1 курс. 6 глава. Первые полгода, общее

1 курс. 6 глава. Первые полгода.

Впечатление от первого полугода службы: мрак. Мрак во всем и всегда, если бы не окружающие ребята и безусловная поддержка мамы с папой, я бы не выдержал и ушел. Ужас начинался с утренней пробежки, километров пять, по улицам города Тулы. Как правило, ещё в темноте, мы выбегали строем и двигались мимо спешащих на работу людей. Проезжали огромные машины, обдавая нас струей выхлопных газов, после которых становилось совсем худо. Бег казался бесконечным, дышать было невозможно, сапоги превращались в гири. Мыслей не было совсем, пустота в голове, свинец в теле, тоска в душе. Один из уроков 1 курса: главное не отстать, а бежал я в хвосте, вместе с остальными «трупами», так называли уж совсем слабеньких в физподготовке ребят.  Некоторый оптимизм внушал только Саша Блантер из второго взвода, потому что ему было ещё хуже. Как этот еврейский рафинированный интеллигент попал на военную службу, так и осталось загадкой. Длинный и нескладный, с чисто породистой фигурой, предназначенной для хорошего скрипача, с вечно печальными, но ироничными глазами, которые впитали в себя всю боль многострадального народа. Начитанный, умный, он быстро завоевал симпатии всего курса, да и начальства тоже. Во время утренних пробежек чаще всего Санёк повторял замогильным тягучим голосом фразу: «Куда Вы меня тащите, суки!», - причем это было похоже не на ругательство, а на констатацию факта. А тащили его двое веселых хрупких друга: Вовка Ширин и Вовка Дубин. Вовка Ширин туляк с непередаваемым чувством юмора и Вовка Дубин – добрейшей души молдаван. Сашу они пристегивали к себе ремнями и тащили, тащили, тащили… Таким образом в нас воспитывали чувство взаимовыручки и коллективизма.  Но Саше было по фигу, ему хотелось умереть на мокрых улицах Тулы. Думаете, им не хотелось его пристрелить? Конечно, хотелось, но это был их друг и боевой товарищ и они пыхтели и тихо (а порой и громко) матерились, но тащили…За сотню метров до ворот училища курс останавливался и собирался, чтобы вбежать в ворота красиво. Эти пару минут я запомню на всю жизнь, в момент краткой остановки курсант Петров находился в предбессознательном состоянии. Помню круги перед глазами, на морду падают снежинки и тихо и хочется лечь и не вставать никогда.
После «зарядки бодростью» умывание и утренний осмотр, ну там внешний вид и общее состояние. Я вечно ничего не успевал и поэтому все первые месяцы получал звездей то за недостаточно чищеные сапоги, то за неправильно подшитый воротничок, и даже за грязные руки! Командиры  даже хотели провести со мной унизительную процедуру: приставить ко мне ответственного за мой внешний вид, позорище! Слава Богу, я все-таки приспособился ко второму полугодию и меня миновала чаша сия. Вообще на первых порах начальники очень любили назначать ответственных на всякие должности, например, был «книгоноша», который пытался таскать учебники всего взвода, а вот «щетконоша» не прижился. Вы только вдумайтесь и насладитесь военным творчеством: «щетконоша»….песня, а не должность!  То есть человек должен был носить с собой пару щеток для обуви, дабы у всего взвода сапоги блестели как котиные, к примеру, лапы. Могу ошибаться, но, по-моему, им стал разжалованный из «комодов» (командиров отделений) Серега Рыков. В конечном итоге ему удалось эту дурацкую тему слить. А ещё у нас были писсуары подписаны, не верите? А дело в следующем, каждому взводу доставалась территория, за которую он отвечал и внутри казармы и снаружи. Нам достался второй туалет, то есть не парадный, около центрального входа, а дальний, возле запасного, то есть в тупике. Сначала мы вроде как расстроились, но со временем, к середине второго курса, оценили выбор по достоинству, наш туалет превратился в своего рода клуб общения и «шкерения», то есть «шлангования» (аналог шкериния). Так вот, когда нашим курсовым офицером на втором курсе стал лейтенант Козлов, он придумал каждому выделить ещё свой маааленький участочек в большом сортире и подписать их, все гениальное просто! Так, на одном из писсуаров появилась скромная табличка «Петров». А вот очко с надписью «Приходченко» это вообще за гранью добра и зла! Таблички мы конечно быстро содрали, но осадочек остался.
Так вот, возвращаясь к осмотру. Форма должна была быть чистой, а подменки (то есть комплекта для грязных работ), за исключением нарядов в столовую, не было, то есть в этой одежде мы и бегали и прыгали и вкалывали и учились. Вечером сержант говорил: «Утром ты должен быть чистым». Остается только ночь, причем с 22 до 23 ты обязан, находится в кровати и за час до подъема тоже. Поднимаешься в 23, берешь форму, щетку и солдатское мыло и шуруешь в умывальник. Вода естественно только холодная. Техника стирки была проста, как солдатская каша: хорошенько мочишь штаны и китель, расстилаешь на полу и драишь намыленной щеткой. Потом полощешь и идешь сушить утюгом. Конечно сушка условная, поэтому утром натягиваешь сырую одежду и вперед, на ветру высохнет быстро! Технологию эту я освоил хорошо, так как аккуратностью не отличался. После смотра и быстрого завтрака - на занятия. А лекции были вполне серьезны, никто не делал скидку на тяжесть привыкания к военной службе. Физика, начертательная геометрия, высшая математика и другие общеобразовательные предметы. Преподаватели нас обучали гражданские, но имеющие многолетний опыт общения с курсантами, и поэтому рассказывать им байки о тяжелом житие-бытие было бесполезно. К сожалению, первые полгода я вообще не учился, голова не варила, потому что уже к первой лекции я нечеловечески уставал, выезжал за счет школьного багажа и неплохой памяти. Самое любимое, на протяжении двух лет, были лекции для потока. Курс делился на два подразделения, по три группы в каждом, итого на лекции присутствовало до 80 человек. Если повезет вбежать в аудиторию в первых рядах, то можно занять местечко на последних партах и полтора часа здорового сна почти обеспечены, особенно зимой хорошо, можно было голову положить на шапку, царская подушка! Большинство предметов на первом курсе были не военными, то есть для вчерашних школьников уже изрядно поднадоевшими. Мы же пришли становиться офицерами, а нам математику, физику, химию впихивают, поэтому отношения со знаниями у некоторых не очень-то складывались. Вот с третьего курса пошла специализация, и стало реально интересно, но это было всё в будущем, а сейчас…лекция, шапка и, во сне, мамины пирожки! Большинство  преподавателей никого не заставляли учиться, хочешь -  учись, не хочешь – спи, и только отцы-командиры следили за учебой строго. После занятий обед 5 минут. А почему же пять? Вовсе не потому, что именно столько времени отводилось на трапезу, а потому что алгоритм приема пищи, по версии старшины и сержантов нашего первого курса, был следующим:
1. Идем строем до столовой, при этом выправка и движение должны быть идеальными, но к идеалу человечество стремится вот уже несколько веков, и поэтому раз по пять мы возвращаемся на «исходную» и все заново, итого из 40 минут обеда 15 сразу мимо.
2. Заход в вожделенную трапезную бегом и в колонну по одному справа, не дай Боже ошибиться или замешкаться! На «исходную» итого ещё минус 15 минут.
3. Наконец стоим за столами, команда «Садись!», потом «отставить!», неправильно и  опять «садись!» и опять «отставить!» и ещё пяток раз такой веселухи. Так я за пять лет и не освоил, как же правильно пристраивать мягкое место на жесткую табуретку.
4. На прием пищи остается пять минут, всё по-военному логично.
Как не странно, после обеда не сон, а хозяйственные работы, либо уборка территории, либо такая же фигня на многочисленных кафедрах. К этому моменту первокурсники уже основательно замучены и поэтому выполняют работы как мухи в меду, в смысле консистенции, но не как не вкуса. Курсанты постарше тоже особо не напрягаются, просто уже «шкериться» научились. Итого в сухом остатке получается, что нет того курса который бы на этих работах отдавал всего себя, младшенькие не могут, старшенькие не хотят. Кстати, когда мы уже освоились, во время трудов на пользу любой кафедры, командование, во главе с майором Архиповым, ставила нам задачу, так сказать «по умолчанию»: «Увидите чего полезного для курса, тащите немедленно!» - , все в дом! Так с кафедр исчезали метелки, веники, вёдра, тряпки, лопаты, рулоны ватмана, линолеум (это только то, что я лично помню). К курсантам нашей 6 роты стали обязательно приставлять какого-нибудь ушлого капитана и все равно мы умудрялись «тырить» полезные для общего дела вещички.
После посильной помощи военной и не военной науке, наступало время «сампо», то бишь самостоятельной подготовки, уроки делали. Нас рассаживали по классам, и мы пытались осилить «домашнее» задание. Время это было хорошим, можно  заняться приятными вещами, например: тоска по дому, дрема с открытыми глазами, скрытые пихания с соседом (в моем случае с Мишкой Агеевым, хотя сдвинуть с места такую тушу довольно проблематично). Конечно, многие серьезные ребята занимались уроками, но, к несчастью, в то время я ещё не был готов к этому, оставался ребенком в сапогах. На «сампо» присутствовал Сибирёв для наказаний и иногда курсовой офицер, капитан Максимчук, для важности. Изредка он даже интересовался нашими успехами, но по-своему, с некоторым притормаживанием, например:
 - А где у нас курсант Кулиев?
 - Я!
 - Подойдите. Кулиев, ваш отец звонил, интересовался учебой. Что ж Вы так плохо учитесь? Давайте, постарайтесь, а то в отпуск не поедете, садитесь на место.
 - Есть!
Самир идет на место, проходит минут пять, и слышится голос Максимчука:
 - А Кулиев здесь?
Сэм, растерянно встает и говорит неуверенно: «Я»
 - Идите сюда, Кулиев, ваш отец звонил, интересуется успехами в учебе, что то вы отстаете, давайте, подтянитесь по начертательной геометрии и математике, опять вот двойка. Садитесь на место.
Спустя десять минут:
 - А где у нас Кулиев делся?
Конечно, взвод начинает давиться от смеха, Самир уже и сам не свой, процесс буквально дословно повторяется, и Максимчук уходит, как не в чем небывало.
Самир Кулиев…мой Друг, на протяжении пяти лет, да и по сию пору, азербайджанский интеллигент из славного города Баку. Человек, который получил хорошее школьное образование, на русском говорил, как на родном, влюбленный в свою Родину. В учебе особо не парился, в физической подготовке был отстающим,  тоже не переживал. После училищная жизнь, с его слов, представляла из себя рай: «Вернусь в Баку, пойду служить в местное КГБ, будет у меня кабинет и водитель и обязательная белая рубашка с галстуком!» Конечно! Его отец возил прокурора республики, все дороги открыты! Судьба распорядилась иначе, как раз начался развал Советского Союза и наш «кабинетный работник» попал на армяно-азербайджанскую войну, вроде даже командовал артиллерией, говорят, есть боевая награда. Потом небольшой срок в тюрьме, за невыдачу советских секретов туркам. Теперь управляет каким-то медицинским учреждением, вот такой виток судьбы. Много мы с ним пережили за пять лет, везло мне все-таки на друзей!
Возвращаюсь к распорядку 1 курса. После сампо ещё какие-нибудь строевые, потом ужин (5 минут), просмотр (обязательно!) программы «Время», во время которого разрешалось подшить свежий подворотничок, потом вечерняя прогулка. При этой военной церемонии мы ходили неспешным  шагом и пели песню «При лужке». Разбуди меня сейчас ночью и я спою её без запинки, ещё и на разные голоса. Перед сном вечерняя поверка (проверка наличия бритых голов) и, наконец, панцирная кровать с тревожными снами первогодки. Скажу честно, прежде чем заснуть крепким сном, я частенько увлажнял армейскую подушку слезами от дикой тоски по прошлой беззаботной жизни. Хочу сказать огромное спасибо моей матушке, она приезжала ко мне через выходные, мы тихо беседовали в комнате свиданий на КПП. Нет, воспитанный в лучших традициях, я ей не жаловался на жизнь невыносимую, просто её голоса и тепла руки было вполне достаточно, чтобы поддержать субтильного московского мальчика. Мне очень повезло с родителями!