МОРЕ 5-6 главы

Глава 5
Сидевшая на коричневом чемодане с отломленной ручкой, Лиля жевала леденцы и качала ногой без босоножки. Я гладила маленького щенка, переодетая в джинсовый комбинезон, купленный по дешёвке в одном из местных портовых магазинов, где за одним прилавком торговали стиральным порошком, хлебом и лезвием для бритья. Эрнст устроил концерт для очень редких посетителей порта, которые чаще проходили здесь, потому что их работа по пути, или искупаться за скалами. С северной стороны находилась бухта с пляжем, где уже отстроили какую-то зону отдыха. Эрнст бил шашлычными шампурами по валявшемуся на берегу ржавому ведру с прохудившимся дном и по подошве собственного ботинка. У причала стоял  корабль старого образца, огромный и манящий – это наше судно, с замазанным коричневой краской названием. Тюльпан побежал нанимать человека, который бы занимался на борту нашим питанием. Если честно, никого не устраивал трёхчасовой сон, тряска в грузовике, а теперь затяжная и ещё не начавшаяся посадка.
Вдруг откуда ни возьмись из-за угла бывшего здания администрации, где теперь находилась пивнушка и три спальных комнаты (что-то вроде гостиницы) появился Тюльпан с толстеньким молодым парнишкой, голос его был звонкий, по крайней мере, его было слышно, несмотря на рабочий шум и концерт  Эрнста. Парнишка был небольшого роста, пузатый и чёрненький с наивными весёлыми глазами. Тюльпан указал ему на нас и тот, лучезарно улыбаясь, подошёл к нам с Лилей.
Я обратила внимание, как Тюльпана, прихрамывая, нагонял Смотритель. Он бежал до него, а закрываясь ладонью от солнца, смотрел в мою сторону.
- Привет!  Я - Ваня Итальянец!
Эрнст на время прекративший свою ударную композицию, громко захохотал.
- Хороши, однако, итальянцы с русскими корнями.
- На себя посмотри, как Хемингуэй! Он, по-твоему был русский? – недовольно пробурчала Лиля.
Она представила нас, и мы пожали его потную полную руку.
- А это Эрнст? – спросил Ваня, присаживаясь рядом со мной, и при этом он невольно стал гладить щенка по пузу. Щенок довольно растянулся и от удовольствия закрыл глаза и при этом благоговейно повертелся, собрав серой засаленной шерстью мелкий мусор.
- Эрнст! Эрнст! Голова уже от него болит… - пробурчала Лиля.
Смотритель и Тюльпан медленно брели вдоль берега. Смотритель разглядывал  корабль, указывал рукой в направлении кормы и, по-видимому, задавал вопросы, Тюльпан отвечал кратко и серьёзно. Ощущение было такое, словно они только маскировались, указывая на корабль, а разговор вели о другом.
С моря подул ветер. Настроение у меня было умиротворённое и не спокойное в то же время. Думала о Лиле, в то время как та уже терпела ухаживания нашего кока, Вани, и ей это не очень нравилось, но на мужественно терпела.
Из старого здания администрации, вытирая рот платком, вышел высокий широкоплечий мужчина в тельняшке, из-за которой его живот казался ещё огромней, чем есть на самом деле. Мужчины с такой осанкой и взглядом непременно знают море. Они даже считаются очень хорошими его знакомыми. Он приложил ладонь ко лбу, и, сощурившись, с минуту наблюдал за Смотрителем и Тюльпаном. Когда он подошёл ближе, я заметила, что у него над бровью шрам, а взгляд хмурый, карий и строгий. Я не ошибалась – морской взгляд. Его заросшее лицо и примятая каштановая шевелюра свидетельствовали о том, что мужчина был долгое время не в форме.
- Тааак! – пробасил он, и все дружно на него посмотрели, в то время, как он внимательно смотрел в море…- Будем выходить, как только изменится направление ветра, значит, через часа два.
- Через два часа? Вы издеваетесь? А вдруг не изменится! – начала капризничать Лиля.
Но мужчина даже глазом не повёл, а только ответил:
- Для вас, милая барышня могу организовать двухчасовое путешествие на моторной лодке до ближайшей бухты, кажется, я забыл дома выключить утюг. Надо бы вернуться.
- Значит, вы наш капитан? – весело выкрикнул Ваня – Итальянец.
- Я? Я, молодой человек, ни за что не стану капитаном судна! Нужна мне эта морока, ещё и при случае шторма последним тикать, - Боцман громко рассмеялся, но шутка не удалась, и он замялся. - Я ваш боцман. Вы знаете, кто такой боцман? Так, так… - он оглядел парнишку, кока, - похоже, вы один из тез новичков на судне, которых в первые три часа сломит морская болезнь.
Парнишка моментально побледнел.
- Что вы? Я не в первый раз буду готовить.
Боцман рассмеялся:
- Да, по вам рыдает камбуз этого Красавца – он кивнул сторону корабля, - вы на судне применяли свои способности?
 -Нет.
- Вы хоть раз выходили в море?
- Да, на рыбацкой лодке.
- хм…  ну, будем надеяться, что вам не будет плохо.
- Так, а это кто у нас? Верно, вы сестра Эрнста? – сказал мужчина, цокнув, утыкаясь взглядом в рыжую копну Лилиных волос. - А где этот неугомонный малый?
Мужчина разглядывал каждого по очереди со странной ироничной улыбкой, при этом шрам его подпрыгивал вместе с бровью, когда он делал акцент на каком-нибудь слове.
- Я здесь, товарищ боцман! – Эрнст помахал рукой, боцман только смерил его взглядом.
- А вы, юная леди, сколько вам четырнадцать - шестнадцать?
- Восемнадцать… - ответила я и, кажется, покраснела.
- А вы выходили в море?
- Да, с отцом, в пять, десять и тринадцать лет, максимум на четыре дня.
- Это хорошо, хорошо… как плаваете? – и вдруг Боцман что-то во мне разглядел, странно посмотрел, замер на секунду. Но быстро опомнился.
- Как русалка… - я улыбнулась, немного засмущавшись и испугавшись такого взгляда.
- Меня зовут Дмитрий Сергеевич, но не надо отчеств и имён. Я - Боцман, всем ясно? Боцман! Из вышестоящих лиц на этом судне не будет никого, ну разве что, этот Одуванчик.
- Тюльпан! – улыбнулась Лиля, сначала улыбнулась, а потом расхохоталась.
- Ага, он всё-таки затеял эту прогулку.
- У нас не будет капитана? – спросила я.
- Ну, если вы пожелаете, могу найти здесь старую капитанскую фуражку со звездой. Будем носить по очереди.
Боцман приземлился на песок и достал измятую сигарету, прикурил… и широко улыбнулся.
- Хорошо! Ну, здравствуй, море! Наконец-то! Надоел мне этот осёдлый образ жизни, чувствую себя скотиной какой, быком. Приходится запираться, закрывать окна. Ну что за ерунда? Кто придумал, чтобы люди так жили?  - выдохнул он. - Барышня! – обратился он к Лиле, - Как вы относитесь к морю?
- Замечательно! Дорогу до своего нового приморского дома я перенесла потрясающе, правда, много спала.
- Хм, а вы, юная леди?
- Я? -  я присела рядом с Боцманом. - Я боюсь, что море без родного берега я не смогу полюбить так, как его люблю сейчас, только если сильнее. – Ответила я словами отца, которые когда-то запомнила.
Сначала Боцман опешил, видимо его ответ показался мне более чем поэтическим, но всё же, он воскликнул:
- Вот! Вот, барышня,  как нужно относиться к морю.  Как зовут тебя?
- Дина.
- Ты знаешь, Дина, Дина? – снова переспросил он, но быстро пришел в себя, -  у матросов есть примета, если на борту человек с цветом глаз как у моря в полный штиль, то плавание будет великолепным.
Я снова покраснела. Кажется, папа когда-то так сказал. Точно в пять лет, в первое плавание, когда баркас пах краской.
- Вы наш талисман! – Боцман шумно втянул сигаретный дым и выпустил маленькое колечко, которое всего лишь несколько секунд поплавало в воздухе и растаяло. 


Глава 6
Лиля беспокоилась зря. Ветер кардинально сменил своё направление с наступлением одиннадцати часов, в точности как предсказывал Боцман. Мы все дружно вступили на борт нашего корабля, с четырьмя каютами. Одну заняли мы с Лилей, другую боцман и Ваня, третью Тюльпан и Эрнст. Четвертую, по приказу Боцмана, мы оставили свободной на «всякий случай». «Да и нечего шиковать!» - бросил он в лицо Эрнсту, когда тот засобирался в пустующую каюту.
- Итак, все по своим местам, мы с Тюльпаном завёдем судно. Ах, да…- Боцман, сощурившись, посмотрел на свои наручные часы, - в двенадцать пятьдесят все собираемся на юте.
- Будем обсуждать обязанности и поведение на морском судне? – вставила я, сияя, сама от себя такого не ожидая.
- И это тоже, - спокойно ответил Боцман.
- Эй, мы не на военном корабле! – стал возникать Эрнст.
- И не на ипподроме, - не довольно ответил Тюльпан, опёршись о борт корабля,– с Боцманом не спорить. Он единственный на борту, знающий судно, как свои пять пальцев, да и большую часть жизни он провёл на большой воде. Так что, Эрнст, если тебя попросят быть в назначенное время на юте, или связать канаты или почистить шлюпку или надраить палубу,  то ты будь добр, исполни.
- Мы не на земле, Эрнст, мы в море, - сказала тихо Лиля брату, а я почувствовала, как внутри что-то ёкнуло, застыло и осталось дрожать меж рёбер, наверное, это счастье.

Лиля скрестила пальцы и отпёрла дверь нашей каюты. Перед нами предстало небольшое помещение с двумя кроватями, прикреплёнными к стене и столиком посередине, по бокам располагались небольшие полочки, а под кроватями отсеки для вещей. Небольшой иллюминатор открывал вид на море и небольшой кусочек берега.
- Как здорово! Как здорово! Как здорово! – стала восклицать Лиля, я даже не ожидала, что такая скромность кают поразит её.
Когда мы нашли место для всех вещей Лили, повесили все картины, и даже нашу, с двумя солнцами над самым потолком, большая стрелка часов уже подобралась почти к цифре один, нужно было идти на ют.
- А где это? Ют?
- Не бойся, не заблудишься. Это кормовая часть корабля.
- А где кормовая часть корабля?
- Это задняя часть.
- угу… - Лиля представила корабль, улыбнулась и потащила меня наверх.
Берег остался позади. Я правильно поступила, когда решила не выходить на палубу, когда почувствовала, как корабль легчает и отшвартовывает от берега. Я бы расплакалась. Прощание с берегом, где прошло всё твоё детство – это все-таки не преувеличенная грусть писателей и поэтов. Где-то там, чуть севернее порта, от которого мы отставали, оставался мой небольшой домик, в котором папина мама сейчас затеяла стирку, остался маяк и Смотритель, который сегодня выпустит чайку. Осталась бочка для одиноких и сумасшедших, где прошла добрая половина моего детства, остались могилы мамы и папы, остался холмик Корсара, который зарос травой. Я правильно поступила, не оставив себе времени на то, чтобы сходить, навестить их. Я не знала, на сколько я покидаю дом, и вернусь ли я сюда когда-нибудь, но всё же, я не прощалась. Я не прощалась. Ещё виднелись знакомые очертания, картинка, которую я видела пять лет назад, когда мы с папой выходили в море. Маяк отсюда казался чужим, и стало не приятно от этой мысли, словно я отрекалась от этих мест. Моё желание покинуть родной берег вдруг стало не таким сильным. Я испугалась, что поступила не правильно.
Было солнечно, не полный штиль, но для начала пути это даже здорово. Мы плыли на северо-запад при восточном ветре. Это я услышала от Боцмана, когда тот рассказывал что-то Эрнсту. Вероятно, уже все собрались в указанном месте, я слышала голоса. Лиля побежала туда, уцепившись в рукав брата, когда тот что-то не довольно бурчал под нос. Я только видела, как мелькнули за нераскрытыми парусами их рыжие шевелюры. Корабль набирал скорость, поддавался ветру, нас несло в далёкое путешествие. Высоко скрипела мачта, и порой хлопали натянутые паруса.
- Скоро он вовсе исчезнет. - Тихо сказал Тюльпан, который, оказывается уже с минуту стоял рядом со мной и смотрел на удаляющийся берег.
- Да, знаешь, я иногда забывала, где я живу, и что я из себя представляю, оказывается, на этом маленьком кусочке земли умещалась вся моя жизнь.
- Тебе грустно?
- Немного, а тебе?
Тюльпан усмехнулся.
- Прости, но нет. Я счастлив! - он широко улыбнулся и сощурился от солнца.
Я улыбнулась ему в ответ, а он пожал плечами, как тогда за ужином и смешно поджал губы.

Боцман сидел на перевёрнутом ящике, рядом с ним уже стояли Лиля и Эрнст, все ждали нас. Вани не было, уже осваивал камбуз. Присутпил к своим основным обязанностям.
- Ну, вот! Все на месте. Нашего поварёнка я уже проконсультировал. Ничего, сообразительный малый! - Боцман потушил сигарету, окурок смял и положил в консервную банку, - а вот это, товарищи матросы, правило первое – ничего, даже казюлю с носа, всем ясно, даже казюлю… за борт не бросать!
Я тихо засмеялась, но это услышали все, стало жутко неудобно, но видимо, Боцману такой жест с моей стороны очень понравился. Он сразу расхорохорился, легко поднялся с ящика и стал расхаживать по палубе, как единственный петух по курятнику.
- Правило второе! Никакой самодеятельности!
- Поясните, товарищ Боцман! - расхлябано произнёс Эрнст, вертя в руках какую-то безделушку, похожую на папину колодку для вырезания ракушек.
- Эрнст, вот, если в тебе, к примеру, проснётся желание надраить палубу – надрай, такую самодеятельность одобрят все. Но если тебе приспичит спустить шлюпку на воду или поднять паруса, или не дай тебе чёрт ума, опустить якорь, я тебя щенка, лично, вот этими вот руками – он растопырил пальцы перед носом Эрнста, - выкину за борт.
- Ой, ну ладно, Боцман! Мы здесь, чтобы веселиться! Эхехей! И никто нам не будет мешать, - Эрнст посмотрел на меня.
Лиля топнула ногой, сложила на груди руки, надула губы как ребенок, и чуть ли не съела взглядом брата. Боцман багровел, Тюльпан, как ни странно, улыбался.
- Боцман! – позвал Тюльпан, - Можно я немного воспользуюсь правами капитана судна?
- Пожалуйста! - Боцман только сокрушенно развёл руками.
- Эрнст, - Тюльпан сделал паузу, потом продолжил, -  у тебя есть ещё около часа до обеда. Ты успеешь вымыть всю кормовую и носовую часть, я думаю. 
С минуту все молчали, пока не раздался грубый голос Боцмана:
- Значит так, правило три -  остальное, исключительно, ваша порядочность, и ещё объявление. Прошу, Тюльпан!
- Да, мы сейчас плывём к берегам Тамани. Это семь дней пути и море не обещает быть всегда спокойным. В Тамани пополним запасы еды и останемся на три дня.
- Как здорово! – воскликнула Лиля.
- А теперь я предлагаю попить чай на палубе. В носовой части корабля есть столик и скамьи, думаю, там мы и устроимся, да?
Когда у тебя внутри царит радость и душевный покой, мир становится другим: слаще воздух, ярче солнце, лучше люди, и, кажется, что это всё ты. Такими мы были все, и дарили друг другу тепло. Громко хохотал Боцман над Ваней, который утверждал, что ему ни капельки не плохо, хотя вот-вот и его вывернет наизнанку. Тюльпан ходил по палубе в неизвестно откуда добытой испанской широкополой шляпе с дыркой на самой макушке и играл на гитаре фламенко. Эрнст, танцуя, в лягушачьей позе уже домывал ют, Лиля выплясывала вокруг Тюльпана, а я хохотала вместе с Боцманом над его шутками и над Ваней, расположившись на удобных, сложенных в углу свёрнутых влажных канатах. Потом мы дружно тащили наверх кружки и чашки с фруктами. Самовар запарил Ваня прямо на палубе, он пыхтел, кряхтел, выпуская дым. Вкусно пахло листочками вишни, горящими щепками и в эту гармонию запахов прекрасно вплетался аромат солёного,  морского воздуха. К этому времени Боцман спустился, чтобы дать отчёт земле по рации. Я пошла за ним.
- … Боцман! Боцман! – кричали ему в ухо, - вас поняли, завтра, к четырём часам вас ожидает полный штиль, и тут, Боцман…
- Да? – недовольно буркнул мужчина.
- У вас дома пожар, потушили, но, остались только стены.
- Тьфу, ёлки, так и знал, что не выключил. Спасибо, братцы…
- Утюг? – спросила я.
- Да, чтоб его. Зачем он мне был нужен, а?
- А зачем? – я взглянула на совсем маленькую затуманенную полоску берега.
- Доказывал соседу, что шнурки можно погладить, - пошутил моряк.
Я улыбнулась, и стало тепло на душе, как порой бывало с отцом.
На моих часах ровно одиннадцать часов пять минут. Стрелки стояли.
- Боцман, а во сколько мы отшвартовали?
- Точно скажу. В пять минут двенадцатого. Вот, пометка, – Боцман ткнул пальцем в свой блокнот.
- Время остановилось… - улыбнулась я.
- Да, Дина, чувствую, веселое и загадочное выдастся у нас плавание.
Боцман странно посмотрел сначала на меня, а потом в море… и во взгляде его было еле заметное счастье, ожидание и загадка.
Так началось моё путешествие, первое путешествие, которое … а впрочем, всё это только случится!