Терновая беседка, часть первая, предисловие

 Светлой памяти родителей посвящается

               

          
                ПРЕДИСЛОВИЕ

   
     Время безжалостно. Память несовершенна.
     Чуть пожелтевшая чёрно-белая фотография. Как красиво и трогательно обрезались фотографии в те времена: зубчики, полукруги и волнистые линии. Один уголок сломан и вот-вот отвалится.
      Снимок сделан много лет назад.
      Похоже, середина лета – куст сирени уже отцвёл. Густые заросли терновника - там была беседка. На снимке её не видно, но из памяти беседка не стёрлась, и сердце ускоряет ритм.
     Уютный домик, струйка дыма, ускользающая в небо;  ухоженный палисадник, плакучая ива над рекой, мостик «на краю света» и лодка.

     А может, не было ничего? Мираж?
     Остались нелепые заросли, чудом уцелевший куст сирени и поредевший терновник.
     Но ведь было, было всё это -  и фотография как доказательство –  цветы в палисаднике и зеркальная гладь реки; кажется, лодка вот-вот отчалит и поплывёт на другой берег или  вниз по течению. Ведь был же этот ясный летний денёк, три сосны, прозрачные тучки в небе. Пусть только одно мгновение, запечатленное на фото, но ведь было же!
     Вспоминается крыльцо с колоннами. Крыльцо и ступеньки, ведущие во двор, есть на снимке, а колонн нет. Куда делись? А может, и их не было, может, память подводит?

     Ничего уже нет! Унесло ветром.
     Время безжалостно, а память несовершенна; или прикидывается, когда ей выгодно. Хочется освободить её от груза. Память, не сопротивляйся, освободись от того, что гнетёт, оставь только самое сокровенное – три слова…
     Почему же сердце сменило ритм? Три слова, прозвучавшие в терновой беседке, заставили его биться чаще; три простые магические слова, спрятанные в глухом тайнике памяти. Все слова в мире, собранные вместе, меркнут перед ними.
     И всё-таки было!
     А фотография, чтобы хранить и помнить.
  ***


- Смотри - домик.
- Так это лесной Кордон. Там очередной
  начальник лесничества  поселился.
- Почему Кордон?
- Так называют.Видишь: дом на краю
  леса и на берегу речки? Значит - граница.
- Да нет. Кордон - значит, что-то охранять.
  А вообще-то – живописное местечко.
- Ты бы видел, какая там беседка.
- Где?
- В зарослях терновника.
  Дочка лесничего любит там сидеть.
- Давай подкараулим.
- Cтроптивая…             
                (Из разговора)

               
               
 
                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
               
                - 1 -

     Лора шла по лесной тропинке, пинала ногой прошлогодние сосновые шишки и  думала понемногу и обо всём. Лениво прокручивала в голове события школьной жизни: конфликт с химичкой; на уроке физкультуры не смогла простейший кульбит (вот так словечко!) прокрутить; надерзила Аркадию. «Не-хо-ро-шо! - продекламировала она и закружилась, держа портфель в горизонтально вытянутой руке. - Ис-прав-люсь! Слышишь, лес? Обещаю».
    
     Почти каждый день, после школы Лора возвращалась домой по этой тропинке. Был вариант  вдоль реки. Но Лора предпочитала этот – лесной.
    
     Сосновый лес, как собор. Словно живые колоны, подпирающие небесный купол, стоят сосны. Чувствуешь себя в таком лесу, как в огромном зелёном храме.
    
     Девятикласснице  Лоре Тихомировой и в голову не приходило сравнивать лес  с собором и храмом. Лес был для неё как дом, она любила его и верила, что он отвечает тем же.
     Особенно этой весной…
    
     «Почему раньше не замечала всего этого, - удивлялась Лора,  лениво передвигая ноги по песчаной тропинке, - и ажурных крон сосен, и аромата хвои и горьковато-душистой смолы, и подлеска с тонкими осинами и берёзами, качающими свои кудрявые косы?» - «Ты стала взрослой, - казалось, отвечали сосны, - школьное платье выше колен, и пятки свисают с босоножек тридцать седьмого размера».
     Настроение было игривое,  полёт фантазий необуздан, в голове рисовались самые, что ни на есть красочные и нереальные картинки.
      Несколько бабочек парили вокруг. Одна из них пристроилась на тонком стебельке.
    
     «Хорошо быть бабочкой, я бы тоже так порхала беззаботно и легко.  Нет, - лучше феей, лесной феей», – мечтала Лора. Не только мечтала, рассуждала вслух, - привычка разговаривать сама с собой появилась давно, когда в детстве выучила стихотворение о «трёх очень милых феечках», которые «сидели на скамеечке»;  разговаривала с ними.  Хотела избавиться от этой привычки  – не получалось, и не хотелось – а зачем?
      В лесу разговаривай сколько хочешь;  благо,  никто не слышит - так ей казалось.
      
     «А что? Все лесные секреты знаю. Хвост распустить, волосы длинные, светлые – заплести в косички – чисто берёзовые косы. Глаза серо-зелёные, пригодились бы для маскировки; венок из первоцвета на голову, и… босиком от дерева к дереву…»
   
      Лоре показалось, что босоножки немного жмут, да и песка набилось; сняла и пошла босиком по нагретой весенним солнце тропинке.
      «Вот бы добрая фея двинула своей волшебной палочкой по голове, чтобы мозги встали на место - экзамены на носу! – вот о чём надо мечтать. А вообще-то окончу лесотехнический институт – как отец – и буду феей с дипломом. Как вам это?» – Лора прикоснулась к сосне с золотистым и слегка лохматым стволом.
    
     А где-то, кому-то кукушка считала года; от шмеля приходилось отмахиваться и приговаривать: «Улетай мохнатый! Кому сказала? Ой! Сейчас портфелем стукну». Но даже это не казалось назойливым.
    
     Как здорово - скоро каникулы! А как дышится легко!
     Отец говорил, что сосны выделяют особые вещества - называются фитонциды – вот потому и легко.
    
     Перед глазами возникла картина пожара – страшное зрелище! – горел лес. Но это в далёком прошлом. Какое-то время Лора относилась с опаской к лесу…  Всё давно прошло.
          Никто ей не нужен был в такие минуты. Никто и ничто – только она и лес. Только этот сосновый лес - её лес.

(Как часто Лора будет вспоминать этот безмятежный период юности, полный восторга, радости и любви ко всему – даже к назойливому шмелю. И, с грустной улыбкой на лице, спрашивать себя: почему и зачем всё испарилось и куда  ветром унесло?)
    
     А пока, с портфелем в одной руке и босоножками в другой,  босиком и уверенно по песчаной тропинке…
    
      Тропинка вела к летней эстраде.
      Вот что писала местная газета «Районный вестник» за 10 апреля 1967 года: «Наступают первомайские праздники. Районная администрация посёлка Александровка приготовила подарок для жителей района: состоится официальное открытие летней эстрады в сосновом лесу. Первомайское гулянье под открытым небом: концерт, аттракционы для детей. Выездная торговля: пиво, лимонад, пирожки».
   
     Майские праздники отгуляли весело.
     Летняя открытая эстрада пришлась Лоре по душе. Здесь готовилась к школьным вечерам, здесь была раскрепощена, здесь чувствовала себя артисткой. Зрителями становились огромные сосны, раскинувшие лапы-ветки. Лора была благодарна им. Пустые ряды скамеек придавали смелость и уверенность.
   
     Лора декламировала, громко выкрикивая, отрывок из «Старухи  Изергиль» М.Горького - легенду о гордом смельчаке Данко:
     - … и вырвал из неё своё сердце, и высоко поднял его над головой. Оно пылало, пылало… - она недовольно  поджала губы, - как пылало? Чёрт, опять забыла… Лора подняла портфель и начала рыться в нём в поисках книги, - ага, вспомнила, - она опять приняла театральную позу,  – оно пылало, так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал…
    
      Лес, действительно, замолчал.
      И вдруг кто-то зааплодировал, громко и уверенно.
     Лора застыла с высоко поднятой рукой и начала вглядываться туда, откуда доносились неожиданные звуки.  Кто посмел ворваться в её мир? Возмущение, смешанное с неловкостью. Как громко она декламировала, какую артистичность старалась придать своим жестам. Особенно руки: правая высоко поднятая над головой, (с воображаемым сердцем Данко, левая – чуть отведённая в сторону; руки  как-будто окоченели в воздухе.  Как, наверное, нелепо кажется  это со стороны?
    
     Свет дробился и  мешал что-либо различать. 
     Лора сощурила глаза и в самом дальнем ряду  увидела хлопающего в ладони парня. Узоры светотени плясали, и она едва могла различать его лицо. Только чёрные волосы, слегка волнистые и густые. Лицо в тени казалось смуглым. Кто он? Где-то она его видела, или только кажется?
    
     Негодование, смешанное с неловкость и неуверенностью, бурлило внутри. А главное – руки!  Когда же они опустятся вниз?
     Парень медленно встал со скамейки, поправил волосы, загребая их ладонями вверх.
     Лора тем временем немного пришла в себя, опустила, наконец-то руки, одёрнула школьное коричневое платье и, слегка охрипшим голосом, громко спросила:
     - Ты кто?
     - Зритель.
     - Что здесь делаешь?
     - Поцеловать тебя хочу, лесная фея.
     - Дурак. – вырвалось у Лоры; даже сама испугалась. – Учти! За мной сейчас придут.
    
     Это немного расслабило и успокоило. Она, даже на расстоянии, заметила, или почувствовала пронизывающий взгляд. Ей стало не по себе. А ещё мелькнула мысль: наверное, слышал… о фее.
   
      Парень поднял с земли хворостинку и, похлёстывая себя по ноге, ушёл, напевая: «С тобою связан навеки я…»
     «…ты жизнь и счастье, любовь моя», - невольно подхватила и очень тихо продолжила Лора.
     Это были строчки из популярной тогда песенки  «Королева красоты».
   
      Бойкая и строптивая в школе и в жизни – она испугалась.  Не столько испугалась, сколько почувствовала: что-то произошло, что-то пошатнуло спокойствие и равновесие в жизни. Из-за этого нахала? Так легко и уверенно складывалась жизнь до этого. Две заботы: готовиться  к экзаменам  и выучить, отрепетировать легенду о Данко.
      

      Сосновый лес звал и манил.
      На следующий день Лора к летней эстраде не пошла.
      Испугалась?
                ____
    


Продолжение здесь:  http://www.proza.ru/2014/03/20/1651