Плата

Обливаясь потом, я плачу слезами о своём будущем.

И с каждым шагом всё больнее раздаётся болезнь и усталость в ногах.

Как же я устал, как устал.

Но то, что заставляет идти дальше, это мысль о том, что никто не подаст бездомному руку.И даже если я упаду в пыль на дорогу и стану умирать, толпа просто пройдёт по мне и начнёт смеяться.

Но кто-то остановится, и нажав ботинком на мои изломленные рёбра, вдруг почувствует в своей груди безграничную и вбирающую безнадёжность, и тоже начнёт плакать, и слёзы его будут той болью, что я никогда не осмелюсь высказать вслух.И вдруг остановится кто-то ещё, и ещё, и ещё, и вот уже вся улица топчится на мне, на моих костях, и плачет, плачет, плачет.

И слёзы их всё вбирают мою боль, и кажется, что, пройдя поколения, все люди мира так и не смогут вылить её полностью, исчерпав каждую каплю со дна.

И кажется, будто резкость металла на языке не сравнится с привкусов крови их слёз, а моря приклонят колени пред солёностью и смертью этих речей.

И когда мне надоедает это, хочется встать, я не могу, ибо на мне стоят столько бесчисленных людей, давящих на слабое тело наказаньем всех ошибок и грехов, что даже движением слипшихся ресниц отдаются резьбой.