17. Братья. Яаков-5

Как мы помним: наступило утро, и солнце появилось над горизонтом, когда Яаков уступив мольбам того, с кем он боролся всю ночь, отпустил его. «И поднял Яаков глаза свои и увидел: вот Эйсав идет, а с ним четыреста человек».

Яаков спешно готовится к столкновению и, возможно, сражению. Он лихорадочно расставляет людей своих в определенном порядке. Больше всего, естественно, он беспокоится о семье своей: женах и наследниках. Первыми он ставит рабынь Бильг;у и Зильпу и детей, которых они ему родили, затем Лею с ее детьми, последними Рахель и Иосефа. Сам же, не скрываясь, идет впереди всей колонны. Почему такие приготовления предпринял Яаков? Потому что, когда поднял глаза свои и увидел приближающегося Эйсава с войском, испугался. Слово из оригинального текста Торы (который, напоминаю, не огласован) принято читать, как "ваййар" – «и увидел», можно прочесть и как "вэйарэ" – «и испугался».

Приближаясь к Эйсаву, Яаков поклонился семь раз до земли. Комментируя это место Рамбан пришел к заключению, что Эйсав увидев большой почет, который оказал ему Яаков и то, как Яаков унизился перед ним, поклонившись издали до земли семь раз, пока не подступил к нему, почувствовал жалость к Яакову. Он решил, что Яаков признал первородство Эйсава и его главенство над ним и вполне утешился и удовлетворился этим. Ибо все сердца в руках Господа, куда захочет, Он склоняет их.
 
И потекли слезы из глаз Эйсава. «И побежал Эйсав навстречу ему, и обнял его, и пал ему на шею, и целовал его, и они заплакали».

Эйсаву и Яакову уже по 97 лет, и большая часть жизни уже прожита. Долгих 34 года, самых плодотворных и деятельных лет, времени расцвета жизни, времени свершений и достижений, зрелости и мудрости, больше трети прожитой жизни братья не видели друг друга. И этот «злодей» и «исчадие ада» Эйсав искренне радуется, что брат его жив и здоров, вернулся на родную землю в сопровождении большой семьи, многочисленных рабов и внушительного имущества. Возможно, его сердце и пылало гневом к нему, до тех пор, пока он не увидел его. Но увидев Яакова, все в душе Эйсава перевернулось. Все неудовлетворенные и неотомщенные обиды оказались мелочными и ничтожными перед тем фактом, что братья они, сыновья одного отца и одной матери. Он увидел страх его и волнение, раскаяние и сожаление, он увидел, как унижается брат его, и ему стало искренне жаль его. И растаяло сердце Эйсава.

Но ничуть не растаяло сердце комментаторов Торы, и нисколько не обрадовались они примирению братьев. Рамбан, мнение которого я только что приводил, не в счет.

Читаем мидраш. Увидев Яакова, решил Эйсав:

     – Не буду пускать в него стрелу. Лучше подпущу-ка его поближе да вцеплюсь в него зубами и высосу из него кровь.

Как решил – так  и сделал. Как только обнялись братья, вцепился Эйсав зубами в шею Яакову, стараясь перегрызть не то яремную вену, не то сонную артерию. Но произошло чудо: вдруг стала шея Яакова словно мраморная, а Эйсав едва не переломал все свои немолодые уже зубы. Увидели 400 воинов Эйсава позор полководца своего, плюнули да и разбежались кто куда.

А почему же в Писании сказано вдруг, что «они заплакали»? Да потому что, решили мудрецы, что один чуть зубы себе не попереломал, а у другого хоть шея и стала мраморной, но все же боль от укуса Эйсава он ощутил в полной мере.

А тут еще случилось так, что те, кто работали во время свое над огласовкой текста Писания, выделили совершенно необычным образом слово "ваййишшакегу" – «и целовал его». Над каждой буквой в этом слове в оригинале проставлены точки. Такие точки указывают на то, что текст требует особого рассмотрения и понимания.

Сказал раби Шимон бен Элиэзер: «Во всяком месте в Писании, где ты находишь, что написано больше, чем огласовано – ты толкуешь то, что написано; там, где точек больше, чем написано – ты толкуешь точки. Здесь ни написанного больше, чем огласовок, ни огласовок больше, чем написанного, – это значит, что проникся  Эйсав милосердием в тот час, и поцеловал его от всего сердца». Сказал ему раби Янай: «Если так, то почему точки над словом? Не по иной причине, как чтобы научить, что он хотел не поцеловать, "ленашко", а укусить, "леношхо"; но сделалась шея Яакова как мрамор, и притупились зубы этого злодея».

Или вот Мидраш Танхума дополнительные точки над словом "ваишакегу" – «и целовал его» толкует так, что был это не настоящий поцелуй. А слезы их похожи на слезы волка, который хотел загрызть оленя, да застрял зубами в рогах его. Тот плачет и этот плачет. Волк плачет, что не может ему ничего сделать, а олень плачет, как бы тот не попытался снова его убить. Так и Яаков с Эйсавом: Эйсав плачет оттого, что шея у Яакова стала как камень, а Яаков плачет, как бы Эйсав снова его не укусил.

Справедливости ради нужно сказать, что не все комментаторы видели в Эйсаве законченного злодея и негодяя в связи с этой историей их встречи.

Дадим слово рабби Шимшону Рафаэлю Гиршу (1): «Слово "и они плакали" со всей определенностью свидетельствует о том, что перед нами – проявление настоящего, чистого человеческого чувства. Бывает, что человек целует кого-то, но сердце его в этом не участвует. Но слезы, внезапно прорвавшиеся в такие мгновения, – они, несомненно, исходят из глубины сердца. Поцелуй и слезы показывают, что и Эйсав – потомок праотца нашего Авраама, что он не только охотник, дикарь – ведь иначе он не смог бы достигнуть столь высоких степеней власти в истории человечества. Одной только силы меча, одного лишь голого насилия для этого недостаточно. Эйсав постепенно складывает оружие и все больше проникается духом человеколюбия. И не кто иной, как Яаков, дает Эйсаву возможность доказать, что принцип гуманности тому не чужд. Когда сильный уважает права сильного – это только разумно; но когда сильный – Эйсав, – отбросив меч, бросается на шею слабому Яакову, – тогда мы видим, что и в нем возобладала правда и человечность» (2).

Итак, искренен ли был Эйсав или нет, решать вам, мой дорогой читатель. А нам важно попробовать разобраться, а что происходило с Яаковом, что испытывал он во время встречи этой, и были ли его слезы искренни. Точнее даже не так: слезы его, скорее всего, искренни были, только вот о чем, на самом деле, пролил слезу Яаков?

Внимательно еще раз читаем момент встречи двух братьев. Это Эйсав, не Яаков, побежал навстречу брату своему, побежал, а не пошел лениво и вразвалочку, и не стоял, в ожидании с высоты и выгоды положения своего, пока кланяющийся и унижающийся Яаков не приблизится к нему на достаточное расстояние, а он протянет холодно и снисходительно свою руку ему, чтобы припал он к ней губами, в знак особой милости господина рабу своему.

Это именно Эйсав подбежал и обнял Яакова и упал ему на шею. А что же делал в этот момент Яаков? Разве сказано, что обнял он брата своего в ответ? А может он просто стоял как истукан, как вельможа, едва сдерживающий себя от докучливых нежностей и ласк прислужника своего, которому по случаю неведомой блажи барина вдруг позволили приблизиться и прикоснуться к повелителю всей жизни его?

Это Эйсав целовал его братскими, многолетней разлукой разгоряченными поцелуями. А что же Яаков? Он даже не притворился, даже вид не сделал, поцеловав воздух у щеки брата своего, как принято это сегодня по нелепой новой моде. Пытаясь как-то объяснить необычность поведения Яакова, отдельные комментаторы стали уверять, что не целовал Эйсав Яакова, а шею намеревался перегрызть ему по извращенности натуры своей.

Но, правда, в Торе читаем, что плакали оба. По поводу этого сказано в одном комментарии: то, что плакали оба, учит нас, «что и в Яакове пробудилась на миг любовь к Эйсаву». Обратите внимание на это «на миг», выделенное мною. Это в благочестивом-то и добродетельном Яакове любовь вспыхнула к брату его лишь на миг, так что же тогда ожидать от «злодея» Эйсава? Комментарии, как говорится, излишни.

Не все, конечно, согласны, что прослезился Яаков от вспыхнувшей – пусть и на миг – любви к брату своему. Но может он сильно скучал по брату своему? Или слезы вызвали оказавшиеся необоснованными страхи Яакова? Он увидел, что напрасно боялся брата своего? И как часто бывает в подобных случаях, когда человек вдруг избавляется от смертельной, угрожавшей ему опасности, он разражается и психологически разряжается невольными и неконтролируемыми слезами? Нет, все это пустяки. Нашлись комментаторы, которые придумали еще один вариант – им никак не хочется видеть ни одной человеческой черты в Эйсаве. Яаков рыдал, потому что много претерпел от руки брата своего!?

Вот так-так! Это какие-такие страдания терпел Яаков от рук Эйсава? Да разве не сам Яаков обманул отца своего Ицхака и украл благословение, предназначавшееся Эйсаву? А затем, испугавшись мести брата своего, бежал из дома на тридцать четыре года, двадцать из которых провел на чужбине в трудах тяжких. Не Эйсав принудил Яакова к воровству и побегу. Не будь всей этой сомнительной истории с приобретением первородства и кражей благословения, какие бы опасности представлял для Яакова Эйсав? Довольствуйся положением своим и не будет нужды бегать и прятаться в страхе. Так кто же виноват, на самом деле? О чем слезы?

И действительно, что уж тут слезы лить? Но так просто комментаторы не сдаются. Иные посчитали, что слезы Яакова были не о личных его сиюминутных страданиях, а о будущих, которые сыны Яакова терпеть будут от сынов Эйсава. Четыре тысячи лет Эйсав подавляет и притесняет Яакова, который якобы беззаветно трудится ради его благополучия, в ответ получая лишения и страдания.

Так-то оно, может быть и так, конечно. Да вот только не очень ясно, за что ж сынам Эйсава испытывать любовь к сынам Яакова, в то время как сам Яаков никакой любви к брату своему никогда не питал, исключая, разве что, тот самый «миг».

Однако читаем дальше. Вся семья Яакова – жены и дети представляются Эйсаву. Каждый, по очереди, подходит и кланяется ему. А он лишь удивляется и восхищается. И трудно себе представить, что был Эйсав неискренен в этот момент.

Эти поклоны, которые сам Яаков семь раз и семья его совершили перед Эйсавом, опять-таки не оставили комментаторов равнодушными. Это признаки раболепия, заявили одни. Другие твердили, что поклониться, конечно, можно было, но только один раз. Третьи полностью защищали и оправдывали Яакова.

Еще совсем не так давно в России было принято встретив знакомого, а часто и мало знакомого или незнакомого вовсе, раскланиваться или, в знак приветствия, чуть приподнимать шляпу. И никому и в голову не могло прийти, что такое поведение является признаком раболепия. Просто так было принято и отличало человека получившего хорошее воспитание от человека мало культурного и необразованного.


Но продолжим. Первыми к Эйсаву подошли служанка Бильга с сыновьями Даном и Нафтали и Зильпа с Гадом и Ашером. Служанки поклонились, приветствуя Эйсава, а вот дети их и не подумали это сделать. Возможно, решили они, сыновьям Яакова не престало кланяться. А то, как кланялся сам Яаков, они, как видно, пропустили. И продемонстрировали свое плохое воспитание. За это ли или по другим важным причинам, но именно колена Израиля, происходившие от этих сыновей служанок, первыми ушли в изгнание, сошли с исторической сцены и затерялись в веках.

Затем подошла Лея и ее сыновья: Реувен, Шимон, Леви, Йегуда, Исахар и Звулун. А Дину, как мы помним, спрятали в сундуке. И Лея и сыновья ее низко до земли поклонились Эйсаву. Последней подошла Рахель, держа за руку шестилетнего Иосефа. И они поклонились Эйсаву. И только последний сын Яакова, который как раз уже находился в чреве у Рахели (3), не кланялся Эйсаву.

По этому случаю в мидрашах есть такая история. Через много-много лет, между Аманом, первым министром персидского царя Ахашвероша, потомком Эйсава и злейшим ненавистником евреев, с одной стороны и Мордехаем, ведущим происхождение свое от колена Биньямина, с другой стороны, состоялся такой диалог:
 
     – Почему ты, нечестивец, не кланяешься и не падаешь ниц передо мной? – потребовал Аман объяснений у Мордехая. – Ведь твой праотец поклонился отцу моего отца, Эйсаву.

     – Ты ошибаешься, – вежливо ответил ему Мордехай. – Биньямин не мог поклониться Эйсаву, ибо в то время он еще не родился.

Эйсав идет навстречу Яакову с отрядом в четыреста человек. Намерения его не могут вызывать никакого сомнения. Если он соскучился и хочет встретить любимого брата, зачем брать с собой такой вооруженный отряд? Что же случилось? Почему Эйсав кинулся обниматься и целоваться с Яаковом?

И вот комментаторы решают, что действия Эйсава вынуждены. Он все также зол на Яакова, и гнев застилает глаза ему. Но накануне произошло важнейшее событие: духовный покровитель Эйсава, его ангел, не смог одолеть Яакова и потерпел поражение (4). И на какое-то время Эйсав лишился его поддержки. В этом основная причина его миролюбия и вспыхнувших братских чувств. Комментаторы уверены, что Эйсав не намерен отказаться от своего давнего желания разделаться с Яаковом, но понимает, что сейчас момент не самый благоприятный и необходимо немного подождать.

     – Давай же пойдем, – предлагает Эйсав Яакову, – и я пойду рядом с тобою.

Каким бы злодеем не представляли Эйсава комментаторы, здесь трудно заподозрить в неискренности его. Он действительно рад встрече с братом, он хочет идти вместе и рядом с ним, защищая его, как это и подобает родным братьям. Он предлагает Яакову соучастное и совместное сосуществование. А что же Яаков?

Увидев, что страхи его были необоснованны, и Эйсав, в настоящий момент ничем ему не угрожает, он тут же потерял к нему всякий интерес. Зачем ему Эйсав? Он никогда не испытывал к нему никаких добрых чувств. Тридцать четыре года он не видел его, и еще готов не видеть столько же. И, вполне естественно, что он хочет как можно скорее избавиться от его присутствия. Поэтому он продолжает врать Эйсаву, оправдывая имя свое.

     – Ты же видишь, – объясняет ему Яаков, – со мной маленькие дети, женщины, стада молодняка. Мы двигаемся очень медленно, и будет лучше, если ты отправишься в Сеир впереди меня, а я непременно, обещаю тебе, приду туда несколько позже.

Но Яаков никогда не придет в Сеир навестить своего брата и не сдержит своего обещания. Так любит ли он брата своего? А за что же его должен любить Эйсав?

Эйсав ни с чем отправляется к себе домой в Сеир. Яаков же селится и проживает восемнадцать месяцев, как подсчитал Раши, в Суккоте, где строит себе жилище, а для скота устраивает шалаши (5). Затем он со всем семейством перебирается в уже знакомый нам город Шхем. Он раскидывает шатер свой с восточной стороны города, где до сего дня сохранился колодец, носящий его имя (6), на поле, которое приобретает в собственность у одного из сыновей Хамора, правителя Шхема, за сто серебряных монет, имевших широкое хождение в то время.

Яаков не хотел видеть и не рад был видеть брата своего Эйсава, – и это как-то можно понять. Но удивительно то, что и отца с матерью он не стремится увидеть, познакомить их с женами своими, дать насладиться внуками, хотя находится уже совсем-совсем рядом. Оправдание поведения Яакова комментаторами смехотворны: Яаков де опасался, что Эйсав передумает жить в мире с ним, придет к отцу и там с ним разделается. Ну а в Шхеме, очевидно, никак его найти не сможет.

И чтобы закрыть тему противостояния Эйсава и Яакова необходимо сказать еще пару слов вот о чем.

Речь в рассказе этом идет не о событиях седой древности, которые то ли были, то ли не были, и не о людях, которые то ли жили на самом деле, то ли выдуманы были любителями составлять сказки. Все что рассказывается в Торе, чему мы удивляемся, в чем сомневаемся, чему просто не верим, рассказывается и о нас с вами, о сегодняшнем дне, о том, что происходит с каждым из нас и со всеми нами вместе. "Маасе авот – симан леваним" – «Деяния отцов – знак для потомков». Противостояние Эйсава и Яакова – противостояние Духа и материи. Мы ныне живущие, как и те, что жили до нас и те, кто будут после нас, – свидетели этой борьбы и этого противостояния. Самые кровавые события, беспощадные войны, непримиримые идеологические разногласия и споры, словесные баталии и непрерывная борьба на беспощадное уничтожение, как в прошлом, так и в настоящем – результат этого противостояния. И хочет он того или нет, задумывается об этом или гонит мысли прочь, серьезно относится к этому или считает полной чепухой, пережитками и историческим бредом – каждый, в ком еще хоть немного теплится жизнь, будет вести эту борьбу помимо своей воли до последнего издыхания. И пока стоит мир. Такова действительность. И изменить ее мы не в силах.

Иллюстрация: полотно итальянского живописца Франческо Айеца (Francesco Hayez, 1791 – 1882) «Встреча Якова и Исава» (Incontro tra Esa; e Giacobbe, 1844).

(1) Гирш, Самсон Рафаил – раввин и писатель, выдающийся поборник ортодоксального иудаизма; род. в Гамбурге в 1808 году в родовитой семье, ум. во Франкфурте-на-Майне в 1888 г.
(2) Цитата по Н.Лейбович. «Новые исследования книги Брейшит в свете классических комментариев».
(3) Но скорее всего его еще и в проекте не было.
(4) Яаков ясно дал ему это понять, заявив: «Увидел я лицо твое, как видят лицо ангела ("элогим" – в оригинале, «лицо Божие» – в синодальном переводе), и ты благоволил ко мне».
(5) "Сукка"  – «шалаш, шатер».
(6) Колодец Яакова – одна из главных достопримечательностей Шхема (Наблуса). Над колодцем возведена христианская церковь, которая неоднократно разрушалась и восстанавливалась. В настоящее время находится под управление Греческой ортодоксальной епархии (см. на фото). Сам колодец расположен под церковью, его глубина около 40 метров. Воду можно пить.