Это тебе не фигли

ЦЫПЛЕНОК

Вечерело. Домой пока не загоняли.
– Водосточная труба – это тебе не фигли, – сказал Борик.
– А что тогда? – спросил Эдик.
Воздух вокруг сжался в пружину. Зрело открытие века. Друзья синхронно почесались и уставились друг на друга в яростном раздумье.
– Нашел! – закричал вдруг Борик, и Эдик от испуга подпрыгнул.
– Да ну?
– А то!
– И где?
– Стой не двигайся, я мигом!
Борик помчался в свой подъезд, а уже через три минуты снова стоял рядом и пыхтел, как паровоз.
– Вот!
– Яйцо?
– Мы его туда, понял?
– Зачем?
– Ничего ты не понял. Водосточная труба – это ускоритель времени. Если сверху запустить в нее сырое куриное яйцо, то на тротуар выскочит уже цыпленок. Теперь ясно?
– А если не выскочит? Если застрянет внутри? Как мы его вытаскивать будем?
– Выскочит, куда денется. Если что, по трубе попинаем. Идем!
Проникнув через чердак на крышу пятиэтажки, друзья по-пластунски подползли к самому краю и опустили яйцо в водосточную трубу. Сначала немного погромыхало, а потом стало тихо.
– Мы дураки, – сказал Борик. – Надо было одному внизу остаться. Бежим!
И они поползли назад. А потом понеслись вниз по ступенькам, как бобслеисты. Прибежав на место, они обнаружили осколки скорлупы и желтое пятно. Синхронно огляделись по сторонам.
– Убежал, – констатировал Борик.
– А что это за пятно? – недоверчиво спросил Эдик.
– Это он от страха обделался, – пояснил Борик. – Ускоритель времени – это тебе не фигли!
– Ясно, – кивнул Эдик.
– Цыпленка, конечно, жаль, – резюмировал Борик. – Куда он теперь, такой беззащитный, в чужом городе? Ну ничего, утром поищем.
И друзья пошли по домам.


ЖЕНСКОЕ СОСТРАДАНИЕ

Заняться было нечем. Эдик и Борик сидели в песочнице и меланхолично ковырялись в песке. Борик зачерпнул полную горсть и струйкой высыпал другу на плечо.
– Вот так и время уйдет, как песок сквозь пальцы, – депрессивно изрек он.
– Чего? – не понял Эдик.
– Машка, говорю, которая из пятого подъезда, вырастет и найдет себе жениха, а мы с тобой с носом останемся.
Он зло пошевелил ногой, а Эдик, отряхивая плечо, посмотрел в сторону и закричал:
– Маша!
У него аж дыхание сперло.
– Где?!
Борик мгновенно взбодрился – ну вылитый феникс из пепла. Сказал Эдику заманить Машу в песочницу, а сам понесся домой. А Машу и заманивать не пришлось, сама подошла и присела на корточки.
«Принцесса», – подумал Эдик.
– Опять дурью маетесь? – поинтересовалась Маша.
– Ага, – сказал Эдик.
– А этот куда сорвался?
– Скоро узнаем.
И они скоро узнали. Борик прибежал и принес из дома отцовский ноутбук.
– Ух ты, – сказала Маша. – Это круто! Вай-фай есть?
– А то! – щелкнул языком Борик. – Это тебе не фигли!
А Эдику вдруг стало больно.
Тем временем Маша вышла в интернет и показывала какие-то картинки.
– Смотрите, стеклянная дорожка над пропастью. Идешь по стеклу, а под ногами – мамочки! Я бы струсила.
– А я бы запросто! – заявил Борик.
А Эдик испугался, что сейчас и его спросят, и сказал, что ему тоже надо домой сбегать. И убежал.
И вот тут, пока он безысходно трясся по ступенькам на свой пятый этаж, его и осенило. Схватил дома кота Фреда и тут же назад. А кот у него – хоть и беспородистый, но само совершенство. Огромный, сам черный, а на лапах сапожки белые, а еще и белая манишка и хвост. Эдик много раз слышал, как мамины подруги восторгались им и тоже говорили «ух ты».
В песочницу Эдик вернулся совсем другим человеком. Гордо вытянул кота перед собой и опустил его к Машиным ногам. Чтобы потерся, значит, помурлыкал и победил ноутбук Борика. А кот-то домашний, к улице не привык. Как его Эдик на землю поставил, так он в обморок и упал. И лежит не шевелится.
«Какой позор!» – Эдик даже побелел от ужаса.
– Ах ты мой бедняжечка, – пропела Маша, сунула ноутбук Борику и взяла кота на руки. – А вы оба – дураки.
И поцеловала кота в нос. А Эдик и Борик синхронно испытали унижение.
Вот так женское сострадание взяло верх над мужским тщеславием.


СЛОН И ПЛЮСКВАМПЕРФЕКТ

Шутки ради Борик стащил у Эдика слона, а тот и не заметил. Как ни в чем не бывало продолжал морщить нос, грызть ноготь и сопеть интеллектом. Короче, тоска смертная.
– Что у тебя в голове? – разозлился Борик.
Эдик оторвался от ногтя и посмотрел на друга.
– Как что? Как у всех, мозги.
– А мозги, по-твоему, это что? Мозги – это тебе не фигли, это самый настоящий плюсквамперфект. Понял?
– Понял, – сказал Эдик, стыдясь своей тупости.
– Тогда скажи, что сейчас в твоей голове?
– Ты.
– И как ты это объяснишь?
– Я тебя вижу, и ты в моей голове.
– Вот скотина, – огорчился Борик. – Еще и соврал, что все понятно. Ладно, зажмурься. Ну, а теперь что?
– Маша.
– Открывай глаза! – скомандовал Борик. – С тобой все ясно. Из-за этих девчонок нам одно горе. Был у тебя слон – и нету у тебя слона. А Машка, поди, замуж за иностранца выскочит. И ни Машки у тебя, ни слона. Дурак ты, понял?
– Не понял. При чем здесь иностранец и этот, как его…
– Плюсквамперфект.
– Ага. Объясни, пожалуйста.
– Ладно.
Борик сбегал на кухню и принес два яблока.
– Держи!
Эдик откусил от яблока и приготовился слушать.
– Вот представь, ты съел яблоко и отправился на свидание с Машкой. То-се, бла-бла-бла, шур-мур – ей хорошо, а тебе не очень.
– Почему мне не очень? – обиделся Эдик.
– Да потому что у тебя кишки бродят от яблока. И ты в двух минутах от извержения Везувия. Усек?
Эдик с подозрением посмотрел на яблоко. А Борик продолжал.
– Ты без объяснений бросаешь свою ненаглядную Машку и на всех парусах дуешь домой. А потом, после катаклизма, валяешься на диване, а в голове твоей – что? Машка?
– Нет, – вздохнул Эдик.
– Тогда что?
– Зачем я съел твое поганое яблоко.
– Вот! – обрадовался Борик. – Ты думаешь не о том, как прекрасно тебе лежать на диване, и даже не о своем недавнем позоре, а о том, что ему предшествовало. Вот тебе и весь плюсквамперфект. И такое творится с каждым. А жизнь, мой незабвенный друг, проходит мимо!
В комнате наступила тишина. Раздавленный Эдик опустил глаза и минут пять сидел, как забальзамированный. А потом вдруг ожил.
– Где мой слон? – спросил он.
Светясь, как зенитный прожектор, Борик сунул руку в карман и вернул слона на место.
И друзья продолжили партию.
А плюсквамперфекты пусть девчонок мучают. Им все равно за иностранцев замуж.


ИЗМЕНА

Ничто не облагораживает городского человека так, как выходные, проведенные в деревне у бабушки с дедушкой.
И все же Борик явно перегибал палку. На уроках вел себя показательно, на русском сам вызвался к доске, а на переменах отказывался плевать по мухам и пять раз назвал Машу не Машкой, а Машей.
Доска и мухи Эдика не напрягли, а вот Маша… Он боялся познать истину, но по пути из школы собрался с духом.
– Борик, – сказал он.
И Борик понял, что Эдик поставил ему ультиматум – или давай объясняй трансформацию, или я надуюсь, как кембриджский индюк, и тогда капут.
– Индюк здесь ни при чем, – усмехнулся Борик. – А вот кое-кто другой, вернее, другая – при чем.
И он одухотворенно подмигнул другу, хотя тому показалось, что омерзительно.
– А как же Маша, – с укором спросил Эдик, возносясь на вершины благородства.
– Машка потом, никуда она не денется.
И Борик потащил упирающегося Эдика к себе домой давать объяснения.
А когда привел, и они остановились перед дверью его комнаты, сказал:
– Приготовься, сейчас ты ее увидишь.
– Не хочу, – затряс головой Эдик. – Ты подлец.
– Тихо ты, чего орешь? Напугаешь еще, – рассердился Борик и впихнул Рыцаря Благородное Сердце в комнату.
А там никого не было. У Эдика уже покатился было камень с души, как он услыхал:
– Машка, ты где? Выходи.
Ах вон оно что! Все ясно. «Машка» – это тебе не фигли. Это измена.
– Машка, – снова позвал Борик.
И Машка выбежала из-под кровати.
– Это что? – У Эдика глаза на лоб полезли.
– Не узнаёшь? Погляди внимательно. Ну?
Эдик сел на корточки и стал приглядываться. Долго приглядывался, даже взмок.
– Прости, Борик, не узнаю.
– Да это же наш цыпленок из ускорительной трубы. Ну ты даешь. Я его как увидел, так сразу признал. А он меня. Целый день за мной бегал, отпускать не хотел. Пришлось забрать с собой.
– Так то цыпленок, а это – взрослая курица, – заметил Эдик. – Недели ведь не прошло. Да и не похожи они совсем.
– Во-первых, после ускорителя так и должно быть, что сразу в рост пошел. А во-вторых, откуда ты знаешь, что не похожи, когда цыпленка мы не успели разглядеть?
– Не успели, – согласился Эдик.
– Значит, это он и есть, наш Машка. Я его в честь сам знаешь кого назвал.
– А Маша не обидится?
– Она наоборот обрадуется, что мы увековечили ее имя в науке.
– Может, тогда лучше Мария?
Борик задумался, почесался и посмотрел на курицу.
– Какой же он Мария? Понимаю, если бы еще лебедь был или орел…
И тут оба встрепенулись. Обоих пронзила одна и та же гениальная мысль.
Эдик мечтательно зажмурился, а Борик подошел к курице, наклонился и вкрадчиво, проникая голосом в самые глубины куриного разума, сказал:
– Ты хоть понимаешь, как тебе повезло, орел?
Машка положительно закудахтал и застенчиво скрылся под кроватью.
И это было еще одно подтверждение того, что все великое совершается мужчинами во имя женщины.


В УТРОБЕ

Маша качалась на качелях, и ее немного подташнивало. Это всегда так, когда мир вокруг мельтешит. Тогда она закрыла глаза и представила, что находится в утробе и ест марципановое мороженое. А беременная мама качается на качелях. И тошнить сразу перестало, потому что она еще не родилась.
– Машка, ты чего, спишь? – с того света раздался голос Борика.
– А ты кто? – спросила она. – Я тебя не знаю, мальчик.
– Ты ненормальная? Слезай давай, я тоже хочу.
– Хаха, – рассмеялась Маша. – Да ты и так ненормальный. И Эдик твой в придачу. Зачем вчера курицу с балкона сбросили, а?
– Дура ты, Машка. Никакая это не курица, а экспериментальный орел. Между прочим, в твою честь названный. Орел Мария.
– Больно надо, – хмыкнула Маша. – Мне и без вашей чести прекрасно. А курица на ветках повисла, вот и весь орел.
– Через тернии к звездам, ясно? – рассердился Борик. – А ты давай слезай, а то хуже будет.
– Я тебя не знаю, мальчик, – повторила Маша и крепче зажмурилась.
– Сейчас узнаешь, – пригрозил Борик, и она услышала, как он куда-то побежал.
Ей стало одиноко и страшно. Ведь в утробе, как сказал бы Борик, это тебе не фигли. Никогда не знаешь, чего ждать и, главное, с какой стороны. Но открывать глаза не хотелось. Потому что тоже страшно. Что если там уже стоит Борик и приготовился поступить с ней, как с курицей?
Вдруг по телу побежали мурашки – ей показалось, что рядом в самом деле кто-то есть. Она перестала раскачиваться, и когда качели совсем остановились, услышала дыхание собаки.
– Привет, – сказала Маша.
Собака ей не ответила, и это ее немного успокоило.
– Ты одна? Потерялась или просто гуляешь?
Дыхание собаки стало немного ровнее, словно она собиралась с мыслями.
– Глупая, – засмеялась Маша. – Ты не умеешь говорить, так что даже не пытайся. Вот если бы ты попала в руки к Борику, этот мучитель животных обязательно заставил бы тебя говорить. И первое, чему бы он тебя научил, было бы слово «Машка». Точно-точно!
– Машка, – сказала вдруг собака голосом Борика. – Ты точно не свихнулась?
Маша вздрогнула и в ужасе открыла глаза.
Перед ней и правда стоял Борик. А в руке у него было мороженое в вафельном стаканчике.
– На, – сказал Борик и протянул ей мороженое.
Маша снисходительно откусила и вспомнила про марципан.
– Ну, тоже ничего, – сказала она. – Кстати, а где твой Эдик? За вчерашнее, небось, наказан?
– Еще бы, – сказал Борик. – А я удрал.
И они часок поболтали о том о сем.
А Эдик не отрываясь смотрел на них из окна своего пятого этажа и конгениально мечтал оказаться в утробе…


РЫЦАРИ

Какие опасности могут подстерегать девочек в школе? Правильно, всякие. Но самая главная опасность – это, само собой, мальчики. Во-первых, из неумышленных, которые на большой перемене вольными стадами мигрируют из классов в буфет, а из буфета в туалет. Здесь девочкам суждено быть попросту сбитыми с ног и затоптанными. Во-вторых, из дебильных, которые в виде отдельных независимых особей целенаправленно охотятся на выделяющихся из общей массы девочек – страшных и толстых или, наоборот, умных и красивых.
Маша по умолчанию была из тех, которые наоборот, и Борик с Эдиком договорились оградить ее сразу по всем пунктам. Эдик отвечал за неумышленных, а Борик за дебильных, потому что последние – это тебе не фигли.
В первый же день Борик поколотил девять штук дебильных, за что его вызвали к директору и велели передать записку родителям. Эдик же с толпой неумышленных справился без проблем, потому что уговорил Машу остаться в классе и сам сбегал для нее за пиццей, сникерсом и мультифруктом с трубочкой.
Прокол же случился после уроков, когда рыцари сопровождали даму до дома.
Рыцарь Борик достал из рюкзака теннисный мяч, который неизменно носил с собой, и бросил его рыцарю Эдику. А тот назад. И снова, и снова. И было весело, и Маша смеялась, какие они оба удалые и как вокруг нее превосходно скачут.
Короче говоря, Эдик как-то слишком разошелся и бросил мяч не Борику, а Маше. Причем очень сильно и метко бросил. И попал прямо в глаз.
У Маши теперь фингал, а мораль такова: женщина, остерегайся прыгающих вокруг тебя влюбленных рыцарей.


БОЛЕЗНЬ ЭДИКА

После того как Эдик поставил Маше фингал, он десять дней не показывался в школе и не выходил гулять во двор. У Борика все спрашивают, что и как, а тот и сам ничего не знает. Мама Эдика говорит, что заболел, а чем заболел, не говорит. Сказала только, что по всем больницам его возили и даже в какой-то медицинский НИИ, но он не выздоравливает. Борик ходил расстроенный, потому что подозревал, что Эдик скоро помрет. А тот не помер, а как-то вечером взял и вышел из своего подъезда. А Борик его будто караулил, в песочнице как раз сидел. Подбежал к другу, смотрит во все глаза, а тот на вид совсем даже не захиревший, а наоборот.
– Ты чего? – радостно сказал Борик.
Эдик вроде как и улыбается, и сказать что-то хочет, а сам молчит.
– А, чего? – повторил Борик.
Тут Эдик вытаскивает из кармана блокнотик с ручкой, что-то пишет и показывает Борику. «Не могу говорить» – написано там.
– Как это? – удивился Борик. – Голос пропал?
Эдик отрицательно затряс головой. И опять пишет: «Голос есть, но говорить не могу».
– Почему не можешь-то?
«Мне стыдно».
Борик почесался.
– Это из-за Машки?
«Ага».
– Вот дурак! – обрадовался Борик. – Брось, она уже в порядке. Глаз как новенький, даже еще лучше прежнего. Она на тебя ни капли не злится и даже наоборот.
– Кажеяблюнахорат, чоблюмашалавкамрат! – вне себя от радости воскликнул Эдик и зажал себе рот руками.
– Че-го?
Борик вытаращил глаза и потрясенный смотрел на друга. Минут пять смотрел.
– Клева, – наконец выдохнул он с завистью. – Это тебе не фигли. Где научился?
«Это неизвестная науке болезнь, – написал Эдик. – Я теперь только так разговариваю, и никто не знает, как меня лечить».
– Да какая ж это болезнь, – удивился Борик. – Это дар! Ну-ка, еще!
– Ептекамнеблюлокучно бестеблюбламуздомучно.
– Ох ты ж гаденыш, – прошептал Борик. – Это круто-прекруто.
И тут Эдика понесло. Он так соскучился по Борику, так много чего ему хотелось сказать. А Борик слушал, вздыхал, восхищался. И думал о неблагосклонности к нему судьбы. Ну почему не он Машке заехал?
– Постой, – вдруг спохватился он. – А как же школа? Так и будешь теперь прогуливать?
– Домьяблюторчамулезна, школьявзатстремляжелезна, – сказал Эдик.
– Ну и отлично, – обрадовался Борик. – Если в школу не ходить, то и отупеть запросто. А ты не бойся, в школе я твоим переводчиком буду, если чего не поймут.
– Иблюдоскуходновизно? – спросил Эдик.
– Само собой, к доске тоже вместе пойдем. Друг я тебе или нет?
И они еще часок поговорили по душам, а там уже и домой захотелось.
А уже лежа в постели и почти засыпая, Борик вдруг открыл глаза и уставился в темный угол потолка. Ему стало страшно. «Нахорат!» — крикнул он тому, кто там висел, и тут же уснул.