Лес незнакомых ног

1.
В среду, на редсовете, мне дали простенькое задание – сделать опрос населения на тему «о чём мечтают чусовляне». Я решил, что проведу его возле «Сатурна». Во-первых, здесь всегда околачиваются люди, причём разных возрастов и разного же благосостояния. Во-вторых, на пятом этаже офис нашей газеты. Одним словом, удобно. В четверг, посидев в офисе пару часов, я храбро решил расправиться с заданием до обеда, взял фотоаппарат, диктофон, и бодро спустился на первый этаж. Вышел на свежий воздух и занял позицию возле места для курения, здесь проходит большинство покупателей – место хорошее. И настроение у меня на редкость хорошее: в кармане есть сигареты и немного денег, над головой ярко светит солнце, а бригады рабочих ускоряют приход настоящего тепла – долбят слежавшийся заледенелый снег полуметровой толщины, освобождая дорожки, скамейки и урны от зимнего панциря. Чувствуя неловкость оттого, что всё ещё хожу в тёплой зимней дублёнке, я закуриваю, прокручивая в голове фразы, которые нужно будет произносить при опросе. Высвобождаю фотоаппарат из сумки, настраиваю диктофон. Щурюсь от бликов солнца на льду. Мимо, по одному и парами, проходят лыжники-любители. Их я спрашивать точно не буду, ещё не хватало, чтобы меня закололи лыжной палкой. Лыжники-любители – дикий народ. Это ж надо, - устраивать забеги при минус 20 градусах с ветром. Предлагай потом их зверские обмороженные хари на первую полосу. 
Торопливо высадив сигарету, запихиваю окурок в обугленную дыру высокой урны и принимаюсь за работу. И бьюсь, как горох об стену - все спешат. Они даже не останавливаются, когда я здороваюсь и представляюсь. А произнести мне нужно следующее: «Добрый день, меня зовут Александр, газета «Единый Чусовой». Провожу опрос на тему, о чём мечтают чусовляне. У вас найдётся минутка, чтобы ответить? Учтите, что нужно будет вас сфотографировать». Как собачонка, волочусь я за каждым респондентом, пытаясь закончить предложение. Отвечают односложно: «Извините, я тороплюсь». «Ой, я некрасивая». «Я не фотогенична». Иные просто мотают головой и, подчёркнуто не глядя на меня, идут дальше. Причём, пока я не подхожу, они идут неторопливо, но стоит заговорить, как набирают крейсерскую скорость. Я начинаю злиться. Что, блин, пару слов связать не можете? Чего бояться?
Идет женщина лет пятидесяти, в бежевом пальто и белых сапожках. Идёт медленно, а значит, быстро не убежит, успеет подумать и набраться смелости, чтобы дать ответ. Подхожу к ней и произношу своё заклинание. Ноль внимания. Меня здесь нет.
Вот идёт маленькая девочка с мамой и мамой мамы. Выглядят прекрасно, фотоаппарата бояться не должны, и я уже мысленно вижу на второй полосе нашей газеты развёрнутый ответ семьи, скажем, Калугиных. Подхожу:
- Добрый день, меня зовут Александр, газета «Единый Чусовой». Провожу опрос на тему, о чём мечтают чусовляне. У вас найдётся минутка, чтобы ответить? Учтите, что нужно будет вас сфотографировать.
Женщины оборачиваются, но не останавливаются, лишь чуть замедляют движение.
- Ой, да нам некогда, - говорит бабушка, оборонительно смеясь. – И я не красивая.
- Да нет, вы отлично выглядите, - начинаю увещевать я, следуя за ними.
Но бабушка, которой лет 45, всё ноет: да я не готова, я стесняюсь, нет, спасибо. Ныть - ноет, но на вопрос пытается ответить: мечтаю, чтобы работа была в городе, чтобы завод не закрывался. Я подхожу ближе, протягивая диктофон, чтобы её слова не улетели на ветер. Она видит это и, не сбавляя шаг, принимается за старое: так вы меня записываете, я не привыкла на камеру и т.д. В отчаянии я поворачиваюсь к её дочери, которая пытается оторвать своё дитя от сугроба:
- Может быть, вы расскажете, о чём мечтаете?
Куда там, начинает мямлить что-то. Поняв, что с них взять нечего, я делаю ручкой и отвязываюсь. Но как только начинаю уходить, они останавливаются и начинают подначивать друг-друга сказать мне пару слов и сфоткаться. Я останавливаюсь, глядя на их эволюции, но едва делаю шаг навстречу, как они снова уходят, бормоча под нос что-то стеснительно-извиняющееся. Мысленно послав их к чёрту, ухожу и я.   
Понимаю: это фотоаппарат, болтающийся на моей мощной груди, ввергает всех в языческий ужас, заставляет мямлить, отнекиваться и трясти волосами.
Идёт модный парень с портфельчиком. Я к нему: Александр, «Единый Чусовой», опрос… Он всё внимательно выслушал, но, едва увидев, как мои руки ложатся на фотоаппарат, замотал головой, отбросил в сторону портфель и упёрся кулаками в грязный снег, как орангутанг. Запрыгав на месте, он начал угрожающе ухать, скаля зубы в устрашающих гримасах, а потом взял кусок прессованного снега, швырнул в меня и бросился наутёк. Я увернулся. Где это видано, чтобы доктора журналистики средь бела дня атаковала обезьяна? Сигарету мне!
Сунулся к другому – он так шарахнулся, будто я к нему с топором подошёл. Нервно засмеявшись, мужик поспешил уйти. Следом прёт какая-то женщина с веником, я бросаюсь наперерез. Пока я толково и дружелюбно объясняю ей свою задачу, она с каким-то суеверным страхом смотрит на фотокамеру. Наверное, думает, что перед нею стоит чёрт и искушает её. И когда речь заходит про фото, а я показываю ей объектив камеры, женщина не выдерживает:
- Сгинь! Колдун! Нечистая сила! Колдунство! Чур! Чуррррр!
И ноги от меня, ноги. Все спешат.
2.
Потратив час на трусость и невежество обывателей, побитый камнями и батогами, я захожу в «Сатурн» и иду к лифту. От злости разболелась голова, и я совершенно не желал подниматься на пятый этаж по лестнице. Вызвал лифт. Прежде, чем спуститься, он долго думает. Отсчитав десять секунд, я почувствовал себя глупо. Всё-таки, не старый ещё, мог бы и по лестнице. Однако лифт спустился, кое-как отворились створки и я вошёл внутрь. Там вдавил в панель кнопку 4, приказал створкам закрыться, облокотился на поручень, ожидая толчок снизу. Несколько секунд лифт простоял открытым, а когда механизмы пришли в действие, дверь захлопнуться не успела – подбежал мужик, несущий лоток со свежей выпечкой, ногой придержал створки и вошёл. Нажал кнопку 3, посмотрел на меня, потом на расстегаи, и снова на меня. Ничего не сказал. Когда створки с железным шелестом начали закрываться в очередной раз, подоспела партия из трёх человек – молодая семья – и втиснулась в общий гроб. Лоток с пирожками упёрся мне в шею. Стоим, ждём, когда створки захлопнутся и мы, наконец, поедем. Я гляжу на табличку, предупреждающую, что лифт может выдержать 630 килограммовый вес и с ненавистью слышу, как приближается ещё кто-то.
Надо уносить ноги, а то пока доедем, рабочий день закончится. Глубоко вдохнув, начинаю пробиваться к выходу, но очередной вошедший втискивает меня в стену. Носы, уши и зубы, бормотанье и дёргающиеся кадыки заполняют маленькое пространство. Мне становится сперва жарко, потом душно. Чувствую, что ещё немного, и с меня сползёт кожа. Первые пять минут плен источал запах сдобы, но его быстренько затёрли одеколоны и лосьоны после бритья. Мужчина передо мной был могучего телосложения, но увяз в окружающих людях, как в трясине, и ревел, как морж. С огромным трудом он высвободил руки и поплыл к выходу, мимоходом схватив зубами ватрушку. Хозяин лотка заорал в бессилии. Где-то заухала сова. Я двинулся за моржом, но не успел – двери начали захлопываться за его спиной. В истерике я вперил обе руки в исчезающую щель и принялся отжимать створки в сторону. И мне удалось! И удалось бы выбраться, и убежать, погибнуть, спрятаться, если бы не очередной счастливец, запыхавшийся, но успевший к лифту. Он вмял меня обратно. Кто-то укусил меня ниже колена, я дёрнул ногой, но лягнул не того. Стоим. Ждём. Сквозь наплывающую пелену одури я вижу, как створки лифта начали закрываться. Щель исчезает, сейчас поедем.
Чьи-то волосатые лапы впились в исчезающий разъём и принялись разжимать его, словно руки Геракла, разрывающие пасть льву. Кто-то подо мною рассмеялся, а я – нет, потому как был совершенно зажат и сломлен, и потерял последнюю волю к сопротивлению.  Минут сорок я наблюдаю за тем, как уходят те, кому надоело ждать, и вижу, как их тут же заменяют другие. Лифт стоит, публика меняется, лишь я да мужик с пирожками здесь старожилы. Уже переглядываемся и посмеиваемся: «Вон этот и минуты не выдержит».
3.
Конечно, мне было судьбой уготовано там умереть, но меня спасла природная находчивость: улучив момент, я умудрился встать на колени и ползком, раздвигая лес незнакомых ног, пополз к выходу. Очередного входящего я боднул головой в колено и кубарем выкатился из лифта. Тяжело дыша, сел на задницу, и посмотрел на недавних сокамерников. Они поглядели на меня в ответ, молча, с осуждением, и двери снова начали закрываться. К ним уже спешил мужчина с портфелем. Он успеет.