Неприкаянный

     Алкаш - Сашка, или Неприкаянный, или Писательская рыбалка               
       
Вера Позднякова                "И пройду я, неприкаянный,
                Набивая синяки,
                Не по центру - по окраинам,
                Где поскуливают сквозняки»
                Валерий Голубев

   Поздней осенью я сидела на берегу Преголи, в машине, и писала рассказ.
Мы с мужем выехали на рыбалку. Он рыбачил, я писала.
Было сумрачно. Мыслей в голове было мало. Порой проскальзывала какая-то, но сразу чувствовалось – несуразная и лениво так уплывала, не оставив ни следа в сознании.
Я старалась почерпнуть вдохновение из реки, но ничего не получалось, и я решила разглядеть, где это я нахожусь. Рыбачили мы рядом с маленьким посёлком, как раз напротив добротного сельского домика.
Во дворе был сделан двухэтажный сеновал и в противоположном углу, похоже, банька. Я стала мечтать, вот бы помыться в такой баньке.
Невдалеке в этом же одном единственном ряду стоял длинный неказистый дом, без забора, сеновала и баньки. Между домами стояли остатки каких-то сельхозмашин.
Вдруг мимо меня почти строевым шагом прошел мужчина, а за ним худенькая женщина. Какой-то грустной безысходностью веяло от их фигур. Я стала предполагать, кто они, зачем и куда идут.
К действительности меня вызвал стук в стекло машины. Это были те же мужчина и женщина. Я не заметила, когда они вернулись.
Мужчина грозно спросил:
- Что, описываешь наше хозяйство?
-Да нет, - говорю. - Я просто пишу письмо.
-А! Тогда дай пять рублей, а то мне на бутылку не хватает.
-Да нет у меня денег, – сказала я, слегка заволновавшись не столько от самой просьбы, сколько от напористости в голосе мужчины , уткнулась носом в свою тетрадку, куда я пишу свои опусы, и надеялась, что на сём нашей беседе и встрече – конец. Но не тут – то было.
Мужчина стал требовать, чтобы я открыла стекло и выслушала его.
Поняв, что “беседы” мне не избежать, я открыла дверцу машины.
Но Сашка (так я для себя почему-то назвала этого мужчину) стал мне заботливо говорить: ”Да ты дверь-то не открывай, а то холодно!”
Это было трагикомично.
Сашка и его  спутница были еле одеты, она в плохоньком ватнике, он в одной видавшей виды гимнастерке, но его забота подкупала.
- Слушай, ты мне дай денег-то. А то вот видишь женщину – это моя жена … Алла Петровна. Я её люблю. Но, если ты мне денег не дашь, то я её побью. Гонять буду!
Алла Петровна всё это время тихо пыталась отговорить мужа от приставания ко мне.
Я знаю характер этих бесшабашных  мужиков, и поняла, что он не отстанет.
Посмотрев на реку, я в обозреваемом пространстве мужа не увидела.
Он, похоже, зашел за мыс, здесь рядом, но видно его не было.
Во мне проснулся какой-то азарт укротителя.
Я поняла, что передо мною буян и решила “принять правильное решение“ - спустить все на тормозах.
Сашка наступал:
- Да ты не бойся, я ведь твою машину сейчас раз, и нету её. Видишь, я какой мужик, посмотри на меня!
Сашка петухом прошелся перед машиной туда  обратно.
-А её видишь? – Сашка ткнул мне под нос жену. - Видишь, дохлая, и вся больная, это я её пьяный бью! Вот не дашь пять руб., я её опять побью, тебе её не жалко?
Алла Петровна похихикивала как-то неестественно и пыталась выскользнуть из лап мужа. Но Сашка вошел в раж.
- Иди домой! – грозно приказал он Алле Петровне.
Самое удивительное, та сразу же как-то привычно, как оловянный солдатик пошла.
И через минуту казалось, что её никогда и не было.
Сашка совсем не заметил потери “бойца” в своем “отряде” и продолжал “гоголевать”, хорохориться передо мною, выказывая себя этаким фертом.
- Видишь дом – это я построил! Хороший?
-Хороший,- говорю. - Видно, что руки у Вас многое умеют.
Сашка расцвел: - Да, знаешь, как мне здесь скучно. Нечего делать. Вот и  напиваюсь и Аллу Петровну бью.
Слова “Алла Петровна” Сашка произносил очень уважительно, почти с трепетом, и затем очень жестко (наверное, почти так, как он бьёт свою жену кулаком с размаху) следовало в его речи слово  “бью”.
- А знаешь, ведь мне её очень жаль, она очень хорошая женщина. А вот видишь,
 это банька, пойдём, я тебе её покажу, ты мне нравишься, красивая и не дохлая, как Алла Петровна, её – то я забил совсем. Пойдём, выходи!
Дело принимало серьёзный оборот.
-Да, банька хороша, я только что сидела и мечтала, вот бы помыться в такой бане. Это моя давнишняя мечтаю. Чего её смотреть, только расстраиваться. Такую баню не смотреть надо, а мыться в ней.
Сашка как-то сразу обмяк, он собрался нападать, тащить, волочь, а тут хвалят его и его баню, он к этому не привык.
-Ты мне нравишься, хочешь, я переплыву эту реку для тебя двадцать раз туда и обратно за пятёрку? Видишь какой я здоровый? Это еще что. Вот я тридцать лет отсидел, недавно вышел, куда деваться, а тут Алла Петровна, сама понимаешь, а ты мне нравишься. Вот сейчас, смотри, не веришь, переплыву двадцать раз.
Я почему-то верила, что решимости у него хватит, но был конец ноября.
Хотя так и казалось, что от Сашки исходит сила, согревающая его, и воображение живо нарисовало мне Сашку плывущего вразмашку на середине реки в гимнастерке.
Но, представив, что где-то на восьмом разе Сашка все же начнет замерзать, а на двенадцатом тонуть, я сказала, что  действительно верю ему, но зачем плыть, если денег у меня всё равно нет.
Этот довод сразил его.
Однако колоритная энергия Сашки продолжала искать выход:
-Ты знаешь, я давно уже не говорил с понимающим человеком. Вот я тридцать лет отсидел, а мне за это пенсию назначили, но маленькую. Но я всё могу, всё переделал, а дальше скучно, вот и пью. Дай пять рублей или так выходи из машины.
Хочешь баньку покажу, хочешь - переплыву. Что хочешь? Ты думаешь, мне твою машину не поднять? Выходи!
Дело стало принимать угрожающий оборот. Тридцать лет Сашкиной судимости здорово поубавили мой писательский пыл. И хотя  я очень правильно его понимала, “радость” от общения с ним у меня  убавлялась с каждой минутой.
Я уже подумывала, а не сменить ли мне тактику, выйти из машины для спасения оной, но что грозит мне? Схватит ли он меня за рукав и поволочет в баньку. Или уважение его ко мне всё же превозобладает.
Назревала развязка. Я стала мысленно ругать мужа, что  не чувствует, что у меня неприятности, что я, наконец, просто в опасности.
И в этот миг, как раз по закону жанра, сзади открылся багажник.
Мелькнула мысль, Сашка, не услышав на свои призывы ответ, приступил к боевым действиям.
Но …это был мой муж, он стал укладывать удочки и очень резко сказал Сашке, чтобы тот шёл домой и побыстрее.
К моей радости примешалась тревога, а вдруг сейчас произойдёт взрыв буйной энергии моего настойчивого собеседника.
Но, к моему удивлению, Сашка, не сказав нам ни слова, как-то очень тихо пошёл домой.
Я не узнавала его. Это была тень прежнего  Сашки. По дороге домой я молчала.
Мне было жаль Сашку и Аллу Петровну.
Иногда мне хочется снова приехать на то место и спросить, как зовут  “моего героя”.
Я почему-то уверена, что Сашка.