Николь Одуэн

1.


         Тот, кто борется с монстрами, не сможет уберечь себя, чтобы самому не                стать монстром.
                Ф. Ницше


  День начинался как обычно. Я вставала с первыми лучами солнца, вне зависимости от того, ложилась ли вообще. Слегка морозный конец октября. Ноги, едва торчащие из-под одеяла, тут же замерзли.

"Брррр, пора вставать", - сказала я себе. Но вместо этого натянула одеяло до носа и растворилась в теплоте кровати. Родителей снова не было дома, уехали на какое-то важное мероприятие или корпоратив,  оставив меня одну властвовать домом. Я тут же позвонила своему г-ну Савари. Примерно в час ночи, а, может, и позже он появился на пороге моего дома. От него пахло дешевым виски и сигаретами.

- Микаэль, что происходит с тобой в последнее время? Этот "инцидент" так повлиял на тебя? - я пыталась допытаться до правды, но все было безуспешно. Г-н Савари лишь отворачивался от меня или всячески уходил от разговора. В какой-то момент мне надоело это. Осколки фарфоровой тарелки разлетелись по всей комнате. Микаэль бросился собирать их, словно сторожевой пес, но я попросила его оставить их и убираться из моего дома. Как только дверь за ним захлопнулась, тут же бросилась на второй этаж, в ванную. Там уже давно лежало все приготовленное: лезвие бритвы, которым я сделаю уже двадцать третий порез на своей руке, кое-какие успокоительные и бутылка красного полусладкого 2003 года.

   В самом начале, было больно делать порезы. На двадцать третий раз я перестала чувствовать боль. Казалось, что с каждой просочившейся каплей крови  я все больше и больше умирала изнутри, переставала что-либо чувствовать, даже боль. Снова ссора с Микаэлем, а предыдущий порез - секс с Белланжем. После "инцидента" Кларисс все вокруг заботились только о ее чувствах и поведении, никто не думал о том, сколько дерьма происходило внутри Братства и вне его "крепких стен". Белланж приходил за утешением ко мне. Целовал мои губы, шею, а под утро стыдливо собирал разбросанную по всей комнате одежду. Он никогда не смотрел на меня перед уходом. Говорил нелепое "пока" или "увидимся в лицее", но никогда не смотрел в мои глаза, словно я была ему противна.

 "Действительно, пора вставать, Николь, поднимайся, натягивай свою самую шикарную улыбку и двигайся дальше", - снова сказала я себе и опустила ноги на холодный пол. Шоколадного цвета стены, светлый, деревянный пол, в этом доме все неправильно. Я вышла из своей комнаты и направилась в ванную. Разглядела свое отражение в зеркале, обрамленном золотистыми краями. Не осталось никаких следов прошлой ночи, только слегка тянущая боль от пореза на руке, но и ее можно было с легкостью заглушить.

     В доме все так же присутствовала умертвляющая тишина. Я, на скорую руку, разбила два яйца, смешала их с молоком и вывалила всю массу на сковороду. Нажав пару кнопок на кофемашине, присела на стул, в ожидании своего завтрака. Через несколько минут я уже разрезала на множество кусочков свой омлет. Раздался дверной звонок. Теша в душе надежду, что это пришли мои родители, я направилась к массивной, темно-вишневой входной двери.

- Дочь, привет, - на пороге стояла мама.
- Привет, мам, как прошел вечер? - я оглядела ее с головы до ног: весьма потрепанный вид, бретелька спущена, тушь размазана, туфли на высоких шпильках в руках. Да, прошлая ночь прошла весьма бурно.
- Все хорошо, твой папа где-то потерялся, сделай мне кофе, пожалуйста, - мама села за стол и схватилась за голову, видимо, ее разрывало от боли из-за похмелья. Я тут же сделала ей чашку горько и крепкого эспрессо и поставила перед ее носом.
- Держи, мам, мне нужно собираться в лицей.
- Да-да, конечно, собирайся.

  Я поднялась наверх, к себе в комнату, открыла шкаф и начала рассматривать всевозможную одежду. Не могла определиться с выбором. На меня смотрела короткая черная юбка, подчеркивающая длинные, стройные ноги. Именно ее я и вытянула из шкафа, затем нашла прозрачную, шелковую, просторную кофту в тон юбке. Я долго не могла решить, что выбрать из обуви, остановилась на черных туфлях на высокой платформе. Покрутившись перед зеркалом, осталась довольна своим видом. Остался самый главный штрих - улыбка. Нужно было сделать так, чтобы никто не заподозрил, что у меня что-то произошло.

  Отвратительно было смотреть на себя. В эти карие глаза. Когда-то в них можно было прочитать правду, им можно было доверять. Этой улыбке, производимой пухлыми губами. Сейчас я стала сама себе противна, погрязла во лжи и всевозможных ссорах со своим бойфрендом. Вечные спонсоры моих несчастий. Родители, по всей видимости, в очередной раз поссорились прошлой ночью. Не знаю, что стало причиной на этот раз - измены матери или измены отца. Никогда не понимала, зачем люди продолжают мучить себя "браком". Каждый из них идет на свои жертвы, ради этого института, ради семьи, ради меня. Но оба они несчастны. Ищут счастья в чужих губах, прикосновениях. Ищут счастья в чужих постелях. Иногда нужно прекратить мучить себя и своего партнера. Отпустить. Начать двигаться дальше.

   Открыла шкаф и начала рассматривать всевозможную одежду. Не могла определиться с выбором. На меня смотрела короткая черная юбка, подчеркивающая длинные, стройные ноги. Именно ее я и вытянула из шкафа, затем нашла прозрачную, шелковую, просторную кофту в тон юбке.
"На этом и остановимся",- подумала я и вышла из комнаты.

   Бросив пару однообразных, прощальных фраз, вышла из дому и направилась в лицей. Возле моего дома меня поджидал Джозеф. Несчастный мальчик, столько лет питал тайные чувства ко мне, никогда не бывшие взаимными.

- Николь, я купил пару билетов в кино... не интересует?
- Я похожа на собачку, интересующиеся дешевыми мелодрамами?
- Просто я надеялся провести некоторое время с тобой, ну, знаешь..
- Джозеф, сколько раз я тебе говорила, что встречи с тобой вне наших собраний мне безынтересны? Тысячу? - одарив г- на Лежена суровым взглядом, несколько ускорила свой шаг.

   Спиной я чувствовала, что герой Бунинской новеллы о любви плетется где-то позади, но мне это было столько же безразлично, сколь безразличным был первое время мистер Дарси для Элизабет. Подобная параллель заставила меня вздрогнуть. Отогнав от себя пагубные для разума и сердца мысли, повернула на смежную улочку, оттуда нырнула еще в одну и растворилась в толпе людей.
Иногда я жалела, что моя семья уехала из Парижа в пригород. Почему-то считалось, что чем престижнее фамилия семьи, тем удаленнее они должны жить от столицы Франции и Люксембургского дворца, со всевозможными смежными поместьями. Мне нравились улицы Парижа. Они никогда не переставали быть спокойными, наполненными ароматами тысячи пекарен, миниатюрных кафе и вин.
 
    Но вместо этого родители предпочитали барокко в пригороде, тихие, почти безлюдные улицы и небольшие дома, оформленные явно не минималистически. Отдаление от культурной столицы мира делало меня какой-то опустошенной, раньше, когда нечем было заняться или хотелось укрыться от общества, я могла спокойно прогуляться по окружным музеям и выставкам, потанцевать на мостовых с незнакомыми людьми под странную музыку. Мои дни были наполнены чем-то важным, досягаемым и осязаемым, культурным и духовным. Отдаление от Парижа еще никому не было к лицу. Свой первый порез я сделала в день переезда.


   Постепенно, каждый погрузившись в свои размышления, мы с Джозефом добрели до ворот нашего лицея. Едва кивнув головой, попрощались и разошлись в разные стороны - я ушла на поиск  Элеонор, а мой скромный спутник, по всей видимости, растворился где-то в поисках Клэр. 

 В конце дворика, возле фонтанчика со струящейся питьевой водой стояла привлекательная, миниатюрная девушка - младшая Белланж. Она обернулась ко мне лицом, услышав звук приближающихся шагов. Я тут же утонула в голубизне ее глаз, насколько же они были пронзительными, такими же, как и у ее брата - близнеца.

- Как дела? - спросила она.
- Да неплохо, а твои как? - девушка кивнула головой, сделав вид, что поверила мне. Мы с Элеонор дружили задолго до появления братства, знали друг друга, как облупленные, поэтому распознать ложь в моих словах для Белланж не составило никакого труда.
- Не суть.. что случилось? Ты снова резала себя? - девушка сделала стремительный шаг ко мне, схватила меня за кисть и резко задрала рукав вверх, увидев свежие подтеки от крови, она осуждающе покачала головой, - зачем ты это делаешь? Неужели какие-то люди тебе дороже самой себя?
- Такая уж я у тебя.. суицидальная что ли, - я не знала, куда отвести взгляд от пронзительных голубых глаз, стоящих прямо напротив меня.
- Ты не суицидальная, а просто дура. Не понимаешь, разве, что ни один человек по-настоящему не стоит твоих нервных клеток и страданий? Они всегда уходят, всегда придают, зачем тогда так заострять свое внимания на этих событиях? Этой ночью ты снова была с моим братом?

    Проницательность г-жи Белланж поражала до глубины души, она умудрялась за несколько минут уловить настроение человека, ход его мысли, остроту взгляда на определенные окружающие предметы и людей. Никому не было подвластно такое искусство - распознавания человека. Я могла лишь пожать плечами в ответ и отвернуться от нее. От гнева Элеонор меня спас только звонок, обозначавший начало занятий.

- Ладно, пойдем, - Элеонор взяла меня за руку, и мы поспешили в класс. Первым уроком у нас была социальная философия. Интересный предмет, но меня он утомлял, особенно учитель. А г- же Белланж, наоборот, весьма симпатизировал г-н Готье. Он все время оказывал ей двусмысленные знаки внимания. Я ее не раз пыталась вывести на откровенный разговор, но она всегда находила причины, дабы отвертеться от него.

"Ой, да что нас может связывать?" - отшучивалась она, миловидно закатывая глаза. Но я всегда замечала, как она преображается при виде него. Такою делалась всякая женщина под претенциозным взглядом мужчины. Она начинала "сиять". Такою делалась и моя подруга. Элеонор одаривала мужчину загадочными улыбками и взглядами.


( продолжение следует)