Тапочки

             Было прекрасное летнее утро. Я проснулась от шороха маминого платья – она зашла в мою спальню: «Вставай, лежебока!  Уже обед, а ты еще и не завтракала. Я борщ сварила – зеленый, со щавлем, как ты любишь». «И со сметанкой?» - сонно бормотнула я. Меня еще не отпускал сон. Тягучий и правдиво-страшный, так и стоял перед глазами. Снился покойный папа. Я с ним разговаривала, руку протяни – прикоснусь. Мама сказала и вышла. Загремела посудой. Борщ ворвался в комнату, залез под одеяло и вытащил меня на божий свет. Странно, покойники – к дождю, а тут – ни облачка. Может, позже? Я уселась за стол и мы, с мамкой, оприходовали по мисочке ароматного борщика. Со сметанкой. Я пошла мыть тарелки, как и была, в ночной рубашке. Рассказала все-таки свой сон. Она же – мама, ей лучше знать, что теперь делать. Мама задумалась: «Приснилось, что покойник просит что-то. Значит, отнесешь и передашь. Тем более, что просьба-то пустяковая. Тапочки я завтра на рынке куплю. Вот только, где я ему возьму серенькие, в черную крапинку?» Я вставила: «Другие не надо. Папа сказал, что будет его размер – на коробке и на тапочках 43, а по-настоящему 42. Надо проверить». «Еще и проверять?! А какая ему там разница 42 или 43?» - мама уже выходила из терпения. «Ну, мам!  Просит же человек!» - я, с мольбой, смотрела на нее. «Да, ладно!  Куплю я эти тапочки. А понесешь их сама! И если выдумала, пусть с тебя люди посмеются, как с дуры. Надо ж такое выдумать! На 40-й день люди поминают, а я покойнику тапочки покупать должна, как живому» - мама кипела благородным гневом – «Дочка, может ты выдумала, а? Признавайся!» Я недоуменно захлопала глазами: «Зачем мне выдумывать?! Это – правда! Папа сказал, там у них собралась компания хорошая. У него ноги устали, болят. Музыка есть. Танцуют много. А на него туфли обутые. Да еще на каблуках. За туфли говорит спасибо, понравились, модные такие. Только в них танцевать неудобно – быстро ноги устают». Мама вскочила и стала бегать по комнатам: «Это ж надо! Я тут слезами умываюсь, реву каждый день, а он с бабами танцует!» «Мам, так они ж – покойники все!  Пусть танцуют. Папа сказал, что не надо тебе так много плакать – никчему это, а то ему мокро лежать». Мама остановилась и в изнеможении присела на кровать: «Что он там понимает! Не плакать. Можно сказать, жить только начали – дети уже взрослые, определенные, живут семьями. На своих деньгах. Никто под ногами не путается! А он взял, и умер – предатель! И что мне теперь одной делать? Хата пустая. Страшно!»  Я обняла маму за плечи: «Не надо бояться!  Папа совсем не страшный. Я же его не боюсь!»
        Утром следующего дня мама, с братом, поехали на рынок – закуплять продукты на поминки. Брат занялся спиртным и свежим мясом, а мама – колбасой, селедкой, сыром и сладостями. Предстояло накормить более 100 человек. Поварихи уже растопили печь и поставили варить поминальные борщ и компот. Я потихоньку оделась и присела возле них, в летней кухне. То одна, то другая, выскакивали подышать свежим воздухом – требовался еще кто-нибудь, приглядеть, то за сковородкой, то за кастрюлей. Конечно, мне, в моем теперешнем положении, категорически нельзя было себя нагружать, но с печки так вкусно пахло… Дело в том, что я была беременна. Ожидался мальчик, это и УЗИ подтвердило. Жаль только, что папа (дедушка ребенку) так его никогда и не увидит. Было уже 8 месяцев. Ближе к 11 часам утра, вернулись мама, с братом. Потихоньку, оглядываясь по сторонам, мама показала мне коробку с тапочками, серенькие, в черную крапинку, 43 размер. Глаза у нее горели, щеки полыхали румянцем. Она очень сердилась: «Завтра отнесешь. Не сегодня же!» - «Завтра, на 7 часов утра – так попросил папа», - уронила я. Мама замахала руками и побежала управляться с продуктами.
              Родственники все прибывали и рассаживались за длинным столом, по местам. Шепотом, иногда чуть громче, здоровались и спрашивали последние новости. Женщины терли глаза платочками, мужичины покашливали в кулак и больше отмалчивались. Поварихи объявили, что требуются помощники, и несколько женщин помоложе пошли носить первое. Красный борщ, с капустой, дохнул ароматом и оживил людей. Расставили сметану, разложили хлеб по хлебницам. Мужчины выставили спиртное. По первой – с теплыми словами поминали папу, его добрый характер и трудолюбие, по второй – его преданность семье и родственникам. Не было у нас таких, кому бы он не помог. Он ремонтировал электропроводку и чистил колодец у бабушки Парани, в Сергеевке. Он копал погреб и выкладывал ступеньки, чтоб ей и родичам удобно было спускаться глубоко, вниз. Заборы, крыши, огороды и обширное хозяйство – он хватался за все, только, чтоб облегчить их труд. На своем производстве его также хвалили за умение и исполнительность. К сожалению, папа частенько выпивал. Это и стало тем камнем, о который он споткнулся. Умер мой папа в неполные 57 лет.
                Утром, часов в 6, меня, как будто толкнуло что-то. Я засобиралась, с коробкой под мышкой, заторопилась отнести, покуда мама не проснулась. Но я ошибалась, думая, что мама отдыхает. Куда там! Уже с 5 часов она моталась, по разным причинам, и увидев меня удивленно округлила глаза: «Надо же! А я только что собралась идти тебя будить. Тебе ж на 7 часов надо. А сейчас только половина седьмого». Я сказала, что пока дойду до нужного дома, так и 7 часов уже будет – этот дом в конце улицы. Не спеша, не останавливаясь, я зашагала в нужном направлении. Утро только началось. Лениво вышло солнце, было прохладно, как для июня. В кофточке, поверх яркого шелкового платья, красными цветами по сиреневому полю, в беленьких носочках и детских босоножках – я была, как кукла. До сих пор сожалею, но нет такой одежды, чтобы я выглядела взрослее, солиднее, что ли. На голове повязан был черный платок, сложенный лентой.
            Распахнутая калитка и никого во дворе. Я позвала: «Тетя Маруся!» Никто не отозвался. Собака куда-то делась. Я знала, что во дворе была большая злая собака и я ее очень боялась. В доме открыта настежь дверь и только чистая гардинка колышется от ветра. Не дозвавшись никого, я присела на порог. Неспеша, хвост трубой, прошла в летнюю кухню кошка. За ней, вприпрыжку, котята. Да, что же это такое?! Не могу я столько ждать. Надо посмотреть, кто в доме, может дядя Володя спит и не слышит, как я тут кричу. Я вошла на порог и заглянула в окно залы. От увиденного у меня волосы встали дыбом. Такого я не ожидала. На столе стоял какой-то коробок. А в коробке кто-то лежал. Не двигаясь. Ничего не понимая, я зашла и еще громко покричала хозяйку и хозяина дома. И только, когда прошла в залу, все поняла – на столе стоял гроб. В гробу, убранный, лежал хозяин дома, теперь покойник. Я не нашла никого из родственников по другим комнатам и поэтому вышла на улицу. От трупного запаха кружилась голова. Спустилась со ступенек и обошла вокруг дома – никого. Но такого не может быть! Не оставляют одного покойника. Разве что горе произошло только-только. И тогда я поняла, зачем в коридоре миска с грязной водой и мокрое полотенце. Его обмывали. За калиткой послышался какой-то шорох, и во двор вбежала сухонькая, маленькая женщина, в домашнем халате, застегнутом неправильно и в одном носке. Увидев меня, она не удивилась, только спросила: «Ты уже в дом заходила?» - Я кивнула утвердительно. Тогда она сказала: «Ну, тогда давай тапочки. Мы положим сейчас, пока люди не видят. А то начнут спрашивать, что да как». Я  поспешила, как смогла, за ней, в дом. По пути, она подхватила мокрое полотенце, повесила на веревке и вышла далеко, за домом, почти на дорогу, вылила воду из миски. Все это проделано так быстро, пулей. На ходу она подхватила коробку, проверила размер – 43, кивнула головой, и, так и положила под правую руку покойного мужа. Я изумленно за ней наблюдала. Поправила ему воротник на рубашке. Мы вышли во двор. Я присела. Меня не держали ноги. Куча вопросов готовы были сорваться с языка, но тетя Маруся меня опередила: «Не волнуйся так, детка! Тебе, в твоем положении нельзя. Мне приснился сон, что ты придешь и принесешь тапочки 43 размера, чтобы передать своему отцу. Я знаю, что он умер. Мне давали конфеты твои родичи, помянуть, где-то с неделю назад. И с Вовкой все было вроде нормально. Но понаезжали друзья и несколько дней подряд пили. Он аж синий стал! Я ругала его, та где там, кто меня слушает. Выгнала всю эту братву, тут такой шум стоял, аж в Москве слышно было. На следующий день лежит мой Вовка тихий такой, выпивку уже не просит, есть не просит, только телевизор смотрит, и все. Ну, я обрадовалась, дома дел невпроворот. То – огород, то – в магазин, то – стирка, будь она неладна. Ужин насыпала ему – поковырялся немного. Я тарелку забрала, до кровати доползла, заснула, как выключилась. Уморилась! Не молодая я уже, почти 67. Может, он и звал меня. Не слышала! Спала, как убитая. Утром подхватилась, к нему, ведь он же инвалид у меня, без ноги – может надо чего, а он уже холодный. Врач сказал, что схватило его сердце ночью и умер во сне».
          Я пришла вовремя, родичи разъезжались. Кто «на посошок» и срывался на песни, кто вытирал слезы, но все остались довольны – никого не обидели, все хорошо покушали и отцу за это уважение. Многие, прочитав рассказ, скажут, что выдумка все это. Нет, не выдумка. Я не видела похорон отца, приехала, когда уже был в земле. Но описала, в чем он был одет – новый черный костюм, из хорошей шерсти, рубашка новая, в голубую полоску, а в кармане, уголком, чисто белый носовичок, с голубой каемкой. И туфли коричневые, модные, на толстой подошве, с каблуком. Мама, из принципа, потом целый год переспрашивала у родственников, кто мне рассказал это. Но никто. Я приехала в 4 часа вечера. А папу похоронили в 2 часа. Я его никак не могла видеть. И в этой истории много необычного и загадочного. Покойника только обрядили, тетя Маруся от соседки пришла – по телефону родичей звала на похороны.
ВЕЛИКАЯ ЛЮБОВЬ ГОСПОДА И ВЕЛИКАЯ РОДИТЕЛЬСКАЯ ЛЮБОВЬ НАС ОХРАНЯЕТ. ЧУДЕСА – ВОЛЯ БОЖИЯ. МЫ ВСЕ – РАБЫ БОЖИИ.  НАДО ПОЛАГАТЬСЯ НА ВОЛЮ ГОСПОДА.
                5 марта 2014г