Шлюз

Шлюз






Дарина Сибирцева

 


Шлюз* - гидротехническое сооружение на судоходных и водных путях для обеспечения перехода судов из одного водного бассейна (бьефа) в другой с различными уровнями воды в них. С двух сторон ограничен затворами, между которыми располагается смежная камера, позволяющая варьировать уровень воды в её пределах.



1


Лёка росла в посёлке городского типа. С одной стороны местность украшалась водным каналом, который  через шлюз выходил к морю, а с другой – сосновый бор занимал все пространство.  Сам посёлок выныривал из просторов земли обыденным советским городком, состоящим из  пятиэтажек, редких девятиэтажных домов, школы, универмага, кинотеатра и деревянной булочной на взгорке.

В лес ребята без взрослых ходить побаивались, поэтому шлюз с каналом и дорогой рядом, уходящей заманчивой лентой в далекое сладостное неизвестное, оставался для них самым интересным и волшебным местом. Здесь встречались, бегали по заасфальтированной дорожке вдоль канала, смотрели  часами на шлюзующиеся катера и пароходики, лодки и огромные лайнеры. Носились по зимнему льду, раздражая вечных рыболовов, засыпающих над своими лунками. Катались по льду на ногах и коньках. А летом самые отчаянные купались и переплывали канал шлюза туда и обратно.
 
Лёку прозвал так Даниил, её  новый друг из параллельного класса.  "Алёна Чайка"   Дан переделал в короткое - Лёка. Сказал, что сложенное из двух слогов  прозвище подходит ей больше. Оно такое же красивое, звучное и уютное, как она сама.

Дан умел говорить красиво, нежно, умно и смело, даже стихами, чем окончательно и  привязал к себе пятнадцатилетнюю Лёку, хотя поначалу ей не очень нравился. Красавцем он не был – нескладный, долговязый, как и все подростки, со странным, вечно шмыгающим носом. К тому же Дан был на год младше,– он пришел в школу  шестилеткой. Но это не мешало ему  всегда быть и оставаться круглым отличником.

Имя Даниил страшно не нравилось Лёке, и она тут же окрестила нового друга Даном. Короткое, резкое прозвище подходило ему больше – оно пружинило, летало ярким звоном, как и её новый друг. Знали они друг друга давно, – все-таки учились в одной школе, но класса до восьмого просто не обращали друг на друга внимания. Ходили вместе в школьную секцию по баскетболу, оба были высокие и спортивные.

Сблизил их шлюз. Лёка бегала по утрам,  иногда и после уроков, вдоль канала по дорожке с подружкой Анжелой. Но однажды та заболела, и Лёка решила пробежаться  одна. Холодное апрельское утро насыщало особенным воздухом. Лёке нравилось бежать вдоль воды, шуршащей и бьющейся со вздохами о бетонные плиты. Ей всегда казалось, что если бежать долго-долго, то где-то там  она встретит свою судьбу, что-то сказочное и волшебное, что в корне поменяет её унылую и однообразную жизнь в посёлке. Расцветит её радужным красками прекрасного Далёка.

В тот день, когда она летела в одиночестве по своей любимой дорожке  вдоль шлюза она и столкнулась с Даном. Он молча побежал с ней рядом, а когда она остановилась передохнуть, снял с себя куртку и набросил ей на плечи: «ты что-то легковато оделась сегодня». Лёка улыбнулась. Они разговорились как старые знакомые, и показалось, что все эти годы давно уже дружны. Странно, как они могли потерять столько времени – ведь они были так похожи, и у них оказалась масса общих интересов.

Они гоняли на велосипедах на другой берег по мосту через шлюз, любовались шлюзующими судами на канале, обсуждали всевозможные темы, вместе делали уроки и читали вслух стихи Дана. Вместе тренировались в секции по баскетболу, активно участвовали в жизни школы, в школьной самодеятельности. Дан каждое утро стал провожать Лёку до школы, хотя жил он на другом конце посёлка и ему приходилось  вставать на добрых полчаса раньше. Это умиляло Лёку, но на подходе к школе она требовала, чтобы они держали дистанцию как незнакомые. Она волновалась и просила, чтобы никто не знал об их дружбе.

Дан пожимал плечами, он не понимал к чему такая таинственность, но нехотя исполнял требования подруги. Однажды, они тихо дурачились и ходили под руку, как парочка влюбленных, и их увидел кто-то из родственников Лёки. Родители, воспитывавшие Лёку в духе советской морали и нравственности, устроили ей скандал. Но она так и не рассказала об этом Дану.

Дан выбрал в фотоальбоме Лёки лучшую её фотографию и попросил разрешения носить снимок в нагрудном кармане. Она весело смеялась и запрещала. Казалось, что она уже никогда не сможет расстаться с этим умнейшим, легким, теплым парнем. Притяжение усиливалось, но они не спешили даже обниматься.
 
Они часто бывали на шлюзе, любили это место как никакое другое. Считали, что именно там они познакомились. Да это и было самое интересное место в их посёлке.

– Смотри,– сказал глядя на шлюз Дан,  –  видишь эти корабли, вот так и мы когда-нибудь поплывём дальше, к огромным морям, преодолевая на пути все шлюзы и препятствия, но нужно время для шлюзования, для выравнивания уровней воды, для попадания точно в тот канал, который поможет выйти в открытое море.

Один раз Дану чудом удалось с кем-то договориться и их пустили на узкий мост шлюзовой камеры, перегораживающей воду канала. Дан с восторгом размахивал руками и кричал ей что-то в ухо, а Лёка с ужасом глядела вниз в бушующую бурлящую бездну. У неё кружилась голова и страх душил  её тело. Она вцепилась в плечо  Дана с такой силой, что он почувствовал её состояние и быстро увёл на берег.

– Знаешь,– как-то сказала Лёка,- мне так хорошо последние месяцы рядом с тобой, что становится тревожно. Я никогда не была так счастлива, и мне иногда кажется, что и не буду. Но скоро должно что-то произойти, мне страшно.

– Глупышка,– Дан впервые крепко обнял её,– рядом со мной тебе нечего бояться. Мы всегда будем вместе и никто и ничто не разлучит нас.

Лёка с сомнением посмотрела на Дана, но ещё крепче прижалась к нему, пытаясь таким образом защититься от чего-то неведомого и неизвестного. Ей так хотелось ему верить. Они гуляли вдоль любимого шлюза ещё долго. Дан не воспринял слова Лёки всерьез, и всё же смутная тревога зашевелилась и в его душе. Он знал про  Лёкину особенную чувствительность и интуицию.

Через неделю отец Лёки, вернувшись  из командировки, объявил всей семье, что ему предложили очень хорошую  работу в окрестностях большого города за тысячи километров отсюда.  Новость оказалась столь заманчива, что никто в семье не посмел возразить. Отдельная квартира уже ждала их на новом месте.

События развивались с киношной быстротой. Лёка не хотела верить в происходящее и смогла рассказать обо всём Дану только через две недели, когда он заметил спешную упаковку вещей в квартире  Лёки. Он долго молчал, засунув руки в карманы брюк, шлифовал пятерней волосы, пыхтел и наконец произнес:

– Это ничего не меняет,- я окончу школу, приеду к тебе, и мы будем вместе всю жизнь.

Он решительно подошёл к Лёке и, взяв её за плечи, впервые поцеловал в крепко сжатые губы. Лёка отстранилась,  но обняла  Дана и осталась около него. Так они и сидели долго-долго, пока не послышался шум ключа в замке  входной двери. Это вернулся с работы Лёкин отец.Он впервые видел Дана, но важно пожал ему руку, и сказал,  что и после переезда друзья всё равно остаются друзьями. Изрек он это с улыбкой, от которой по спине Лёки прошелестел мокрый холодок.

Ещё через неделю  Лёкина семья сидела в полном составе на чемоданах в аэропорту. Лёка не знала, радоваться ей или плакать. Она находилась в состоянии тихого ступора. Все знакомые и друзья  откровенно завидовали её семье, – им повезло вырваться из тихой болотистой заводи местного шлюза. Но чувство, что она теряет самую важную часть жизни, не покидало Лёкино сердце.



2


Алёна Александровна  любила гулять вдоль канала, дорога которого заканчивалась около шлюза – вода из водохранилища, выравниваясь, попадала в городскую реку. Кто бы мог подумать, что и в этой местности, где она обосновалась во второй половине жизни, окажется настоящий шлюз. Судьба, сделав виток, возвратила её к исходной точке.

Часто прогуливаясь по набережной и глядя на ворота шлюза, наблюдая за шлюзованием кораблей,– действо воспроизводило чудесную юность,– она вспоминала, вспоминала, вспоминала. «Наверное, я стала слишком старой, если живу одними воспоминаниями». В будущее ей заглядывать вовсе не хотелось. Да и что там может быть интересного кроме болезней, разочарований и потерь?

Ей с такой же силой хотелось вернуться сейчас к тому старому шлюзу,- как и в юности уехать оттуда. Она осознала, что детство и юность и то место, где она выросла – было единственным, лучшим неповторимым отрезком её жизни. Самым счастливым. И она по инерции стремилась к иллюзорному прошедшему счастью,  расцвеченному временем, памятью, стершемуся, которое не вернуть уже никогда.

Алёне нравилась пустынность набережной, ведущей к городскому шлюзу: много народа здесь не бывало, основная масса людей гуляла значительно левее, ближе к широкому водохранилищу, музеям и пирсу. Поэтому она страшно удивилась, когда однажды услышала рядом громкий возглас:

– Лёка?!

Алёна резко повернулась к прохожему, кричавшему ей вдогонку, потом  посмотрела вокруг себя, не сразу осознав, что обращаются к ней. Так странно чуждо прозвучало забытое имя. Её сто лет так никто не называл.

– Лёка, здравствуй,– незнакомый полноватый мужчина подбежав, с восторгом уже сжимал до боли её руки, заглядывая в её расширенные донельзя глаза.

– Это я,– Дан, неужели не помнишь?

Лёка  не сразу взяла себя в руки, она покачнулась, так что Дан от неожиданности едва удержал её на ногах, потом вздохнула:

– Вот  уж не ждала. Ты прямо как фокусник материализовался из моих мечтаний-воспоминаний. Но каким-то совсем чужим. Впрочем, столько лет прошло, чему удивляться. Как ты меня узнал? Я сама едва узнаю себя в зеркале.

– Я тебя узнал сразу, и прическа всё та же. Просто я замешкался, остолбенел, когда тебя здесь увидел. Я случайно сюда попал. Сыну квартиру здесь купил неподалёку, вот приехал проведать как он устроился.Дай, думаю, зайду,- шлюз посмотрю местный. А тут такой подарок судьбы.

– Ну, уж и подарок. Скажешь тоже,– Лёка успокоилась, и медленно пошла дальше по дороге к шлюзу,– как поживаешь, Дан? Жизнь удалась, я смотрю, коли покупаешь квартиры детям?

Дан сжался, как от удара.

– А ты стала жестокой, Лёка.

– Стареем, Дан, стареем. Да и жизнь не особо балует, многому учит. Ты прости, не хотела обидеть. У меня вот дети ещё маленькие, слава богу, пока квартиры им не надо покупать, но всё впереди, сил бы хватило. Я рада, на самом деле, что у тебя всё так сложилось. Кое-что слышала о тебе от общих знакомых, а как же. Земля слухами полнится, по-прежнему.

Они пошли рядом вдоль канала к шлюзу как раньше, как  будто и не было этих тридцати с лишним лет. Осень в этом году явилась серой и скучной. Бабье лето так и не пришло,– в сентябре ударили морозы, потом оттепель, и кругом уже стояли голые серые деревья, и низкое скользкое небо висело над головою, как стеклянный колпак, загораживая солнце.

Дан остановился вдруг, взял её за руку и сказал:

– Я… наверное, сейчас глупо просить прощения у тебя, что всё так вышло. И все-таки прости меня.

Лёка аккуратно высвободила руку. Вздохнула, провела рукой по своим волосам.

– О чем ты, Дан? Всё сложилось именно так, как  ты и хотел,- ты завоевал город, о котором мечтал с детства: головокружительная карьера, несколько браков, дети, квартиры, обеспеченная старость. Разве ты жалеешь?

– А ты разве нет? Да, я приехал сюда тридцать лет назад, но я ехал не к тебе.И я был уже женат.

Лёка долго молчала. Они шли и шли по дороге, усыпанной скукоженными серыми листьями, измятыми и грязными от частых дождей и раннего снега.

– Не знаю, Дан, не знаю, что тебе и ответить. Конечно, мне  было неприятно тогда, когда ты вдруг прекратил мне писать, пропал, так и не объяснившись. Но вспоминая то время сейчас, я думаю, это было скорее простое сожаление, оскорбленное самолюбие, чем иные чувства. Вероятно, мы не так уж сильно и дорожили друг другом, если так легко разошлись, даже не попытавшись бороться за свои чувства.

– Ты не права, я потом многие годы вспоминал, жалел о содеянном. Но вернуть всё назад уже  было поздно. Да я и боялся подступиться к тебе, зная твой характер.

– Сколько раз ты был женат? Два, три или четыре? Я сбилась со счета. Не думай, что упрекаю тебя, скорее радуюсь, что не попала в череду твоих жён. Знаешь, судьба иной раз мудрее нас. Нам кажется, что она нас наказывает, а она ведёт нас по единственно верному и лучшему для нас пути. Вот ты вышел в открытое море, как и хотел. Значит – счастлив. А я так и осталась где-то между шлюзов. Возможно, именно так для меня лучше. Даже наверняка лучше – теперь, глядя на тебя, я понимаю  это отчетливо.

– Неужели ты никогда не жалела, не ждала, не хотела…

– Как можно жалеть об утраченном счастье? Надо просто радоваться тому, что оно было. Извини, но мне пора.

– И ты больше никогда не захочешь меня увидеть?

– А зачем? Мы с тобой в разных частях этого океана под названием жизнь. Ты уже в открытом море, а я осталась здесь, на берегу шлюза. Я благодарна судьбе за то, что она подарила мне эту встречу с тобой. Теперь я точно знаю, что у меня всё в жизни сложилось именно так, как и должно было сложиться. Так, как лучше для меня самой.

Алёна развернулась и пошла в обратную сторону, а Дан так и остался стоять. Он отвернулся, чтобы скрыть волнение и его взгляд  случайно поймал открывающиеся ворота шлюза,- очередной корабль переходил в новые воды своей судьбы.





Фото-иллюстрация из интернета,спасибо автору.