Казачья булава, перначь, насека

                Казачья булава, перначь, насека.
История казачества – это история войн и сражений. Поэтому для казаков особую роль в ней играли войсковые регалии - клейноды. В течении нескольких столетий, войсковые печати, знамёна, бунчуки и литавры, символизировали у казаков высшую воинскую доблесть и славу. Войсковая булава, пернач, насека так же относятся относится к войсковым клейнодам.  От немецкого слова kleinod – драгоценность, дорогая вещь. Они являют собой персональные знаки отличия атаманов и старшин всех уровней.
 Атаманская булава, насека, символизировала самого атамана. Ритуал выбора нового атамана наглядно являл первичную идею славян о воплощении его души в этом знаке войсковой власти, так как некогда душа колдуна - волхва, воплощалась в его жезле – посохе. Войдя в Круг, атаман ложил свою насеку, в знак сдачи своих полномочий:  «штубы стояла перед сбором». Он кланялся Кругу и смешивался с казаками.
До выбора нового атамана роль главного выполняла, по сути, лежащая посреди круга насека. Эта традиция вполне вписывается в обряд передачи «особого» знания от одного колдуна другому с помощью таких предметов, как палка, батожок или веник, широко распространенный в восточнославянской традиции (Арсеньева 1999: 189). Очевидно, дальнейшие перевоплощения «сломленной ветки», зафиксированные фольклором (стрела, лодка) - это, по сути, перевоплощения самого героя, и в таком случае нарезки на атаманской насеке могли символизировать этапы прохождения им испытаний (знаки судьбы).
Атаманская булава находится в широком контексте из генетически и функционально схожих предметов. Родичи булавы проникли во все сословия, это и патриарший жезл, и королевский скипетр, и деревенский посох. Культовые функции булавы восходят к палице как оружию Громовержца.

Первоначально булава, как и перначь, использовалась по своему первоначальному предназначению – дробящего оружия. Перначь, по большому счёту является той же булавой, отличаясь только тем, что его «яблоко» не было цельным, а делилось на несколько сегментов – «перьев».
Казачья булава, имеет древнюю историю не только в качестве оружия, но и в качестве символа воинской власти. Отсюда и пошли казачьи поговорки: «Была бы голова, будет и булава», «Не атаман при булаве, а булава при атамане», «При войсковой булаве, да при своей голове. Булава, генетически восходит к традициям прародителей донского казачества – бродникам, и новгородским ушкуйникам. 
 Так, например, российские археологи во время раскопок на Дону обнаружили погребение воина XI в., который, по мнению ученых, являлся предводителем одного из отрядов бродников. Как  назывался предводитель бродников, атаманом, ватманом, на новгородский обычай, или как то ещё, сказать трудно. Воин был похоронен с булавой — атрибутом его звания, конем и другим оружием по обычаю бродников, идентичному раннему казачьему погребальному обряду.
Вместе с тем, в былинах о Василии Буслаеве — атамане-ватмане новгородских ушкуйников — часто упоминается боевая дубинка - «червленый вяз», тоже, что и булава. До сих пор сохранилась поговорка связанная с этим оружием: «Не верил он ни в сон, ни в чох, а верил в свой червлённый вяз». Название дубинки-булавы, указывает одновременно и на породу дерева, из которого изготавливалась атаманская дубинка, и на способ придания ей красноватого оттенка — обжиг пламенем (так же обжигались и осмаливались для крепости «ушкуи» — ладьи древних новгородцев, называемые в былинах также «червлеными кораблями»). С 70-х гг. XIV в. опорным пунктом ушкуйников, совершавших свои пиратские набеги на Волгу и Каспий, была крепость Хлынов на реке Вятке, а после ее разгрома московским царем Иваном III в 1489 г. — город Камышин на Волге. Однако в первой половине XVI столетия вся эта удалая вольница с Волги перешла волоком на Иловлю и Тишанку, впадающие в Дон, а затем расселилась по его берегам вплоть до Азова и, наряду с потомками бродников, сыграла значительную роль в образовании южнорусского казачества.
Очевидно, именно в этот период былинный «червленый вяз» новгородских ушкуйников и попал на Дон, где вместе с булавой  бродников, стал частью воинской традиции донских казаков. Здесь он довольно быстро трансформировался в атаманскую насеку. Поначалу ее изготавливали из тернового или вишнёвого ствола, во время роста делая по нему круговые насечки ножом, которые затягивались корой, образуя витые наплывы (отсюда название: насека).  «Делали так: в лесу выбирали молодое деревцо, делали на нем надрезы и оставляли расти. Через год или два надрезы зарастали и делалось красиво. Его срубливали, обделывали и делали насеку».
С переизбранием атамана, насека передавалась приемнику, менялось лишь навершие или надпись на нём. Впрочем, войсковые насеки, вплоть до второй половины 18 века не отличались богатством отделки, они были покрыты простой резьбой и имели недорогое навершие. Так в 1704 г. Пётр 1 пожаловал войсковому атаману и всему Войску Донскому, насеку. По указу императора её должны были сделать « … из простого дерева, толстую, длинною в полтретья аршина, и выписать краскою на ореховый цвет. Ивану Петрову и на той насеке на верху, на оправе, вырезать так: насека Войска Донского 1704 г.».
В 1776  г. Екатирина 2, кроме прочих клейнод, пожаловала атаману Иловайскому, куда более дорогую « … большую насеку и обыкновенную»: «Насека деревянная, 2 ; длины, голова из двух стиснутых серебряных шаров, на верху – два крестообразно помещённых чёрных орла». 
 Изготовление насеки из «живого» дерева вполне соотносится с представлениями древних славян о воплощении в ней духа дерева (жизненной силы). Возможно, отголоском ритуала изготовления атаманской насеки или плети (понимаемые как обретение магической силы) стали действия юношей в восточнославянском обряде посвящения - они должны были прыгать вверх, отрубая вершины молодых деревьев или делая зарубки на стволе (см.: Зеленин 1937: 41). В казачьей боевой культуре упражнение юношей-малолеток и взрослых казаков, предполагавшее умение срубать на скаку шашкой воткнутые в землю ветки - было одним из наиболее распространенных во время джигитовок. Очевидно уже со временем "живое" дерево было заменено ветками, но память о сломленной - засохшей верхушке дерева, как символе переходного состояния и в поздней традиции сохранялась в текстах «провожальных» казачьих песен:
Как в том-то саду стоит яблонька,
 У той-то яблоньки суха маковка,
 Когда она расцветать будет,
 Вот тогда я домой буду.

 Шкрылев 1876; ср. со свад. донской:
 Паследний разочик па садику хадила,
 С любимай ябланьки виршочик сламила.
 Расти, мая ябланька, да весь век ты бис виршочка,
 Живи, ты, маминька, весь век биз миня".
 
Со временем насека превратилась в некий гибрид булавы и трости, состоявший из длинного прямого древка со специальными отметинами «по числу лет атаманских служений, с самого возникновения войска» и металлического яблока-набалдашника («набулдыги») в виде кольца, небольшого сплюснутого шара, головы зверя или птицы. До конца XVIII в. насека оставалась на Дону основным атрибутом атаманов всех рангов, но в дальнейшем в высшей казачьей среде была заменена булавой и сохранилась лишь в качестве особого знака достоинства станичных, поселковых и хуторских атаманов.
Вот как описывал производство атаманских и есаульских насек И. Тимощенков: «Жезл атамана был аршина в два вышиною; верхний конец его был облит свинцом, так что он имел вид булавы. Жезл же есаула состоял из ровной палки аршина в 3 вышиною. Насеками они назывались сначала потому, говорит предание, что атаманы и есаулы, будучи безграмотны, насекали на них кресты и другие знаки для меры, приметы либо счета».
Другой донской разновидностью «червленого вяза» стала трость есаула, символизировавшая его власть и представлявшая собой обыкновенную гладкую толстую палку с тупым железком на конце, выструганную из ореха или лещины. Войсковой есаул, фактически осуществлявший полицейские функции в среде казачества, а также отвечавший за военную подготовку новобранцев, без стеснения применял эту трость и по прямому назначению — наказывал ею нерадивых и провинившихся.
До подчинения Войско Донского власти русских царей, атаманские булавы изготавливались либо своими силами, либо заказывались мастерам. После подчинения, русские цари, и императоры, жаловали их Войску. Так в 1706 г., Пётр 1, пожаловал Войску, за заслуги по усмирению Астраханского бунта, войсковые клейноды: серебряный пернач, вызолоченный и украшенный драгоценными камнями: «бунчук с яблоком и доскою, и с трубкою серебряною, золочен», и большое войсковое знамя, писанное золотом на камке, а так же шесть станичных знамён, писанных золотом и серебром.
Булава, как символ военно-политической власти, была не только у донских и запорожских казаков, но и во многих странах Европы. Так в Речи Постолитой, она являлась знаком власти гетманов. Как и русские цари, польские короли вручали булавы запорожским гетманам. Только эта практика была введена Стефаном Баторием, на много раньше. Вместе с булавой, гетманы получали от короля, так называемые «булавинские» имения, в которые входили земли вместе с расположенными на них селениями, дававшие их владельцу большой доход. Вместе с тем, командиры казачьих реестровых полков, получили право носить малые булавы.
Гетманские булавы выполнялись из драгоценных металлов, и насаживались на древко из дорогих пород дерева. Так, например, турецкий султан пожаловал украинскому гетману Богдану Хмельницкому (ок. 1595–1657 гг., гетман с 1648 г.) булаву, всю осыпанную жемчугом и драгоценными камнями. Полковничьи же булавы — выполнялись из железа, являли собой грозное оружие и могли применяться в реальном бою. После присоединения левобережной Украины к Российской империи теперь уже малороссийские гетманы стали получать булавы, бунчуки и знамена из Москвы. В частности, царь Алексей Михайлович через ближнего боярина Бутурлина послал первую булаву Богдану Хмельницкому, всю из серебра, с надписью «1654» и со своим личным вензелем.       Часто на булавах вырезалась фамилия гетмана или атамана, имя пожаловавшего его владыки, его герб или вензель, а так же изречения из Святого писания.
В Запорожском и Донском Войсках, булавы и перначи особой формы выдавались знатным путешественникам, в знак того, что они находятся под особой защитой Войска.
Булава, как и прочие войсковые клейноды, хранились в войсковой часовне или в храме. Позднее в войсковой канцелярии. Откуда они выносились в особых случаях: в Круги, церковные праздники, приезд государевых послов или императора.