Католическое извращение Веры Шевченко униатами

        9 марта 2014 года исполнилось 200 лет со Дня Рождения Великого Кобзаря, а уже ранним утром 10 марта исполняется 153 года с момента его убийства...

      Шевченко был,  увы,  не понят русскими писателями и злобно ненавидим украинскими националистами за свою оригинальную идею создания единого общеславянского языка восточнославянских братских народов Украины, Белоруссии и России. По мысли Кобзаря следует вернуться к корням древнеславянского языка, очистив современные языки от канцеляризмов и нимеччины (русский язык), от полонизмов, галлицизмов и туреччины (украинский и белорусский языки).
    Тарас Григорьевич даже читал И.С.Тургеневу поэму, написанную на таком общеславянском языке, но Иван Сергеевич не оценил её достоинств, определив оригинальное во всех отношениях сочинение - как подражание Пушкину, что конечно только подтверждает, что поэма Кобзаря имела несомненные художественные достоинства. Жаль что от этой поэмы остались только воспоминания Тургенева, - излишне щепетильный к критике Кобзарь скорее всего её уничтожил, во всяком случае больше никому не показывал.
          «Нам всем, тогдашним литераторам, хорошо было известно, какая злая судьба тяготела над этим человеком: талант его привлекал нас своею оригинальностью и силой, хотя едва ли кто-нибудь из нас признавал за ним то громадное, чуть не мировое значение, которое, не обинуясь, придавали ему находившиеся в Петербурге малороссы…Он мне показал крошечную книжечку, переплетённую в простой дегтярный товар, в которую он заносил свои стихотворения и которую прятал в голенище сапога, так как ему запрещено было заниматься писанием; показал также свой дневник, ведённый им на русском языке, что немало изумляло и даже несколько огорчало его соотчичей…Самолюбие в Шевченке было очень сильное и очень наивное в то же время;  восторженное удивление соотчичей, окружавших его в Петербурге, усугубило в нём эту уверенность самородка поэта.  Во время своего пребывания в Петербурге он додумался до того, что нешутя стал носиться с мыслью создать нечто новое, небывалое, ему одному возможное – а именно: поэму на таком языке, который был бы одинаково понятен русскому и малороссу; он даже принялся за эту поэму и читал мне её начало…» (И.С.Тургенев, «Воспоминания о Шевченко», Т.Г.Шевченко, «Кобзарь», Прага, 1876, стр. III – VII.).               
          «Тарас Григорьевич любил русский язык, сам, как оказывается писал на нём и желал печатать написанное, но не решался на это по скромности, не надеясь на достаточное знание русского языка и на достаточность собственного образования, так как судьба для него с колыбели и до гроба была злою, жестокою мачехою и всю жизнь постоянно то тем, то другим ставила его в невозможность расширить умственный свой горизонт,  сообразно его блестящим способностям…» (Н.И.Костомаров, «Русская старина», 1880, т. XXVII, стр. 607 – 610).
         «Общая грамотность в народе, - писал в своей русской повести «Капитанша» Т.Г.Шевченко, - величайшее добро, но где на сотню один грамотный – величайшее зло. Я ничего не знаю безнравственнее и отвратительнее сельского писаря;  он первый грабитель бедного мужика, лентяй, пьяница, сосуд всех мерзостей и первый развратитель простодушного мужичка, потому что он святое письмо читает».
                Или же в русской повести «Прогулка с удовольствием и не без морали»: «Неужели вместе с цивилизацией так плотно к нам прививается эгоизм, что мы, т. е. я, едва верил в подобное бескорыстие? Должно быть так. А по-настоящему не должно быть так: образование должно богатить, а не окрадывать сердце человеческое. Но, к несчастию, то теория. Подобное ни к чему не ведущее рассуждение не давало мне заснуть…»
            Н.И.Костомаров, разобравшись в архиве Т.Г.Шевченко после его смерти, останавливает внимание на русских повестях «Наймичка», «Княгиня», «Варнак», «Близнецы», «Музыкант», «Художник», «Несчастный», «Повесть о бедном Петрусе», «Капитанша».
              Шевченко надеется на тёплый приём и понимание своих русских повестей и пишет в своём «Дневнике» на русском языке: «Сегодня же принимаюсь за «Сатрапа и Дервиша», и если Бог поможет окончить с успехом, то посвящу его честным, щедрым и благородным землякам моим. Мне хочется написать «Сатрапа» в форме эпопеи. Эта форма для меня совершенно новая. Не знаю, как я с нею слажу?» (13 декабря, 1857 г.).
                «Кончил, наконец, вторую часть «Матроса». Переписыванье – это самая несносная работа, какую я когда-либо испытывал. Она равняется солдатскому ученью. Нужно будет прочитать ещё это рукоделие, что из него выйдет? Как примет его С.Т.Аксаков? Мне ужасно хочется ему нравиться, и только ему. Странное чувство!» ( 14 февраля 1858 г.)
           «Вы так сердечно дружески приняли мою далеко не мастерскую «Прогулку», так сердечно, что я , прочитавши ваше дорогое мне письмо, в тот же день и час принялся за вторую и последнюю часть моей «Прогулки»….Нужно работать, работать много, внимательно, и, даст Бог, всё пойдёт хорошо. Трудно одолеть мне великорусский язык, а одолеть его необходимо. Он у меня теперь как краски на палитре, которые я мешаю без всякой системы. Мне необходим  теперь труд, необходима упорная, тяжёлая работа, чтобы хоть что-нибудь уметь делать» (Из письма к С.Т.Аксакову, 16 февраля 1858 г.).
           После отрицательного отзыва Аксакова излишне чувствительный к критике Шевченко ответил ему: «Сердечно благодарен Вам за Ваше искренно благородное письмо. Вы мне сказали то, о чём я сам давным-давно думал… Теперь думаю отложить всякое писание в сторону и заняться исключительно гравюрою, называемою аквафорта…» (15 июля 1858 г.). И великий Кобзарь на два года отложил труды над русским словом в прозе, а над украинским в поэзии и соединение их в своём, не имеющим до того в славянской культуре аналогии, уникальном творчестве.    
            …Однако осталась Азбука этого единого для восточных славян языка - изданный в последние месяцы жизни Т.Г.Шевченко  «Букварь южнорусский 1861 року», специально подготовленный им для воскресных школ, то есть для самых широких масс простого народа. Шевченко хотел истинного просвещения народа, ибо, подобно Пушкину, знал, что знание – сила, и эту силу можно применять как во благо, так и во зло, потому и назначил цену своему «Букварю» в 3 копейки, чтобы он всем без исключения был доступен.
           «Букварь южнорусский» великого украинского Кобзаря – явление исключительное в литературе и языке как украинского, так и русского народов, и ни с какой стороны непонятно, почему до сих пор значительное это событие в жизни братских народов осталось до сих пор незамеченным и неизученным украинскими шевченковедами и русскими литературоведами.
            Впрочем, реакция со стороны украинцев понятна. Они в 1991 году выпустили сей букварь в «переклади сучасною украиньскою мовою», обозвав его «Буквар пивденноруський в сучасний транскрипции»,  перевели своего Кобзаря на украинский язык, «правдоучителей» Шевченка подменили на  «правоучителей», и  вот что у них получилось:
             У Кобзаря: « Господи и владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празнословия не даждь ми».
          В сучасний транскрипции: «Господи и владыко живота моего! Дух неробства,   нудьги, любострастя и марнословия не дай мени».
              У Кобзаря: «Дух же целомудрия смиренномудрия и терпения, любве даруй ми рабу Твоему».
           В сучасний транскрипции: «Дух же доброчесности, смиренномудрости, любови даруй мени, рабу Твоему».
              У Кобзаря: «Ей Господи Царю даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь».
           В сучасний транскрипции:   «Гей, Господи Царю, даруй мени зрити мои прогришення и не осуджувати брата моего, яко благословен еси на вики викив. Аминь».
              У Кобзаря : «Аще кто речет яко люблю Бога, а брата своего ненавидит – ложь есть».
             В сучасний транскрипции: « Як хто скаже: «Я бога люблю», та ненавидит брата своего, той неправдомовець».
             Даже исходя только из нескольких строк молитвы Ефрема Сирина в традиционном изложении Кобзаря,  видим насколько отходят от оригинала украинские «патриоты»: лауреат Ленинской премии О.Т. Гончар,  М.М. Илляш и В.М. Яцюк. Сами судите, что общего между праздностью и неробством, унынием и нудьгою, любоначалием и любострастием, празднословием и марнословием, целомудрием и доброчесностью…?
               Наконец, отчего в украинском языке не нашлось адекватного определения для такого понятного слова  – терпение, а слово «ложь» обратилось в обтекаемое «неправдомовец»?  Что, у нынешнего украинского народа начисто отсутствует понимание правды и лжи, и их новые «правоучители» во имя лжи не хотят терпеть слова правды?
                Рассмотрев молитвы «Отче наш» и «Символ  Веры» у Кобзаря и современных обновленцев  «украинського походження» отметим, что церковнославянское
«Да святится» перекладается бытовым «Нехай святиться» трижды.
«Днесь» замещается на «сьогодни».
«Должники» преображаются в «винуватцив».
«Искушение» в «випробування», -  в слово соответствующее русскому понятию «испытание», весьма отличающемуся от «искушения».
«Верую» у Шевченка заменено на «вирую».
«Нас ради человек» - «Вин задля нас, людей».
 «Погребенный» - «похованный», «согласно» - «згидно», «чаю» - «очикую»…
                Какое удивительное обеднение евангельских смыслов явлено перед нами.    Высокий стиль церковнославянского языка сменился бытовой речью подольской ярмарки.
                Но всё это полбеды. Самое главное, для чего осуществлялся этот совершенно безумный безграмотный «переклад» - это совершенно сознательное разрушение православного «Символа Веры» и извращение его по католическому римскому западному образцу.
                Напомним, что камнем преткновения между католиками и православными является понимание Духа Святаго во Святой Троице. Именно католики произвольно ввели, разрушив Халкидонский «Символ Веры» 451 г. н. э., исхождение Духа Святаго «и от Сына» и получилось, что ипостась Святаго Духа не равночестна Отцу и Сыну.
                Ровно это и имеем в «сучасной транскрипции».               
         У Кобзаря восьмой член «Символа Веры»:
    «и в Духа Святаго, Господа животворящаго, Иже от Отца исходящаго…»
 
В «сучасний транскрипции» восьмой член «Символа Виры»:
    «И в Духа Святого, Господа, животворящого, що вид Отця и Сына изходит…»
 
   Вот таким нехитрым образом простецов из Святого Православия лукаво и незаметно уводят в униатское извращение истинной Православной Веры. Что здесь особенно мерзостно, так это использование авторитета Великого Кобзаря в украинском народе. Ведь надеются на то, что простой украинец не станет читать оригинальный текст Шевченко,  напечатанный тридцатью шестью (36) церковнославянскими буквами, а будет читать так, как его уже давно приучили выходцы с Западной Украины, с новейшими украинскими буквами «ii» и перевёрнутым «э», и без старославянских букв: «ять», «ы», «фиты» и «ижицы», русской «ё», что присутствуют в тексте Шевченко.
 
Получается Великий Кобзарь для того работал над созданием единого общеславянского языка, чтобы его Именем разрушали Единство и дружбу братских народов и обращали в угодную Западу нечестивую веру. Обращали подлогом и ложью и всё это распространяли для малолетних детей 100000 тиражом центрального детского киевского издательства «Веселка»!  И при этом лауреат Ленинской премии лицемерно писал:
           «Буквар пивденноруський», составленный Шевченко для украинских воскресных школ, был любимою работою нашего национального гения, его прощальною лебединою песнею, яку он посылал с хмурых берегов Невы далёкой своей Украине, её детям…  В этой невинной просветительской книжечке казённая бюрократия узрела сразу что-то крамольное, ещё одно намерение поэта «вызывать снова к отдельной жизни малороссийскую народность» (эта цитата Т.Г.Шевченко приведена  у Гончара по-русски).   Ясное дело, было и такое намерение – обучать детей, обучать их отцов, и таким чином возвысить колонизированную нацию до высшего уровня просвещённости. Но что же в том было греховного? Только дикая деспотичная империя, что творя произвол, держала народы в вечной темноте и бесправии, могла увидеть криминал в наиприроднейшем желании интеллигента распространять среди людей свет знаний и науки.
          Тупорылые тогдашние держиморды (ничем не лучшие нынешних имперских прислужников ) даже не заметили, что укомпонованный Шевченко маленький «Буквар» насквозь был пронизан гуманным духом христианского учения, тысячелетних апостольских заповедей, на мудрой морали которых основывается жизнь цивилизованных наций!
            Среди вульгарных социологов немало желающих, выхватив отдельные гневные строки из «Кобзаря», изображать их автора певцом топора, подстрекателем голытьбы к кровопролитию, к мести и нещадной межнациональной вражде. Стоит ли верить этому? Стоит ли обобщать то, что, возможно, было сказано в минуту раздражения и нестерпимой кривды?...  Однако кто ещё с такою силою и пристрастностью, как Шевченко, возвеличил мирный добро творящий труд людей, красу патриархального согласия и добродетельности?...
      Мудрый гуманизм Шевченко даёт нам право ставить его ясновидение наравне с прозрениями таких великих гуманистов человечества, как Сковорода, Руссо, Лев Толстой,  которые задолго до наших дней познали мудрость простой, гармоничной с природой жизни и не раз предупреждали  потомков от гибельной людской безалаберности, хищнического ненасытного потребительства, от непомерных аппетитов тех, «хто за край свита заглядае», а в ответ получает этот лихоизвестный Чернобыль, что так сурово остерегает современную цивилизацию от технического пересыщения, от легковесного самоотравления планеты, способного привести к гибели всего живого на земле…» (Олесь Гончар).               
              Что же, судя по мнению Ленинского лауреата украинского происхождения, советского писателя, чьим именем совсем недавно была наречена историческая улица Малая Владимирская, ведущая из долины реки Лыбедь к Золотым Воротам стольного Киева, у Великого Кобзаря как нельзя много общего с французским просвещением Руссо, непротивлением злу силою Льва Толстого и, наконец,  с лукавыми мудрствованиями бродячего «неоплатоника» Сковороды, произведения которого писанные церковнославянским южным суржиком никто не только на Украине, но и в России, с которой у Григория Савича в языке по крайней мере гораздо больше общего чем с Украиной,  до сих пор не может одолеть и разобраться наконец в причинах их «всемирного» значения.   
            Как Вам будет угодно, многоуважаемый классик украинского соцреализма, Олесь Терентьевич, да только у указанных Вами миротворцев ничего общего ни с какого боку с Т.Г. Шевченко нельзя приметить?! И зря Вы тратили порох на «деспотичных, тупорылых, русских имперских держиморд с хмурых берегов Невы   (ничем не лучших нынешних имперских прислужников)», национальность которых видимо не случайно так и не решились обнародовать?
             «Казённая бюрократия, колонизировавшая украинский народ, удерживающая его в темноте и бесправии» в точности также, как и Вы, милейший и многоуважаемый член президиума украинского союза советских писателей,  угнетала «ваш» народ западным «просвещением», и, «распространяя свет знаний и науки», весьма «интеллигентно» прививала славянам «мудрую мораль», искажённых «тысячелетних апостольских заповедей», «на которых основывается жизнь цивилизованных наций», но которые никогда не были обязательными для гениального славянского казака и Кобзаря, никогда не призывавшего, в отличии от Вас, при всех его прозрениях, к патриархальному согласию и миру с панами и мирному труду во их добро и благо.
             Да, последний из казаков Украины, Тарас Григорьевич Шевченко, никогда не ховался за чужими спинами от трудностей народной жизни и украинских панов не жаловал, и тому имеются непререкаемые исторические свидетельства. Вспомните:
 
«Рабы, пиднижки, грязь Москвы,
Варшавське смиття - ваши паны,
     Ясновельможнии гетьманы.
Чому ж вы чванитеся, вы!
Сыны сердешной Украины!
Що добре ходите в ярми….»(1845 г.)
 
«И не в одним отим сели,
А скризь на славний Украини
Людей у ярма запрягли
Паны лукави…Гинуть! Гинуть!
У ярмах лыцарськи сыны,
А препогании паны
Жидам, братам своим хорошим,
Остатни продають штаны…
……………………………..
А як не бачиш того лиха,
То скризь здаеться любо, тыхо,
И на Украини добро. …» (1848 г.)
                «Малорусскому поселянину не было бы ни на волос легче, если бы все паны в Малороссии были малороссы, - напротив было бы малороссу тяжелее от этого, как свидетельствовал нам Шевченко. Мы знаем, что очень многие из образованных малороссов и, кроме помещиков малороссов, не захотят признать этого мнения за истину: она противоречит национальному предрассудку, потому многими будет отвергнута, по крайней мере, на первый раз. Но никакие голословные мнения не поколеблют нашего мнения, опирающегося на такой авторитет, как Шевченко. Не опровергать наши слова мы советуем друзьям малорусского народа, а призадуматься над ними и проверить их фактами. Факты подтвердят их, мы в том уверены, потому что Шевченко чрезвычайно хорошо знал быт малорусского народа. Опираясь на этот непоколебимый авторитет, мы твёрдо говорим, что те, которые захотели бы говорить противное, ослеплены предрассудком и что малорусский народ ничего, кроме вреда, не может ждать себе от них» (Н.Чернышевский, «Полное собрание сочинений, т.VII, М.1950, стр. 792-793).
              Чтобы не складывалось у украинцев впечатления, что Н.Чернышевский писал неискренно, приведём ещё и его понимание масштаба творчества Кобзаря: «Когда у поляков явился Мицкевич, они перестали нуждаться в снисходительных отзывах каких-нибудь французских или немецких критиков: не признавать польскую литературу значило бы тогда только обнаруживать собственную дикость. Имея теперь такого поэта, как Шевченко, малорусская литература также не нуждается ни в чьей благосклонности» (там же, с.935-936).               
              Но довольно, хватит рыться в словесных ухищрениях советского Ленинского лауреата, панибратски именующего Великого Кобзаря «Батько Тарас». Какой Тарас Григорьевич ему «батько»? Ему батька – поп, и «что ни поп - от ему и батька»! И в каждом униатском попе нехай себе прозревает «з такой силой пристрасти», на которую способен, - «красу патриархальной злагоды й доброжитности»… .