Синдром Евы

Ее неаккуратно вскрытые вены распухли, кровь засохла противной некрасивой кровью, а лицо застыло в гримасе ужаса и боли, в которых она провела свои последние минуты, жалея о содеянном и пытаясь остановить пульсирующую кровь ладонью. Но все безрезультатно. Она наглоталась таблеток, поэтому и резанула настолько глубоко, что помочь ей смогла бы только скорая помощь. Но и таблетки сделали свое дело, не только вернувшись обратно коричнево-желтой воняющей массой, но и другими своими свойствами и влиянием на почки и печень, что человеку обычному было бы трудно определить, от чего именно она умерла. Вода в ванне уже остыла и залила маленький коврик. Эта девушка, наверное, надеялась умереть как в кинофильме – медленно, но красиво, чтобы ее любимый нашел синеющее безжизненное тело и с проступающими на глазах слезами кричал протяжное и не совсем уместное «Нет.» Но, увы, нам нужно жить в реальности и стараться ей соответствовать. Так что, если бы он нашел ее, то, скорее всего, скривился бы от дикого ужаса и прочистил желудок. Но эту девушку уже не волнует, как и кто ее найдет, потому что последней смс на ее телефоне было что-то о любви и искреннем извинении. Поэтому, наверное, она и пыталась всеми силами остановить кровотечение. И, среди ее многочисленных симулиантских горизонтальных порезов, этот оказался роковым.

Детектив долго стоял и смотрел на это тошнотворное зрелище и никак не мог отвести взгляд. Что-то во всем этом его привлекало и завораживало, но, с другой стороны, отталкивало и смущало. Никто из группы не трогал его, никто не просил отойти или не сказал пары-тройки грубых слов, как это обычно бывало, они просто обходили его стороной, не замечали, словно его и не было, и делали свои дела. Время было далеко за полночь, и усталые полицейские смачно зевали и терли глаза, чтобы подавить желание свернуться калачиком на полу и мирно заснуть. Никто не обращал на этот случай особого внимания, потому что самоубийцы – дело нередкое, никакого тайного смысла в нем нет, это тебе не Леонардо да Винчи, а простая девчушка лет 19-ти, которая поссорилась со своим очередным бойфрендом и решила покончить с собой от утраты. Детектив все смотрел и смотрел то на заляпанную ванну, то на ее телефон, еще и еще перечитывая их неглубокомысленную переписку. Он не Шерлок Холмс, а просто среднестатистический коп, но, все же, ему требовалось больше экстрима и ощущений, чем присутствующим здесь лицам, так что следующей мыслью в его голове была «проверить комнату на наличие чего-нибудь интересного.»

Наш герой не далеко ушел от мертвой девушки. Ему всего лишь 22, и он, благодаря связям отца, попал на эту должность. Он всегда любил детективные истории, раскрывал мнимые преступления в школе и в университете, который же потом и бросил, потому что ему стало совсем скучно. Не судите парня строго – он не глуп, очень даже не глуп, а довольно таки смышлен и привлекателен. Немногие сочетают эти два качества в своей натуре и поэтому, можно сказать, юноше повезло. Он осторожно прошел через небольшой коридорчик и попал в комнату девушки. Занавешенная всяческими плакатами и фотографиями, она была светлой и уютной, прибранной и даже приятной для нахождения в ней. И даже разбросанные на столе канцелярские мелочи типа ручек, карандашей и тетрадей с книгами нисколько не наталкивали на мысль о неряшливости, а, скорее, давали различить в этой хаотичности творческую предрасположенность. На полке стояли разноцветные рамки, на фото – улыбающаяся и счастливая девушка, сияющая счастьем и добротой, та самая, лежащая сейчас в уродливой позе в уродливых условиях, совершенно голая и безнадежно пропащая в пятиминутном злорадстве и безумии от быстротечного горя. Детектив коснулся тонкими пальцами одной из рамок и снял ее с полки, чтобы получше рассмотреть это невинное и невероятно красивое лицо, обрамленное черными блестящими волосами. Он снова впал в подобие транса, вглядываясь в самые мелкие детали.

- Детектив Шоу, - окликнул его тихим голосом низенький худощавый полицейский в мятой форме, - капитан просил вас разыскать и передать, что мы сворачиваемся.

Юноша просто кивнул, поставив рамку на то же место, и быстро осмотрел стол, кровать, тумбочку и компьютер, который все это время тихо жужжал. Совсем ничего необычного наш герой не нашел. И медэксперты его разочаровали той же печальной новостью. Пройдя еще раз возле ванной комнаты, он остановился и в последний раз посмотрел на девушку и вышел из квартиры в холодный и темный подъезд. Эта ночь прошла без сна, в долгих раздумьях о том, что он видел. Эта девушка никак не шла у него из головы и стала главной героиней его мимолетных мыслей, посещавших молодого человека еще очень и очень долгий промежуток времени.

- Что? – с искренним удивлением переспросил мистер Уилс, - Зачем вам понадобился ордер на повторный обыск квартиры мисс Ашер? И ежу все понятно – суицид. Что еще там искать?

Удивление сменилось легкой усмешкой, и напряженные плечи расслабились. Этот мужчина всегда был неприятен юноше, и сейчас эта неприязнь становилась все ощутимее. Он стиснул зубы и, сделав глубокий вдох, заставил себя успокоиться. Ему нужно было попасть в квартиру. Это было жизненно необходимо.

- Мне кажется, я кое-что нашел там в день ее смерти. Мне нужно проверить. Тем более, вы говорили, что у нее нет родственников, - ответил парень.

- Да, и что? Я все равно не понимаю, что ты мог там найти? Явное самоубийство на нервной почве, - капитан сложил локти на стол и внимательно смотрел на юношу, - Вы там ничего не найдете, я Вас уверяю.

Дрожь пробежала по телу детектива, но он все же сдерживал себя. Он и сам не понимал, зачем ему это, ведь и так все было до смешного очевидно. Но что-то тянуло его в ту квартиру, словно призрак девушки нашел в нем родственную душу и проследовал за ним.

- Ну что вам стоит, мистер Уилс? Я же не грабить ее пойду.

- А кто тебя знает? Ты еще мальчишка! Работаешь у нас без двух дней месяц и требуешь чего-то, - почти воскликнул капитан.

- Я работаю у вас уже больше полугода, - срывающимся голосом с недовольством и обидой пролепетал парень, - Но ладно, я передумал. Мне не нужен ордер, и я туда не пойду.

Он резко развернулся и вышел из кабинета своего начальника, переполненный злостью и обидой. Его здесь никто не уважал, никто не воспринимал всерьез, а он знал это и стремился показать результат. Тщетно. Если бы не надзор отца, мальчишку бы выгнали уже после третьего дня работы – таким он был бесполезным. Сев за свое рабочее место, он стал разбирать кипу бумаг и документов, чтобы отвлечься от такой позорной выходки. Время шло, усталость наваливалась на плечи, перед глазами маячили снимки с различным мест преступления и подробные отчеты, составленные любимчиками босса. К ним действительно не придраться: все разложено по полочкам, и даже посторонний человек смог бы понять всю суть произошедшего. Алан сжал руки в кулаки и, бросив на стол папку, пошел на улицу. Никто не обратил внимания, все были заняты делом.

- Я хочу быть кем-то в этом позорном мире. Да хотя бы в полиции! – громко говорил он, а прохожие шли мимо, не видя и не слыша разъяренный голос детектива, - Ну хоть где-нибудь!

Он шел, не разбирая дороги. Слишком тяжело ему было справляться с полным игнорированием со стороны окружающих. Ведь в детстве на него обращали столько внимания, что им можно было захлебнуться, как в море. Только он не захлебывался, а научился плавать и управлять бурями штормующей воды. Теперь же он чувствует себя рыбой, выброшенной на берег. Несчастной и умирающей рыбой. Завернув в темную подворотню, Шоу остановился и осмотрелся. Грязь. Пустота. Жутко, как в сердце у убийцы. Он продолжал идти. Дома с обеих сторон угрожающе давили на него, звуки затихли, и только уличные коты, ступая когтистыми лапками по металлу мусорных баков, пели ему особую, завораживающую песню одиночества и беспризорности. И даже наш герой, остановившись и посмотрев на одного из котов, подумал, что корабль, который отчалил от острова-дома, больше не сможет туда вернуться. Он всегда мечтал о том, что имеет сейчас, но, видимо, где-то с самого начала просчитался. Но где? Нужно ли слепо следовать за мечтой, переступив через не пройденные ступени жизни? Но спуск будет означать поражение и преклонение перед системой человеческой жизни. Это точно не вариант. Парень тяжело опустился на мокрый картонный огрызок рядом с баком и, обняв колени, чего-то ждал, пока солнце неспешно заваливалось за горизонт.

- Эй, парень, - вдруг окликнули его, - жизнь не задалась?

Алан, не проявив должной реакции испуга, только повернул голову в сторону шума и увидел обычного уродливого бомжа, сидящего на корточках рядом с ним. У него на голове была рваная шапка, куртка, в которой он предстал перед взором юноши была еще чистой, видимо, найденная не так давно, на ногах – кроссовки с отваливающейся подошвой. Лицо было не менее отвратительным: подбитый глаз, множество порезов с засохшей кровью, разбитая губа. Щетина росла неравномерно, и было сразу ясно, что ее пытались сбрить. Кривые желтые зубы и, что самое неприятное, - ужасный запах перегара, который источал незнакомец. На фоне всей этой помойной массы выделялись только глаза – серые глаза, блестящие от влаги, отражающие в себе всю скорбь мира, но нисколько не пытающиеся жаловаться на свое положение, просто смирившиеся со всем тем, что имеют, серые уставшие глаза.

- В сравнении с твоей, моя жизнь – просто райский сад, - монотонно отрезал детектив и уткнулся лбом в колени.

- Ну-ну, будь поосторожнее. Все мы люди, - добродушно ответил старик и присел рядом.

- Я словно в другом мире оказался, бросив учебу, - после некоторого молчания вдруг произнес Шоу, - я понял, что еще не готов.

Бомж только улыбнулся и приготовился тихо слушать своего собеседника. Алан рассказал ему свою короткую историю, не умолчав и о последнем деле. На улице становилось все холоднее и темнее. Гул машин не утихал, становясь громче. Они сигналили друг другу и ругались, потому что каждому необходимо было сорвать злость. Ничего личного. Это просто вечер после тяжелого трудового дня.

- Попробуй наркотики, - спокойно сказал бомж, когда история была уже рассказана.

- Ты бредишь. Полицейский наркоман? Как-то не вяжется, - усмехнувшись, сказал юноша.

- Совсем нет. У каждого есть хобби, - бомж полез в карманы своей куртки и брюк, выискивая что-то очень важное, - Вот, держи. Потом еще спасибо скажешь.

Он кинул в детектива маленький мешочек с порошком и встал, подбирая сумки. Парень опустил взгляд на «подарок», который валялся рядом с его ногами и, не моргая, смотрел и пытался понять всю суть этого бессмысленного разговора.

- У меня даже не депрессия, чтобы начать элементарно курить, - сказал Алан в пустоту, - Я и без наркотиков справляюсь. Всегда же после плохого идет хорошее. Надо просто ждать.

Никто не отвечал ему: бомж был уже далеко, а кот, все время сидящий на мусорном баке, вильнул хвостом и убежал вслед за новым знакомым молодого человека. Наконец, он встал и отряхнулся, глядя на пакетик. Он не мог решиться, но все-таки взял его и убрал подальше в карман, «чтобы просто выкинуть где-нибудь, чтобы не нашли.» Он пошел домой, зная, что там никто не ждет.

- В легких – космос. Там много кораблей, которые пытаются найти жизнь в огромном бескрайнем пространстве. Они даже не догадываются, что это пространство сжимается и разжимается, вихрем разнося корабли с неизвестными существами, ударяя их о скалы ткани. Существа умирают, а корабли скапливаются, образуя твердый щит. Представляете, сколько невинных жертв гниет в ваших легких? А сердце? Да это же целый ад безвольных душ: ваших несбывшихся мечтаний, забытых планов и надежд, когда-то любящих и любимых людей – они там, в сердце, вы носите их с собой, потому что это больше никому не нужно. Что касается остальных органов – тут проще. Там построены города, деревни. Люди просто работают и наслаждаются каждой прожитой минутой. Пока жив ты, живы и они. Не понимаю самоубийц. Ведь они губят тысячи невинных, когда захлебываются в реке, вешаются на люстре, режут вены и пускают пулю в голову. Люди, одумайтесь! Пощадите их, - все это детектив выпалил на одном дыхании, тупо глядя в одну точку на стене.

Он сидел, поджав под себя колени, нервно дергался и прерывисто дышал. Взгляд его был устремлен в стену, где висела небольшая картина, изображающая бутон алого тюльпана на сером фоне. Она была небольшая, купленная в дешевом магазине очень поздно вечером полгода назад. Тем не менее, это была его любимая вещь, имеющая свою личную небесно-голубую стену и черную лакированную рамку. На полу валялись груды вещей, все шкафы и полки открыты, и оттуда вываливались разнообразные тряпки, некогда лежащие в безукоризненном порядке. Деньги и кое-какие украшения, имевшиеся в его квартире, отсутствовали. Было вынесено все ценное или хотя бы издали казавшееся ценным. Люди, сделавшие это, оставили только картину.

- Это ничего, это ничего, - успокаивал себя Алан, чуть ли не рыдая.

Но слезы взяли верх, и он разревелся как последняя девчонка. В квартире было нестерпимо холодно, и кожа юноши покрылась мурашками. Последние лучи солнца скрылись далеко за горизонтом, освещая другую часть мира, радующуюся теплу и предстоящему счастью, в то время как Шоу обессилено всхлипывал и проклинал мир. Он наклонился, чтобы подобрать лежащую рядом с диваном майку, и тут услышал шлепок. На пол, из нагрудного кармана рубашки, выпал пакетик с белым порошком.

Жизнь никогда не будет простой и легкой, и мы всегда будем совершать ошибки. Иногда за ними будут наблюдать те, кто нам дорог или же наоборот – те, кто нам безразличен. Кто-то будет рядом, но никто не поможет. Только тогда, когда все станет совсем невыносимо, они начнут шевелиться. Но юноше никто не поможет. Только он сам. Свернутый кусочек бумаги валяется рядом с разбитым стеклом его любимой картины, измазанным белым порошком, кровью и слюнями. Сам Алан провалился в неведомы мир своих ночных кошмаров. Он выкинул себя из реальности, чтобы потом снова в нее вернуться. Чтобы обрести еще одну проблему, которая, как он думал, должна была решить все его старые, навалившиеся тяжелой грудой заботы. Они говорят, что наркотики – это забавно. Может быть. Но не забывайте – они ничего не решают.

Он пришел на работу в солнцезащитных очках, чтобы просто куда-то прийти. Он сидел за столом, перебирал разбросанные бумаги, складывал их в стопку, а когда ходил за кофе, какой-то очередной остряк задевал их. Они падали. Листы разлетались в разные стороны. Фотографии путались. Был дождь, никто не вытирал туфли. Листы впитывали в себя влагу в форме следа от какого-то ботинка. Он приходил. Ставил стакан на стол, собирал документы и терпеливо, как в первый раз, складывал их обратно. Апатичное состояние, бледное лицо. «Все в порядке,» - говорил он, если кто спрашивал. Ему действительно было хорошо, когда мозг на автомате управлял руками, которые перебирали грязные листы, фотографии и папки, когда бумажный стаканчик касался губ, когда кофе обжигал плоть. Все было хорошо, когда он не задумывался о последующей секунде своей жизни.

- Все хорошо, - говорил он снова и снова, как в бреду, в своем подсознании.

На любой вопрос, на любую шутку он отвечал заготовленной, повторяющейся фразой:

Все хорошо.

Дождь делал маленькие перерывы, люди торопились. В этом городе никогда не будет тихо. В конце рабочего дня столпотворение на узеньких улочках. Огромные зонты сверху кажутся тараканами. Они по большей части черные, серые, как люди, прячущиеся под их широкими телами. Наш герой шел мимо этих одинаковых масс, не понимая, куда сам торопится. Просто шел, просто дыхание захватывало, просто зрачки сужались. Он дошел до едва знакомого дома, всплывающего в подсознании. Поднялся на этаж, открыл незапертую дверь. В лицо ударил резкий запах химикатов, со стены свисали куски ленты, пыль каталась по полу, покрывала собой полки, столы, стулья. Здесь погибло тело, здесь возродилась душа, которая все еще томится в темном, пропитанном хлоркой помещении. Она не спеша прогуливается по знакомым углам своей квартиры и ждет, когда за ней придут. Хоть кто-нибудь.

- Я тебя вижу, не надо прятаться, - говорит он приглушенным голосом.

Сердце стучит в глотке, во рту пересохло, ладони похолодели, стали липкими от пота. Но вокруг тихо. Здесь никого, только вот детектив не знает об этом. Скидывает куртку и проходит в гостиную. Садится в кресло и по-прежнему ждет, когда к нему выйдет она. Аманда, Амелия, Анна, Аделаида. Не важно. Какая-то девушка, тело которой гниет теперь в гробу. Он уверен, что она должна появиться здесь, должна занять его разговорами, как старая подруга, пригласить к столу. Он ждет, даже не замечая кромешной тьмы вокруг. Ядовитые мысли проели дыру в мозгу, делают его рабом своей собственной реальности, мечтаний. Он – один из пилотов, замурованный в смертоносных легких. Не выбраться из собственных иллюзий.

- Тебе давно следовало бы привыкнуть ко мне, - снова его слова разрезают звенящую тишину.

Никто не отвечает. И не ответит, сколько бы Алан ни ждал. Это было предопределено судьбой, что он опоздает. Он не сможет вовремя прийти, чтобы спасти ее. Никто не смог. Не нужно быть гением, чтобы понять эту простую истину.

- Прости меня за то, что я наговорил тебе тогда, - срывается с его губ.

Тонкая белая полоса. Он не такой отчаявшийся парень, чтобы сразу взять и занюхать. Сперва он подумает о том, нужно ли ему это. Подумает, чем это обернется. Он подумает, затеряется в океане минусов. Но островок так соблазнительно хорош. Запреты всегда соблазняли нас. Как Еву. Глубокий вдох и…

- Я просто разозлился. Ты простишь?

Конечно нет. Только об этом дорогой наш друг узнает только в следующей жизни. Если будет хорошо себя вести. Но он поддался соблазну, и как бы Бог ни хотел его спасти и защитить, он не сможет. Никто не смог.

- Я вижу тебя, выходи, - остекленевший взгляд впивается в темноту, где нет абсолютно ничего.

Окна плотно занавешены тяжелыми шторами, солнце давно исчезло за горизонтом. Плечи Шоу задрожали от холода, но он все так же сидел, сопротивляясь неприятному порыву ветерка. Это окно разбито. Разбито? Он вскакивает, включает свет, озаряющий нетронутую комнату девушки. Она навсегда такой останется. Шторы плавно качаются взад-вперед, движения гипнотизируют, наружу выходят воспоминания. Это случилось перед ее смертью. Небольшой камень разбил стекло, уронил горшок с ее любимым цветком. На камне записка: «Умири.» «Хорошо», - говорит она и, как по неведомой команде, хватает уже подготовленные таблетки и лезвие. Дальше – понятно. Но никто не заметил ни окна, ни горшка.

- Я все прибрал. Ты не любишь грязи, - шепчет детектив, просовывая ладонь в дыру.

Острые осколки режут кожу. Это не чувствуется. На запястье тяжело приземляется ворон, впиваясь в него своими длинными когтями. Алан толкает руку дальше, кровь стекает по руке, красит подоконник и летит на землю. Нужно разбить окно. Вторая рука уже наготове. Удар. Кусочки стекла словно въедаются в кожу. Ворон неподвижно наблюдает за сумасшедшим юношей, как хозяин за рабом. Затем парень аккуратно затаскивает руку в дом. Боль. Кровь. Ворон громко кричит. В голове – раскаты грома, сердце стучит как умелый барабанщик. Еще чуть-чуть, и он задохнется. Кровь пошла носом, из ушей. Лампочка лопается с ужасным грохотом. Нельзя отвернуться, нельзя сделать шаг. Когти впиваются сильнее. Ворон расставляет в сторону крылья как для полета, но они превращаются в руки. Птица спрыгивает на пол уже высоким незнакомцем в плаще. Как быстро.

- Нет, - шепчет Алан.

Кровь из глаз, изо рта. Порезы расширяются, будто их рвут невидимые руки. Осколки проникают все глубже в тело. Это невозможно терпеть.

- Помогите… - юноша падает на пол, как неподвижная статуя.

Ему кажется, что он тонет. Ему кажется, что это неизведанный космос. Ему кажется, что это горы, снега. Ему кажется, что это теплая свежая постель. Все тело пульсирует в неведомом ритме. Это взаправду. Незнакомец в плаще только наблюдает. Он не пытается помочь. Он убивает. Кто он? Зачем?

- Ничего личного, - искаженным голосом отвечает он, - просто так нужно.

Из горла Алана вырывается только бульканье. Зрачки расширены. Где же этот последний вздох? Мужчина опускается над телом. В глазах двоится, мигает. Расплывчато. Он что-то шепчет, как молитву. Замолкает. Юноша зажмуривается. Снова крик ворона. Открывает – птица выклевывает ему глаза.