Бессонница. Двадцать первая глава

Сколько времени прошло с того дня, как я уехал из Москвы? Три месяца? Четыре? Я не помню. Работа захватила меня настолько, что я ни на что больше внимания не обращал. Я помню лишь, как бережно складывал вещи в чемодан, одну к другой. Мне так хотелось, наконец, навести порядок. В комнате, в жизни, в себе. Вздохнуть полной грудью, наполнить легкие чистым воздухом, свежим, бодрящим, со своим особым ароматом грядущей счастливой жизни. У меня было все, что даже мне вовсе не было нужно. Но, знаете, осознание того, что судьба перестала натравливать на тебя своих злых прихвостней и поняла, что ты чего-то, да стоишь, - невероятно пьянящее. И тогда начинаешь верить и в справедливость, и в добро, и в мир во всем мире, и в нервущиеся презервативы. Смотришь и ухмыляешься, глаза закатываешь, мол, ну кто, кто же сказал вам, ребята, что жизнь у нас дерьмовая? И в такие моменты ты даже и не думаешь себя вспоминать. Того себя, годичной давности: потрепанного, грубого, со звериным взглядом. Тогда бы ты ни за что не поверил зажравшемуся придурку с задорной улыбкой. Как страшно жить все-таки – раз, и ты внезапно счастлив без предупреждения. Ужасно непривычное чувство.
Итак, я вернулся в свою родную серую обитель, пропитанную солью, с вечным аккомпанементом постукивающих капель дождя и криков безумных чаек.  Здесь, на новой работе, меня и в правду ценили куда больше, чем там, учитывая, что там меня не замечали вовсе. Мои способности оценили и стали доверять мне серьезные статьи - даже один раз отправили в Варшаву расспросить о бизнес-планах начинающих предпринимателей. Платили здесь не в сравнение больше. И, да, каждую мелочь между двумя местами моей работы я постоянно сравнивал, пытаясь определить, верное ли решение я принял, уехав из столицы? Может, надо было потерпеть и получить гораздо больше? Не оставляли меня в покое эти мысли.
Меня окружали тучи девушек. Серьезно. Их было так много, и они были практически везде! Я даже пытался вести список, но сбился на сорок второй. И как это Денису удавалось? В его блокноте записана каждая, абсолютно каждая, с кем он спал. К некоторым прилагались  даже номера и список умений.  Если рядом с фамилией девушки стоял смайлик, значит все настолько хорошо, что можно даже повторить. Смайлик стоял только напротив фамилии Саши. Я был ни много ни мало удивлен, когда она заявила мне, что они с Денисом теперь вместе. Категорично объявив, что мы обязаны помириться, и он мне позвонит на днях, а если нет, то должен набрать я сам, она бросила трубку. Это был июль, кстати, ну а сейчас уже сентябрь. И это был ее последний звонок.
Снова и снова меняются времена года, ничего не стоит на месте и останавливаться не собирается. Только вот мне хотелось перемен. Таких, самых банальных. Новую квартиру хотелось бы, например. Эта студия казалась мне такой маленькой, пропахшей холодным ночным потом и куревом, разочарованием и неудачами, в общем, она пахла мной. И теперь находиться здесь было как-то уж совсем через чур по-психопатски. Но съехать было куда более проблематичным занятием, чем я ожидал. Покупателей не находилось, всех не устраивала цена, либо состояние квартиры. Да плюс к этому, я не мог бросить пса, которого всегда подкармливал. Он появился здесь спустя два-три дня, как я заехал. У него шерсть торчала клочьями, лай был приглушенный и хриплый, но по натуре своей это был чрезвычайно добрый, ласковый и задорный пес. Увы, но эту проблему мне не пришлось решать, она самоактуализировалась, а затем самоустранилась, хоть и лишила меня сна на пару ночей. Я выезжал утром из своего двора в то время, как другая машина туда въезжала и под колеса ей попалась моя собака. Дворняга, не знавшая теплоты дома, мойки и постоянных хозяйских рук, не видевшая домашнего очага, прихрамывающая на одну ногу, со слезящимися глазами и мокрым носом. Бессмысленная жизнь и неоплаканное тело остались после этого живого существа. В тот день телефон разрывался от звонков покупателей, а уже через два дня я распаковывал коробки в другом доме.
В моей жизни все было так хорошо, что я сам себе создавал трагедию и усердно ее подпитывал. Живешь и живешь на этом свете. Десять лет живешь, двадцать, а ничего не меняется, только щетина начинает расти, и носить разноцветные колготки больше не кажется нормальным. Или не начинает. Или кажется.
В субботний вечер мы договорились поужинать с довольно симпатичной девушкой, встретившейся мне недалеко от моего нового пристанища. У нее были золотистые волосы, завитые в крупные кудри и от ее кожи пахло апельсинами. После ужина все развивалось по самой стандартной программе, настолько убогой и приевшейся, что я был искренне удивлен, увидев ее кудряшки, которые больше не казались мне такими прекрасными, у себя на постели в 5.48 утра следующего дня. За ней была еще одна девушка, вроде с коричневыми волосами, хотя я могу совершенно ошибаться, ибо не помню не то что имен, но даже и внешности этих безликих, пошловатых и туповатых девиц.  Я понял, что опустился на дно выгребной ямы где-то в сибирской глубинке, когда обнаружил, что каждой из них я неизменно говорил "я люблю тебя". Я как-то залез в Википдию, дабы посмотреть ради интереса значение этого странного слова, смысл которого от меня постепенно ускользал. Любовь — чувство, свойственное человеку, глубокая, самоотверженная и интимная привязанность к другому человеку или объекту. Вот, что такое любовь. И нет никаких "она похожа на сон", "от нее глаза ярче горят", "она - наше спасение". Все довольно приземленно, что бы не говорил Шекспир, Уайльд, Байрон и все-все-все великие поэты. Теперь уж двадцать первый век и слова "я люблю тебя" стали самой распространенной шуткой на планете. Прости нас, Уильям.
Сейчас у меня было все. Работа, машина, деньги, регулярный секс. Я ходил с самодовольной улыбкой на лице и был бы вполне себе счастлив, не застывай я внезапно как вкопанный, ведя немой диалог о том, что я сделал с собой. Я готов был презирать Дениса два года назад за то, что он имел фотографии любимой машины на своей странице  в соцсети, а теперь я еще хуже него и доволен этим. Ах вот оно как, оказывается, в будущем мы становимся теми, кого презирали в прошлом. Я стал пропитанной пафосом скотиной, а какая-нибудь звезда школы, глумившаяся над продавцом выпечки из-за его веса и низкого положения, теперь торгует шмотками из секонд-хенда, стараясь при этом не загораживать собой проход к шерстяным тапкам из Киргизии.
Так бы оно и продолжалось дальше - бесконечное скитание от одного объекта двадцатичетырёхчасового обожания к другому, пока к нам в журнал на стажировку не пришла молодая девушка совершенно не моего типажа. Темно-рыжая, невысокая, с серо-зелеными глазами и небольшой россыпью веснушек, обладательница прекрасного имени Валерия. Она покорила коллектив всего одной фразой, адресованной одному из программистов, сетовавшим на то, что жизнь как-то не ладится, а ведь и в церкви недавно был и свечку держал. В ответ ему последовало: "Когда тебе кажется, что ты в полной жопе, помни: Бог любит тебя, но как друга". Так она и стала нашей Лерой: острой на язык, умной и приставленной ко мне для обучения. Валерия была всегда спокойна и сдержана, и лишь изредка позволяла себе небольшие ремарки в чьем-то разговоре. Говорила она мало, но всегда так, что это запоминали. При том на бранные слова эта девочка не скупилась тоже. Честное слово, эту девушку цитировать нужно! Я пытался вывести ее на разговор, разузнал все, что мог о том, что она любит, даже пообедать звал, но все было бесполезно.  Пока однажды, придя на работу в воскресенье,  я не обнаружил  тонкую фигурку, сидящую за столом в моем кабинете и наматывающую на палец не знавший маникюра, тяжелую прядь волос, уставившись при этом в монитор.
-Я не помешаю?
Она дернулась и повернула голову в мою сторону.
-Доброе утро. Я почту твою сортирую.
-У тебя же есть собственное рабочее место, разве нет?
-Мое рабочее место отказывается загружаться. Я почти закончила. Извини, если помешала планам, но придется подождать еще пару минут.
-Конечно, не торопись. И уже, кстати, обед. Долго тут сидишь?
-С восьми утра.
-Значит долго. Могу я хотя бы тебя угостить в благодарность за старания и неоплачиваемые часы?
-Да, я ужасно голодная.
Через полчаса мы вышли из здания редакции и направились в суши-бар в торговом центре.
Я начал разговор, нарушая поток ее мыслей, бушующих в маленькой аккуратной головке:
-Как тебе работается у нас? Все нравится?
-Да, довольно неплохо. Женщины у вас только избалованные через чур. Весь день только и судачат, как о своих личных проблемах. Складывается ощущение, что вообще никто не работает.
-Мне казалось, что ваша натура на то и ориентирована?- Я улыбнулся, дивясь ее строгости.
-А мне казалось, что журналисты - это умные люди с высшим образованием, а не глупые сплетницы воспринимающие мир в черно-белых тонах, если так говорит им новый номер VOGUE.
-Поэтому ты так равнодушна к нашему коллективу? Мне лично он нравится, по крайней мере, они довольно добродушны, как ни посмотри.
-Ты просто не видишь всю суть вещей и не слышишь их разговоров. Это с тобой они такие милые, но все равно считают тебя бабником.
-Меня? Разве можно меня считать таким? - Я сделал удивленный вид настолько, на сколько смог и на сколько позволяла совесть, учитывая, что почти с каждой из них я спал.
-Ох, ну что за притворство.
-Да, ты права, ладно. Знаю я, о чем все вокруг болтают, но, признаться, мне феерично наплевать на это.
-С чем я тебя и поздравляю.
Лера, не смотря на внешнюю грубость, была самым уравновешенным человеком из всех, что я знал.
Ох, Валерия, я так надеюсь, что ты будешь писать своей слегка тронутой загаром ручкой новую главу в моей жизни.

Ненси
Никто не вечен.  Здравствуй, мой свет на двенадцатое сентября. Ты не способен меня уважать, но способен, абсолютно точно, желать. На пятый месяц моего самовольного изгнания я оказалась где-то в сибирском крае.  Сейчас мой первый сентябрь. Полупустые улицы, сухая грязь, опавшие хрустящие листья, тусклое солнце на сером небе, - все до такой степени кажется скудным, что в горле пересыхает и хочется пить.  В восемь часов вечера я шла на работу в местный клуб с названием, в котором присутствует омерзительное женское имя и настолько тошно от этого, что лучше вообще его никогда не упоминать. Я не помню свою жизнь, хочу не помнить. Только обрывками несколько месяцев: то в одном, то в другом месте открываю глаза, а дальше, будто снова их закрываю и погружаюсь в плотный, вязкий сон, в котором забываю все на свете. Как-то он стал так глубок и тяжел, что я поняла, что если вот сейчас не проснусь, то не сделаю этого уже никогда. Тогда, месяц назад, я лежала на кушетке в месте, где стены были персикового цвета, такие гладкие, лишь  с небольшими пузырьками кое-где. Я была укрыта старым одеялом и даже подушка присутствовала под моей головой.  Я медленно встала и потрогала пальцами эту стену, она казалась мне такой сочной, будто сделана из чего-то съедобного. Провела ими дальше к двери. На секунду замерла, не решаясь надавить на пластмассовую длинную ручку. И тут она сама распахнулась передо мной. Я увидела мужские ноги в спортивных штанах, а когда подняла глаза выше, рассмотрела и их обладателя. Это был парень лет двадцати пяти-шести, коротко стриженный и по виду довольно добрый. С карими, ничем не примечательными глазами. Я улыбнулась ему.
-Доброе утро. Выспалась? Можно постельное белье забирать?- Осведомился он.
-А? Да, забирай. А как я вообще тут оказалась?
-Ты пришла вчера сюда. Сюда - это в здание социальной помощи людям без определенного места жительства.
-То есть погоди: я БОМЖ что ли?
-Не хочу обижать, но раз пришла сюда, значит да. Так вот, ты еле ноги передвигала тогда. Кроме своего имени выговорить ничего не могла. Ну, я тебя и положил в эту комнату, ты вроде чистая более менее, да и явно не пьяная была. Вчера представилась Настей, правильно?
-Да, Настей.