали саванну, чтобы уничтожить лошадей или сбить с пути путников; отравляли водопой, чтобы гиб скот.
Стадо было не на шутку встревожено. Они превратись в перепуганных мустангов, которые теперь стали огромной силой, что сметала все на своем пути. Попасть под копыта взбешенных лошадей, означало одно – смерть.
Нужно было добраться до скакуна раньше, чем случится что-либо из ряда вон. Виктор кинулся было к коню, но обнаружил, что кто-то увел его. Он был один на открытом пространстве, перед надвигающимся на него табуном лошадей.
Мужчина остановился. Не побежал, просто остановился и развернулся лицом к скакунам. Сжимая и разжимая кулаки, Линкольн вздернул вперед подбородок, желая принять смерть лицом к лицу. Его высокие скулы нервно подрагивали на лице, а вместо крика о помощи мужчина издал звериное:
– Р-рыы!!!



Часть вторая
Adveniat Regnum Tuum!

Ты мой король – твоя корона в крови
Ты знаешь, смерь, но так далек от любви!
На свете этом и на том, давно оставил свой дом –
Ты черный всадник, как не назови! Есть только кольт и верный конь,
И ты проходишь сквозь огонь, и прерия зовет тебя к себе!
Канцлер Ги



Глава – 1



Воздух тут стоял холодный, даже ледяной; пахло пылью, металлам и еще чем-то непонятным. Если приглядеться, в помещении было не так темно: тусклое сияние все же освещал помещение, окрашивая все в какой-то бледно-синий цвет. Само помещение напоминало Колизей, только вместо трибун – непонятные плоские плиты, от которых тянулись провода. На плитах лежали люди, одеты они были в обтягивающую форму темно-синего цвета. На их левом рукаве красовался крест, по которому стекала алая кровь (то есть краска); символ «Adveniat Regnum Tuum» – святая церковь, священная инквизиция, глаз господень – названий множество, но суть одна. Это было отличительный знак времен Великой войны.
Виктор лежал на одной из этих плит, одетый  в точно такую форму. Он хотел повернуть голову прямо, но что-то помешало ему. Этим что-то оказался провод, подсоединенный к его шее. Было больно, но, не обращая внимания на это, Виктор дотянулся до шеи и отсоединил кабель. Из загривка вышла довольно большая спица.
– Тысяча мустангов и один идиот, – пробормотал Виктор, разглядывая штуковину, которую вынул из своего тела, – Что это?
– Ты жив и это радует, – ответил на его вопрос человек, который стоял у квадратного окна. Его силуэт показался Линкольну знакомым.
– Где я? – Виктор сел, но далось это ему с трудом, еще он обнаружил, что довольно сильно оброс бородой, – Тысяча чертей, где мои бакенбарды?
– Остались в киберпространстве, как я понимаю, где мы жили все эти годы, – человек отошел от окна, которое на самом деле оказалось иллюминатором. Из него была хорошо видна планета Земля.
Высокий, в такой же (само собой) форме и также сильно заросший бородой, к Виктору шел Рим. Под его глазами залегли тени, губы молодого человека сжались в тонкую полоску, а на шее остался след от точно такой же спицы, что держал в руке Линкольн.
– Я очнулся раньше тебя и скажу одно: все, что тут творится, меня не радует. Чувствую себя овощем, которого вытащили из грядки, – процедил сквозь зубы Рим, – И не дай бог, мне попадется на глаза тот урод, который сделал такое с нами!
– Рим остынь! – прогремел Виктор, – Я думаю, что нас поместили сюда, не зря…. Построение похоже на улей или коллизий…..
– Резервация, только в космосе, – подсказал Рим, – я читал о таком – это вынужденный шаг в Великой войне. Их отстраивали, чтобы люди могли выжить.
– Что ты этим хочешь сказать?! – тон Рима стал раздражать Виктора: он не любил мальчишеского высокомерия. Тут не было публики, а если и была – то, находилась в глубоком киберсне.
– Я очень надеюсь на то, что мои догадки – всего лишь догадки, Виктор….
Рим не договорил, потому что по помещению прошло гулкое эхо женского крика. Оба человека подошли к центру, откуда шел звук. В центре улья имелось пустое пространство – по нему тянулись узкие металлические дорожки, вероятно, для того, чтобы проверять в безопасности ли провода. Так вот, на одной из таких дорожек-лестниц свисала Крид Келлен: одной рукой она держалась за металл, а второй вцепилась за шиворот Кити. Последняя была без сознания, по ее лицу стекала кровь. Видимо падая, девушка ударилась или произошло замыкание, или еще что похуже.
– Я иду вниз на три-четыре уровня, а ты спускайся на два. – командовал Виктор.
– Что ты удумал? – поморщился Рим.
– Крид, – он не слушал Рима, – Крид это Виктор и Рим! Ты слышишь?!
– О, да! Виктор…я не удержу ее! Помоги!!! – она узнала их сразу.
– Милая, слегка раскачай Кити и отпусти на счет три. Рим подхватит ее! – отдавал указания Виктор.
– Но, тогда я упаду?! – голос девушки дрожал.
– Я поймаю тебя!
– Тысяча чертей! И это твой план?! – выругался Рим, – Ты хоть раз ловил девушек на таком расстоянии, у края пропасти?!
– Каждый день, по два раза! – отрезал Линкольн, – У нас нет выбора или они погибнут!
 – Я поймаю Крид, потому что я легче. Балка или лестница, не знаю как сказать, тебя и ее не выдержат.
– По рукам, – отрезал Виктор, – Крид на счет три, отпускай?
– Да….
– Раз! Два! И три!
Это оказалось несложно, Кити упала прямо на руки Виктору, а лестница только слегка прогнулась под ними. Но стоило ему отступить на несколько шагов, и они были в безопасности. Девушка пропустила все интересное, так как стала приходить в сознание уже в объятиях Виктора.
Рим не стал спускаться на нижние уровни. Он пробрался на лестницу, где лежала Крид, ухватил ту за шиворот, прижал к себе и аккуратно стал двигаться назад.
– Я же говорил, что киберлюди не так просты, – произнес голос откуда-то сверху.
– Да, вы правы профессор, они быстро приспосабливаются, – ответил другой голос.
– Ну что, пусть мои ребята отведут их к остальным?
– Конечно. Я думаю, что у них и так множество вопросов…
– Не бойтесь! – сказал первый голос, – Эти военные не тронут вас! Только проводят в комнату, где чтец ответит на ваши вопросы. А потом вас доставят на планету Земля! И… – человек говорил и говорил, а Крид развернулась лицом к мужчинам:
– Как я рада видеть вас живыми, Рим, Кити и Виктор…
– Где мы? Где долина Ландышей? Саванна? – Кити хваталась за разбитую голову. Рим оторвал кусок материала и приложил к ее голове, девушка вздрогнула.
– Мы погибли у обрыва долины Ландышей. Все трое, – пояснила Виктору Крид.
– Меня затоптали мустанги, – ответил Виктор, не желая разговаривать с ней. Он поглядел вверх, пытаясь разглядеть говоривших – но ничего и никого не увидел. Крид была другого мнения, она поднялась с пола и крепко обняла его:
– Пообещай мне, что никогда-никогда не бросишь меня…
 Он только обнял ее в ответ.



***



Помещение оказалось меньше, чем предыдущее. И выглядело оно не так мрачно, как то, где очнулись Крид, Виктор, Кити и Рим. Практически полное отсутствие цвета и ни одного иллюминатора: только белые стены, белый пол, такой же белый поток. В воздухе стоял тот же специфический запах, но, в целом, здесь было чище. Большая прямоугольная комната плавно переходила в коридор – видимо, выход. Большая решетка светло-серого цвета разделяла коридор; из правой его части вышла женщина. Она была одета в белоснежный костюм и такой же халат, но на доктора не походила. У нее оказалась военная выправка и холодный измученный взгляд. Женщина оглядела людей в помещении.
Проснувшихся имелось человек пятьдесят или даже сто. Все они тихо переговаривались между собой. Многие держались отдельными группами и называли друг друга по именам; скорее всего, они тоже были знакомы в виртуальном мире. Большую часть людей составляли мужчины, юноши, парни. Женщин насчиталось пара десятков, не больше. Возраст их так же сильно разнился.
– Adveniat Regnum Tuum! – сказала женщина сиплым прокуренным голосом, – Вы в мире настоящем!
Люди замолчали, и десятки глаз уставились на нее. Женщина держалась уверенно, только вид сохраняла скучающий. Видимо, говорить ей было не в первый раз, а значит – это была не первая группа людей.
– Я знаю, что вы удивлены! Вас мучают вопросы – как так?! Все вы умерли в виртуальном мире, а очнулись тут на корабле, в мире настоящем! Объясняю: если вы умерли или погибли, или заболели смертельной болезнью и все равно скончались, то это главный компьютер завершил вашу программу! Значит, пришло время просыпаться – вы готовы!
– К чему? – выкрикнул кто-то из толпы.
– Несколько веков назад группа ученых создала программу «Adveniat Regnum Tuum». Не только, чтобы организовать резервацию для людей – но и чтобы обезопасить их, а также в будущем обучить, приспособить к настоящему миру! Главная цель программы сохранить человеческую популяцию и подготовить особей мужского пола к главной задаче – войне! Все вы ознакомлены с программой «Великая война» и думаю, мне не стоит объяснять вам, что значит это слово!
 Первым не выдержал Рим: – Вы хотите сказать, что война до сих пор продолжается?!
– Да! – Коротко ответила женщина.
По помещению прошелся вдох – люди были напуганы такой новостью.
– Сколько лет она длиться?! – не унимался Рим.
Женщина промолчала.
– Веков?! – не выдержал Виктор.
Женщина ничего не ответила, она только смотрела на людей пустыми глазами.
– Скажите нам! – Подала голос Кити.
– Да, скажите!
– Мы хотим знать! – зашумели голоса во всех сторон.
– Четыре, – наконец сказала женщина.
– Четыре чего?! – Не унимались люди.
– Четыре тысячи лет, – после слов женщины встала гробовая тишина. Люди переглядывались, кто беззвучно шевелил губами, кто смотрел в пустоту.
– Я не знаю, когда она закончиться, – это были слова не женщины в белом, это были слова уставшего человека:
– У этой войны один конец – знак бесконечность! Каждые десять, а теперь пять лет, мы поднимаем ото сна киберлюдей, чтобы вы помогли поставить точки в Великой войне и мы свято верим, что бог не оставил нас! Все вы будущие защитники планеты Земля! Все вы ее дети и вы обязаны спасти планету от войн! Вас разделят на группы: мужчин переправят в восточную армию, а женщины пройдут тест и комиссия определит, кто из вас годен для красного креста. В добрый путь! Начинайте! – скомандовала она военным.
Те, не мешкая, стали разделять людей на группы. Мужчин – к левой стенке и подталкивали к коридору, что шел на левую сторону; а женщин оттесняли к правой стене, чтобы те шли в правый коридор. Многие сопротивлялись, но люди с оружием следовали приказу четко, порой, применяя грубую силу.
– Кити, – Быстро заговорила Крид, – возьми меня за руку! Держи крепко, насколько позволяет сила! Не отпускай, чтобы не произошло!
– Нам тоже следует держаться вместе, Виктор, – сказал Рим, – Тысяча чертей и бутылка эля!
В ответ Виктор только кивнул, хотя он не желал, чтобы его Крид переправили неизвестно куда. Мужчина схватил ее за руку и покачал головой – теперь уже отрицательно:
– Держитесь рядом, Крид, Кити!?
– Бесполезно, – в голосе Крид был ужас и отчаянье, – Нас разделят!
– Я сказал – нет! – Но в ответ на слова Виктора один из военных занес рукоятку оружия над Виктором:
– Разошлись! Живей, живей!
– Катись к черту! – Виктор ударил человека с оружием в лицо, парень не удержался и рухнул на пол. Тут же подоспели другие:
– Мы не будем повторять! Отошли друг от друга!
Виктора били еще раз и еще, но он не отпускал ладонь Крид.
– Виктор… – взмолилась Линкольн, – они покалечат тебя! Виктор, не нужно!
– Я сказал – нет!
С новым ударом, его хватка все же ослабла, а когда бравый военный стукнул его по голове, то Виктор всего на мгновение отпустил девушку –  и этого хватило, что бы их раскидали в разные стороны. Теперь их разделяла железная решетка, но Крид и Виктор, забыв о Кити и Риме, шли вдоль нее. Виктор хромая с разбитым лицом, а Крид хватаясь пальцами за металл пробиралась сквозь толпу за Виктором.
Она понимала, что всего несколько минут, а может и того меньше, есть у них, а ей так много нужно было сказать ему. Сказать, что он важен для нее, что он самый лучший в мире человек, и что ей так не хватало его, что каждый раз, когда Виктор уезжал на новый перегон (ну, и пусть, что в виртуальном мире), она ждала его. Она хотела сказать, что в ее сердце он занимает большое, даже гигантское место. Хотела сказать, что любит его по-своему маленькой, но такой горячей любовью и она не знает, что с ней станет дальше, если Виктора исчезнет из ее жизни; что может, они никогда не увидятся. Она не сможет обнять его, прижаться щекой к широкой груди и сообщить, что он самый лучший. Они никогда не смогут сидеть под навесом веранды на ранчо и болтать о всякой чепухе, а еще на рождество встречать рассвет – это была обязательная традиция дома Линкольнов. Все это хотела сказать Крид Виктору, именно сейчас. Но она понимала, что это невозможно, потому что у них так мало времени – всего мгновения.
Тогда она решилась вложить все эти чувства, слова, эмоции, всего в одну короткую фразу. Крид набрала в легкие воздух и выкрикнула:
– Я люблю тебя, Виктор!
 Услышал ли он ее слова? Поток из людей отделил их от решетки. Крид уже не видела внушительную фигуру Виктора, но отчетливо расслышала его голос:
– Крид, я найду тебя! Клянусь, Крид Келлен!
Девушка облегчено вздохнула: он знает. Она сказала самое главное – и теперь, он знает…..



Глава – 2



Он стоял на рубеже пустыни и городской стены, раскинув свои железные крылья, сложив в молитве руки и подняв к небесам лицо. Когда-то давно он был произведением искусства, а сейчас представлял жалкое зрелище – крылья его проржавели, на лице не хватало носа, а часть его туловища была сильно деформирована, возможно, рядом взорвался снаряд. Левая сторона ангела была испачкана еще свежей кровью, не так давно один безымянный солдат нашел смерть у ног старой скульптуры.
Ангел же не возражал против такой смерти: видимо его железные глаза за свой век повидали и не такое. Он столетиями томился у стены города, такой же железной и ржавой, изувеченной коррозией так, что почти вся поверхность стала не серебряного, а кроваво-красного оттенка. Сам же город почти ни чем не отличался от стены и ангела. Покрытый слоем песка из пустыни, он выглядел жутко – гигант, восставший из низин Ада, город-призрак, возрождающийся к жизни. Его сердце не спеша делало новые и новые удары – отвоеванное сердце, первая победа за сотни лет в Великой войне.
Город стал центром действующей армии – то есть, он находился в центре боевых действий, далеко от восточного фронта. Поэтому вой сирены, напоминающий о приближении врага, стал там частым гостем. Никто не обращал внимания на этот протяжный стон: люди просто прибавляли шаг, а военные и те, кто находились поодаль от штаба – переходили на бег,
Крид и Кити оказались именно в этом городе, как и остальные женщины. Они держались небольшой группой, стараясь передвигаться вместе. Многие потеряли друзей, семьи, любимых, поэтому терять и товарищей по несчастью не хотелось. Кити не отпускала руку Крид, она боялась, что их могут разделить, как случилось на корабле с Виктором и Римом.
– С нами все будет в порядке, – прошептала Крид, приобнимая подругу за талию,– Мы так просто не сдадимся им.
– Милая, ты такая смелая, я горжусь тобой, – прошептала Кити.
– Я не смелая – я трусиха, – ответила Крид, вспоминая, как били на ее глазах Виктора, – Я очень боюсь, что все случившееся – только цветочки….
– О, Крид, я с тобой, помни милая, – Кити хотела улыбнуться, но у нее не вышло.
– Я хочу домой, – застонала Линкольн, понимая, что им придется подняться на стену, которая находилась на приличной высоте. Пройтись по ней и опять спуститься.
– Я хочу на ранчо к своим лошадкам, и в свой дом! Кити, я хочу домой, я не хочу воевать и быть собственностью этой программы…. Как ее?
– «Adveniat Regnum Tuum», – подсказала Кити.
– Стоять! – это сказал провожатый, – По стене пойдете по одной, две, в целях безопасности: если начнут бомбить, мы потеряем меньше людей!
– Я иду с этой леди, – сказала Кити.
– Да-да, мы вместе, – закивала Крид.
– Тогда – пошли!
Подниматься по тысячам ступеням, оказалось очень сложно, однако возможно. Добравшись до верха, девушки выбились из сил. Они тяжело дышали и остановились, чтобы немного передохнуть. Вид открывался на большое расстояние – с одной стороны, пустыня раскинувшаяся, насколько хватало взгляда, из которой поднимались занесенные небоскребы (города из прошлого), подбитые корабли – все на половину занесенные песком. С другой, сам город, его широкие улицы, железные дороги, железные дома, жители, которые казалось тоже стали железными. Вокруг города поднимались массивные вышки: для чего они служили, оставалось, только гадать.
Над ними было небо. В нем –  пушистые облака, солнце, ветер, Бог… и с неба шел странный гул, он приближался все ближе и ближе. Наконец, источник гула обрел очертания кораблей: не тех, что описывали в книжках – изящных и блестящих – а массивных, неповоротливых, несущих орудия на своих хвостах. Их было столько, что они заслоняли собой облака. Они возвращались из боя, потому что многие оказались повреждены, из них шел дым. У многих крест, что был нарисован на правой части крыла, был в красной краске – если приглядеться, становилось понятно –  это кровь, настоящая, не успевшая еще высохнуть. Она стекала ручьями по кресту и капала на горячий песок.
Корпус одного из парящих сооружений был так сильно искалечен, что едва держался в воздухе – он горел, но пилот продолжал свой путь. Летающее судно принадлежало красному кресту; то есть везло беженцев, раненых, кочевников, провизию, медикаменты. Корабль, охваченный огнем, плавно пошел вниз. Он как раненая птица падал к ногам своего хозяина – города – к той части, где находились Крид и Кити. Железная штуковина приближалась к ним. Вот она еще в воздухе – а через миг ее брюхо бороздило песок, приближаясь к стене с такой скоростью, будто готово было продавить ее насквозь. Винты пылали, но упорно продолжали вращаться; носовая часть сморщилась и провалилась внутрь; а хвост вот-вот был готов отвалиться –  но корабль все равно двигался только вперед.
Крид стояла к нему лицом и видела, как гигант надвигается на них. Она стояла, смотрела на олицетворенную стихию металла; ее руки сильно впились в перила из железа. Она сжала их с такой силой, что острые края врезались в кожу. Из ладоней брызнула кровь, а винты корабля продолжали вращаться, по кресту стекало подобие алой краски. Запахло жареным мясом. Кити осела на колени и стала молиться. Линкольн стояла не подвижно, винты корабля остановились, гигант замер всего в метре от них. Кити закричала истеричным голосом:
– О, Господи! О, боже! Боже! – она в истерике царапала свое лицо; не в силах подняться с корточек. Крид отпустила перила и поглядела на свои руки, они были в крови, кровь стекала к локтям.


***


Кити жадно пила воду из предложенного доктором бокала. Она не хотела останавливаться, Крид было подумала, что подруга вот-вот лопнет. Сама Линкольн сидела на плоском столе перед доктором:
– И все? – хриплым голосом спросила Крид, – это вся комиссия? В одном лице?
– Знаете ли, барышня, – заговорил худой, человек в белом халате, – Идет война, не один год или десятилетие – это тысячелетняя война, так что скажите спасибо, что я есть!
– Просто великолепно, – прошептала Крид, – Кити? Дорогая, ты не лопнешь? По-моему хватит пить эту воду?
– Не трогайте ее, – сказал доктор, – У нее шок. Вы родились леди в рубашке, выжить после такого!..
– Не слышу энтузиазма, доктор? – Кити, наконец, оторвалась бокала и гжудно втянула раскаленный воздух.
– О, да, – проворчала Крид, – Не знаю как вы, а я намерена вернуться домой! Мне все равно, что киберпространство мой дом! И я не буду слушать вас! Я не их собственность! Нет, только не я – Крид Келлен!
– Плохи ваши дела, леди, – отозвался доктор, – Если вы даже и вернетесь в резервацию, то, что вы сделаете с главным компьютером? А? Стоит вам подключиться к программе, как вас сочтут деформированной и уничтожат! Обрадую, смерть будет быстрой даже мгновенной!
– Признаться, я тоже думала об этом, – упавшим голосом сказала Кити, – Что же теперь нам делать?
– Выживать, – посоветовал доктор.
– О, я не хочу и не буду, – ворчала Крид, – Я человек, а не пушечное мясо!
– Тогда вы умрете, стоит вам перешагнуть порог этого кабинета.
– Ах! Неужели все так плохо? – Кити прикрыла разбитую губу маленькой ладошкой. Это смотрелось так невинно, что Крид тут же оборвала свой неприличный тон. Хотя, в последнее время она все делала до неприличия неправильно –  и если честно, то подобное поведение сходило ей с рук. Видел бы ее Виктор! При мысли о нем, у девушки неприятно защемило в груди.
– Мы будем делать, то, что нам сказали Кити, – еще более севшим голосом произнесла Крид, – Потому что у нас нет выбора. Мужчинам проще, они сильнее – а нам остается только приспосабливаться…
– Вы непостоянны, леди, но в вашем непостоянстве есть доля правды. Раздевайтесь, – скомандовал доктор.
– Как это…я не буду…. К чему? – Крид прижала руки к груди.
– Я – врач, это мой долг осмотреть пациента, тем более вы леди и вы леди, попали в очень скверную историю, а как я погляжу ваши руки леди…э-э…
– Крид.
– Да, леди Крид, они повреждены, а это вам не саванна – это пустыня!
– Сделай то, что говорит доктор, – попросила Кити.
Линкольн ничего не сказала, она освободилась от одежды разглядывая потолок, а доктор стал осматривать пациентку, как его внимание привлекла спина Крид.
– О, святая дева!
– Это всего лишь ожоги, – заметила Крид.
– Ожоги?! Вы, правда, так считаете? – он развернул ее к зеркалам и указал на голое тело. Не было никаких шрамов – только чистое тело, по которому тянулись ветви каких-то серых проводов. Они вросли в плоть и то, выступали над ней дорожками то, глубоко уходили под кожу.
– А-а…. я не знаю, откуда это, – пожала плечами Крид, рассматривая себя в отражении, – Маленькая я попала в пожар и тут должны быть ожоги – понимаете, они должны быть вместо этого…. Что?! Что это?!
– Чертовщина какая-то, – доктор был не на шутку испуган, он озирался по сторонам, словно за ними могли подглядеть, – Одевайтесь! Живо! И запомните то, что у вас на теле никто не должен видеть! Понимаете?!
– Не понимаю, доктор... Объясните мне? Вы знаете же? Знаете…
Кити подошла к девушке и тоже стала рассматривать странность на теле.
– Кто еще был с вами, когда вы проснулись? – скороговоркой заговорил доктор.
– Мы с Крид, – вместо подруги ответила Кити, – Еще два молодых человека, но их отправили в восточную армию.
– Ничего не понимаю… – пробормотал человек, – Полвека назад существовала программа. Она создавала киберлюдей – пилотов. Тех, кто бы смог идеально поднять в воздух боевой корабль, управляя им не просто так, а с помощью подсознания. Как правило, пилотов создавали парами, потому что мозг не выдерживал такой нагрузки – и если погибал первый пилот, управление брал на себя второй. На всякий случай создавались, еще два пилота, резервные, для непредвиденных ситуаций. Программа с треском провалилась, и всех пилотов, кто остался, уничтожали.
– Почему программа потерпела фиаско? – спросила Кити. Крид молча, застегивала пуговицы на груди.
– Во-первых, таких кораблей на земле было всего два. Во-вторых, пилоты были не приспособлены психологически к такому шагу, как самопожертвование. Случился мятеж, и часть перешла на сторону одного из врагов – наемников, пиратов, капри. Один из кораблей оказался во власти бандитов и не мне вам рассказывать, что случилось дальше…. Думаю, вас переправят на север, и вы сами увидите, что сотворил один из кораблей. В-третьих, я обязан сообщить о вас, леди, руководству –  но я не буду делать этого, потому что считаю: пилоты обязаны положить конец этой войне! – доктор перешел к осмотру второй девушки.
– Бог мой, и вы тоже! – спину Кити украшали такие же узоры из проводов, – Сразу два пилота! Осмелюсь предположить, что мужчины, что были с вами –  и есть основные пилоты….. Остается молиться, чтобы никто не узнал… И тем более, ваши господа не попали в плен, тогда дело станет совсем скверным.
– Я  как-то не совсем понимаю, как я могу быть пилотом, если даже не знаю, как выглядит тот страшный корабль, который вы описываете, доктор, – Крид не нравилась затея с пилотированием; а вся эта история казалось ей старой байкой.
– Я сам до конца не понимаю, что происходит. Пилоты были всегда мужского пола, но чтобы женщины…. Кто-то, и вправду, перехитрил программу, спрятав вас под носом у врага. Мой вам совет, держитесь вместе и при возможности свяжитесь с вашими мужчинами.
Доктор замолчал, давая понять, что разговор окончен. Девушки же, только многозначительно переглянулись.


***


Доктор оказался прав, девушек перебросили на крайний север. Их погрузили на серый корабль с треснувшим на боку крестом – усадили в дальний отсек и попросили не вставать с мест, чтобы не произошло.
Дамы не возражали. Зрелище в каюте было более плачевным, чем снаружи. Стены со слезшей краской, испачканы в чем-то липком, неприятно пахнувшим. Тут же по потолку проходили провода, часть их замыкало: то и дело над головой потрескивали искры электричества – таков был один из лучших боевых кораблей, который перевозил грузовые перевозки провизии, оружие, людей.
Кити достала из рукава платок, подышала на грязное стекло, вытерла слой пыли и грязи с него.
– Меня сейчас стошнит, – простонала она, – Я не могу смотреть на помещение, лучше в окно. Господи, Крид…. Ты только погляди!
Крид с брезгливостью развернулась со своего места в сторону подруги. Она старалась дышать через платок: ее давно тошнило от неприятного запашка в каюте:
– Кити, что я там не видела…
Линкольн хотела возмутиться, но остановилась на половине фразы.
Острый и блестящий, вытянутый металлический предмет в отлично сохранившийся, в отличие от боевых кораблей миссии. Он сверкал на солнце, словно бриллиант; и беспощадно бил по глазам своим сиянием. Как будто смотришь на чистую воду в жаркий день, а из глаз вот-вот потекут слезы; хочется приложить ладонь козырьком – защититься от этой яркости. С другой стороны тебе любопытно, что это за странный предмет сияет в солнечных лучах.
Гигант оказался большим металлическим резцом – наверно, частью боевого корабля – но если таков был резец (то есть «нож»), то трудно представить масштабы самого судна. Про таких гигантов девушкам не говорили инструкторы. Правда, пару раз они упомянули «мусор», но этот мусор оказался очень странным. К тому же, его окружали воронки очень внушительных размеров – только валуны, воронки, обрывы – ничего живого вокруг не было. Так продолжалось несколько сотен километров, может больше.
– Я боюсь, – прошептала Кити и положила голову на плечо Линкольн.
– Я… – Крид хотела сказать, что тоже боится, но передумала. Она только погладила ту по рыжим волосам и поцеловала в лоб. Ей вдруг захотелось сказать все, что она чувствует к Кити, сказать как сильно она ее любит и желает. Наконец, поднять ее подбородок вверх и приложиться, скорее всего, к соленым губам.
Крид решила повременить, потому что обстановка не располагала – ну, какая романтика в этом свинарнике? Нет, Крид решила, что лучше скажет ей все потом, когда прилетят в лагерь красного креста, там точно намного чище и воздух лучше. Именно так решила Крид.
– Как ты думаешь это он? – Спросила Кити, продолжая свою мысль, но Крид задумалась и забыла, что они все еще пролетают мимо гиганта:
– М? Он – кто? Он?
– Я думаю этот корабль – он, – Кити кивнула своим выводам, – Да, мы его пилоты…
– Тсс!!! – Подруга зажала ладонью ей рот, – С ума сошла! Ты что?!
– Ох, какая же я….Прости, Крид, – Кити отстранилась от нее, и устало потерла лоб.
– А пожалуй, ты права – да. Да, это он, – Крид пригляделась к неровному корпусу:
 – Да, он…. Какой огромный, сказать про него «гигант» – ничего не сказать. Теперь я понимаю, почему доктор говорил об исходе войны….
– Я бы не рискнула, – покачала рыжей головкой Кити, – Я правда не рискнула сделать такое. Не смотря на то, что у меня отняли дом, мой любимый бросил меня и если б я, осталась одна – я бы все равно не рискнула. А ты Крид?
Крид ничего не ответила, потому что ей нечего было отвечать. Она представила, как там – в его виртуальной нереальности есть что-то и это что-то таит в себе много интересного и неизведанного. Она представила, каково иметь сильное тело, которое станет одним целым с тобой, стоит зайти в его мир. Его крепкий металлический корпус начнет подниматься, и ты станешь частичкой бога – а возможно познаешь наслаждение виртуального вместе с ним. Ваши сознания соединятся в одно, вознесутся к виртуальным небесам, рассыпаясь тысячами звезд – и будут только ты и он; сильное, гибкое, нерушимое, необузданное, как страсть мужчины и женщины. Когда все кончиться ты откроешь глаза, стоя на коленях перед великим, и понимая, что вот оно – наслаждение, от которого по твоему телу пробегает ток, ток страсти и искушения.
Крид сама невольно ощутила, как кончики ее пальцев слегка покалывает. Значит, все было правдой – она пилот. Интересно, что сейчас ощущала Кити? Крид, не думала, что тоже искушение, что и она.
– Прилетели! На выход! – узкая морда грузчика просунулась в дверной проем; его, похоже, совершенно не смущал кусок жирной грязи возле носа.
Это была прерия. Горы, реки, леса, поля, – выжженной травы. Северный лагерь находился в прерии. Его вытянутые бараки, когда-то служили домом для военных самолетов, а сейчас их переоборудовали для раненых и беженцев. Бараки были разделены на два этажа. На первом расположились те, кто нуждался в помощи; на втором жил персонал, и находился штаб военных. Работали сутками, но посменно, находясь в постоянной боевой готовности: как объяснили новоприбывшим – «враг может подойти не слышно».
Барак – целый мир, целые города различных культур и наречий; каждый жил своей маленькой, но насыщенной жизнью. Каждый стремился надышаться свободой от военных действий, словно перед смертью. Словно вздох сегодня, а завтра выдоха не будет. Обстановка оставляла желать лучшего – к тому же невыносимая жара не давала покоя, не хватало медикаментов и свободных рук. Так что Крид и Кити оказались нарасхват. Каждый день приходили машины с ранеными и беженцами; каждый раз ранения становились все тяжелее, просьбы все более дерзкими, а нервы более тонкими. Не везло новеньким: видеть кровь, песок, и страх – не каждый выдержит такое испытание.
Кити тихо плакала, но продолжала двигаться вперед и улыбаться больным. Крид не плакала, она кусала губы до крови и была готова вот-вот сорваться.
Таков был мир на севере страны…
В прерию пришли долгожданные дожди – которые были тут желанными, но слишком редкими, гостями. Они стучали по ссохшийся почве, по крышам бараков, они закрывали собой полную луну и звезды. Они смешивали песок и глину в грязь, так что ноги утопали в этой смеси. Грязь смешивалась с топливом, пролитым из баков кораблей, кровью и сгнившими бинтами, с запахом спирта, морфия, краской и железом – создавая неприятный гнилой запах. Сначала он бил в нос, но потом впитывался в кожу, волосы, одежду – и люди привыкали к нему.
Дождь прибивал этот запах к земле, смывал его с одежды, кожи. Принося за собой какую-то полусухую свежесть, зато вместе со свежестью приходил железный запашок. Железные люди, железная обстановка, железная война, железный век.
Девушки выбрались из барака на балкон и протягивали руки к дождю, желая принять душ из воды, текущей с неба. Влага струилась по их лицам, длинным платьям, впитывалась в грязно-серый материал, впитывалась в волосы, собранные в конский хвост. Вода текла по ним ручьями и через минуты они стали мокрые до последней нитки, но это нисколько не волновала их.
Кити, сняв сандалии, скакала рядом как маленькая. Она приподнимала полы платья и размахивала ими туда-сюда, как бы пританцовывая в вальсе. Девушка улыбалась, словно ребенок, тянула свои хрупкие руки к небу – и ее не волновало, что вместо неба над ними космический корабль. Она отплясывала как бесенок, радующийся маленькой победе – победой звался дождь. Она так соскучилась по воде, что ни сильная усталость, ни то, что завтра нужно было вставать с рассветом и дежурить целые сутки – ей не мешали. Она прыгала, танцевала, мурлыкала себе под нос старинную мелодию.
Крид не танцевала и не пела. Она стояла под струями воды с глупой улыбкой на губах. Приложив руки к груди, подставляя лицо потокам дождевой воды. Она закрыла глаза и наслаждалась мигом, тем мигом, когда казалось, что нет никакой войны, что вместо лагеря она на ранчо саванны и вот сейчас, зайдет плантатор Линкольн и скажет, что вернулся Виктор с перегона, что Кити приедет к вечеру, а Крид будет хлопать в ладоши и улыбаться. Только не было никакого ранчо, папы, Виктора – была только это проклятая война, которая присвоила ее и ее Кити. Она вцепилась в ее любимую железной хваткой и не хотела отпускать, чтобы ей не предложили. Хотя, если бы ей предложили жизнь за жизнь, то она бы отпустила, ведь такова ее цена. Цена. Проклятая цена, проклятое время, проклятые люди, которые давно забыли, кто развязал Великую войну – а расхлебывать всю кашу, таким как Крид и Кити.
Крид тяжело вздохнула и поглядела на Кити. Та все еще танцевала босиком.
 – Кити, милая, ты так прекрасна! – слова сами слетели с губ Линкольн.
– О, правда? Так все прекрасно, Крид! Дорогая, все великолепно, потому что идет дождь! Идем со мной! – Кити взяла ее за руки, и они закружились под потоками.
– Хорошо? Да? – Не унималась Кити.
– Очень, – Крид тоже заулыбалась, – Кити я люблю тебя!
– О, я тоже! – Смеялась Кити.
– Нет, ты не совсем поняла…. Я люблю тебя той любовью, которую невозможно объяснить. Я хочу быть всегда с тобой и только с тобой. Хочу помогать тебе в сложных моментах, и чтобы ты могла опереться на мое плечо, а я должна знать, что ты всегда будешь только со мной? – Линкольн говорила путано – это было совсем не так, как она планировала.
Кити же посмотрела на нее серьезно и остановилась, она больше не танцевала:
– Хорошо, Крид. Я всегда буду рядом с тобой, потому что тоже обожаю тебя. Ты должна знать, что я никогда не брошу тебя, ты самое лучшее, что есть в моей жизни….
– Правда? – Крид широко улыбнулась.
– Правда – правда, – продолжала Кити, – Ты должна знать, что ты на много больше, чем просто друг – ты самая добрая, смелая и отчаянная подруга, но не только подруга…. как бы тебе сказать… ты та, которая идет со мной под руку, и я клянусь тебе Крид, что постараюсь помочь найти тебе свое счастье. Я очень хочу, что бы ты была, вместе с тем, кого любишь. Я так хочу, что вы с Виктором нашли друг друга в этой чертовой войне.
Крид удивленно уставилась на Кити. Она, было, подумала, что та отвечает на ее чувства, а выходило так, что Кити считала, что они с Виктором пара. Кити думала неправильно. Она вообще не поняла из слов Линкольн ни слова.
– Ты не понимаешь меня Кити! Все не так….
Крид вдохнула в легкие воздух и выдохнула с криком. Перед ними было оно – враг.
Оно приближалось, желая крови – их крови.
– Бежи-им!!!– не своим голосом заорала Кити, потянув ее за рукав.
Крид осталась стоять на месте. Девушка хлопала глазами, разинув рот:
– Господи, и это – враг?!
– Крид! Бога ради!!! Бежи-им!!!



Глава – 3



 Восточная армия отступала на юг в пустыню. Это были далеко не те бравые солдаты, щеголявшие в блестящих космических кораблях, гарцующие на мустангах и лихо разъезжающие по прерии. Нет, это были грязные оборванцы, идущие фактически босиком по раскаленному песку через мертвые города. Армия тянулась небольшой вереницей неся на своих плечах раненых, оставляя за собой кровавый след и вонь. Их орудия проржавели, а боеприпасов катастрофически не хватало, не хватало и пищи. Голодная армия – злая армия.
Людям давно надоело воевать, и они выполняли, только треть военного договора, более или менее сохраняя границу между восточной армией капри и югом.
Капри – наемники, дезертиры, пираты. Названий для них было много, но значение оставалось прежним – лютый враг. Враг, который хотел власти, денег, пищи и крова. Им давно стало плевать, что их объявили деформированными и неофициально вели переговоры. Пиратам нужна была только кровь. Кровь всех тех, кто сунулся на их территорию, на востоке. Люди побаивались открыто начинать военные действия против них, а враг на севере даже не показывал к капри носа, потому что у тех имелся один секрет – особая смесь пуль, состав которой они держали в тайне. Этот самый состав уничтожал северного врага, как крыс.
Итак, восточная армия отступала. Небольшая колонна военных подвигалась медленнее колонны, которые несли на своих плечах раненых, они прикрывали отступающий тыл. Люди расположись в одном из мертвых городов, чтобы немного отдохнуть. Разбили лагерь и несли караул посменно.
Смеркалось.
Небольшая группа людей сидела у костра. Грелась. Глухой старик с ружьем начала позапрошлого века, высокий молодой человек в черной одежде. За месяцы службы он загорел, зарос щетиной и стал носить шляпу, так как солнце тут палило беспощадно. Третьим оказался мужчина, здоровяк с пышными бакенбардами и также заросший щетиной. Одет он был, как ковбой: в клетчатую рубашку и истертые джинсы. Сразу становилось видно, что последние двое – киберлюди.
– Не знаю, как ты, Линкольн, – заговорил человек в черной одежде, – А я намерен сделать ноги из этого места.
– Я тоже, – ответил Виктор, коптя полугнилую картошку на костре, – И куда ты пойдешь, Рим?
– На восток, – ответил Рим, – За месяцы службы я так и не увидел лицо того, с кем мы воюем – только поджоги и убийства исподтишка… Они берут нас измором. Если честно, то я возвращаюсь из-за любопытства – хочу поглядеть, что это за ребята. К тому же, мне больше по душе лошади, чем ржавые консервные банки, что зовутся космическими кораблями.
– Они убьют тебя, – коротко ответил Виктор и протянул еду сначала глухому, потом Риму.
– Не думаю, я же полицы.
– Дело твое, – Виктор откусил свой кусок, поморщился, но не выплюнул.
– А ты? Ты же тоже хочешь уйти?
– Да, я пойду на север в действующую армию и присоединюсь к ней.
– Тысяча чертей и бутылка рома?! Виктор, ты в своем уме? Я слышал, с кем они воют – это верная смерть!
– Плевать, и не такое видел. – Виктор все же выплюнул гнилой кусок.
– Ты еще надеешься увидеть Крид?
– А тебе все равно, что стало с Кити?!
– Виктор, этот роман – если его можно назвать романом - был в виртуальном пространстве! Я не причем!
– Ты всегда не причем, Дон Жуан чертов! А человек, между прочим, настоящий живой! – нахмурился Виктор, – Кстати, а как же Крид?
– Что же Крид? – вопросом на вопрос ответил Рим, – Крид Келлен – это Крид Келлен!
Рим постарался придать своему голосу безразличие, но настоящие эмоции выдали его. Да, он думал, что стало с малышкой Кити и ее подружкой Крид – несмотря на то, что Линкольн была дурой, и он как болван просил ее руки... Рим все же не был равнодушен к девушке. Да, он думал о ее судьбе чаще, чем хотелось.
– Крид твоя проблема, – наконец сказал Рим, – Я иду на восток.
– Черт, она тебе нравится? Честно? Скажи хоть раз правду Рим? Морду бить не стану. Я не такой уж и ревнивый, – ухмыльнулся Виктор.
– Что я сейчас не скажи - это ничего не изменит, – ответил товарищ, – Более того, Виктор, я думаю, девчонки уже мертвы – север, кузница ада.
– Все равно иду на север, – проворчал Линкольн, поднимаясь с места, – Крид не простая девочка, поверь мне на слово.
 – Тогда, Бог в помощь, – только и ответил Рим, ложась на спину.
Виктор забрал оружие у глухого и поплелся в караул. Делать все равно было нечего: либо топтать кости под ногами, либо нести вахту. Виктор спал мало, и то всего по несколько часов. Зато курить хотелось все больше и больше – а сигарета теперь стала праздником, тем более, сигара. Чтобы меньше хотелось курить, Виктор взял себе привычку жевать найденную траву – правда, это не очень-то помогало, но лучше хоть что-то, чем ничего.
Он остановился посреди полуразрушенного здания. От него остался только подвал и первый этаж. Под ботинками хрустел белый песок – кости тех, кто когда-то жил в городе. Армия отступала в спешке, ей было не до захоронений. Так и появилась эта светлая пыль – полусгнившие кости. Вещь, конечно, жуткая, но за месяцы службы в восточном фронте Виктор привык ходить по чужим останкам.
Он выбросил травинку и прислушался. Сначала подумал, что ему показалось, но все  верно – из центра города шел странный гул, как будто работал реактор. Он приближался и, казалось, что это был не гул – создавалось ощущение, будто кто-то надел железные шпоры, которые звенели все громче и громче. И это надвигалось прямо на него. Наконец, перед Виктором предстало то, что являлось источником звука. В словарях оно значилось, как: «механическое», «железное», «сплав металлов», «дракон», «машина». Если сложить все эти термины воедино получалось такое значение: машина-дракон, сделанная из особого материала – сплава платины с каким-то нержавеющим металлом,  который, однако, нуждался в смазке. Скорее всего, машина была запрограммирована, так как она буквально сносила все на своем пути – крошила остатки асфальта, рушила под собой здания и клацала зубьями, как собака в поиске, кого бы укусить.
Штуковина остановилась напротив Линкольна – втянула в железные ноздри воздух и хотела идти обратно, как услышала щелчок затвора оружия в руках Виктора. Жалкое зрелище – ружье казалось спичечным коробком, по сравнению с этой махиной из железа.
– Э-ге-ге!!! – вскричал Рим, размахивая руками.
Машина развернулась и понеслась к Риму. Виктор прицелился и выстрелил. Но не просто так – он рассчитал место, где меньше уплотнения, это и была «ахиллесова пята» машины. Штуковина издала металлический скрежет, но не остановилась – хотя уже не бежала, а ползла.
– Ноги! Делай ноги! Эта стерва еще та! – заорал Риму Виктор.
Сам он тоже пустился бежать в другую сторону, чтобы поднять на ноги людей – правда, поднимать на ноги было уже некого.
– Виктор! Я ухожу! – донеслись слова Рима, пока металлическая громада барахталась на брюхе. Но не долго – что-то в ней щелкнуло, и машина пришла в исправное состояние.
– Тысяча мустангов и один идиот! – выругался вслух Виктор. Пора ему тоже уносить ноги из этого проклятого места.


*** 


 Рим шел по сухой траве и убеждал себя, что ничего с Виктором не случится. Линкольн был бравый малый – находчивый, умный, и легко понимал, когда ситуация выходит из-под контроля. Виктор легко догадался, что с той штуковиной лучше не связываться; но все-таки с Римом не пошел… или не смог. О последнем полицы старался не думать; с другой стороны у Рима не было той силы духа, что у товарища. Он попросту не смог бы противостоять железному дракону. Рим боялся. Впервые в жизни он струсил, как баба. Видеть клацающие зубы перед своим лицом – да еще это и зубами не назовешь –  смог бы не каждый. Рим не смог и не хотел «мочь».
Он слышал, что север ведет тяжелые бои с железными машинами – но не думал, что это такой кошмар. Это было, пожалуй, похуже, чем восточная война с бандитами. У тех, хоть характер есть, принципы или военный трибунал; у этих машин ничего не было, кроме программы «уничтожить». Рим теперь понимал, почему все военные силы сосредоточены на севере. Людям было не до капри, а капри того и нужно. Они преследовали свои цели: захватить и поживиться… но Рим ошибался.
Гадая, выжил Линкольн или нет, Рим не заметил, как стало светать – и более того, он не обратил внимания, как перешел границу с капри. Зоркие глаза уже следили за ним.
– Стой! – Металлический предмет уперся Риму в спину, – Я сказал – стой!!!
– Ну стою, – ответил Рим, поднимая к верху руки.
– Выше! – говорил хриплый мужской голос, – Руки выше! Да, так! Ноги шире расставь! Умный мальчик. Дезертир или разведчик?!
– Я сам по себе, – ответил Рим.
– Ага, видали мы таких!
– Слушай, кто у вас …. эм, главный?
– Ага, так я тебе и сказал, засранец чертов!
– Я же сказал что…. – И Рим получил добрый удар по голове….
….все лицо было в грязи, а одежда промокла до последней нитки. В помещении оказалось не просто влажно – но и воды по колено. Пахло крысами и сыростью; разумеется, присутствовал металлический запах. Кто-то скулил в дальнем углу камеры, не похожий на мелкого грызуна. Рим приподнялся, сел на корточки и огляделся: да, точно, камера железная. Свет падал сверху. Потолок тут служил и окном, и входом, и выходом. Продуманно неплохо, не сбежишь. Правда, если захотеть…
В углу опять заскулили. Рим обернулся и, прищурившись, разглядел парня. Тот был в лохмотьях, на лице запеклась кровь.
– Эй, ты как? – на всякий случай спросил Рим.
Парень не ответил: вжался худым телом к железной стене и опять заскулил.
– М-да,– вслух сказал Рим,– Гостеприимный прием.
 – А ты чего ждал? Что для тебя будут петь и танцевать ламбаду, киберчеловек? – голос говорил сверху и казался очень знакомым.
– Да, нет – не ждал….– Рим потер ноющий затылок, – Бить-то зачем? Я сам к вам шел!
– Какие мы нежные! – хохотнул голос, – Что у нас потерял? Или заслали? Кто? Зачем? Какая цель? Хотя, цель я знаю – выведать! Вам все одно!
– Никто никого не засылал! – Нервно ответил Рим, – Армия отступает, им не до вас!
– Знаю,– говорящий помедлил. Значит, Рим был на верном пути, – Почему?
– Пришел приказ: что-то происходит на севере! Я точно не знаю! Ходит слух, что северная армия разбита!
– М-м, – протянул человек, – Хочешь сказать, что ты дезертир?
– Дезертир, – эхом повторил Рим. Разговор, мягко говоря, его напрягал. Не нравилось Риму, как общался с ним незнакомец: будто все заранее было решено.
– Программа «Adveniat Regnum Tuum» присвоила меня. Они даже не спросили, хочу я ли на войну! Просто закинули на восток, а, знаете ли, я человек тонкий, поэтому решил поступить по-своему!
– Бежал как крыса с тонущего корабля?!
– Короче, – Риму беседа надоела, он начинал злится, – Я хочу увидеть главного! Мне надоел этот разговор! Если хотите больше узнать о той стороне фронта, зовите вашего бравого малого. А с вами я не хочу терять время!
– Хочешь увидеть главного?! – прогремел голос, – Ребята, поднимай этого молокососа!
Пол под Римом поехал – правда, не в разные стороны, а наверх. Тяжелая решетка о творилась, и Рим оказался нос к носу с говорившим. Человек был стар: он опирался на палку, сильно сутулил плечи. Одет – как и все, в грязно-серую форму. Его старое лицо украшал совсем свежий шрам, а на левом глазу красовалась черная повязка. Рим пригляделся и узнал в человеке отца Крид Келлен.
– Что уставился – первый год замужем?! – проскрипел старик.
– Плантатор Линкольн?!
– Нет здесь никакого Линкольна, но ты прав, я – Плантатор!
– Тысяча чертей и бутылка рома!– выругался Рим, – Это вы мне сейчас говорили про крысу?! Вы в курсе, что ваша дочь на северном фронте?! Твою мать…
Человек не выдержал и ударил полицы под дых – парень согнулся пополам. Кулак у старика был тяжелый, и он знал куда бить.
– Тише! Ты слишком прыткий, Рим! – плантатор, почти нежно взял под руку молодого человека, – Да, я знаю его! Но это не дает ему право открывать рот, когда не нужно! У него их нет – прав!
– Ха, зато есть испытание!
– Да, пусть пройдет!
– Докажет, что равный нам! – раздались голоса людей в потемках.
– Люди просят, уважь нас! – и губы Плантатора растянулись в зловещей ухмылке, – Подготовьте его на арену! Будет весело!
Рима подхватили под руки и потащили куда-то вглубь тьмы, через лабиринты широкого коридора. Идти пришлось долго, но Рим готовился к худшему. Худшее было впереди, как намекали ему капри. Это худшее назвалось выживанием на арене. Рима вытолкнули вперед, на залитую солнцем траву. Кругом были люди. Только мужчины, вооруженные до зубов. Все хотели зрелища и крови на песке арены.
Рим огляделся и понял, что находится под открытым небом, а вокруг было нечто. Много очень много деревьев, целые лесопосадки. Прохладный воздух пах свежей зеленью  – это был незабываемый лесной запах. Вот почему капри защищали всю территорию – они хотели спасти оживающую землю от песков и прерии, от разрушений и войны. Они стравливали людей на севере с железным врагом – а сами, как егеря охраняли лес. Рим понимал их. Сейчас он был всецело на стороне капри: спасти такую красоту, о которой большинству известно, только из учебников – это святое дело. Рим не побоялся сказать слова «Adveniat Regnum Tuum» мысленно.
Щелкнул замок на цепи, и Рим понял, что попал в плохую историю. Все, от чего он уносил ноги, предстало перед ним. Оно тоже было приковано к цепи, правда, раза в два больше, чем у молодого человека. Железный дракон севера оказался противником Рима.
– Подъебала меня судьба, – вслух произнес Рим, – Варвары, блять!
Чудовище щелкнуло зубами и поползло к Риму. Мужчина стал отходить к стенке, пытаясь понять, как выиграть время. Он припомнил место, куда выстрелил Виктор – но это лишь на время остановило «птичку». Значит, дело было дрянь. К тому же, у Рима не имелось никакого оружия, только голые руки.
Дракон и парень двигались друг напротив друга, и тут Рим понял, почему тот не нападает – он ждет. Дракон знал, что ему предстоит еще один бой, и каждый раз противники становились все опаснее; а значит, программа его была изменена или деформирована –  в последнее верилось с трудом.
Рим попытался отыскать слабое место противника, но пока не находил. Публика была разочарована. Дракон ждал. Рим остановился и поглядел на цепь дракона. Конечно же! Цепь –  вот слабое место; ее можно перекрутить так, что любой запутается –  а нерешительность штуковины давала еще одно преимущество.
Рим принялся ходить кругами, а потом и вовсе побежал прочь от железной машины. Дракон понял это по-своему и пошел в атаку, но не тут-то было – цепь оказалась уже перекручена, и он остановился. Парень же развернулся и пошел прямо на дракона.
«Я – псих! Меня сейчас перекусят напополам!» – невесело думал Рим, хватаясь руками за один выступ дракона, другой, третий, тем самым забираясь тому на спину.
Дракон только щелкал зубами, пытаясь скинуть его со спины – но короткая цепь не давала  это сделать. Провода дракона торчали на поверхности спины. Недолго думая, Рим выдернул пару и «птичка» затихла.
 Толпа ревела от разочарования, они ждали зрелище, а в итоге ничего не получили.
Плантатор встал с места, поднял к верху руки и заговорил:
– Сядьте! Сядьте!! Сидеть!!! – Когда шум более или менее поутих, старик вновь заговорил:
– Рим – ты прошел испытание!
Парень молчал, но на всякий случай, спрыгнул с железного дракона и отошел подальше от того. Кто мог знать, а вдруг это штуковина оживет вновь? Нет, железяка не двигалась.
– Дайте, ему воды и одежду! – С этими словами Плантатор дал знак Риму следовать за ним, – Но ты еще не стал одним из нас! Помни!


*** 
Виктор Линкольн отправился на север. Дорога была долгой и изнуряющей – так как он шел один без еды, и, фактически, без воды. В его запасе имелось с десяток запасных патронов и несколько заряженных в ружье, которое досталось по наследству от слепого солдата. В его сапоге, на всякий случай, припасен перочинный нож – но и это не радовало. Все безделушки – ничто, по сравнению с железными драконами.
Виктор знал, что враг путешествует не в одиночку, а стаями. Встретиться с чудовищами лицом к лицу, означало одно – неминуемую смерть. Виктор также понимал, что воды хватит на несколько дней –   но срезав путь через песчаные горы, он надеялся, что придет к первой стоянке армии.
Одно он не понимал. Почему северный враг забрался так далеко – на восток? Неужели дела армии так плохи? Значит, было правдой, что северный фронт едва дышит? Все эти вопросы пока не находили ответов в голове Виктора.
Имелся и еще один, который он старался не задавать себе. Все время, раздумывая о войне, о делах фронта и о том, как ему быть дальше, Виктор приходил к этому вопросу, простому до неприличия. Он носил всего одно имя – и имя ему было Крид Келен. Он часто вспоминал их последнюю встречу и то, что сказала ему Крид. Зная многословность Линкольн, он понимал, что это всего лишь крупица того, что хотела сказать ему Крид на корабле в резервации. Виктор понимал, что найти Крид на таком расстоянии да еще в действующей армии – невозможно; но он твердо шел к своей цели.
Линкольн также вспоминал, что с Крид должна быть и Кити. Девушка никогда не покидала подругу, тем более, в таких условиях их дружба должна окрепнуть. Виктор надеялся, что она не слишком окрепла за последнее время. Кити по уши влюблена в засранца Рима и вряд ли понимает, какие чувства питает к ней Крид. К тому же Виктор был не уверен после слов, да и действий Крид, что девушка примеряет розовый цвет на свое лицо. Нет, определенно – вся эта любовь к Кити была не более чем ребяческой мечтой.
С такими мыслями Виктор добрался до первой стоянки армии – но его глазам предстало отнюдь не ожидаемое зрелище. Город оказался пуст: кое-где стояли космические корабли в неплохом состоянии, но все они были не на «площадках старта» (которые возвышались над городом), а на песке, что наводила на вывод – армия и поселенцы покидали город в спешке.
Невеселые выводы на первый взгляд. Однако если приглядеться получше, то армия никуда не ушла. Ее боевой дух упал до такой отметки, что люди разбрелись по городу и обреченно ждали своей невеселой участи. Главнокомандующего Виктор нашел в песке: пьяного и с бутылкой рома под задницей. Второго отыскал в окопах, с расколотым пополам черепом. Это говорило само за себя –  граница фронта была обезглавлена.
По пути в город Виктор наткнулся на кучку солдат. Они сидели у костра и подсчитывали остатки оружия на руках.
– Кто за старшего? – не здороваясь, спросил Линкольн.
Вперед вытолкнули худого мальчишку лет восемнадцати:
– Ну, я как бы буду, – ответил тот, – А вы кто?
– Сколько в городе солдат? И кто держит оборону? Есть летчики? Передвижной красный крест? Он вообще здесь? Куда отступила основная армия? – чем дольше говорил Виктор, тем более лицо юнкера вытягивалось, и он сам замер по стойке смирно.
– Действующая армия вместе с жителями железного города отступила на юг, но не так далеко. Она ушла к заводам, так как нужно время, чтобы подготовиться к основному удару противника. Четыре дня назад армия, которая держит воздух, вместе с красным передвижным крестом, проводила операцию по спасению мертвого города. Пришла весточка, что на крайнем севере большое количество беженцев, но все оказалось хуже – это был основной «улей» железных драконов. Как только они открыли ворота города, пришел в действие механизм, и запустил тысячи и тысячи железных драконов.  – упавшим голосом закончил мальчишка.
– Значит, на этой недели решиться исход войны,– пробормотал вслух Виктор, – Дальше?
– На границе оставили тысячу пехотинцев – но вы сами понимаете, мы всего лишь кусок мяса, который брошен, чтобы замаслить глаза противника, – голос мальчика стал дрожать, – Исход битвы…..
– Исход битвы?! – Прогремел Линкольн, – ты хоть в курсе, что восточный фронт объединили с северным?!
– Нет…
– Через два дня сюда прибудут военные, летчики, пехота и раненые! Более десяти тысяч людей! И это только первый рейс! А ты говоришь, что исход битвы один – мы проиграли?! Тысяча мустангов и одни идиот! Телеграфируй в красный крест, чтобы готовились принять раненых и беженцев! Я ничего не знаю – закрой рот! Собирай по городу людей в штаб! Чтобы к вечеру все были, – Линкольн оглядел руины города и остановился на входе метро, – Да хоть сюда! Не затоплено?
– Никак нет!
– Тогда вперед! С богом! – Прорычал Виктор, –  Исход войны – кукиш! Я – исход войны!
К вечеру все пограничные были в полном составе. Конечно, мальчишка и его товарищи собрали не полное количество людей: но все же зал метро –  что вполне мог уместить добрые две тысячи людей – заполнили люди в форме. Форма была разной от темно-синей до алой; многие вообще в штатском. Их одежда говорила о том, что все они были призваны к одному – просто удерживать город, хотя бы на несколько дней или суток. Никто не сказал людям, что восточный фронт придет на подмогу. Многие начальники списали действующую восточную армию со счетов. А зря – если объединить фронты, то враг встретил бы достойное сопротивление. Через два дня, как подсчитал Линкольн, на помощь должна прийти северная армия с юга. Никто не хотел допускать железных драконов на юг. Пустить их на туда, означало одно – загнать себя в угол и поставить крест на человеческой популяции.
Все это Линкольн объяснил военным. Более-менее нормальное настроение возвращалось к ним; в их глазах появилась надежда…
 Только в одном ошибся Линкольн: исход войны все же был предрешен. Никто не мог спасти железный город от такого натиска врага. Их оказались не тысячи –  а тысячи помноженные на тысячи. И все они были блестящие и новенькие, веками ждавшие, чтобы поставить на людях крест.



Часть третья
Разгром…

Вновь звенят шаги по церковным плитам,
Быть ли мне живым? Или быть убитым?
                Разум вопрошает неумолимо – может, никакого Бога нет?
Канцлер Ги

Глава – 1


Чтобы читатель понял, почему жители железного города покинули его – вернемся немного назад, то есть за два дня до прибытия Виктора Линкольна в город…
В городе царил хаос, после того как прошли слухи, что армия с крайнего севера помножилась почти в двое. Люди принялись в спешке покидать свои жилища. Недолго осели они на одном месте – почти три года. Три года оседлой жизни для человека, родившегося и живущего в военное время – непозволительная роскошь. Люди стали привыкать, что жить на одном месте не так уж и плохо. В их глазах появилась живая искорка, а в сердцах надежда, что, быть может, скоро конец войне.
Война и правда заканчивалась, но не в пользу человечества. Многие были уверены, что идут последние часы века людей. Людей, что своими же руками создали смертоносное оружие, которое губило их из-за алчности. Они так жаждали золотых монет, славы, власти, могущества, что забыли снять розовые очки, и жуткая реальность ворвалась в их двери. Почти четыре тысячелетия назад человечество угодило в свою же ловушку.
 Итак, люди в спешке покидали город. Образовалась гигантская пробка на магистрали. Многие поднимали в воздух экипажи, чем сильно мешали военным. В результате экипажи сталкивались друг с другом, налетали на железные корпуса кораблей и погибали.
Обстановку накаляло и низкое хмурое небо, которое будто налилось свинцом и закрывало собой солнце. Казалось, что тяжелые тучи вот-вот сорвутся вниз на землю и прихлопнут и без  того перепуганных жителей. С северной стены доносились звенящие звуки, что говорили сами за себя – железные драконы наведались в город. Жалкое количество – всего с десяток машин, не больше – но и они умудрились испугать жителей, да и военным доставили немало хлопот.
Весь этот кошмар предстал глазам Крид Келлен. Она прибыла первой из вестников – тех, кто сказал, что исход войны предрешен. Она была одной из первых, кто был в том проклятом лагере. Крид видела весь тот ужас и чудом осталась жива. Теперь она находилась в высокой башне, что возвышалась над городом, и давала показания, отвечая на вопросы военных – сколько машин, когда все началось, сколько погибло и так далее, и в том же духе…
Сейчас Линкольн стояла на широком балконе и смотрела вниз на то, как люди покидают город. Потом она посмотрела вверх на небо, где военные готовили боевые корабли к эвакуации на юг. Наконец она поглядела на север, где осталась Кити. Ее милая, любимая, кроткая, нежная Кити. Ее Кити, кажется, умерла, но Крид быстро избавилась от навязчивой мысли. Нет, Кити не умерла – Линкольн надежно спрятала подругу в подземных бункерах под бараками. Они были не в очень хорошем состоянии, но когда пришла такая опасность как машины, укрыться в них стоило.
Крид была уверена, что в программу железных драконов не заложили логику: они уничтожали то, что видели, не больше. Поэтому и имело необходимость существование передвижного красного креста: чтобы находить и оказывать помощь тем, кто спрятался в таких укрытиях, как бункер. Крид очень надеялось, что Кити все еще там.
– Вы никогда, никогда не слушаете меня, – говорил мужчина лет шестидесяти в синей железной форме, что сама говорила за себя: космические корабли, небесная гвардия, летная академия – за годы войны они сменили много названий, но остались верными своему небу. С капитаном Самаркандом Крид познакомилась не так давно. О нем рассказывали многое – в том числе то, что небесные побаивались его сумасшедших идей, поэтому спихнули в красный крест. Именно передвижной красный крест, который путешествовал исключительно по воздуху, был идеей капитана Самарканда. Он дал огромное преимущество перед врагом.
Сейчас седая голова капитана слегка вздрагивала, а белые брови нахмурились.
– Да, я все понял, – сказал другой пожилой человек, рассматривая ногти. Он боялся поднять глаза на Самарканда, так как они могли выдать его страх перед капитаном.
– Вы ничего не поняли, – жестко говорил капитан, – я говорил, что фронты нужно объединить…
– Я так и сделал. Что вам еще нужно?
– Объединить его с южным фронтом, а не кинуть его в железный город! Вы сами знаете, что машины прибудут сюда со дня на день!
– Пехота и пехота, – поморщился человек, – Весь секрет в небесных. Вы сами знаете, нам нужны запущенные заводы и еще больше кораблей в небе – тогда, быть может, мы выиграем…
– Тогда, быть может, мы выиграем? – вы уже проиграли, – довольно громко заявил капитан Самарканд, – Раз так думаете и тем более говорите!
– Капитан помните ваше место! – тон не пришелся по душе главнокомандующему.
Зато тон капитана понравился Крид. Она улыбнулась, сама не осознавая, что жадно вслушивается в разговор. Линкольн стояла к говорящим спиной – те были уверены, что девчонка, скорее всего, ревет, и не торопились скрыть суть разговора.
– Я прекрасно помню и знаю, куда вы меня сослали за то, что я сказал, что нам необходимы летчики! Настоящие киберлетчики – те, которые в состоянии поднять одну из птичек, что лежит по пути на восточный фронт!
– Этот план не идеален! – отрезал человек.
– Да-да, бунт, деформация – они не готовы принести себя в жертву –  а вы пробовали?
– Нет, но у меня есть записи. В них черным по белому сказано: эксперимент потерпел неудачу.
– Прошли годы!
– Я не буду рисковать человечеством и планетой из-за вашей прихоти!
– Тогда зачем планета, если не будет людей? Машинам? Она им вряд ли нужна! – с этими словами капитан Самарканд стал спускаться по винтовой лестнице вниз.
 Крид приподняла полы длинного платья и, выждав, побежала вслед за капитаном Самаркандом.
– Капитан! Капитан, минуточку!
– Пресса? – он даже не обернулся, – Пресса, по-моему, тоже бежит? Или вы неправильная пресса?
– Я не пресса – я медсестра, – после слов Линкольн капитан чуть замедлил шаг.
– И? У меня нет времени, деточка – говори или делай ноги, как все этом городе! Так что надо-то?!
– Я хочу к вам в красный крест… я уже была среди медсестер там, в бункере…. я знаю, что это, мне не привыкать…
– Сколько тебе лет?
– Не много, – Крид остановилась, он тоже, – Причем здесь это? Идет война, а мне нужно на передовой фронт!
– Передовой фронт перед твоими глазами, дура!
– Это пока что тыл, который отступает, – отрезала Крид.
– А ты не простая девушка, – сощурился капитан Самарканд, – Все схватываешь на лету – молодец!
– Значит, я могу идти с вами? – не отставала Крид.
– Зачем тебе это?
– Что – это? – захлопала ресницами Линкольн, не почуяв подвоха в вопросе.
– Оттуда, куда идет транспортер красного креста, возможно, нет обратного пути. У нас не будет поддержки с воздуха и с земли. Мы идем на голом энтузиазме, – в голосе капитана не было эмоций – он просто говорил заученную фразу.
– Ну и что? Вы же идете. И люди идут за вами! – пожала плечами Крид.
– Люди идут со мной, потому что, может, это единственный шанс выжить, после того как южный фронт будет разгромлен.
– Не будет, – тихо ответила Крид.
– Почему это?
– Потому что остались те, кто еще верит в то, что кому-то нужна помощь, и кто-то кого ждет на той стороне фронта – поэтому мы не проиграли, капитан Самарканд.
– Идем. Второй раз повторять не буду, – кивком головы капитан сказал «да», сам не ведая, что своим поступком написал новую главу в истории человечества.


***

 Рим курил свою любимую трубку, стоя на проржавевшем корпусе транспортера. Время от времени капри наведывались вглубь фронта на север, так как там было больше шансов найти детали для машин, запасы оружия, и даже медикаментов.
Его ребята нагружали до отвала мустангов всякой всячиной, из недавно брошенного транспортера и, хотя он велел брать только необходимое – парни сделали вид, что не услышали приказ Рима. Рим был новый человек – а к новичкам в лесном городе относились с опаской, презрением и каким-то молчаливым равнодушием. Последнее парень больше всего ненавидел – это означало одно: тебе могли запросто вогнать нож в спину и не вздрогнуть.
Хотя, Риму давно бы перерезали горло, если б не плантатор Линкольн. Это он сделал не исправным железного дракона так, что бы Рим мог победить. Он вытащил парня из железной тюрьмы, он убедил людей, что мальчишке стоит доверять. Рим был благодарен старику за понимание и платил щедро – преданностью.
Плантатор ничего не требовал от Рима, только рассказывать о дочери. Рим рассказывал каждый вечер о Крид, о том, как девушек должны были переправить в действующую армию, о том, как Виктор отправился искать Линкольн на юг. Очень мало, но Плантатору было и этого достаточно – главное знать, что его девочка возможно, еще жива. Рим поддерживал эту идею, но вяло. Не верил он, что леди выбрались из этого ада. К тому же выбираться было некуда…
Транспортер под ногами Рима стал подпрыгивать, а значит, земля прерии стала сотрясаться.
– Поворачивайте свои задницы живее! Не нравится мне землетрясение! – Рим хотел спуститься вниз, но остановился на полпути: выпустил из зубов трубку и застыл на месте с распахнутым ртом, потому что такое видеть, суждено не каждому…
– Тысяча чертей и бутылка эля…
– Лошади нервничают, – сказал один из парней.
– Как бы внимание не привлекли…
– Цыц!!! – прошипел Рим, заставив с силой свой рот закрыться. А ведь открываться ему было отчего: тысячи и тысячи машин, они закрывали все пространство невысоких холмов прерии; новенькие, блестящие – раза в два больше старых моделей. Передвигались железные драконы достаточно быстро, но  как-то неповоротливо. У людей Рима был шанс скрыться в подземных туннелях.
– Они маршируют, – догадался Рим, – Твою мать, боже! Эти заразы маршируют?!!!
– Новая программа…
– Ага, ребята не нравиться мне все это…
– Мне тоже…. Рим?
– Командуй!
– В бункеры, живо! – Рим понял не сразу, что от него требуется. Завороженный странным зрелищем, он забыл, что стоит выше других – и это было опасно.
– Лошадей оставим в транспортере! Привяжем и закроем глаза! За ними вернемся позже, когда будет безопасно! Я думаю, им сейчас не до лошадок – но все равно, берите на плечи и в руки самое не обходимое и спускайтесь вниз! Живо! Живо! У этих тварей новая программа, а кто знает, на что она еще способна!
Когда люди зажгли факелы и спустились в тоннели, Рим заговорил шепотом:
– Все изучили карту, запомнили?
– Да.
– Да.
– Да.
– Двигаемся тихо, как можно быстрее, но не громко. Говорим шепотом, не орем, смотрим под ноги – туннели опасная штука.
– Ты, был в них Рим?
– Нет, нам рассказывали по ту сторону фронта, еще в мертвом городе.
– И как ландшафт?
– Я слышал там, военные ходят по костям?!
– Заткнись, – зашипел Рим на парня, когда над их головами зазвенел потолок, – Ты из ума выжил? Орать, когда над нами машины!? Придурок….
Пробирались сквозь мрачные железные и холодные, то низкие, то узкие, то широкие туннели, редко разговаривая друг с другом, даже, когда Рим отдавал приказы. Наконец, их путь подошел к развилке. Карта объясняла путано, и было решено, что на разведку пойдут двое. Рим и веснушчатый, худой парень пошли налево, а другие два направо. Сговорились, что если не будет тех или других через минут десять, то команда должна повернуть назад.
Рим пошел первым, за ним нехотя плелся парень. Тот вообще вел себя вяло, и Рим лишний раз удивился, какие странные эти жители леса. С одной стороны, ведут себя как варвары, готовые содрать шкуру заживо – с другой, как плебеи, которым все осточертело.
Они вышли в небольшую комнату с очень высоким потолком – это был тупик. Раньше, комната предназначалась для хранения воды, а теперь ее шлюзы оказались заварены, трубы, по которым должны переправлять воду – проржавели.
В углу квадратной что-то зашевелилось. Мужчины машинально схватились за орудие, но спутник Рима быстро убрал руку с бедра. На его лице появилась глупая улыбка:
– Баба! Вот это удача, девка и живая!
Девушка была с засаленными спутанными волосами, бледным лицом;  от одежды исходил неприятный запашок – видимо, она провела тут денек-другой. На ее правом рукаве красовался знак красного креста. Она жалась в угол при виде мужчин и тихо скулила, плакала.
– Клево, – продолжал парень, – Живая, горячая девица! У меня несколько лет не было девицы! Слушай, Рим, отдай мне ее? Или еще, давай вместе, а? У нас время есть? Мы по быстренькому? А? Не-а, еще лучше я придумал! Мы не будем ее убивать после того, мы отдадим ее ребятам! Да, ее надолго хватит, а парни тоже голодные! Как тебе Рим? Или так…
Рим не слушал парня, потому что в девушке он узнал подругу Крид Келлен; чтобы разглядеть ее лучше, он подошел к ней вплотную и приподнял подбородок – это была Кити. С синяками под глаза, с худым заострившимся лицом, в грязном, порванном платье – но это была Кити.
Она тоже узнала его и таращила глаза, не в силах, что-либо сказать. У нее не осталось сил: уж слишком, за эти дни Кити исхудала да натерпелась всякого.
– Постарайся не сильно орать, – не громко сказал Рим Кити.
Он притянул ее к себе и зажал одной рукой рот, второй вытащил перочинный нож:
– Иди сюда, – скомандовал Рим парню.
– Че это ты удумал?.. – хихикнул парень, но не успел закончить фразу – острое лезвие вошло в его горло.
Вытащив из тела спутника нож, он вытер его об рукав мертвеца – и присел на корточки к Кити, которая со всей силы зажимала руками рот, чтобы не заорать. Девушка не привыкла к тому, что на ее глазах убивают человека; поэтому, когда Рим приговорил спутника, она шлепнулась на железный пол.
– Раздевайся, – коротко ответил Рим и срезал ножом ее волосы, как можно короче.
– Не буду, – пропищала Кити, – зачем, Рим?
– Дура ты, Кити, – не выдержал Рим, – Я жизнь тебе спасаю! Раздевайся и надевай одежду малого, снимай кольца или сережки, если есть, и слушай меня внимательно. Ты беженец, который выжил чудом. Тебя нашел мой малый, и ты зарезал его, так как тебе нужна была нормальная одежка. Поняла? Ты – парень.
– Зачем? – еще раз спросила Кити.
– Затем, что у меня сотни оголодавших парней, которые мечтают трахнуть тебя! А ты, Кити, женщина, которая пойдет по рукам, если не будет слушать меня!
– О-о-о, я поняла, Рим, – Кити быстро закивала, – Только одного не могу взять в толк – ты, теперь капри?
– Да, я теперь капри. – сказал Рим, давая понять, что эта тема не обсуждается.
– И зачем тебе помогать мне?
– С тобой кое-кто хочет увидеться, – сказал Рим.
– А, ясно…
– Живей, – он схватил парня-девушку за шиворот и поволок обратно, когда она переоделась.
Люди были уже все в сборе. Все, как один, мрачные: второй туннель тоже оказался тупиком.
– Это кто, – на Кити показывали пальцем.
– Человек, не видишь, – Рим тоже отвечал грубо, – Малого больше нет.
– Он, что ли? – спросили из толпы.
– Он, – мрачно ответил Рим, – сказал, что малому приглянулись его сапоги, а ему одежда малого.
– Вот сучонок!
– Придушить мало!
– Давайте вздернем его на этой трубе?
– Точно!
– Верно!
– Рты закрыли! – гаркнул Рим: люди замолчали, Кити втянула голову в плечи и сутулилась, – Приказы здесь отдаю я! Или я не заметил, как вы сделали вид, что не слышите меня – там, возле корабля?! И к чему это привело?! Меня слушать нужно, а не носом воротить! Поняли!!? Я не слышу – поняли!!?
– Да…
– Да, Рим…
– Хорошо…
– Мальчишка будет жить до тех пор, пока мы не приедем к Плантатору! Человек на человек – помните! Мы не в убытке – малой или он, не важно: человек на человек! Пошли, возвращаемся! – Рим дернул Кити за шиворот, но она не заплакала. Плакать ей было ни к чему, но девушка уяснила одно: что попалась она к варварам и Рим, похоже, ни чем не отличается от них.

 

Глава – 2

Никогда в жизни Крид Келлен не было так страшно, как сейчас. Даже, когда на поселение красного креста напал первый поток железных машин; даже, когда в городе поселился страх и хаос; даже, когда армия отступала на юг – Крид не было страшно, как сейчас.
Ужас сковал ее тело и мозг, и она, не в силах продолжать путь, стояла посередине прерии, окруженная по уши вооруженными людьми. Все они были мужчины, все они жаждали ее и ее спутницу.
– Как же мы вернемся к кораблю? – Пропищала смазливая девчушка.
– Не знаю, – шепотом ответила Крид. – Дай мне оружие, только незаметно.
Девушка подала и Крид спрятала его за длинную юбку.
– А раненые?
– Забудь о них, – ответила она, – Если капри узнают про корабль, то это ничем хорошим не закончится…
– Вот это улов, – сказал беззубый мужик, – Парни кто первый?
– Это не понравиться старшему, – произнес другой – худой низенький парень.
– Ну, и черт с ним!
– Да, девки наши!
– Нет, нужно отвести их в лагерь, – сказал худой парнишка.
– Ага, щас!
– Да, ребята кто первый? – смазливую девчушку потянули за руки и стали срывать с нее одежду.
Крид тоже попытались схватить, но она была другого мнения – приставив оружие к лицу одного из парней, она нажала на курок:
– Тысяча мустангов и один идиот! Никогда! – фальцетом вскричала Крид, припоминая любимую фразу Виктора.
Оружие ходило ходуном в дрожащих руках, но она крепко держала его.
– Нас много, а пуль всего десять!
– Да! Что будет, если они кончаться?! А милашка?!
– Я – леди, и она – леди! – сказала Крид, – А вы – стадо!
Линкольн приставила оружие к виску спутницы и впервые в жизни сделала самый отчаянный поступок, она нажала на курок и застрелила человека, который был ни в чем не повинен. Потом она приставила дуло к своей голове:
– Черта с два, я отдамся вам! Лучше смерть!
– Одумайтесь! – опять заголосил худой парень, – Лучше отвести ее к Плантатору, или если он узнает – то, о-о, берегитесь! А если узнает и главный, то все равно узнает и Плантатор: тогда вас вздернут – всех! Потому что вы загубили женщину!
– Мальчишка прав! – рявкнул кто-то.
– Не стоит, ребята, из-за юбки!..
– Мужчина дороже!
– Да!
– Да!
– Верно!
У Крид вырвали оружие, связали руки и перебросили через мустанга. Она даже сказать «а» не успела, а парень, который говорил в ее защиту, шел рядом. Он напевал какую-то песенку, но эта старая песенка показалась Крид знакомой. Сам парень выглядел немного странно: уже не юноша, но еще не пользовался бритвой для бритья, короткие рыжие волосы, мешковатая одежа, шляпа, закрывавшая почти все лицо.
– Спасибо, тебе, – сказала Крид, – Ты убедил их.
Парень не ответил.
– Мое имя Крид Келлен Линкольн.
Он снова не ответил.
– Ты не знаешь правил хорошего тона?
– Нет, – наконец заговорил он, – Знаю.
– Так знаешь или нет, молодой человек? Если знаешь, то это не уважение к леди…
– Я знаю миледи, – отозвался юноша, – Говорите меньше при толпе, – он снизил голос и приподнял шляпу, Крид едва не вскликнула, рядом с ней шла Кити, ее милая славная простушка Кити.
– Как? Скажи мне?
– Рим, – коротко ответила Кити и широко улыбнулась, – И еще кое-кто….
– Кто? – не унималась Крид.
– Не скажу…
– Ки…
– Кит, позвольте представиться, – Кити приподняла шляпу.
– Хм, Рим придумал? – Линкольн недовольно надула губки, так как Кити не ответила, да и вовсе отвернулась от нее.
 Почему Рим всегда на шаг впереди ее? Неужели Кити после всего, что он сделал, любит его? Судя по тому, как она улыбается – да. Крид принялась кусать губы до крови, сама уже не желая продолжать разговор. К тому же их путешествие оказалось не долгим: прерия сменилась саванной, а саванна густыми лесами, хотя они ехали всего пару дней.
Леса были настоящие – густые, зеленые, пахли деревом и листвой. Тут воздух, и тот, был другим – живым, настоящим, влажным. Здесь недавно шел дождь, и он оставил после себя радугу. Радуга, не нарисованную на картинках, а настоящую: красную, зеленую, желтую, оранжевую, синюю, фиолетовую – радугу.
Крид невольно втянула в себя свежий воздух и поразилась, как же повезло варварам жить в такой красоте.
Город – если это можно было назвать городом – уходил глубоко под землю. Его туннели растянулись лабиринтами; а на поверхности находилось что-то вроде заброшенного коллизия – но кровь на арене, что не успела высохнуть, говорила, что он вовсе не был заброшен. Наоборот, на нем велись бои, которые приводили к смерти участников. Кто умирал на арене, Крид не хотела догадываться. Мысль, что она может стать участницей кровавого шоу, приводила ее в ужас.
Девушку оставили в одной железной камере, судя по всему, местной тюрьме. Здесь пахло сыростью, крысами и было холодно. Крыс Крид не переносила. Забравшись, как можно выше от грызунов, на что-то вроде железного стола, она прижалась к стенке и задремала.


***


Железный город пал.
Они не оставили на нем «камня на камне», они уничтожили все, подобно саранче налетевшей на злаки. Сожрали, выгрызли, сожгли, вырвали с корнем – смешали, наконец, его с землей. Армия сражалась до последнего на стенах железного города, но продержалась всего два дня. Двое суток, которые превратились в вечность для людей. Двое суток, где земля и небо смешались в одну кучу из вони разлагающихся тел, раскаленного железа и стонов раненых. Помощи ждать было неоткуда: даже восточный фронт, который подошел вовремя не помог. Слишком много машин: у всех у них новая программа и, еще более прочный сплав металла. Армия была обречена. Южный фронт тоже, потому что железные драконы двигались вперед, готовые снова и снова убивать, сжигать, уничтожать – мозоль человечества на железной пятке машин.
Тяжелые тучи уже нависли над стороной юга. Слышались разрывающиеся снаряды, раскаты молний, шум падающих корабли. Весь этот кошмар доходил до павшего железного города, и раненые, и те не многие, кто выжил, поднимали головы к верху и вслушивались в жуткий шум, зная, что южный фронт вот-вот падет. Больше некому будет защищать их семьи, друзей, близких – весь вопрос  во времени: как долго продержаться южане? Наверно, на несколько дней дольше, чем пограничный фронт.
Потом пришла тишина, еще более ужасная, чем все то, что творилось на юге. Тишина, которая порождала больше вопросов, чем ответов. Тишина – но лучше бы эхо боя. По крайней мере, люди знали, что фронт ведет открытый борьбу; а тишина означало одно – человечество завершило свой длинный век. Безмолвие длилась день, два, три, четыре: и люди больше не поднимали головы к небу. Они больше не вслушивались и не задавали вопросов – все потому что надежда умерла. Люди не хотели, не желали, боялись оставаться на поверхности и, как сточные крысы, ушли в подземелья железного города.
На четвертый день пришел дождь: редкое явление в пустыне. Он бил по обломкам железа, превращал раздолбаный асфальт в грязь, смывал кровь и прибивал зловонный запах к земле. Небо потемнело, тучи касались земли, и было сложно разобрать, где начинается павшая земля, а где разгневанное небо. Небо смешало город с грязью, оно превратило в его кусок грязи и ржавчины…
Из подземелья провалившихся тротуаров показалась окровавленная рука. Она пошарила по раскисшей рыжей почве и, найдя опору, напрягла уставшие мышцы. Потом на поверхность выбралась вторая рука, чтобы помочь первой, показалась грязная голова человека, туловище, наконец, ноги. Человек с ног до головы был в грязи и собственной крови, но все же выбрался на свободу. Но даже стоя на коленях, пошатывался в разные стороны.
Человек выбрался на поверхность, желая жить, выживать и не сдаваться в этом аду. Он поднял к небу разбитую голову и заорал диким нечеловеческим криком. Криком души – криком отчаянья, но даже в этом отчаянье и беспомощности он хотел сражаться. Он хотел жить. Жить хотел Виктор Линкольн.
Он слишком любил жизнь, чтобы взять оружие, взвести, прижать к голове и нажать на курок. Нет, он был слишком слаб, чтобы так покончить с собой. Он обожал жизнь, но не мог существовать в этой грязи, в страхе, что вот-вот тебя настигнет враг. Нет, он хотел барахтаться в этой грязи пузом, но двигаться вперед на этих богом проклятых чудовищ – именно так хотел умереть Линкольн, так и никак иначе. Он не допускал мысль уйти в подземелье и ослепнуть от темноты, пропахнуть сырой песчаной почвой и дрожать как мышь при громыхании железа на поверхности. Он хотел шагать по земле, под палящим солнцем, с винтовкой в руке и знать: что он человек, что он все же живой, а не полудохлая крыса из подземных ходов железного города.
Мужчина поднялся в полный рост, нащупал рукой металлический предмет (нож), и сделал несколько шагов вперед, но упал. Виктор обладал сильным духом, однако тело не хотело подчиняться голове, оно устало. Оно было истерзанно этим бесконечным боем и попытками выжить.
– Куда ты? – спросил человек, что со стороны наблюдал за ним. Он сидел рядом, поджав под себя ноги и, судя по черной одежде и грязно белой коловратке у шеи – это был священник.
– Зачем спрашиваешь? Если это тебе не интересно, уходи в подземелья, как сделали остатки людей, – прохрипел Виктор, – А я иду вперед!
– Ты хочешь идти один? Вот с этим ножом в руке, против тысячной железной армии?! – удивился падре.
– Да, – ответил Виктор.
– Тогда позволь один вопрос, и я не буду мешать больше твоему пути – почему ты остался?
– Я хочу поставить жирную точку в своей гребаной жизни, но не как серая мышь!
– Хм? – сказал падре, – Ты думаешь, что один так считаешь? Нет, это далеко не так…
– Да? А кто еще так думает?
– Я, – кивнул мужчина, – И они, – он указал на людей, что растянулись по железной улице. Те, кто мог передвигаться, помогали раненым. Все они смотрели на Виктора: кто с любопытством, кто просто как на человека, у которого поехала крыша, кто просто смотрел на него, как на предмет, не больше.
– Все они хотят поставить точку, так же как и ты,– сказал падре, – Потому что им ничего не осталось, кроме как умереть…. Умереть, как люди, но не как крысы, как сказал ты, Линкольн.
– Я иду на север, прямо, – ответил он, – Не думаю…
– Дай, нам время Виктор, – произнес один из солдат. Парня Линкольн не знал, но тот знал его.
– Да, дай нам немного времени, чтобы мы смогли держать оружие, – сказал другой человек.
– Мы хотим потешить себя мыслью, что еще способны на бой.
– Да, Виктор – возьми нас собой…
– К тому же у нас есть и предводитель, и оружие, – хитро улыбнулся падре. Виктор поймал себя на мысли, что люди, еще не разучились улыбаться, а значит надежда оставалась.
– В смысле? – Виктор хотел встать, но опять упал на колени.
– Ты слышал легенду о пилотах? – Спросил священник.
– Нет.
– Тогда погляди на свою спину, – не унимался тот.
– На моей спине шрамы, не больше, – ответил Виктор.
– Да? А я думаю,  там странные провода, что вросли в твое тело, – падре опять улыбнулся.
– Не понимаю…
– На пути к востоку лежит гигантский корабль, – сказал священник.
– Ну, я видел его… и что?
– Киберчеловек, пилот, способный поднять такую машину – это ты.
– Вы хотите сказать, что я машина?! – изумился Линкольн.
– Я не знаю, что внутри тебя, но я знаю, что там все еще бьется сердце и оно хочет покоя, – ответил падре.
– Если это так, – Виктор, наконец, поднялся на ноги, – То у нас много работы и мало времени.
А над головой Виктора налилось кроваво-красным заревом небо, которое слишком, много видело крови, и эта самая кровь, расплескалась по нему облаками.


***


Крид сидела, поджав под себя ноги, и не смела шевелиться. Ей очень хотелось размять занемевшие мышцы, но она боялась. Боялось, что эти проклятые грызуны с длинными скользкими хвостами и черными неживыми глазами опять полезут к ней. Она боялась их холодных лапок, от которых несло вонью похуже, чем от камеры. Крид так же боялась темноты и того, что уж больно странно на нее поглядывает часовой у двери камеры. Его недобрый взгляд не говорил ни о чем хорошем.
Ей было страшно. Она боялась темноты, но одновременно, страх придал ей силы. Уставшая, обессиленная от постоянного напряжения, Крид Келлен сползла на железный пол. Она впервые в жизни сложила пальцы у груди, перекрестилась и начала молиться. Не оттого, что сама ситуация была тупиковой, не оттого, что так нужно было, вовсе нет. Крид впервые захотела поговорить с Богом или хотя бы с ангелом хранителем. Она нуждалась в совете: как ей быть дальше; и ответе на свой главный вопрос – есть ли Бог на самом деле и, если он есть, то почему забыл о ней? Что такого сделала Линкольн, что Бог упрямо хотел ее смерти? Что она совершила такого страшного, что он забросил ее самый центр боевых действий и теперь оставил на растерзание варварам по имени капри?
Едва она дошла до своего главного вопроса, как скрипнула щеколда, и в камеру зашел человек. Он был высокого роста, одет во все черное и сильно схож с Римом. От него пахло элем, и он что-то шепнул на ухо охраннику: тот же молча развернулся и, не говоря ни слова, ушел в темноту.
Рим отвесил девушке поклон и отпил из фляжки спиртное.
– У нас сегодня праздник, – вполне трезвым голосом сказал Рим, – Мы сорвали куш. Будешь?
Он протянул ей эль, но Крид отрицательно покачала головой: – Нашел себе сборище под стать, Рим? Где же полицы? Человек, который презирал банды наемников? Или это была маска, Рим?
– То, был мир – вымышленный мир, а сейчас, леди, идет война. Настоящая, не виртуальная. Военное время, военные люди.
– О да! Какая же я пустоголовая барышня! – процедила сквозь зубы Линкольн, – Все в толк не возьму! А вы до сих пор пользуетесь расположением Кити? Ваша идея держать ее при себе и выдавать за юношу?
– Нет, не совсем моя, – безразлично пожал плечами Рим, но это была ложь, – Я просто помог девчонке… ну, как бы загладил вину перед ней…
– Животное, – Крид хотела ударить его по лицу, но он перехватил ее руку, – Потише, леди Крид – а то, я пьян и могу не сдержаться, чтобы… – он хихикнул, оглядывая ее грязное платье.
– Господи с кем я говорю, – скривила губы она.
– Почему Виктор, а не я? Почему Кити, а не я? – речь Рима стала пьяней и бессвязней.
– Не …. Не поняла, – Крид на всякий случай попятилась назад, но он ухватил за подбородок, заглядывая в зеленые глаза Линкольн:
– Я говорю, Крид, что ты не знаешь, чего сама хочешь – то, ты признаешься в любви Виктору, то хранишь Кити как свою драгоценность, словно ты девочка Ри.
– Кити мне как сестра, – машинально сказала Крид.
– Удивительная живучесть, – продолжал Рим, – Ты как полынь: где бросили, там и прижилась… а с виду похожа на розу. Ты была в центре действующей армии, а на тебе ни царапины. Может ты ведьма? А Крид? Или ты машина, как они?
– Рим… Рим. Рим! Черт тебя подери и тысяча мустангов! – Крид стала вырываться, но он был сильнее ее.
 – Давай поступим как взрослые люди? Я задам вопрос снова, а ты сделаешь правильный выбор? – Рим дышал на нее спиртным и порывался целовать, но девушка все время отворачивала лицо от него.
– Рим, пусти…
– Тысяча чертей, Крид! Оставайся со мной? У тебя будет все – положение, слово, моя защита и рядом будет Кити, и даже твой папочка, если ты захочешь?
Линкольн застыла на месте, теперь она смотрела прямо на него и беззвучно шевелила губами. Сама мысль быть с Римом уже была противна ей. Он изменился и изменился не лучшую сторону. Он стал грубым, неотесанным мужланом, совсем как управляющий, что десять лет назад домогался Крид.
– Ну же? Малышка Крид, не глупи? – продолжал Рим.
Крид молчала.
– Молчание – знак согласия? Я всегда думал, что ты не такая глупая: ведь красивая внешность не портит людей? А ты хороша, очень хороша! Я даже намерен сказать всем о наших отношениях, ты станешь полноправной любовницей! Крид, милашка, что же ты молчишь?
Он обнимал ее, он целовал ее шею, щеки, лоб, губы, а Крид по-прежнему не шевелилась, теперь она смотрела сквозь Рима.
Он расценил это как приглашение и стал расстегивать пуговицы платья. Крид очнулась:
– Я не люблю тебя, Рим!
– Я тоже и что? Это что-то меняет?
– Рим, – она оттолкнула мужчину от себя, – Я не могу быть с тобой!
– И кто стоит между нами? Виктор?! Тьфу! – Он плюнул в сторону крысы, – Виктор давно покойник! Кстати, ты в курсе, что твой любимый, славный, мудрый Виктор, отправился за тобой на северный фронт?!
– Ну, это же Виктор! – гордо вскинув подбородок, сказала она.
– Тьфу! Дура! – Рим схватил ее за плечи и пару раз тряхнул, – Ты хоть понимаешь, что одно мое слово, и ты отправишься к моим мальчикам, обслуживать их?!
– Рим, послушай меня, – Крид заговорила спокойно, ей надоело орать на Рима. Она поняла, что сильно устала и, весь этот ненужный разговор, еще больше забирал у нее сил.
 – Я понимаю, что ты ценишь в женщине красивую внешность, не больше – это и отличает тебя от Виктора. Он слишком благороден, чтобы причинить леди боль; но и от твоего благородства осталось капля и я очень надеюсь на эту каплю. Я думаю, что ты поймешь меня и мое слово, ведь, ты хотел сделать меня своей полноправной … эм, миледи? Так что я вижу – ничего, ты не слушаешь меня, а я говорю. Хорошо, тогда я скажу тебе прямо – мне не нравятся мужчины. Они не привлекают меня – я однополая. Я – Ри.
– Твою мать! – Рим отступил на шаг, похоже эта новость ошарашила его, – Ты – мерзость?!
– Да, я – мерзость, – может раньше это слово и оскорбила ее, но не сейчас, – послушай меня Рим…
– Убери от меня свои руки! – он попятился назад, и быстрыми шагами вышел прочь из камеры, даже не закрыв ее.
– Да, Рим это так, – вслух сказала Крид и опустилась на холодный пол.
– У всех свои слабости,– маленькая рука легла на ее плечо, – Крид.
Линкольн подняла голову вверх и увидела Кити.
– Ты все слышала…да?
– Я все слышала, – кивнула Кити.
– О! Прости меня, дорогая! Я думала, что все выйдет не так! – Крид нервно всхлипнула, – Ты теперь тоже презираешь меня?
– Нет, Крид это не так, мое отношение к тебе не изменилось. Разве тебя возможно не любить? Тобой нужно восхищаться! Ты нашла в себе силы сказать об этом вслух! Ты сильная духом Крид! – Кити крепко обняла ту за плечи, и соленые слезы побежали из глаз Крид.
– Идем, – первой с пола поднялась Кити, – Тебя кое-кто хочет увидеть.
– Кто же?
– Твой отец.
– Боже, что за день, – пробормотала Крид, следуя за подругой.



Глава – 3

Впервые за последние месяцы Крид почувствовала, что кому-то нужна, что кто-то искал и ждал ее, что она в безопасности. Даже холодная обстановка кабинета ее радовала. Ее не волновали такие мелочи, как косые взгляды людей, когда она обняла отца, и уселась на холодном железном стуле, как дома. Все эти вещи больше не пугали ее, потому что Крид была рядом с отцом.
 Плантатор Линкольн ничуть не изменился, разве на его лице появился настоящий боевой шрам. Отец после встречи в виртуальном мире, немного остыл и его больше не пугало то, что дочь нестандартной ориентации. Война изменила его взгляды на жизнь, она закалила характер плантатора Линкольна. Он не задавал вопросов на больную тему, зато сразу спросил прямо:
– Ты только с передовой, расскажи последние новости? Говорят, фронт потерпел поражение? Это же не так, дочка?
– О, папа! – Впервые Крид дала волю чувствам, как маленькая, хватаясь за его мозолистые ладони, – Там настоящее пекло Тора! Когда я улетала, в городе царила паника, хаос – все эвакуировались на юг! Северный фронт и восточный объединили, теперь есть только южный!
– Продолжай…
– У меня почти не было выбора: или остаться со всеми, быть загнанной в угол; или идти в глубокий тыл врага, чтобы помогать раненым. Я предпочла второе, и Кити была согласна со мной: пока мы в воздухе, мы в безопасности, – говорила Крид.
– Подожди, хочешь сказать, что ты была в составе красного передвижного креста?
– Да, папа.
– И как же вы справляетесь? Куда доставляете раненых и беженцев? Тех, кто выжил?
– Они все еще на корабле, – ответила Крид,– Нам некуда лететь….
В комнате также находились Рим и переодетая Кити.
– А как же южный фронт? – Не удержался Рим, – Хваленые летчики и их корабли?
– Последние дни никто не отвечает на позывные. Нет связи, – Крид хотела сказать это спокойным тоном, но все же ее голос дрогнул. Это заметили все в комнате.
– Дело дрянь, – сказал Рим, – Если они разгромили южный фронт, и границы больше нет –то эти сволочи возьмутся за нас! Нужно уходить в подземелья на нижние уровни!
– У них новая программа, – ответил Плантатор, – Ты сам говорил, что они мощнее и проворнее!
– Так у нас есть шанс! – не унимался Рим.
– Нам нужна земля! – в глазах Линкольна появился властный огонек, – Злаки, еда, хлеб, заводы по производству медикаментов и одежды! Все это не могут дать подземелья! Наконец, нам нужно солнце! Или мы через несколько лет ослепнем!
– Нужно вернуться, – эти слова произнесла Кити, – Крид нам нужно вернуться на корабль красного креста. Это единственный шанс убедить капитана Самарканда, чтобы он доставил людей сюда.
– Здесь уже не безопасно, – тихо сказала Крид, – Разве ты не слышишь – мы следующие, бежать некуда…
– И что нам это даст? – ухмыльнулся Рим, – Благородство, звание святых на небе – а, леди Кити? О, простите! Сэр, месье или ваше благородие Кит?
– Она права, – вмешался в разговор Плантатор, – Моим мальчикам нужно кого-то защищать, а то они с жиру бесятся. Тем более на корабле есть женщины, такие же голодные и холодные, как мои парни. Я наслышан о командире: он умный человек, мне такие союзники нужны – более того, у нас будет корабль, который может доставлять еду, оружие и лекарства.
– А я знаю координаты ближайших дней его передвижения, – произнесла Крид, – Но нам нужно торопиться, или они уйдут на юг. Капитан Самарканд отчаянный человек.
– Хорошо, – кивнул Плантатор, – Так и поступим. На рассвете, вы, леди, отправляетесь в путь. Бог в помощь… если он, конечно, есть на этой проклятой земле.


***

Капитан Самарканд стоял возле иллюминатора корабля и курил. Под его маленькими карими глазами залегли тяжелые тени, а тонкие губы были сложены в тонкую линию. Его ничем не примечательное лицо, покрытое морщинами, стало бледным – неестественно бледным, даже для человека, который сильно ранен. Капитан Самарканд умирал, потому что был тяжело болен. Его болезнь называлось «рак». С каждым новым месяцем она сушила его тело, заставляя быть медлительнее; но одновременно болезнь закалила дух и душу до такой степени, что они могли посоревноваться с прочностью корабля.
Капитан Самарканд никогда не сдавался. Он боролся не только с болезнью, заставляя каждое утро подниматься измученное тело –  он боролся против всех и вся, и в первую очередь, против себя. Его ум каждый раз твердил, что пора уйти на покой, оставить ношу, которая с каждым новым днем становилось все тяжелее и тяжелее. В противовес капитан снова и снова оставлял назойливую мысль в кровати, с которой вставал. Он запирал ее подальше в своем сознании –  но сегодня она опять ворвалась в его уставший мозг.
Капитан Самарканд выбросил окурок в пепельницу и развернулся лицом к стоящей позади него девушке. Именно она напомнила ему об этой неприятной мысли. Она заставила его веру в себя пошатнуться: не оттого, что подобрать двух беженцев стоило больших усилий – нет, ее слова заставили его усомниться в себе.
Впервые капитан встретил ее в железном городе. В маленьком хрупком теле таился большой дух. Она даже не представляла, насколько сильна внутри. Хотя сейчас, как и тогда, девушка говорила немного наивно, еще с детскими романтическими мечтами в словах – но даже сейчас, она умела убеждать. В ней было что-то и от бога, и от дьявола одновременно. Капитан Самарканд поймал себя на мысли, если бы не любовь «к своему я», то она могла бы заменить его на посту капитана – но девушка была еще зеленой для такой ответственности.
– …но капитан, – она еще не закончила свою пылкую речь, как Самарканд перебил ее:
 – Мы идем на юг – возможно, там еще остались люди!
– Это самоубийство, – процедила сквозь зубы девчонка.
– Вы?! Мне?! Перечите?! Леди, знайте свое место!
– Капитан, одумайтесь! Что предлагаю я, – Крид умолчала о том, что Плантатор ее отец. На всякий случай она решила придержать этот козырь при себе, – Я предлагаю кров! Они не чудовища – они тоже люди! Капитан Самарканд, прошу!
– Ваши чары тут не помогут, – отчеканил капитан, – Ваши обязанности: заботится о раненых – так заботьтесь, а не точите лясы!
– Боже, как пошло! – нахмурилась медсестра, – Но все равно, маневр на юг …. О, боже меня окружают безумцы! – и громко стуча каблуками, она вышла вон.
– Я знаю, – произнес мужчина.
– Капитан, – в разговор вмешался штурман.
– Да?
– А девочка права, мы не дотянем до южного фронта: топливо на исходе, и нервы людей тоже, – не громко сказал тот.
– Я знаю, – повторил Самарканд, – Но стоит испытать удачу: второго шанса у нас не будет…
Едва Крид оказалась за дверью кабинета капитана, как ее встретила встревоженная Кити:
– Ну, что он сказал, дорогая?
– Мы идем на юг! Принимайся за работу, – она забрала из рук Кити бинты.
– Но?.. – хорошенькое лицо Кити вытянулось от возмущения.
– У нас много работы! – Не желая продолжать тему, Крид со всей силы толкнула тяжелую металлическую дверь и вышла в главную залу. За дверью начинался ад из стонов, зловоний, паники, безвыходности, пустых обещаний и мольбы, чтобы дали морфий, которого не было. Крид сморщила нос, но все же сделала шаги вперед.
За несколько дней обстановка на корабле стала раскаленной, как металл в огне. Кончалась еда, не хватало бинтов, лекарство было на исходе – а капитан упрямо твердил, что идти на посадку опасно. Погоня за тем, кто больше соберет раненых, ни к чему не привела. Гигантский зал был полон людьми, но докторов не хватало. Доходило до того, что приходилось ампутировать конечности на живую или привязывать человека к кровати, чтобы провести операцию. Кити плакала, ее тошнило, и она просилась домой в виртуальный мир. Крид кусала губы до крови, сдерживала стоны при виде живой, горячей крови, но продолжала двигаться вперед.
– Я… я не могууу!!! – Резцы выпали из рук Кити, – Я больше не могууу!!!
– Кити! Кити, возьми себя в руки! – Крид пробиралась сквозь ряды раненых.
– Нет… я устала!!! Я не…. Не-ет! Он умер! Еще один мальчик умер! Я больше не могу на это смотреть!!!
– Я сказала, успокойся! – Крид пару раз встряхнула ее за плечи, но это не помогло, у Кити началась истерика.
– Оставь…. Оставь меня! Оставьте все меня! Животные, животная война! Вы все стали как они – машины! Машины! Машины!!! О-о…
– Ну, и катись к черту! – нервы Крид были не железными, и она ударила Кити по лицу.
– И…пойду! – Подруга развернулась и побрела прочь от нее.
– Боже, что я творю? – вслух вопросила Линкольн, – Кити, подожди! Кити?! Ки… – она не успела досказать слово: корабль наклонило в бок, и он пошел на снижение. Неприятный, страшный режущий звук ударил в уши. С начало он был слева, теперь переместился вправо, а потом его стало слышно откуда-то сверху. Звук ударил еще раз и еще, а между Кити и Крид появилась механическая лапа. Ее части хаотично вращались, то влево, то в бок, то уходили вглубь. Большая, блестящая совсем новенькая, как ее обладатель железный дракон –  она жаждала как можно больше смерти и крови. Ее программа заключалась всего в одном слове – убивать.
Линкольн остановилась. Страх сковал ее ноги, но когда дракон вновь просунул лапу в поврежденную часть – она будто очнулась от сна и закричала, как полагается женщине высоким голосом, и совсем как полагается девушке, кинулась бежать от опасности.
Поднимая длинную юбку платья, спотыкаясь о ее полы, Крид расталкивая руками испуганных людей, стала пробираться к командному отсеку. Как бы она не желала скорее забиться в угол и разрыдаться, на эти глупости больше не осталось времени. Ей нужно было сказать главное капитану Самарканду: что восток их союзник, тот, кто командует армией капри – ее отец. Он поможет, потому что ни один родитель никогда не бросит свое дитя на произвол судьбы. Ее папа всегда находит правильное решение, и что делать с беженцами он тоже придумает.
Кто-то схвати ее за руку, но Крид оттолкнула человека:
– Некогда, обратитесь к врачу!
– Крид Келлен, а как же клятва Гиппократа?! – доктор схватил ее за руку, и отпускать не собирался, – Марш к остальным сестрам! Живо!
– Катись к черту! – выдохнула тому в лицо Крид, – Если мы рухнем на землю, ваши сестрички нам не помогут! Пошел прочь!!!
С силой оттолкнув того, она стала подниматься к отсеку по железным ступеням. Ей не терпелось выдохнуть все слова в лицо капитану – он точно ее послушает. До двери оставалось всего несколько шагов, и Линкольн не выдержала:
– Капитан Самарканд! Капитан! – она открыла дверь. – Капи… О, господи-и!
Вместо командного отсека была пустота, которая уходила в пропасть. Крид едва удержалась, что бы не выпасть вниз. Внизу растилась земля, по которой ползло бесчисленное количество железных машин – и к этим машинам приближался корабль. К металлическим монстрам Крид не хотела: она слишком любила свою никчемную жизнь, чтобы погибнуть от зубов врага, таким глупым образом. Она столько всего еще не сделала: не сказала, что любит отца, не поцеловала Кити и не станцевала вальс с Виктором, которому обещала, что найдет его. Столько всего нужно было сделать, сказать; а тут так быстро приближалась смерть. Нет, Крид еще не готова принять смерть. Ей пока рано умирать.
Все эти мысли придали ей силы, и она развернулась назад, добежала до металлических перил, перегнулась через них и закричала так, что вены на ее шеи взбухли:
– Запускайте резервный отсек! Живо! Или мы рухнем! Маневр! Нужен маневр!
– Маневр – куда?! – спросил один из пилотов ее.
– Задавайте координаты – мы идем на восток!
– Опасно!
– Не думайте, – орала Крид, сама не понимая, откуда знает, что делать, – Скиньте мне эту суку или мы разобьемся!
 Неповоротливый транспортер медленно набирал скорость и высоту. Машина, что находилась на нем, не ожидала такой прыти от корабля красного креста и  стала скользить по нему, желая спуститься на землю. Наконец не удержалась и рухнула вниз.
– Победа! – закричал кто-то из раненых.
– Мы выбрались! – поддержал человек из состава команды.
– Капитан Линкольн, а как быть с тяжело ранеными? – обратился один из офицеров к Крид.
– Что простите, вы сказали? – Линкольн подумала, что ослышалась.
– Капитан Линкольн, куда определять раненых?
– Ах, это, – Крид стала растирать лоб, – Я сейчас спущусь и все объясню…раненых вон в ту уцелевшую часть! Да, туда, правильно! А тех, кто тяжело ранен или безнадежен то….тысяча мустангов и один идиот! Как же быть?
– А с погибшими? Как быть? – К ней подошел юноша, совсем юный. На его руках безжизненно свисало тело девушки медсестры, – куда их? – Он кивнул на нее.
– Проверяйте пульс, вдруг кто еще жив, – Крид не нашла пульс у той и на всякий случай убрала растрепанные волосы с лица девушки, что бы посмотреть на зрачок и ахнула, на Крид смотрели пустые глаза Кити.
– О-о! Не-ет! Не может быть – Кити! Кити очнись! Кити! – Крид трогала ее щеки, подбородок, гладила волосы, хваталась за безжизненно свисающие руки, но не найдя признаков жизни прижала ладонь к губам и заорала сдавленным грудным криком.
Весь ее мир, тот мир, за который она хваталась как за соломинку и берегла, как могла, рухнул. Все ее мечты сохранить драгоценное ее сердцу, рушились, когда она смотрела в безжизненные глаза Кити. Крид Линкольн умирала здесь и сейчас вместе с любимой. Ее сердце, искавшее покой в теплых руках подруги, вдруг перестало биться вместе с сердцем Кити. Суровая реальность ворвалась в сознание Крид, и она поняла, что вот она – сволочь-война, которая не терпит рядом с собой слабых. Война, готовая изуродовать все прекрасное и нежное, всю прелесть любви. Она уничтожает и вырывает на своем пути, оставляя за собой только кровь, сталь, песок.
Крид забыла про отвращение к мертвым телам и сделала то, о чем мечтала. Она наклонилось к Кити, и на прощание поцеловала ту, в горячие губы. Она забыла про то, что на нее смотрят люди, что теперь ей, кажется, нужно сохранять лицо. На мгновение Крид забыла обо всем даже о том, что за стеной транспортера война. Сейчас она отдавала дань погибшей, говорила своим поцелуем, свое люблю, девушке.
Наконец, Крид отстранилась от нее, вытерла со щек слезы и заговорила пустым, холодным голосом:
 – Погибших похороним в каньоне: он скоро появиться на нашем пути. Тех, кто безнадежный – убивайте быстро, так, чтобы человек не мучился. У нас нет времени и лекарств.
– Так это… я пойду, – пробормотал юноша, оставляя стоящую как истукан Линкольн.
– Идите, – согласилась она, – И да, – она обратилась к стоящему рядом старшему пилоту, – Принимайте командование. Я сойду в каньоне.
– Но зачем?
– Так нужно, – холодно ответила Крид.


Глава – 4


Ему снилась Крид: ее темные вьющиеся волосы, зеленые глаза, бледная кожа. Во сне она улыбалась и шутила над ним; девушка бежала по дорожке сада ранчо босиком, на ней было белое платье. Хотя он сомневался, что это было именно платье – нет, это была ночная сорочка, вся мокрая, как тогда, когда он вытащил ее из воды. Теперь Крид не улыбалась, она стала очень бледной, напуганной и просила ей помочь. Она сказала ему во сне, что готовится умереть и просит прощение у него за свое поведение. Линкольн сказала, что она обречена и у нее нет выбора, а еще Кити умерла у нее на руках; она сказала ему, что любит его – так Виктор проснулся.
Вернее его разбудили выстрелы.
– Руки! Руки! Твою мать! – закричал человек с оружием, когда Виктор потянулся к сапогу за ножом.
– Все! Хорошо! Все не нервничай! – ответил Линкольн парню с оружием.
– О, Виктор! – из темноты показался силуэт в черном.
– Рим, ты покорил Рим? – Усмехнулся Виктор, но руки не протянул.
– Свой Рим я покорил давно, – ответил молодой человек, – Ты в тылу врага с таким количеством людей? Отчаянно, но я восхищен, Виктор!
 – Сарказм? – Усмехнулся Линкольн, – Тоже хочу спросить у тебя, друг? Ты что тут забыл?
– Без придирок отвечу на твой вопрос честно, но при условии…
– А говорил без придирок… – усмехнулся Виктор, – И?
– Что с южным фронтом?
– Я бы и сам хотел знать, – ответил, сморщившись, Виктор.
– Черт, Линкольн! Я же просил! – не выдержал Рим.
– Полное радиомолчание, – произнес он, – Ничего, тишина. Даже корабли красного креста как в воду канули.
 – А машины?
– Они, словно саранча, все больше выбирают территорий, – криво улыбнулся Виктор, – Метят их.
– Черт, черт, черт и бутылка эля!
– Рим, отпусти моих людей? – Виктор оглядел пустынную местность, указывая на своих хмурых солдат, ждавших приказа командира. Капри тоже выглядели невесело, то и дело поглядывали на солдат с недоброй искрой в глазах.
– Я не брал их в плен! – высокомерно бросил молодой человек.
– Мы зашли так далеко потому, что я намерен поднять вот эту птичку в воздух, – Виктор кивнул на гигантский корабль, что больше походил на скалу, чем на кусок металла.
– Ты? – удивился Рим и оглядел того сверху вниз, – Когда успел обучиться?
– Я пилот; узнал не так давно от того падре, – ответил Линкольн, указывая на священника, который перебирал пальцами четки, молился, – У меня на спине вросшие провода, что говорит об одном: нужно поставить конец в этой войне. Кстати, ты проснулся со мной – а у тебя нет странной деформации?
– Нет, у меня чистая спина! Зато, враг моих врагов – мой друг! – хищно улыбнулся Рим, – А значит, союзник. Мы ждем транспортер красного креста капитана Самарканда, он должен прибыть с минуту на минуту, это наш новый помощник.
– С каких это пор капри оказывают помощь? – Теперь был удивлен Виктор.
– С таких, – улыбнулся Рим, – Я же полицы…
– Был, полицы – а теперь я не узнаю тебя, парень Рим.
– Неужели я так изменился?
– Внешне – нет, а вот внутренне…. Не могу судить о твоих поступках, я не видел тебя больше полугода, – ответил Виктор.
– М-да, – неопределенно хмыкнул Рим, – Неделю назад в нашем лагере были Кити и Крид.
– Это хорошо, – Виктор старался говорить спокойно, но не удержался и улыбнулся. Он был рад слышать, что девушки живы, – А сейчас, где они?
– В транспортере, который мы ждем, – слова были сказаны таким тоном, будто подразумевалось, что не только корабль, но и его содержимое – принадлежит ему, Риму.
– Машины! – закричал один из людей Рима.
 – Сколько? – в один голос спросили мужчины, и каждый наградил друг друга недобрым взглядом.
– Много! – ответил человек, – Они идут с юга!
– В каньон, – приказал Рим, – Вы с нами?
– Да, – быстро проговорил Виктор, – И чем быстрее, тем лучше!
Ни капри, ни солдаты не были в восторге от совместной операции, но выбора у них не было. Железные драконы передвигались быстро, и действовать нужно было еще быстрее. На счету – каждая минута, или они рисковали оказаться замеченными. Быть увиденными, значит умереть – это знал каждый человек, который хоть раз в своей жизни встречался с чудовищами.
 Едва они приблизились к каньону, как наткнулись на новые машины. Люди встретились лицом к лицу с ними: удивленные, что драконы идут не только с юга, но и с востока, они остановились. Каждый из них ждал, что будет дальше. Дальше ничего не было: чудовища не обратили на людей внимание. Они проползали мимо тех, даже не повернув зубастые морды в их стороны. Эта странность настораживала и ставила в тупик, как Виктора, так и Рима. Оба мужчины удивленно переглянулись. Быть в такой близости от опасности приходилось им не раз – но то, что опасность не желала их настигать, было более чем жутко.
Линкольн заговорил первым: – Нутром чую, что-то будет.
– Я не понимаю, – ответил Рим, – Они не обращают на нас внимание?! Словно, нас нет!
– Тише говори, – предупредил Виктор. Один из драконов остановился как раз напротив них, посмотрел пустыми красными глазищами и двинулся дальше.
– Тысяча чертей и бутылка эля? Что это? Они движутся к лежачему кораблю?
– Словно сейчас грядет бой, – кивнул Виктор.
– С чем? С лежачей посередине пустыни железякой?
 В подтверждение слов Рима, лежачий гигант издал металлический звук и зашевелился. Его винты плавно начали вращаться; он снова пошевелился, как будто бурый медведь очнулся от спячки. Глухо заработали реакторы, детали становились на место, будто кубик-рубик: они двигались сначала хаотично, а потом гигант принял вполне человеческую форму и поднялся на железные ноги. Солнце заиграло на его корпусе бликами, но гигант не замечал приветствия светила. Он двинулся на машины, и началось…
Наблюдать, как гибнет армия железных драконов, было дико, непривычно и страшно. Они старались подойти к нему, но все оказалось напрасно – он давил их как тараканов, своей тяжестью. Драконы продолжали подходить к нему с юга, с севера, с востока, с запада – но исход был один. Даже программа – уничтожить гиганта –  не помогала, а вместо этого гигант уничтожал их. Он даже не привел в боевую готовность оружие – потому что не нуждался в этом. Он справлялся с кошмаром тысячелетий, голыми стальными руками-резцами.
Семнадцать минут длилось то, что отдаленно напоминало бой. Семнадцать минут понадобилось гиганту, чтобы превратить армию машин в прах и груды покореженного металла. Четыре тысячи лет люди сопротивлялись железным драконам, а он разгромил их за семнадцать минут. Превратив пустыню в храм истории, в кладбище машин. Потом остановился, будто замер: его детали снова начали вращаться в разных направлениях, и теперь он принял форму корабля, оторвался от земли и взял курс на юг.
– На юг уходит, – голос у Виктора сел, он закашлялся, – Ты с нами?
– Мне нужно встретить транспортер красного креста, – Рим все еще смотрел в сторону удаляющегося летуна, – Ответь мне на один вопрос – если ты пилот, то кто его привел в действие, если ты тут, со мной?
– Тысяча мустангов и один идиот, не знаю Рим, не знаю! – И Виктор пришпорил коня, – Ребятки, уходим! За ним, живо!


***


 Почти семнадцать дней осажденный юг держал оборону, сосредоточив все силы в городе-крепости. Семнадцать дней, когда не было нормальной питьевой воды, не было еды, и стояла не выносимая жара – словно кто-то хотел, чтобы все муки ада сосредоточились на последнем поселении людей. Отрезанные от резервных хранилищ с топливными баками, корабли стали бесполезны, а выходить за пределы высокой стены было не возможно. Даже самые отчаянные погибали, потому что враг оказался очень проворный, хитрый, быстрый. Намного быстрее, чем старые модели – но даже самые быстрые не моги покорить слишком высокие стены южного города.
У них не хватало ума на выбор тактики, так как они привыкли идти напролом. Тогда железные чудовища затаились. Они принялись ждать, когда люди сами выйдут из своего убежища: ведь машинам не нужно было ни пить, ни есть; они обходились только своей программой. Они ждали пока люди, сами выползут из своей крепости – голодные, измученные жаждой и невыносимой жарой. Такими темпами люди долго бы не протянули, но враг ошибался. Люди предпочитали умирать от голода и жажды, но не сдаваться проклятым железным чудовищам.
На десятый день из города крепости потянулись струйки дыма – это осажденные сжигали умерших от жажды и голода, чтобы не развилась чума или какая-нибудь другая зараза.
На пятнадцатый день какой-то сумасшедший сбросился со стены, а солдат, которые могли помешать ему, не было видно. Они уже не стояли на раскаленной от пекла стене. Они тихо умирали, также как остальные жители.
На шестнадцатый день в город пришла тишина. Тишина, которая была на много хуже, чем выстрелы. Эта тишина сжижала сознание, как могильный червь. Сводила с ума, и заставляла делать самые отчаянные поступки. Люди вскрывали себе вены, чтобы насытиться своей кровью, чтобы эта проклятая жажда, наконец, отступила от осажденного города.
Пришел семнадцатый день.
Полчище врага за стенами города зашевелилось. Они снова начали свой железный марш, но теперь драконы уходили на восток. Построившись в хаотичные колонны, они больше не разворачивали свои морды к городу – казалось, он перестал их интересовать. Они уходили все дальше и дальше от города, а люди, стали выходить на стены города, удивленные таким поворотом событий. Они задавали самые разные вопросы – о том, что, быть может, это ловушка, или они устали ждать, или пришел более могущественный враг? Может армия капри шла на подмогу, поэтому они решили, сначала уничтожить наемников?
Вопросы не находили ответа, а люди продолжали бояться, ждать и задавать в пустоту вопросы. Так прошел один, второй, третий день, но железная армия не возвращалась к осаде. Наконец, осмелевшие люди вывели машины за топливом для заправки кораблей, но и тут не было подвоха. Ничего не было, кроме невыносимой жары.
Изумленные жители города вновь стали надеться, но надежда не может быть пустой. Решили послать корабль разведчик на восток. Судно подняло свое тяжелое тело в воздух и улетел на восток; но не прошло и дня, как он вернулся. Его капитан – еще совсем молодой человек, тело которого было изуродовано боевыми шрамами – сошел с трапа и направился прямо к главнокомандующему. У него оказалось пустое, с застывшим недоумением лицо.
– С вами кое-кто хочет поговорить, – срывающимся голосом произнес капитан корабля, – Они все видели.
– Кто же это? – спросил главнокомандующий.
– Линкольн, он держал оборону железного города.
– Виктор Линкольн?! – высоко поднял брови тот, – Но я слышал, что они погибли?
– Позвольте? Я продолжу? – сказал высокий, широкоплечий мужчина с пушистыми бакенбардами.
– Виктор Линкольн, – теперь командующий основной армией – вернее того, что от нее осталось – кивал, что согласен с капитаном корабля, – Я слышал о вас: вы, знаете ли,  за такой короткий промежуток времени стали легендой. Черт побери, с вашим приходом дух армии, думаю, поднимется!
– Благодарю вас, за доверие, – сухо начал Линкольн, – Но я и мои люди пришли за тем, чтобы предупредить: возможно, город-крепость в опасности.
– Я так и знал, что это уловка железных драконов!
– А вот и нет! У них на такое мозгов не хватало – дело в том, что железной армии больше нет, она уничтожена, они все погибли на востоке.
В ответ главнокомандующий только пару раз моргнул, совсем как барышня, но у того и правда не было слов.
– Корабль, что лежал на пути у армии капри, его поднял в воздух пилот, – продолжал Виктор, – Чушь, я понимаю, потому что пилот – это я. Но клянусь святыми, я ума не приложу, кто еще способен на такое безумие. Я и мои люди видели, как меньше чем за двадцать минут он превратил полчища железных чудовищ в труху. Это жуткое зрелище… – Виктор более-менее справился с дрожью в голосе и комком, который подступил к его горлу:
– Я не сказал главного – он направляется сюда, и одному богу известно, что у него на уме.
– Слишком поздно, – упавшим голосом произнес военный, – Успей вы хотя бы на два часа раньше…
Кивком головы он указал на приближающийся предмет. Это был не просто большой корабль – это был гигант. Его сложно назвать кораблем: скорее он походил на кусок деталей, которые вращались в хаотичном порядке. Все они не блестели, а горели яркими красками на солнце – может оттого, что вращались слишком быстро, создавая иллюзию радуги. Он был в воздухе, а потом стал медленно снижаться у стены города-крепости. Судя по тому, как оно двигалось, корабль не хотел нападать на город. Вовсе нет, он как усталый путник пришел на горящий во тьме огонь. Огнем был город – путником, разумеется, корабль. Наконец, опустившись на песок, он затих, и его шумные реакторы остановились.
– Смотрите! Там человек!
Даже невооруженным глазом, можно было увидеть, как из корабля выбрался человек. Он постоял на месте, а потом лишился сил, упав без сознания на корпус гиганта.

*** 

Пожалуй, самая великая и опасная находка человечества – это киберпространство. Целый мир, который таил в себе миллионы возможностей. Мир, который мог использовать человека как марионетку в своих целях; уничтожить или превратить, наконец, в раба для своего пространства во времени, которое исчислялось знаком бесконечность. Если в нереальном мире время тянулось медленно, то в настоящем, оно исходило от месяцев до лет. Его красочные краски, подобно хищному тропическому цветку, манили к себе желающих погреться в прекрасном. Они обещали рай, хоть и виртуальный, и человек становился зависим от недореальности, как наркоман. Оно поглощало его сознание, превращая в «парниковое растение»: тогда ученые признали кибермир опасным, и был создан искусственный разум. Способный не только жить в недореальности, но и при определенной программе управлять им.
Только все было далеко не так просто. Искусственный разум оказался обыкновенной частицей машины, в которой создали киберпространство. Он сотворил управляемый мир в нереальности, но в настоящем – искусственный разум был всего лишь пустышкой. Иными словами, он был бесполезен, пока не вступал в контакт с живой частицей извне – например, человеком. Человеческий мозг – идеальная машина способная на контакт не только с виртуальным миром, но и его жителем – искусственным разумом. Противоположности притягиваются, создавая шедевр – машину, которая не зависит ни от одного живого существа в реальном мире; неуязвимая машина, способная на колоссальные вещи. Вот только человеческий мозг мог прожить в нереальном мире всего семнадцать минут: после семнадцатой минуты, он не выдерживал эмоциональной нагрузки, и человек погибал, машина замирала, а искусственный разум снова становился заперт в кибермире и совершенно бесполезным. Такой человек получил прозвище – пилот. Иными словами человек с билетом в один конец.
Именно в такую ловушку добровольно шла Крид Келлен Линкольн. Девушка передвигалась по извилистым коридорам корабля гиганта и гадала, откуда знает, куда идет. Она знала, что направо нужно повернуть направо, а не налево. Подняться вверх, значит, подняться наверх, потом снова свернуть и снова взять левее. Как будто неслышимый голос внутри нее шептал, что нужно идти именно этой дорогой.
Повинуясь внутреннему шепоту, она шагала вперед. Протягивая свои хрупкие руки в полутьму, она брела к металлической двери. Та казалось на вид тяжелой, сделанной из железа, которое покрывали странные иероглифы – но именно за этой дверью были ответы на ее вопросы. Толкнув ее, девушка поняла, что она не заперта. Дверь легко подалась вперед, запуская Крид в широкое помещение с высокими потолками. Здесь было светлее, чем в коридоре, поэтому она без труда увидела, что это за место – ворота в кибермир. Миллионы, а может миллиарды проводов, переплетенных между собой: от миниатюрных, до толщины в руку человека – они сплетались в замысловатый узор и уходили высоко под потолок.
Крид оглядела помещение, не до конца понимая, что именно ищет – наконец, ее взгляд обнаружил острый предмет, похожий спицу, к которой был прикреплен алый провод. Вот оно – то, что искала Линкольн. Она взяла его в руки, но медлила. Девушка подняла голову к потолку и прошептала короткую молитву: – С богом…
Крид развернула спицу к шее и ввела металлический предмет под кожу; она не видела себя со стороны, но человек упала на колени, ее лицо приобрело бледный оттенок, и она четко сказала всего одно слово: – Программа.
Это оказалось странное ощущение, словно она перешагнула порог другой комнаты; было еще одно чувство, будто она вернулась домой – оно не покидало ее.
«Я вернулась», – прозвучало в голове девушки, когда она оказалась на берегу реки, неподалеку которой падал довольно-таки большой водопад –  но имелась одна странность: вода падала не в реку, а наоборот, поднималась из нее вверх по течению. Небо было не синего цвета, а темно алого; и вместо солнца в небе завис кубической предмет, сделанный из металла. Но здесь было светло. Свет падал отовсюду.
«Я знаю», – это сказал голос позади нее –  кто это говорил, Крид так и не поняла. Голос, как и свет, был слышен со всех сторон. Наконец, она увидела кудрявого темноволосого человека, одетого в темные классические брюки и белую рубашку. Он помахал ей рукой, и снова создалось впечатление, что она вернулась домой. Крид знала его. Он был ей не просто другом, он был нечто большим, чем друг. Она двинулась к нему, но человек распался на множество квадратных предметов и через мгновение стоял радом с ней.
«Я знал, что ты вернешься и завершишь программу», – она старалась вспомнить его имя, но никак не могла, а молодой человек продолжал, – «Ты должна знать, что сейчас ты в недореальности –  но это не совсем то, что ты рассчитывала увидеть».
В ответ Крид кивнула.
«Я создал это место в дань о нашей дружбе: откуда она началась, когда ты спасла мне жизнь здесь, на этом месте», – продолжал незнакомец, – «Фактически, отсюда началось твоя история, однако это только лишь макет нереальности», – он тяжело вздохнул:
 «Все рассказывать тебе, нет времени. Но знай, теперь ты человек – мой искусственный разум – ты стала им, когда решилась на этот поступок. Прости, что я говорю тебе это здесь, но я не смогу сказать это позже – я люблю тебя, всегда любил».
Лицо человека нервно дернулось, и он вновь рассыпался, но больше не возвращался. Крид огляделась. Не так далеко находилась лестница, она вела к двери в небе. Девушка стала подниматься по ступеням; только она делала шаг, как ступенька пропадала под ней. Небо казалось выкрашенным, потому что пахло краской.
 Девушка нажала на синюю ручку и вошла в следующее помещение: теперь это был город. Вернее руины замка – все было разрушено, но даже по развалинам можно было определить, что город  строили из камня и гранита. Напротив нее стоял трон, на нем восседал человек или то, что можно назвать человеком – так как, с существом людского рода, он имел общего только две руки, ноги и лицо. Его кожа оказалась темно-синего цвета, а лицо… в его лице Крид узнала Виктора. Только черты стали острыми и резкими, а его глаза наполнились чернотой – и в них плясал странный алый огонек. Крид заметила, что он обнажен; но и на ней больше не было платья, только белый кусок материи, что едва прикрывал ягодицы и грудь. Ее кожа приобрела серый цвет, а вместо вен по рукам тянулись провода.
Он протянул к ней руки, и она послушно подала свою ладонь в ответ. Виктор обнял ее и аккуратно уложил на пол. Он, был холодный как сталь. Его кожа – твердая как металл, от нее пахло железом и, тем специфическим запахом, что напомнил ей о корабле в резервации. Как же это было давно… и неправда! Все было ложью, по сравнению с Виктором, с его ледяными губами, холодными руками, которые заставили ее вены-провода накалиться докрасна.
Она открыла глаза и увидела, что больше не находится в стенах замка, Крид стояла на краю пропасти, а над ней было звездное небо, по которому бороздили космические корабли разных размеров и цветов. Она лежала не на земле, а на куске металла, который тоже парил в невесомости. Виктор отстранился от нее; тогда она поднялась на ноги и сделала шаг в пропасть. И на миг, всего на миг, ей показалось, что она часть чего-то большего – неизведанного, глубокого –  чем мир реальности. Ей показалось, что это ее мир, в котором она жила, но по не понятной причине оказалась далеко от дома…
Крид сделала глубокий вдох и открыла глаза. Она была по-прежнему в помещении с множеством проводов. Вынимать спицу из позвоночника оказалось очень больно, больнее, чем вставлять. Она лежала на полу, ее стошнило кровью; захотелось пить, и сильно болела голова, как будто ее удалили по затылку обухом.
Вдохнув пару раз, она все же поднялась на ноги. Вдруг ей стало не по себе оттого, что она увила там, в недореальности. Крид захотелось скорее уйти отсюда: спотыкаясь об полы платья, она стала выбираться из корабля. Наконец, лестница наверх была преодолена и, люк поддался ослабшим рукам – в глаза ударило солнце. Она вышла на открытый воздух и увидела перед собой железный город, множество боевых кораблей, людей на высокой стене. Это был осажденный юг.
«Как же?» – мелькнула в голове мысль, но девушка ослабло, и солнце стало жечь ее изможденное тело с такой силой, что Линкольн вновь упала на колени и, уткнувшись лбом в металлическую поверхность корабля, закрыла глаза.
 

Часть четвертая
Мир

Если выпить сомнений сок, по рукам пробегает ток,
На губах вопросы открытых, ядовитый пророс цветок,
В час, когда границы размыты – дух и плоть легки на подъем,
Если дом тебе не защита, то выйди и встань под дождем!
Канцлер Ги.




Глава – 1


Огонь пожирает все на своем пути, огонь хранит дом от холода, огонь может убить, дать тепло или просто обжечь так, что на теле останутся глубокие шрамы. Если не чтить огонь, то можно навсегда потерять его, и его магия больше не будет хранить твою душу, не согреет дом в лютую зиму. Зима…
На север пришла настоящая зима со снегопадом и заморозками. Снег падал на траву, превращая ее зелень в маленькие льдинки. Капри надели одежду из шкур, запрягли лошадей, начистили оружие и готовились к зимовке. Но прежде чем уйти на полгода в туннели, они отправились на настоящую охоту вглубь леса, чтобы запастись едой. Традиция соблюдалась из года в год: основные силы капри уходили под землю, а на поверхности оставался лишь не большой конный отряд для патрулирования границ.
 В этот раз эта честь выпала людям Рима. Хотя сам Рим приложил немало усилий, чтобы в этом году остаться на земле. У него имелся план – он вовсе не думал оставаться на месте у границы, ему это было не нужно. Ее он собирался оставить, разве что мародерам; но капри и были мародерами, наемниками, убийцами. Они следовали только своему чутью, только в своих целях.
У Рима была одна цель – оправдать слухи. Потому что он сам видел, что сделал с целой армией железных машин корабль-гигант. Он так же верил, что война закончена, и юг выжил. Не только выжил, но и ведет охоту на остатки железных драконов, чтобы навсегда стереть с лица земли эту язву. Основные силы идут на север и через несколько недель будут на востоке, а это означало, только одно – что тайна капри будет раскрыта. Южане узнают, что на востоке нет никакой радиации, что на востоке живой нетронутый лес. Люди по природе алчны и, Рим был уверен больше чем на сто процентов, что очень скоро они развяжут новую войну. Юг заявит, что лес принадлежит им, капри не захотят объединяться с югом – и вновь начнутся  боевые действия.
Рим в предвкушении потер руки: такое ему плечу. Он был рад снова оседлать своего мустанга и помчаться в бой; он привык действовать, сражаться. Сама мысль о мире не давала ему покоя, ее он считал неправильной. Капри нужна война, они не могут жить в мире – это военные люди и бред, что каждый из них мечтал о покое, о семье, о свободе. Нет, капри поклонялись только песку, стали и крови.
Рим зажег факел и бросил его в будущий костер; дело в том, что транспортер красного креста пришел фактически на одном работающем реакторе. Половина его обитателей либо были тяжело ранены, либо погибли. Хоронить умерших, капри не решились, поэтому они натаскали побольше веток и древесины, положили туда трупы, и предрассветное солнце закрыл густой туман от костров. По лесу потянулся какой-то кисловато-ржавый запах, а отблески пламени заплясал в глазах Рима. Мужчина вдыхал запах огня, но ничего не чувствовал, наблюдая, как он пожирает погибших. Даже, когда среди них он увидел тело Кити, то лишь проводил ее пустым взглядом. Магия огня больше не грела душу Рима: она превращала его душу в вечную зиму. Жар  уходил из его сердца, уступая место льду. А лед, как и сталь, не чувствует боль, ему не подвластны чувства и благородные стремления.
Рим, подобно железной машине, затаился и стал ждать удобного момента. Костры потухли, капри ушли далеко в туннели, зима превратила лес в настоящее царство из снега, а люди Рима грелись у костра, но уходить за предводителем не спешили. Они хотели отдохнуть от войны, они хотели погреться у костра, отоспаться и сделать глубокий выдох от постоянной погони за жизнью. Наконец, они хотели ходить по мирной земле. Вот только их предводитель хотел войны, его сердце искало в хаосе приют – потому что,  как бы ни сопротивлялся Рим, вся причина была только в его сердце. Оно не находило покоя, с тех пор как на землю опустился корабль, и среди людей Рим не нашел Крид.
Расспрашивать он не решился, но случайно услышал, как один военный говорил другому, что девчонка по фамилии Линкольн была командиром корабля семнадцать минут, но эти семнадцать минут спасли экипажу и беженцам жизни. О ней говорили как о легенде, в голосах людей звучало восхищение и сочувствие; так как после смерти (подруги или близкой), она сошла с корабля и двинулась в сторону юга. В груди Рима неприятно (как пишут в романах), екнуло. Виктор Линкольн тоже развернул своих людей в сторону юга, а это означало, что возможно по пути они подобрали ее. Вывод напрашивался один – Виктор и Крид встретились.
Рим сжал кулаки. Ненависть к южанам разливалась по всему телу; в суставах неприятно покалывало; пальцы тянулись к оружию, свисавшему у бока. От дружбы Виктора и Рима не осталось и следа: теперь они были соперники, враги – люди по разные стороны баррикад. Одним словом, чужие друг другу. Не дай бог, чтобы их дороги вновь пересеклись.

***

Над просторами юга загорался алый, как кровь закат. Небо налилось свинцовой тяжестью, провожая солнце и уходящий день. Первый день в мире. Мир, который ждали тысячелетиями, веками, днями и ночами. Мир – давно забытое слово, но теперь оно, и только оно, пришло на землю людей. Мир – пустой звук, когда не знаешь цену слову «война». Страшнее нет – война. Оно оставляет после себя только сталь, омытую кровью, на желтом-желтом песке. Оно превращает в пепел все, что дорого. Оно умеет только забирать, воскрешая на своих обломках боль, смерть и оголенные кости в полуразложившейся плоти. Война – серое, блеклое слово; и нет в нем никакой романтики, красоты, восхищения.
Над просторами юга всходила луна, на небе появлялись первые звезды – а люди успели забыть, какие они совершенные. Миллионы и миллионы ярких лампочек, которые безмолвно освещают бескрайние просторы вселенной. Их свет не греет, но подобно фениксу, пролетая через сотни световых лет – он дарит надежду, что там тоже есть искра жизни, мира и, возможно, любви.
Крид стояла посредине дороги, что под конец улицы уходила обломками глубоко под землю. Поблизости священник отпевал погибших, над ней пронесся космический корабль. Видимо, спешил в резервацию – разбудить тех, кто остался спать в киберпространстве. Часть железных ворот ведущих в город-крепость была открыта, и Линкольн отчетливо увидела, как на фоне солнца, которое не до конца успело сесть, показались силуэты всадников.
 Итак, Крид стояла посредине дороги и смотрела вперед. Она не верила своим глазам – это были всадники из железного города. Об этом говорила их форма: от штатских до костюмов цвета металла, с темно-бордовыми крестами на правом рукаве – знак отличия железного города. Впереди колонны всадников ехал человек: у него были пышные бакенбарды, загоревшая кожа и желтые кошачьи глаза, одет он оказался, как ковбой давно забытой цивилизации дикого запада.
Мужчина обернулся назад, но потом развернулся и вновь поглядел вперед, придержал за поводья коня, чтобы тот немного потоптался на месте, а потом двинулся к Крид Келлен. Несомненно, это был Виктор Линкольн. Крид тоже отошла от увиденного и пошла на встречу всаднику. Виктор спрыгнул с коня. Девушка перешла на бег и помахала ему рукой. Мужчина прибавил шаг, а потом тоже побежал; наконец, они остановились друг против друга, улыбаясь как дети.
– Я подурнела, не правда ли? – виновато сказала Крид.
– Хм? Ты как всегда хороша, дорогая! – Засмеялся Виктор.
– Лжец! – И Крид крепко обняла Виктора – ее старого, доброго Виктора, с которым всегда хорошо и уютно, с которым не знаешь бед и несчастий. Уткнувшись в широкую грудь Линкольна можно забыть даже о том, что еще вчера была война. С Виктором всегда хорошо.
– Даа, – протянул он. – Война стерла манеры леди с вас, Крид Келлен. От леди не осталось и следа: надо же – лжец!
– Не говори, никогда, больше этого слова, Виктор! – Как бы хорошо не было в объятьях Линкольна, Крид все же отстранилась от него и посмотрела в лицо:
– Я ненавижу это проклятое слово! Оно сделало врагами меня и Рима, а еще мой отец…
– …По другую сторону, – закончил за нее Виктор, – Я знаю.
– Да, да, Виктор! Еще оно хотело отнять тебя у меня! О-о, этого бы я не вынесла, Виктор!
– Больше нет войны, – сказал Виктор, и они двинулись вглубь города.
– Я знаю, – повторила слова друга Крид.
– Слухи ползут быстро.
– Нет, это не слухи. Я – пилот.
Теперь остановился Виктор: – Не понял?
– Я все расскажу, но только позже, – поморщилась Крид, – Я хочу выпить, но не просто вина. Я хочу водки или виски – сегодня я пью за мир на этой земле и мне плевать, что тебе это не понравиться. Я хочу напиться и знать, что мне не будут стрелять в спину, и под ухом не заклацают железные зубы дракона, Виктор.
– Ты права, Линкольн, мы все устали. Пошли, поищем бар что ли, – Виктор огляделся по сторонам и прибавил, – Я бы тоже выпил.
Искать бар оказалось сложно, потому что жителям города сейчас было не до выпивки: половина отправилась на север в железный город, восстанавливать тот; а другая половина была в действующей армии, у которой хватало хлопот с оставшимися драконами. И только малая часть людей все же нашла время для праздника. Было что праздновать – мир. К ним присоединились Виктор и Крид.
Они пришли в подобие бара: обшарпанные железные стены, потрескавшийся потолок, ржавая барная стойка, кривые стулья – но люди не замечали скудной обстановки, они были счастливы. Пили водку, играли в карты, ставили пари в шашках – наконец, кто-то наладил старое-старое пианино, и в баре появилась живая музыка. Нашелся человек, который умел играть на инструменте, потом к нему присоединился скрипач – и праздник начался. Через несколько часов бар наполнился посетителями.
Крид и Виктор выбрали столик на улице, решив, что лучше побыть в дальнем углу. Она рассказала ему о своих странствиях за год, Виктор рассказал о том, как попал в армию, стал предводителем пограничного фронта и как был свидетелем падения армии врага – но все это он говорил нехотя. Наконец, разговор зашел в тупик, и они замолчали. Если бы не праздник, который добрался и до столика Линкольнов, то они просидели, не говоря друг с другом весь вечер.
Люди протягивали к ним руки, приглашая потанцевать. Крид вопросительно посмотрела на Виктора: он только пожал плечами и кивнул в знак согласия. Выбравшись из-за столика, они присоединись к толпе. Вскоре танец захватил и их. Взявшись за руки Крид, Виктор, сутулый человек из толпы, веснушчатая девочка, пожилой человек и еще с десяток не знакомых людей, делая шаги то вперед, то назад вели хоровод. Наконец, кто выкрикнул: «Да здравствует мир!» И люди подхватили это слово. Музыка ускорила темп, и все началось снова – только без Виктора и Крид. Он взял ту за руку и спросил:
– Зачем ты это сделала? Я не поверю, что все ради славы и громкого мира! Они даже имени своего спасителя не знают!
– Кити погибла, – коротко ответила Крид, – Я не говорила тебе это, но чудовище…когда оно напало на транспортер, Кити была одной из первых, кто… о, Виктор, я хотела быть с ней!
– А сейчас? Чего ты хочешь сейчас? Может быть, броситься вниз головой с обрыва?! Или твое сегодняшнее желание будет раздеться донага?! Или напиться в стельку?! Тысяча мустангов и один идиот! – Виктор был зол.
– Ты… как ты можешь? Вот так… – выдохнула Крид, – Где твое сердце?!
– Мое сердце вот здесь, – он указал на грудь Крид, – Но мой разум всегда на месте. Чем ты думала Крид – это было самоубийство! Что оно бы тебе дало?
– Я отомстила, Виктор!
– И как оно? – он смотрел на нее хмуро, даже высокомерно.
– Что оно?
– Месть? Что ты сейчас чувствуешь? – ответом на его слова было молчание.
– Я понял, – перебил ее молчание Виктор, – Ты не изменилась, Крид. Повзрослей, наконец.
Он развернулся и зашагал прочь из бара, от Крид.
– Виктор не смей! – Линкольн пустила в ход последнюю попытку, но он не обернулся, – Черт, эгоист!
 – Не думаю, Крид Линкольн!
– Мы не договорили, Виктор?!
– Мы поговорим тогда Крид Линкольн, когда вы, леди, наконец, повзрослеете!
– Ты не понимаешь! – Линкольн от обиды топнула каблуком, но он не обернулся.
– Я все понимаю… – он даже не оглянулся, говоря все эти слова.


Глава – 2


Темнота приходит не только с наступлением ночи: темнота может заполнить даже сердце человека. Очень быстро происходит реакция поглощения тьмы – так что тот, чье сердце уже заполнено ею, не подозревает, что он подобен черному сгоревшему углю, черный как ночь. Темнота бывает разной – от неразделенной любви, от бесконечной власти, от обиды на человека или, еще хуже – обиды на весь мир, который даже не подозревает, что повинен в неудачах человека.
Темнота поглощает, толкая на жуткие поступки, решения, необдуманные действия. Наконец, тьма в сердце человека развращает и то, что было не так давно страшным, теперь кажется чепухой. Тьма закрывает глаза человека на добро и, он больше не видит граней между, простыми, банальными вещами. Все ему видится в черном цвете; и даже самое доброе светлое, он ставит на одну линию с ужасным, потому сам стал чудовищем. Удел чудовища уничтожать все, что хрупко в этом мире. Хотя, если бы не было зла, то не было и добра. Все вещи, которые не могут друг без друга; как огонь и вода, земля и воздух, женщина и мужчина – примеры, можно приводит бесконечно, но суть остается одна и та же: всему нужен противовес, или первое теряет смысл в этой жизни.
 У Рима был шанс. Этот шанс назывался выбор; он не мог оставаться на линии нейтральной территории. Рано или поздно выбор должен был быть сделан – в хорошую или плохую сторону. Каждый из нас выбирает путь по плечу, но чаще всего мы становимся марионетками обстоятельств. Они толкают на жуткие поступки, которые кто-то осознает и встает на путь добра, а кто-то стыдится, но продолжает упорно придерживаться темной стороны. Хуже с теми, кто считает, что дорога зла правильна, что все, что они творят правильно. Так считал Рим, вытирая о рукав окровавленный нож. Под его ногами лежало остывающее тело плантатора Линкольна.
– М-да, старик Плантатор, сегодня не твой день, – сказал Рим, выступая к ревущей толпе:
– Эй, эй, эй! Ребятки успокойтесь!
– Где он?
– Где Плантатор?
– Он мертв, – ответил Рим.
– Ты убил его?
– Да, – ответил Рим, а под трибуной по подземелью прошелся злой рев.
– И тебе не страшно Рим?!
– Мы можем сделать с тобой тоже…
– Да, он был хороший человек!
– А вы не хотите узнать почему?! – спросил Рим, – Почему он умер?
– Ну, и почему же?!
– А что бы вы сделали, когда вдруг стали калекой?! Вы знали о том, что рано или поздно ваше тело вас подведет, но надеялись, что все обойдется! Вы мечтали о чуде, но чудес в нашей жизни не бывает! – это была наглая ложь, но они хотели поверить ему. Рим даже сам почти верил, что говорит правду:
– Я бы пустил пулю в лоб, когда проснулся и не почувствовал своих ног! Но наш Плантатор боялся взять орудие и нажать на курок, поэтому черное дело сделал я! Так что прикройте рты и слушайте меня – так как у меня для вас новость! Лидера у нас больше нет, и я не горю желанием становиться им – мои люди при мне, кто хочет присоединиться к моему конному отряду то, милости прошу! Завтра на рассвете мы выходим из леса!
 – И куда же ты поведешь людей, а Рим?
– Я поведу их в города – туда, где есть пища и оружие. Капри конные, но не оседлые, – этими словами Рим дал понять, что разговаривать не хочет.
Лагерь капри оказался расколот на две части – на тех, кто поддерживал мнение Рима, что  именно сейчас настало время для того, чтобы собрать неплохое состояние на растерянности южной армии. Они мечтали отколоть себе больше пастбищ для мустангов. Лошади для капри были всем, но так же они хотели денег, земли и власти.
Другая половина капри мечтала об оседлой жизни. Они остались с теми, кто выжил на транспортере, в лесах востока. Эта часть хотела покоя, оседлой жизни, семьи. Их меньше всего интересовали деньги, а еще меньше военные распри. Они хотели осесть на земле, в лесах или же уйти глубоко под землю на зимовку. Их было большее количество.
Итак, на рассвете отряд Рима отправился далеко на север, в неизвестные города на поиск неслыханных богатств. Неслыханные богатства были лишь предлогом, потому что с Римом ушли те, кто жаждали битв и не верили, что война с железными драконами окончена. Они хотели пить вино, разъезжать по территории без границы, сражаться и быть предоставленными сами себе. Это все предлагал Рим. Он говорил, что теперь мир принадлежит им, или хотя бы его маленькая часть – но эту часть они обязательно присвоят себе и, пусть кто-нибудь будет против. Рим говорил, что у него всегда заряжен кольт у бедра, так что переживать о том, что их выкурят из их владений, не стоило. Ему слепо верили, за ним шли, а Риму только этого и надо было. Наконец, идея с войной оставила его – теперь появилась другая более земная мысль: создать свое маленькое варварское государство, независящее от капри или от юга.
Рим увел людей на север, к морю. К настоящему морю – зеленому, как глаза Крид. Такому холодному и бескрайнему, как просторы прерии. С ветрами, которые пробирали до костей; с приливами и отливами; со странными каменными пляжами, что назывались скалами. На этих скалах капри отстроили настоящий замок-крепость. Они соорудили его из черного железа, отстроили высокую стену, что преграждала вход в него; а на другую его часть, что находилась на скале, было не забраться. Она оказалась слишком высокой и крутой, что бы так просто пасть, если враг подберется к замку. Единственное, чего побаивался Рим – это кораблей с воздуха. Они представляли реальную опасность; даже железные драконы, нет-нет да и встречающиеся здесь, были не так опасны.
Постепенно поползли слухи о мародерах с севера – что они не машины, а настоящие люди; и путники стали боятся заходить на север. Действующая армия ушла на восток и была не опасна. Только продолжали ползти слухи о безжалостном правителе неизвестного народа, который будто из-под земли появился. Они грабили города и убивали всех, кто встречался на пути, брали в плен, порабощали или убивали женщин. Словом уничтожали, а не строили. Хотя они уже отстроили свой закон, основанный на трех китах: крови, стали и песке.
Так слух добрался до юга.

***

Крид смотрела в иллюминатор транспортера. Под крылом расстилались просторы прерии, пустыня стала оживать. Ее больше не тревожили выстрелы и бомбардировки с воздуха. Она оживала на глазах: травы и деревья могли спокойно разрастаться, больше ничто не угрожало им. Крид улыбнулась своим мыслям: как хорошо, что на землю, уставшую от войн, пришел мир. Мир, давший людям надежду, землю, покой. Линкольн даже немного завидовала поселенцам. У них была земля и покой, а у нее не было дома, только кочевая жизнь. У нее не было покоя с тех пор, как умерла Кити, как Виктор оттолкнул ее. Что с ним происходит? Неужели за год он так изменился? Но и Крид изменилась тоже, хотя он говорил обратное. Она вновь посмотрела в иллюминатор, чтобы ненужные вопросы не лезли в ее голову.
Иногда попадались руины городов, но в них заходить было бесполезно. Люди не селились в них, все еще боялись белого песка из костей умерших. Люди верили, что это города-призраки и там обитают только мертвые. Не место живым среди мертвых. Они селились неподалеку, предпочитая отстраивать дома снова, вновь возделывать земли, искать воду. Но была одна проблема. Железные драконы все еще попадались, хотя их было мало, очень мало, не больше десятка. Пять, из которых уничтожила воздушная армия, но другие пять все еще бродили по земле и нападали на селения людей. Пришлось вновь поднять в воздух транспортеры красного креста, чтобы они перевозили раненых на юг, в новую резервацию. Людей было мало, каждый человек на счету. Даже перемирие с востоком не приносило ничего хорошего – человеческий род стоял на грани вымирания.
В этот раз все было хуже, чем в другие. Как только транспортер пошел на посадку и, люди вышли на землю, то они увидели, что здесь похозяйничали не железные монстры, а рука человека. Поселенцы держали настоящую оборону, а вокруг полуразрушенного городка все было истоптано следами от копыт мустангов.
Крид оказалась одной из первых, кто увидел, как ловко может разрушить рука человека, долгий труд людей. Она качала головой и думала: что за чудовища пытались это сделать? Нет, несомненно, восток тут был не причем – что-то другое побывало здесь. Что именно, Крид пока не могла понять, но нехорошее подозрение закралось в ее душу. Она отчего-то знала, что мародеры вернутся – они хотели получить все. И они попытаются захватить транспортер – конечно, в их планы он не входил, но все ж, удачу они попытают и, она окажется на их стороне.
Еще Крид увидела Виктора. Он стоял к ней спиной и не мог видеть. Мужчина разговаривал с поселенцами и убеждал их, что стоит лететь в резервацию, так как оставаться здесь опасно. Инстинктивно она сделала несколько шагов к нему, но передумала. Во-первых, Виктор был еще зол на нее, и его можно было понять – он дорожил Крид, так же как и Крид дорожила дружбой с Виктором. Во-вторых, мужчина наверняка знал, что Линкольн здесь на одном корабле с ним –  возможно, он даже видел ее среди медсестер. Но он не подошел к ней – это говорило само за себя. В-третьих, Крид отбросила все сомнения и первые два довода, и подошла к Виктору.
– Поговори со мной! – она попыталась развернуть его к себе лицом, но он был слишком большой и сильный для хрупкой девушки, так что она просто ухватилась за его руку.
– И тебе день добрый, леди Крид, – пробормотал Виктор, – Ты среди медперсонала?
– Фу, – поморщилась она, – Не лги, что не видел меня!
– Слушай, давай поругаемся уже по пути в резервацию? – Виктор был не в настроении.
– Я хочу предупредить, что мародеры не ушли далеко, они вернуться, Виктор! Им нужны мы все – они алчны!
– Ты видела их? – насторожился Виктор.
– Нет, но…
– Гадание на кофейной гуще?! Тысяча мустангов и один идиот, Крид! Не мешай мне вести эвакуацию!
– Я была в плену!
– Я тоже был, знаешь ли, не в лучших передрягах! – проворчал Виктор, – Но тут нужен следопыт, а не предчувствия! Извини, леди, но мне некогда! – с этими словами Линкольн отвернулся от нее.
Крид приподняла полы платья и побрела прочь от него. Ей хотелось сказать, что он гад, что не стал ее слушать, потому что он эгоист. Он понятия не имеет, о чем говорит, когда называет Крид Келлен Линкольн гадалкой – никакая она не гадалка. Она всегда доверяла своим чувствам, потому что в последний раз она тоже не стала слушать внутренний голос – и что вышло? Кити погибла на ее глазах, она сама чуть не погибла и не свела в могилу более тысячи людей!
– Ооо, мужчины! Кто вас только создал?! – бормотала Линкольн, удаляясь все дальше и дальше от поселения, – Видите ли, ему некогда! Гад вы, Виктор Линкольн! Я уже соскучилась по прежнему добряку Виктору! Где же он? Куда исчез? Неужели погиб под обломками этой чертовой войны!?
С такими рассуждениями Крид перебралась через небольшой перевал и оказалась лицом к лицу с целым конным отрядом. Это были не капри, и не военные – на путников они не походили тоже. Их одежда имела иноземное происхождение; от нее несло смертью, солью и свежестью, как от воды. Все они были вооружены, как будто сейчас вновь должна начаться война, и Крид поняла, что это они разрушили поселение-город. Они нападали на жителей, грабили и хотели пленить их.
Крид была в замешательстве. С одной стороны она ликовала, что оказалась права. Крид мысленно утерла нос Виктору. Она вовсе не «глупая гадалка», чувства не обманули ее, девушка за версту чувствовала опасность – это было не отрицательной чертой, а наоборот, хорошей весточкой. С другой стороны, Крид металась в панике: она не знала, как уйти незамеченной, потому что один из людей уже направлялся к ней. Ее заметили и, она никак не могла предупредить Линкольна об опасности. Самое скверное было то, что если человек поднимется к ней, он легко увидит и беженцев, и транспортер – и одному богу известно, что будет, если мародеры захватят корабль. Этого никак нельзя допускать.
Она прикинула, что в опасности свыше двух тысяч людей, включая ее Виктора. Одна жертва, к двум тысячам – это стоило того. Крид пошла на встречу к человеку (видимо предводителю отряда), как бы ей не было страшно, но мысль, что она принесет что-то хорошее, двигала ей.
 Итак, мужчина шел к ней. Высокий, хорошо сложенный,  в темных одеждах; с темными недобрыми глазами и обросший густой щетиной – вся его фигура излучала некий предупредительный знак, что этого человека нужно сторониться. Он был не просто харизматичной личностью, а убийцей со стажем. Такой, недолго думая вскроет вены женщине, ребенку или старику, если они будут стоять на его пути. Он шел к своей цели, не обращая внимания на препятствия – его целью была война, власть, кровь, сталь. От его фигуры в темном, холодела кровь и, по коже Крид побежали мурашки.
– Не нужно, остановитесь! Поговорите со мной? Я здесь одна! Давайте, просто говорим? Хорошо?
– Леди Крид Келлен Линкольн, – он улыбнулся, но только одними губами. Его глаза смотрели по-прежнему не добро: – Что вы здесь забыли?
– Рим? – вот был первый ее вопрос.
 – Глазам не верю?! Рим… Я была в городе и вышла пройтись, – неопределенно произнесла Крид. Язык не хотел слушаться, она говорила, как будто выпила порцию водки, – Что тебе нужно?
– Ясное дело, что я пришел сюда не просто так – мне нужен город, – ответил Рим, и на его лице появилось какое-то злое хищное выражение, – А, между прочим, лгать не хорошо – ты в форме, а это значит, что в городе транспортер. Говоришь, что вышла прогуляться!? Ай-ай, Крид, не хорошо!
– Ты спросил, что я делаю именно тут, а не зачем я пришла в город, – Крид хаотично искала оправдания, но кроме этого ничего не смогла придумать.
– Твоя правда, – пожал плечами он и подал знак людям двигаться вперед.
– Не делай этого Рим, – попросила Крид, из ее голоса исчезли капризные нотки.
– Что? – он приподнял бровь.
– Не надо, Рим, я прошу …. Может, мы договоримся? – не самый удачный вопрос с ее стороны, но иначе она не могла предложить.
– Хочешь выторговать им свободу?! – в его голосе была и насмешка, и сарказм.
– Да.
– И какова же цена?
– Ты покупаешь – я продаю, – ответила Крид, смутно догадываясь, что может предложить ему за таковой хороший куш.
– М? Значит, так? – и он улыбнулся, но по другому,  как-то ехидно со странным огоньком в глазах, – Да, я отпущу транспортер и город не трону – пусть живут, пусть улетают. Взамен ты дашь мне, то, о чем я просил, но условия ставлю я. Я больше не хочу жениться на тебе Линкольн, но я по-прежнему хочу тебя. Ты уйдешь со мной в город, и я сделаю тебя своей, эм, гостьей, и ты навсегда останешься в моем замке при мне, моей. Как тебе условия Линкольн? Твое самолюбие, твоя гордыня – они пострадают. Пойдешь ли на такое из-за каких-то людишек? Это безволие, Линкольн, так как воля моя. Моя и ничья больше!
Она протянула к нему руку и сказала то, что никогда бы не сказала, будь она в другой ситуации. Может, получилось слишком быстро – но ей нужно было сказать ему «да» или, в противном случае, ее второй голос взял верх и, она начала бы сопротивляться, а эти действия могли привести к плохим последствиям:
– Я согласна.
– Так просто? Крид, в чем ловушка?
– В том, что я не люблю тебя, но сейчас это всего лишь пустые слова, – ответила Крид и сама поразилась, что осмелилась сказать такое, – Однако о чем тебя просить?
– Ты еще осмеливаешься ставить свои правила?! – не выдержал Рим и притянул девушку к себе, а бедняжка вжала голову в плечи. Да, Рим определенно изменился за этот год и стал не просто человеком военного времени, он стал тираном.
– Рим, я просто хочу передать письмо капитану корабля, чтобы они не искали меня, – прошептала Крид. Интересно, заметит он, что это ложь? Нет, Рим не заметил:
– У тебя несколько минут…


Глава – 3

Виктор Линкольн был не просто в бешенстве – он был не в себе. Мужчина крушил все, что попадалось ему под руку, в которой он сжимал письмо от Крид. Даже бравые парни капитана были ему не помеха. Одного он уложил на пол хуком справа, со вторым промучился несколько минут, но отправил в нокаут с левой, хотя Виктор не был левшей. Люди, военные, медперсонал – все они шарахались от него в стороны. Никто не желал стать препятствием на пути этого человека. Все боялись ярости Виктора. Он был не управляем, он походил на цербера, которого спустили с поводка и сказали «фас». Виктор смотрел на них красными налитыми кровью глазами, и в то же время создавалось впечатление, что они стали еще желтее – как у кошки.
– Выпустите меня! – ревел Виктор, – Я должен сойти с этой чертовой конченой жестянки! Сейчас же!
Ответом было только испуганное молчание. Люди молчали, шарахались в стороны и пятились к стенам от греха подальше, чем сильно выводили из себя Линкольна:
– Тысяча мустангов и один идиот! Вы что не слышите?!
– Я тебя слышу, Виктор, – эти слова сказал капитан корабля: невысокий лысый человек с уставшими серыми глазами, – Я прекрасно тебя слышу, Линкольн – но не нужно пугать мне людей, они и так натерпелись за последнее время.
– Ха! – ответил Виктор и двинулся на капитана, но тот даже не шелохнулся.
– Нет, Виктор, я не буду жертвовать людьми ради твоей истерики.
– Просто опусти его на уровень ниже, и я найду выход сам!
– Нет.
– Не зли меня!
– Прекрати истерику! – похоже, теперь нервы сдали у капитана.
 – И что?! Ты отшлепаешь меня, как пятиклассника?!
– Она сделала то, что считала нужным – она сохранила нам жизни! Как ты не поймешь, Линкольн! Она сделала выбор, умей смиряться – это реальность!
– Какая реальность?! Та, которая замешана на крови?! И это ты зовешь выбором?! Чушь! Ее вынудили это сделать! Ты хочешь сказать, что наша девочка решила в святые Магдалены податься?! Не верю!
– Виктор, если ты сейчас сойдешь, это будет означать одно – война. Война, понимаешь, а мы на грани вымирания. Мы почти вымерли, Виктор!
– Когда я сойду, я буду сам по себе – мне никто не указ!
– Тебе давно никто не указ, вот так и становятся подобными Риму – подумай над этим, Виктор, – капитан развернулся и зашагал прочь от Линкольна.
Ярость ушла. Он огляделся по сторонам: люди тоже стали расходиться, но близко не приближались, все еще боясь его гнева. Виктор же побрел в свою каюту; ему теперь хотелось побыть одному. Он прислонился к холодному металлу и опустился на корточки. Руки, да и ноги, отказывались его слушаться: он устал, эмоционально выдохся. Еще бы, после того, что он устроил, к нему не подойдут долго. Хотя сейчас он меньше всего думал о людях и тех, кто видел его истерику. Ему было все равно, потому что глухая боль разрывала его изнутри. Она сжигала его легкие, ударяла обухом по голове – он не знал, как ему быть, он был загнан в угол всего десятью строчками. Виктор Линкольн вопрошал небо, как ему поступить: разум был согласен с капитаном корабля, а вот сердце говорило иначе. Крид попала в лапы мародерам, убийцам – и одному богу известно, что будет, когда их предводитель наиграется в игру-любовь.
Он знал одно: что так просто ее на севере не оставит, потому что ее письмо не успокоило, а наоборот, загоняло в угол. Оно разбудило в Викторе то чудовище, которое задремало, когда на землю пришел мир. Оно очнулось и просило крови, чтобы кровь стекала по острой стали ножа и капала на желтый песок. Оно хотело, чтобы боль, что мучила тело Виктора, прекратилась – эта боль раздражала чудовище. Оно злилось и хотело еще больше крови – сейчас сию же минуту.
Виктор вцепился ногтями в стальную дверь и встал на ноги, оставив на ней не плохой отпечаток от ногтей, а потом посмотрел на свои пальцы. Все вроде было на месте, но одновременно, что-то изменилось. Пальцы как пальцы, руки, ладони, ногти, но что-то было не так. Он открыл и закрыл глаза, наконец, поняв, что происходит. Он глядел на руки, но не видел их, вместо них перед глазами всплывали образы, лица, места, действия – все, что было до кибермира, он вспомнил все.
Виктор вновь опустился на пол, но теперь он встал на колени, тряхнул головой и сказал вслух всего одну фразу, но голосом, от которого бы у слепого пошли мурашки по коже. Он сказал:
– Лучше бы я умер.


***

Крид стояла напротив окна. За ним простиралось настоящее море, от него пахло прохладой, и оттого в комнате создавалась благодать – было свежо и не нужно постоянно проветривать помещение в поиске прохлады. В зал  с тяжелыми каменными потолками, такими же каменными стенами и железным полом, заглядывал настоящий морской ветер. Он развевал волосы Крид, обдувал ее лицо и, на миг она забывала, что находиться в плену, а не дома. Хотя она все чаще задавала вопрос – где ее дом? В кибермире? Здесь, на этой земле? Или где-то там, на бескрайних просторах пустыни или прерии? Ответ Крид не знала. У нее не было дома, не было истории, не было семьи. У нее была только эта комната и море, что раскинулось перед окном – вот и все, что было у Крид.
В комнату зашел человек. По тяжелым шаркающим шагам она узнала Рима.
– Как тебе море? – он старался быть милым, но у него плохо получалось: за год Рим привык отдавать приказы и повелевать судьбами людей, как марионетками. Он не привык смирятся и ждать.
– Оно не такое, каким я себе представляла, – ответила Крид и обернулась к нему.
– Какое же оно?
– Другое…
– Черта с два Крид, прекрати! – Терпение у Рима кончилось, и он схватил ее за плечи, – За все это время ты не сказала мне и двух слов! Ты говоришь со мной сквозь зубы и думаешь, я не вижу?! Я предупреждал тебя, что лучше не стоит! Предупреждал?! Ну, отвечай?!
– Предупреждал... – прошептала Крид. Страх снова сковал ее тело, она едва сдерживала себя, чтобы не заплакать, но слезы, еще больше бы вывели его.
– Рим… не торопись…я не тряпичная кукла, чтобы улыбаться тебе по команде, – она еще раз чертыхнулась за свой несносный характер, но не могла Линкольн иначе.
– Ты не тряпичная кукла, – сказал Рим, упокоившись, – Согласен. Но ты знала, на что шла.
– Я знаю, – кивнула Крид и взяла его за руку, – Не злись, я же с тобой, что еще тебе не хватает, Рим?
Он не ответил. Он обнял ее и вдохнул ее аромат: – Ты приятно пахнешь, морем…
Крид застыла на месте. Она боялась пошевелиться и понимала, вот оно, что не хватало Риму – ее. Ее настоящей, женщины, которая согревала бы его ночами, улыбалась его ласкам и была в его кровати, как только он захотел. При этих мыслях ей стало не по себе, а по телу пробежалась неприятная дрожь. Не нравились эти идеи Крид. Она избегала их, бежала оттого, чтобы остаться с Римом наедине, искала приют на пляжах моря и боялась того, когда он зайдет в ее комнату и останется в ней. Крид не хотела принадлежать Риму, но деваться было некуда.
Она была в его покоях и если бы он прочел ее мысли, одному богу известно, что он сделал с ней – в лучшем бы случае убил, а в худшем… Про худший случай Крид старалась не думать. Она вообще старалась не думать, не чувствовать, а просто быть здесь и ждать, как он поступит сейчас.
Рим расценил ее молчание по-своему. Он отстранился от нее, взял ее лицо кончиками пальцев и заглянул в глаза, как будто в них был текст ответа на его немой вопрос. Наконец, он сказал:
– Я не Виктор. Я не благородный малый и не буду ждать, когда ты постучишься в мою комнату ночью. Я пришел взять то, что принадлежит мне – свою собственность.
Крид не ответила. Она только кивнула и потянула за кончики завязок, на своем платье, понимая, что выбора у нее нет.
«Это будет долгая ночь», – подумала она, – «Самая долгая ночь во вселенной, бесконечная ночь. Но я сама сделала этот шаг»…
…Потянулись дни, один похожий на другой. До такой степени одинаковые, что она потеряла счет времени. Время больше было не в ее власти, оно остановилось. Перестало существовать, перестала двигаться и с ним Крид. Ее больше не волновало то, что происходит за стенами замка. Она не спешила выйти за его пределы, ее не волновали похотливые взгляды людей Рима, бросаемые в сторону девушки: она даже не поворачивали к ним головы. Крид сидела в кресле, поджав под себя ноги, уткнувшись в колени подбородком – и смотрела в стороны моря, как будто ждала чего-то. Однако ее взгляд все чаще становился пустым. В нем была пустота, не больше. Может, оттого, что надежда давно покинула ее.
Иногда все же в темную головку приходила мысль – что будет, если Рим насытиться своей любимой игрушкой? Она мечтала о том, что он возьмет оружие в руки и пристрелит ее – это будет самый верный вариант, потому что жизнь Крид была отравлена. Отравлена тем, что он все чаще оставался в ее комнате и, ей приходилось запирать в дальний угол сердца все свое отвращение к этому человеку. Она научилась так ловко маскировать свои эмоции, что иногда верила, что, быть может, свыклась с мыслью находиться рядом с Римом. Но как только Крид думала об этом, перед ее глазами всплывал образ Виктора. Их беседы в кибермире, ссоры в реальности и лишний ненужный вопрос – правильно ли она поступила, что спасла им жизнь? Наверно, это было самым верным решением. Она не могла дать гарантию, что Рим, убив часть людей, захватив в плен женщин, добив раненых и захватив в свои руки корабль, не сделал бы ее своей пленной или же не убил Виктора.
Однажды она слышала, как Рим отзывался о своем бывшем друге. Разговор она подслушала случайно, когда спускалась вниз по лестнице. У самого ее начала стояли Рим и один из его людей.
«Линкольн ушел из воздушного флота», – сказал Риму человек, – «Но часть военных ушла с ним. За ним идут, как верные псы».
«Куда он направился?» – нервозно спросил Рим. Лица его Крид не видела, так как он стоял к ней спиной.
«Не знаю. Из пяти разведчиков выжил один. Они нашли твоих лазутчиков и убили всех»
«Это хорошо: мы можем смело объявлять войну югу», – хихикнул Рим.
«Он больше не с югом. Он ушел и объявил себя не зависимым. Теперь он снова кочевник. Так что не спеши, Рим – юг не будет тебе объявлять войну, они даже не обратят на тебя внимания», – ответил тот.
«Как будто я пешка!» – зарычал он.
«Ходят слухи, что Виктор на севере, а еще говорят, что спишь с его женщиной?».
«Много говорят», – произнес он, – «Не отрезать ли язык тем, кто говорит это?! А?! Я живо приструнил плантатора Линкольна, когда он стал лезть туда, куда не следует, а у меня урок прост – по горлу ножом, и дело сделано…».
Дальше Крид не стала слушать. Она вернулась в свою комнату и провела там весь день. Как ни странно, она не заплакала: у нее больше не было слез, зато где-то там в ее груди стало давить свинцом ярость, желание отомстить и даже убить Рима – но она понимала, что это самоубийство.
Больше Крид не говорила с Римом.
Рим ушел мародерствовать и увел большую часть людей. Больше месяца его не было на севере. Крид даже порадовалась, что смогла немного остыть от новости о том, кто убил ее отца. Она больше не хотела совершать глупые поступки и думать об убийстве Рима. Зато она точно знала, как насытить свой эгоизм – она решила устроить «теплый прием» своему любовнику.
Вечером на новолуние Рим вернулся. Он стоял на пороге ее комнаты и не решался зайти, так как встретился с ледяным спокойствием девушки. Наконец ее глаза обрели цвет – это не понравилось Риму.
– Ты же обещал, что больше не будешь нападать на селения?! – заорала Крид.
– Не повышай голос, ты всего лишь женщина! – в ответ заорал Рим.
– Где твое слово Рим?! Или это бахвальство павлина?!
– В вас проснулась леди?! Не поздно ли, Крид?! – Рим хотел улыбнуться, но вместо нахальной улыбки получился оскал театральной маски.
– Где твое слово?! – прорычала Крид, – Если ты не можешь сдержать его перед женщиной?! Твои люди быстро поймут, кто ты на самом деле! Пустышка!
– Закрой рот! – Он замахнулся и ударил ее по лицу – но вот незадача, голова Крид слегка отклонилась назад, а рука Рима хрустнула и он завыл.
Крид сама не ожидала такого и стала пятиться назад: – А знаешь что, Рим? Ты прав – делай что хочешь, я свое дело сделала – я спасла жизнь Виктору. Да-да, там был Виктор. Тот Виктор, с которым ты пил на брудершафт и которого называл другом, а за спиной готов был убить его. Тот Виктор был на транспортере, твой лучший друг, Рим.
– Ловко, ловко! Обошла меня, молодец! – прошипел Рим, – Но знай, леди Линкольн, если его отряд приблизиться, хоть на дюйм к замку – я убью тебя. Вот Виктору будет подарок в виде твоей головы. Я лучше удавлю тебя, чем отдам ему!
– Ты уже признал поражение, – холодно бросила Крид.

***

Утро, которое изменило судьбы героев навсегда, выдалось холодным. С моря подул ледяной северный ветер, а наверху стали клубиться тяжелые тучи. Часовые на стенах замка кутались в теплые одежды и курили дрянной табак каждые пять минут. За стенами замка было как-то уж слишком тихо: не было слышно криков чаек, даже утренний прибой воды звучал иначе.
 Песок стал более холодным и впивался в кожу босых ног Крид Келлен. Девушка любила такие холодные ранние часы у моря. Они  как-то по-своему «замораживали» ее уставшие чувства, успокаивали беспокойные мысли. Она часами могла бродить по берегу пляжа в поисках покоя и, как ни странно, находила его в утренней прохладе.
Сегодня она не стала менять свою маленькую традицию и шла по берегу пляжа. Она знала, что за ней следят зоркие глаза Рима и его поверенного человека, что стояли не так далеко от нее. Их разговор Крид не слышала и не хотела слышать: утро выдалось особенное и, ей хотелось насладиться им подольше – так как после разговора накануне с Римом она не знала, чего ждать от него. Он затаил на нее злость и  пока его желчь не нашла выход – а это было плохим знаком для Крид.
Итак, Крид шла по берегу, утопая босыми ногами в мокром песке. Она подставляла свое лицо потокам холодного ветра, слегка щурила глаза, но не улыбалась ветру и солнцу. Если не так давно утро радовало ее, то сейчас она разучилась улыбаться. Еще одна странность заставляла ее насторожиться – странный, гулкий звук, что шел откуда-то сверху. Разобрать, что за звук это был, она не могла – однако он настораживал ее. Не так давно она слышала его –  но где именно, никак не могла вспомнить.
К ней на встречу шел человек: его тяжелые шаги оставляли глубокие следы на песке, он тоже был бос. Его каштановые волосы путал ветер, они падали на высокий лоб и загорелые щеки. Он был одет не в черные одежды жителей замка, а в темно-коричневую одежку перегонщика. Даже издалека можно убедиться, что человек высок ростом и, с его телом мог посоревноваться, разве что самый настоящий богатырь из русских народных сказок.
– Виктор! – закричала Крид, но ее удержала сильная рука Рима:
– Будь при ней, – делая ударения на слоги, сказал Рим, – Если чужеземец выиграет, то вот. – он указал на нож, что был прикреплен к сапогу поверенного человека, – Перережешь ей горло.
Больше не говоря ни слова, он направился навстречу к Виктору. Дальше Крид не стала смотреть – она обернулась к человеку Рима и заговорила очень быстро. Ей нужно было срочно избавиться от того – а как это сделать она знала наверняка. Более того, он сам предложил ей:
 – Леди Линкольн, – замялся человек. – Вы уж простите меня…
– Послушай, – скороговоркой заговорила Крид, – Послушай меня внимательно. Ты слышишь этот звук?
– Тот, что как бы в небе? – смутился мужчина, – Ну, слышу….
– Так работает реактор военного корабля: через минут десять тут будет военный флот, а это значит, что юг разбомбит нас, даже не объявляя нам войну. Иди. Помоги своей семье. Я знаю, что они уничтожат все поселение. Иди, пока не поздно!
Человек хотел уйти, но колебался: с места он не сдвинулся.
– Скажи всем, чтобы уносили ноги подальше! Ну, что стоишь?! У нас нет времени! Ты хоть понимаешь, что Рима заботит только свое собственное «я»?! Ему сейчас плевать на вас – вы для него пешки, не больше! Он хочет насытить свою гордыню и ему все равно, что будет с вами и с вашими семьями! Он не предупредил свой народ, а побежал утолять свой голод! Иди! Тебя никто не осудит!
 Человек вынул нож из сапога, а Крид застыла на месте. Линкольн мысленно попрощалась с жизнью, потому что, наверно, она говорила что-то не так, раз он остался и хотел выполнить приказ. Она даже поймала себя на мысли: не убежать ли от него? Но что бы это дало? Да ничего. Бежать ей было некуда и не к кому. Сейчас ее никто не мог защитить, тем более люди Рима быстро бегают.
– Вот, он пригодится, – сказал мужчина и протянул ей нож, – С богом, леди Крид.
Крид осталась одна.
– Надо же… помогло, – пробормотала она мысли вслух и обернулась к Виктору и Риму.
Не так давно, всего год назад, они были друзьями, они делили еду на двоих, сражались плечом к плечу и разделяли кров. Сейчас все изменилось – они были враги, злейшие враги. Враги, которые жаждали крови друг друга. Им было не до слов, слова стали лишними сегодня для них. Каждый хотел остаться в выигрыше, но каждый понимал, что это невозможно. Сегодня один из людей должен умереть.
Виктор был сильнее Рима, а Рим – хитрее и проворнее врага. Если Виктор делал шаг, то Рим отступал на два. Он не дрался: он выводил противника из равновесия тем, что постоянно нарезал круги возле того.
– Дерись! – не выдержал Линкольн, – Дерись, ну же!
– А зачем? – пропел Рим, – Она всего лишь женщина, кусок мяса не больше!
– Дерись!
– Заладил, дерись да дерись! Когда придет время, я ударю, Виктор, ты не волнуйся!
– Черт подери! Ты говоришь как баба! Самому не противно!?
– Ох, давай оставим высокие рассуждения для девок на балу? – предложил Рим и вновь отступил на шаг. Терпению Виктора пришел конец: он не выдержал и, схватив Рима за шею, притянул к себе:
– Засранец, чертов!
– Угу, какой я засранец! – нервно хихикнул Рим и в его руке блеснул нож.
– Нет! – Закричала Крид и побежала к ним, но было поздно. Рим оказался ближе к Виктору, чем Крид и, лезвие ножа вошло под его сердце. Виктор отступил и стал оседать на песок. Рим же остался стоять на месте, вертя в руке лезвие ножа. Он был не удивлен, он был поражен открытием, металл был погнут на две части:
– Что за…чертовщина… – хрипя, выдавил Рим и обернулся через плечо. Позади Рима стояла Крид, ее руки были вытянуты вперед и все еще держались за рукоять ножа:
– Так, подло…в…спину… – с этими словами Рим упал на желтый песок.
– Ты достойный учитель подлости, – прошептала Крид.

***

На землю севера пришел день. День, который принес большие перемены. День, когда юг превратил каменный замок севера в руины. Терпение юга закончилось, и они желали наказать мародеров, начав и закончив войну всего за какой-то час.
 Солнце поднялось высоко над морем и стало припекать своими лучами песок. На песке у берега было трое людей. Один из них лежал лицом в песке и не шевелился, подле него на коленях сидела девушка и прижимала к своей груди мужчину: он был жив, но не мог встать. Девушка плакала. Она как ребенок, у которого чуть было не отняли самую дорогую игрушку, слегка раскачивала его в разные стороны, поднимала темную головку к небу и глядела на корабли в нем; то она опускала ее к земле, посылая проклятья в сторону первого мужчины. Наконец, она обращалась к самому раненому и умаляла его очнуться. Ее просьбы были услышаны: человек открыл глаза.
– Линкольн, – сказал Виктор.
– Господи, Виктор… что за чертовщина… – всхлипывая, говорила Крид.
– М? – Он приподнялся, а потом и вовсе встал во весь рост.
– О, Виктор… я не понимаю? Он ударил тебя в сердце Виктор? Что тогда…что? – Крид уселась на песке и больше не плакала. Она удивленно разглядывала свои руки:
– Что это было? – повторила Крид, – Он ударил тебя ножом в сердце и, ты упал…в сердце Виктор, я не понимаю…. почему ты жив? И что это?! – Она поднесла руку к его глазам. Ее рука была в крови Виктора, но не совсем в крови. Кровь была не красного, а ржаво-красного цвета. На солнце она переливалась оранжевым.
– Дело в том, что у меня нет сердца там, куда ударил Рим, – ответил Линкольн.
– Как это, нет? – изумилась Крид, – Тогда где же оно?
– Не важно, дорогая, это долго объяснять, – ответил он, – Скажи мне одну вещь, ты помнишь, что было до кибермира? Свою жизнь ты помнишь?
– Причем здесь моя жизнь? – Крид тряхнула головой, как будто хотела кого-то с нее скинуть.
– Так помнишь или нет? Это важно, пойми! – он уселся рядом с ней.
– А, нет… нет, не помню, – она отрицательно покачала головой.
– Тогда скажи мне, Крид, еще одно – сколько времени ты прибывала в нереальности?
– М, точно не могу сказать, но где-то два дня, – ответила Крид.
– Семнадцать минут. Семнадцать минут человеческий мозг может выдержать нереальность…
– А потом? – затаив дыхание спросила она.
– А потом он умирает, – после слов Виктора, Крид удивленно захлопала ресницами.
– Тогда я должен рассказать тебе все, – Виктор взял ее пальцы в свою ладонь и тяжело вздохнул.


Письмо Виктору Линкольну от Крид Келлен Линкольн:

«Тринадцатого марта пять тысяч семьсот семнадцатого года, капитану корабля передвижного красного креста от Крид Келлен Линкольн. Прошу немедленной отставки от выполнения службы медсестры красного креста, по причине неявки на пост в определенное время отбытия корабля.
 Непосредственно капитану, то есть лично.
Я отправляю письмо в ваши руки капитан, так как я не могу просить передать посыльного Виктору Линкольну письмо, если человек с которым нахожусь сейчас рядом, узнает, что Виктор тут, то… О, одному богу известно, что будет со всеми нами! Прошу и надеюсь на вашу честность, что эта весточка попадет к нему в руки, или хотя бы коснется его стола. И да, помните, что я душой с вами, но, увы, сейчас не мой черед и видимо не мой день для счастья. Прошу вас, капитан, будьте так любезны, передайте ему письмо

Виктор…
У меня совсем нет времени, каждая секунда на счету, не то что бы минута. Время играет сегодня не в мою пользу, и поэтому прости меня за неровный почерк, ты знаешь, как я отношусь, еще с детства к орфографии и красивым вещам, но не сейчас. Виктор, я прошу, прочти это письмо до конца, даже, несмотря на то, что ты злишься на меня.
 Сейчас я совершаю очередной глупый поступок, но он не такой глупый, как тебе кажется. Не обижайся, я просто делаю все от большой любви к тем, кто по-настоящему дорог мне. Несмотря на то, что иногда приходится жертвовать своими интересами и даже собой – знай, я люблю свою семью. Просто сейчас пришло время вновь расставить все точки. Да-да, это глупо, делать над собой насилие и совершать шаг, о котором я пожалею в будущем. Нет, я не буду кусать локти, разве только чуть-чуть.
 Зачем? Наверно, спрашиваешь ты. Я не знаю, Виктор. Я делаю это ради тебя и тех двух тысяч, что сейчас поднимутся в воздух и полетят на юг в резервацию, но Виктор я не могу не сделать этого. Я слишком люблю то, что дорого моему сердцу и, ты должен знать, что Кити занимала в моем сердце не столь огромное место. В нем было место и для тебя – оно остается и будет всегда, пока моя память хранит те небольшие моменты, что были у нас. Я знаю, что это проклятое военное время украло у нас настоящее, (ведь киберпространство было всего лишь программой), а здесь в мире, здесь все по-другому.
Ты помнишь, что я сказала тебе там, в космосе? Надеюсь, что ты не забыл – это была правда. Столько было не досказанного, что я решила вложить все, что думаю о тебе, Виктор, в одну короткую фразу. Да, этого мало, очень мало, но знай, что все написанное здесь – это все то, что я хочу сказать тебе в жизни. Ну,  как-то вот так, не вышло у нас поговорить на больную для нас тему – о чувствах, но какая теперь разница? Разницы теперь никакой, а пишу я тебе, мой милый Виктор, за тем, чтобы ты прожил настоящую жизнь. Живи, люби, надейся за двоих, потому что я не вернусь на юг. Он скорее удавится, чем отпустит меня к вам. Он пойдет на любую подлость, чтобы я осталась с ним, а я не хочу, чтобы люди начали новую войну. Север силен и набирает силы, как я поняла из разговоров. Юг устал от войны, она высосала из него все соки, как пиявка, и юг не пойдет на новую войну. Наконец, я не хочу вколотить последний гвоздь в ваш раздор. Ведь вы были некогда друзьями? Смирись Виктор, я выбираю его. Я остаюсь с ним и это мое решение, так лучше для всех…
Все это я говорю тебе Виктор, чтобы ты не искал меня. Не нужно. Незачем нам больше встречаться, ни к чему хорошему наши встречи не приводят – это реальность, и я остаюсь в ней, а недореальность всего лишь красивая сказка на ночь. Пусть наши мечты останутся там, не нужно Виктор, не нужно. Мечты не восстановить в этой жизни, война разрушила их. Втоптала в грязь разрушенных городов, унесла с собой в потоках отравленных рек. Я прошлое в твоей жизни, перелистни воспоминания о нас, как ненужную страницу в нашей жизни. Живи Виктор, просто живи, а обо мне забудь. Не нужно тебе это Виктор, не нужно…
Крид.


Послесловие

К 2012 году популяция людей достигла критической точки, и на землю пришли голод, безработица и разбой. Люди убивали за кусок хлеба, шли на подлости, низости и вещи, которые я боюсь описать. Они хотели выживать любой ценой и не важно, что общество давно перешагнуло за рамки дозволенного моралью. Тогда правительство, чтобы хоть  как-то остановить конец света, пошло на крайние меры. Были созданы роботы, развязавшие третью мировую войну. Машины, которые якобы не поддавались никаким командам. Все это было ложью – их главная задача заключалась в сокращении количества людей на земле до нужной отметки. Но когда дело было сделано, и численность стала вновь нормальной, железные чудовища вышли из-под контроля. Так началась война длившиеся четыре тысячи лет, и к концу 24 века, людей на земле в последней колонии насчитывалось всего три тысячи…

Конец I том. Июнь – июль 2011 год.



От автора


Никогда не писала ничего подобного, как слова от автора. Просто работала над текстом и все, но написать одно, а прочитать, исправить, понять сам текст – это совершенно другое. Работа, которая требует огромных сил и гигантской выдержки. Вы не представляете, через что приходиться пройти, когда вычитываешь текст! Всеже я немного увлеклась… Спасибо вам читатель, что оценили мой труд и труд тех, замечательных людей, благодаря, которым вы держите в руках электронную книгу. Вы дошли до слов, которые написаны здесь, а это уже благодарность автору. Замечательная иллюстрация, украшающая обложку благодаря иллюстратору Индиль; текст, который читается легко и без запинки – это благодаря замечательному автору, редактору и человечку с которым мы, думаю, создадим много хорошего Алисе Эльфман. Я хочу сказать спасибо моей семье, выдержавшей всех моих «сумасшедших крокодилов» в голове, которыми я доставала вычиткой и исправлением эпизодов. Спасибо моей семье за терпение! И конечно, не могу ни сказать о Луисе Ройё. Его миры – это нечто. Он был моей музой! Спасибо, что вы есть Маргарет Неве.